Подловил

Ваня думает, что намеки на инцест, когда занимаешься сексом с человеком, называя его братом, — это даже смешно. Ваня думает, что это «Данила» его бесит ничуть не меньше, чем раньше, просто он нашел выход — теперь он Даню называет «детка», и это кажется не столько милым, сколько приятным. Ваня думает, что нахуй забивать на УК РФ, целуя своего парня на улице в засос, — дело нормальное, вполне себе так приемлемое и обыденное. Нет, ну а почему всякие парочки имеют право чуть ли не трахаться на подоконниках, а он даже и обнять своего любимого не может при всех? Ваня думает, что ему когда-нибудь гомофоб тупой вставит пизды, но Ване не страшно; это стоит того, чтобы увидеть, как Даня улыбается и краснеет, определенно. Они уже встречаются почти полгода, а месяц назад признались в этом Эле, потому что Ваню выбешивало то, что Ариэль рассчитывала на какой-то второй шанс, периодически Даню то к себе зазывая, то ошиваясь рядом. Сказать, что что-то изменилось, — не сказать, по сути, ничего. Дела у Вани действительно обстоят лучше. Данечке спасибо, разумеется. С родителями все наладилось в тот момент, когда в триместрах и четверки стали проглядывать. Ну, знаний, может, чуток и прибавилось от Даниных объяснений, но в основном суть в том, что тот делал каждую контрольную за него. Удобно, конечно. Однако, утверждать, что Ваня им пользуется, — нельзя; Даня и сам счастливее стал, когда почувствовал себя таким нужным для кого-то. Прошло уже полгода, и стандартное «я охуеть как люблю тебя, детка» стало уже привычным ровно настолько, насколько Данина реакция: смущенная улыбка, румянец на щеках и тихое «и я тебя, идиот». Ваня ложится на соседнюю кровать, зарываясь в одеяло и уже не ощущая чужого аромата так сильно, как раньше, потому что сам пропах Даней с головы до пят, утыкается лицом в подушку и прикрывает глаза, как ебаный партизан притворяясь, что уже заснул. Даня лениво шагает из ванной, и, хоть он, к сожалению, успел надеть пижаму, то, как одежда чуть прилипает к его коже, — просто охуенно. Ваня подглядывает, немного ерзает, чувствуя, что уже, бля, возбуждается, и губы кусает, не позволяя самому себе вскочить и зацеловать Даню до смерти. Тот присаживается на кровать вплотную к Ване и, улыбаясь, поглаживает по разметавшимся по подушке волосам, чуть наваливаясь сверху. — Ты спишь? — тихо шепчет прям в ухо, опаляя дыханием кожу. Ебаный паразит. Дразнит ведь. Ваня только выдыхает и «во сне» уже хочет на другой бок перевернуться, как его за плечо хватают, сдвинуться не давая. Ну как, Ваня и не пытается. Даня нависает сверху и целует в шею, заставляя того вздрогнуть и неосознанно застонать. Ване похуй, сколько они там встречаются, прикосновения Дани для него всегда будто впервые. — Не спишь, — Даня усмехается и садится на его бедра, безусловно, почувствовав чужой стояк. — Ох, как мило. — Придурок, — Ваня чуть выгибается, когда Даня трется об него, ухмыляясь. Иногда этот идиот стесняется всего на свете, а иногда прям пытку устраивает. — Ты меня разбудил! — Да, да, конечно, — хмыкает, зарываясь влажными после душа ладонями под футболку. Ваня сдается. Обхватывая за шею, притягивает его для поцелуя и впивается в губы так, будто не засосать, а сожрать их хочет. Даня мычит, зарываясь рукой в Ванины волосы, и, на секунду оторвавшись, стягивает с себя футболку. За дверью слышатся чьи-то шаги, но Ваня забивает, ибо она у них все равно заперта, и рывком переворачивается, без проблем подминая Даню под себя. Разводит чужие колени ладонями, и, позволяя небрежно скинуть с себя рубашку, нависает между призывно разведенных ног, сжимая бока и прикипая к шее. Даня стонет, прижимается еще ближе, распахивает глаза, шевеля распухшими и влажными от поцелуев губами что-то вроде «Ва-неч-ка». Ваня думает, что Даня — самый нежный мальчик из всех, кого он встречал. Ваню просто в дрожь бросает, как он притягивает его ближе к себе, скрещивая ноги на пояснице, целует с жаром, оттягивает за волосы, упрямо не давая полностью доминировать над ситуацией, сам возбуждается, бесстыдно сдергивая чужие брюки. Даня его с ума сводит. Однако, Ване кажется, что это самые охуенные полгода в его жизни. Если все-таки слетит с катушек, то насрать вообще. Какая ему разница на всякие психическое состояние, логическое мышление, когда Даня вот так стонет под ним, покрывает поцелуями шею, шепчет признания в любви? Правильно, абсолютно никакой.

***

Вот он, искуситель в пижаме, сидит такой в тарелке ковыряется, за обе щеки после бурной ночи какое-то дерьмо уплетая. К слову, сегодня воскресенье, и родители все разъехались дела какие-то решать. Не, ну Ване похуй просто. Они каждую неделю что-то пытаются сделать, но что-то никак не выходит ничего. Ваня уже задумывался о том, что, если бы не дед, оставшийся дома и оправдавший свое нежелание к поездке двумя словами «мне лень», то у них с Даней получился бы неплохой такой романтический завтрак. А что, круто, кажется. Типа как в фильмах девчачьих: после ночки секса милые переговоры с жратвой во рту и подносом на кровати. Не, вы не подумайте, Ваня такие передачи не смотрел. Просто слышал где-то, наверное. Когда Даня кидает на него мимолетный взгляд, Ваня ехидно подмигивает, соблазнительно (он надеется) облизывая нижнюю губу, будто еду убрать с нее хочет. Брат (смешно звучит с их-то взаимоотношениями) смущается, краснеет и закашливается. Ваня еле смех сдерживает. Ну как девственник, ей богу. Будто это не он к нему вчера на колени полез. — Я поел, пойду уроки на завтра выучу, — Даня с противным лязгом кладет вилку на стол и вылетает из кухни, словно его оса в задницу ужалила. До смешного уже просто. Дед мажет хлеб черной икрой, на Даню удаляющегося даже взор не кидая, и смотрит на свой бутерброд так, как Ваня обычно на Даню глядит. Ваня решает не идти за братцем сразу же. Во-первых, палевно, во-вторых, ничего страшного, подождет Данечка, пока его парень покушает хорошенько. Когда дед неожиданно задает вопрос, Ваня уже жалеет, что остался на кухне. — Вань, а что у вас ночью в спальне было? Ваня давится чаем. Странный вопрос, однако. Будто в нем и кроется ответ, бля. Что было, что было. Словно неясно, еб твою... — Не понимаю, — врет как пятиклассник какой-то, строя из себя невинного дурака. — Ничего не было. Дед только плечами пожимает, преспокойно жуя свой бутерброд, блин. — Я просто ночью какие-то звуки из вашей комнаты слышал, — говорит непринужденно, а Ванины нервы на пределе уже. Какие-то звуки, ха-ха. Блять, надо будет сказать Дане, чтоб тише вел себя. — Мы… подрались просто, — отмазка года, Ванечка, — не представляешь, Даня иногда так бесить может. Дед хмыкает почему-то и кивает, видимо, поверив в эту чепуху. — Да, понимаю. Ну знаешь, твои ненастоящие родители, хоть и пафосные все такие, да тоже ругаются. Ваня на себя проливает чай. Сразу же вскрикивает от неожиданности и рубашку расстегивает. Благо, напиток уже остыть успел немного. Так, а теперь по порядку. Откуда вообще такие сравнения? Ваня с Даней вроде не молодая семья, чтобы им советы давать да успокаивать после скандалов и посуды битой. — Да уж, — Ваня не находит выхода лучше, чем согласиться, отчего часто кивает, пытаясь тем самым напряжение свое скрыть. — Вы ведь подростки, вам драться свойственно, — ага, а еще им свойственно кое-что другое. Ваня снова каждое слово подтверждает и затыкается, в течение минут десяти упрямо смотря на стену перед собой. Это уж куда лучше, чем дед, задающий вопросы про его парня, с бутербродом и ножом в руках. А может, он гомофоб вообще? Ну пиздец тогда. Если он реально подозревать начнет, то этому кухонному ножу точно применение найдется. Сидеть и молчать долго не приходится. Как только дед заканчивает с этим злосчастным бутербродом, то на Ваню так глядит хитро, будто ни одному его слову не поверил. Ваню аж в жар бросает. Не дай бог, не дай бог спалились. А он говорил! Говорил Дане, чтоб тише был. И вообще, это Даня все виноват. Сам полез к нему, целовать начал, а страдает его любовь, между прочим, прямо сейчас. Пиздец просто. Ваня так задумывается, что машинально отвечает на следующий вопрос. — Вань, а ты актив или пассив? — Актив, — гордо, — стоп, дед, ты о чем? Бля, ну это уже ни в какие ворота. Ваня краснеет, от стыда под землю проваливаясь, когда дед только в улыбке победной расплывается. И что делать-то теперь? — И давно вы встречаетесь? — снова спрашивает. Еще и слово такое. «Встречаетесь». Будто дед давно уже узнал, что у них все серьезно. — Полгода… — признается. Нет, ну а что? Скрывать уже и нечего вовсе. Если дед захочет прибить его, то у него уже все козыри в руках. Хотя, вот что странно: если он уже давно догадался о них с Даней, раз так уверенно разводит Ваню, как лоха последнего, почему еще допрос не устроил или предкам не поведал? — Я так и предполагал, — складывает руки на груди, сияя так, будто в лотерее бабла хуеву тучу выиграл. — Как ты вообще узнал? — время и Ване понять, какого хера происходит. Может, о них уже в газетах орут за пропаганду гомосексуальности или фанфики строчат вовсю, а он в танке сидит? — Логичнее вопрос, как остальные еще не узнали. По-моему, здесь все очевидно. — Да что очевидно-то? — Ваня краснеет пуще прежнего, сам удивляясь, что так вообще возможно. — Да будто бы намёки вы одни понимаете. Ну совсем дети, ей-богу. Ваня уже из-за стола встает, дабы Даня ведь тоже должен такой информацией обладать, как дед снова его одергивает, заставляя застыть на месте. — Ну ты че сердишься-то, Вань? — Да не сержусь я! Просто… — Ладно, расскажу, как дело было. — Ваня быстро присаживается обратно, уже уходить никуда не собираясь. Любопытство все-таки перекрывает кислород стыду, и он сейчас сидит напротив деда, рассказывающего про их с Даней отношения. Весело, бля. — Сначала-то я подумал, что ты гей, когда зависать ты над Данькой начал. — Ваня прячет лицо в ладонях. — Ну а что ты смущаешься? Любовь — дело житейское. — Особенно в нашем случае, да? — пытается посмеяться, но только чуть в своих ладонях не задыхается. — Да а разница-то? Парни, девушки. Любовь любовью остается, — дед говорит так легко, а у Вани аж сердце замирает. Черт подери, как бог смолвил. — Так вот, не перебивай меня. Потом уже подкаты ваши пошли, а Даня вообще сдавал вас с потрохами, когда с тобой контактировал. А однажды я захожу к вам в комнату, а у тебя кровать заправлена. Мне сразу все ясно стало! Ваня выгибает одну бровь. Нет, ну с подкатами вроде ясно, а кровать-то тут при чем, собственно? — Не уловил сути, — честно признается, плечами пожимая. — Да ты вообще постель никогда, Ваня, не заправляешь. — Вот бля, подловил, так подловил. — Значит, спали вы на Даниной. Ну или не спали, не знаю… — Дед! — Ваня восклицает, вновь краской покрываясь. Такое чувство, что деду нравится его в тупик ставить. — Мы… это… спали мы… — Да кто ж спорит-то, — и подмигивает. Охуеть, конечно. Подмигивает типа все понял. Заебись. — А родителям ты будешь рассказывать?.. — настораживается Ваня. — Я на дурака похож? — Ваня предпочитает не отвечать на этот вопрос. Надеется, что он риторический. — Делать мне больше нечего. Сами разбирайтесь. Ваня улыбается искренне. Все-таки, дед охуенный, он сразу это понял. Главное правило: его не трогаешь — тебя не трогают. А то, что он так лояльно к их отношениям отнесся — это просто уму непостижимо. Может, и родители не против будут… Ну, надо будет как-нибудь попробовать. — Дед. — А? — И тебя не смущает, что… ну… — Что ты гей? — Я не гей! — возмущенно. — Я бисексуал, вот! — Би… че? — Ой, да забей. Даню я люблю. Это тебя не смущает? — у Вани аж руки дрожать начинают. Хоть самому Дане он не раз в любви признавался, говорить кому-то постороннему о своих чувствах кажется так волнительно, пусть дед все уже и понимает. — А должно? — дед только следующий бутерброд берет. — Дети счастливы, и нормально. Только вы по ночам не шумите так, у меня сон чуткий очень. Ага, такой чуткий, что полдома пробуждает. — Конечно, — Ваня только кивает. Больше ему и не надо. — Я пойду? — Давай. Ваня пробегает по лестнице, будто за ним гонится кто-то. Сказать, что он удивлен, — ничего не сказать. Он в ахуе просто. Если он думал, что большей неожиданности, чем взаимность Дани, у него не будет в жизни, то он здорово так ошибся. Вообще, эта семейка его скоро до инфаркта доведет, серьезно. Распахивает дверь, встречая удивленный взгляд Дани, и подходит к нему, сразу же засасывая так, что созвездия перед глазами пляшут. Даня мычит что-то, но отвечает, обхватывая руками за плечи и прижимаясь всем телом, что Ваня чувствует, как уже возбуждается. Даня задевает его стояк и улыбается в поцелуй, отстраняясь. — А какого хрена? Да уж, вопрос как раз кстати, Данечка. Просто 10/10. — Дед знает. — О чем? — хмурится, и Ваня, не сдерживаясь, целует его в лоб, забираясь пальцами под футболку. — О нас, детка. Даня распахивает глаза, ошарашенно моргая. Вполне себе нормальная реакция. — Я… я впервые не знаю, чего сказать, — признается, а Ваня только смеется, сильнее его в объятиях сжимая. — И не надо, — Ваня ухмыляется, целуя его в шею, отчего Даня громко стонет, зарываясь пальцами в чужих волосах. — Только, Данек, он попросил, чтоб мы, ну, потише. Даня только рот открывает и очаровательно румянцем заливается. Ваня думает, что ради такого нужно определенно признаться родителям в их отношениях. Хотя, может, они уже и знают… Дед ведь не один ночью заснуть пытается…