Час огня

      Когда компания вернулась с прогулки и начала сушиться в прихожей, Анастасия уже не было дома. По словам Киры, он должен был вернуться глубокой ночью, и Клим начал понимать, почему она вообще вышла замуж именно за него. Вскоре Феликс пожаловался на слабость, сославшись на бессонную ночь. Кира предложила ему прилечь в ее комнате, вызывающей у Феликса лишь тоску и чувство изоляции. Однако спать хотелось сильно и парень поплелся туда, закрыл за собой дверь и забрался под одеяло. Когда за дверью прекратилась возня, Кира тихо обратилась к брату:       — А теперь рассказывай мне все с самого начала. И не про нападения на деревню — об этом я уже знаю, а про место этого мальчика в твоей жизни.       — Когда я увидел его, — начал Клим так доверительно, как он разговаривал только с сестрой, — он был так напуган, так хотел быть спасенным. Он ловил на себе взгляды, полные пренебрежения и даже отвращения, и я чувствовал, что он к ним привык. Кажется, его гнали отовсюду, откуда только можно было. Может, поэтому он искал у меня защиту? Ему нужен был друг, нужен был кто-то, на кого он сможет положиться. Ему нужна была помощь, а я не могу остаться безучастным, увы.       — Ты все вокруг да около ходишь, братец, — перебила Кира. — Переходи уже к настоящей причине. Ты так часами можешь размазывать кашу по тарелке.       — Ну и не спрашивала бы, раз все знаешь, — улыбаясь, Клим подался вперед.       — А я хочу от тебя это услышать, — Кира тоже потянулась к нему и встретилась с братом на середине стола. Они выглядели как дети, собиравшиеся секретничать, и это их забавляло.       — Ладно. На самом деле друг был нужен мне. То есть у меня есть приятели, но я не могу быть с ними полностью честен. Да и Леонард о многом не знает.       — Например, об Августе? — уточнила девушка.       — Например, об Августе. А с Феликсом иначе. То есть, конечно, он не так много знает обо мне. Мы с тобой — мастера говорить о себе, но так и не сказать, что у нас на уме. Но хотя бы я знаю, что если он узнает что-то лишнее, то не будет осуждать меня. Он тоже не так прост, как кажется. Я храню его секреты, а он, надеюсь, будет хранить мои. Я могу хотя бы не притворяться, могу быть честен с ним.       — Ты можешь быть честен с собой, — поправила Кира и ткнула пальцем в грудь брата, — это то, что тебе нужно. Ты создал вокруг себя слишком много тайн, окружил себя туманом меланхолии и сидишь внутри пыльного облака, боясь показать себя и быть отвергнутым. А жизнь гораздо проще.       — Я просто не хочу конфликтов, — устало вздохнул Клим. — Не хочу, чтобы на меня смотрели с осуждением. За все. За то, что я косвенно был связан с магией, за то, что не удержал от магии Августа, да и вообще за все, что связано с Августом. За историю с Есенией. Точнее, с ней у нас обоих связаны запретные истории. За алкоголь и наркотики, хотя это уже давно в прошлом. За развлечения в тавернах, сама знаешь, за какие. Поэтому мне проще держать все в себе и надеяться, что тайны останутся тайнами.       — У всех нас есть свои скелеты в шкафу, мы имеем право на них. Тебе тяжело наедине с секретами, ты нашел человека, от которого не ждешь подвоха, но не уверен, стоит ли пускать его в свою жизнь, так? Все потому, что привык к одиночеству среди толпы. А ты задумайся. Феликс смотрит на тебя, как побитый щенок на нового доброго хозяина. Он видит в тебе нечто особенное, чего у него, возможно, никогда и не было. И если ты нашел человека, с которым не боишься самого себя, то не отпускай его. А твои секреты — это часть тебя, просто прими это.       — Это еще не все. Я долго не признавался в этом даже самому себе, но, может, я заботой о нем пытаюсь искупить свои грехи?       — Точнее, то, что ты считаешь грехами, хотя это и не так.       — Да хватит уже у меня в голове копаться. Я и так прекрасно знаю, что ты видишь меня насквозь, — рассмеялся Клим.       — Ну кто-то же должен понимать твою таинственную задницу и поддерживать тебя. Не можешь же ты вечно только служить опорой для других. Хочешь сухарей?       Прошел час, а брат с сестрой все еще сидели в прихожей и разговаривали. Клим качался на стуле и с таким треском грыз сухари, что боялся разбудить Феликса. Сидящая напротив Кира закидывала малину себе в рот, одну ягоду за одной, даже не пытаясь их съесть.       — Ну так что, когда едем? — спросила девушка с раздутыми от ягод щеками.       — Утром. Мы могли бы и в ночь поехать, но я недавно ударился головой и две бессонные ночи не потяну, — Клим задумался о своих словах и, видя, как на лице сестры появляется беспокойство, добавил, — ничего серьезного, просто я еще слаб.       — По тебе не скажешь, что ты болен. — встревожилась Кира. — Но ты же подлатаешь себя, да?       — Конечно. Я думаю с Феликсом переночевать в доме Августа, а потом утром встретимся и поедем.       — А к чему спешить? — спросила девушка и откинулась на спинку стула. — Может, побудем здесь еще денек, как в старые добрые? Посмотрим на город с изнанки, а? Тебя ведь так давно здесь не было! Ты и сам говорил, что…       — Что мне здесь легче дышится? — задумчиво произнес Клим. — С этим не поспорю. Ладно, я думаю, еще денек можно. Что в этой дыре за день без нас случится?       — А что в этой дыре случится с нами? Мы что, что-то изменим? — усмехнулась Кира. — Даже если ты узнаешь от Августа, в чем причина нападений и как их можно остановить, мы что, вчетвером будем спасать мир? Прикалываешься, что ли?       — Почему вчетвером? Еще Есения, Леонард и Лана, — сказал Клим совершенно серьезным голосом, а потом прыснул и начал смеяться вполголоса, чтобы не разбудить Феликса. Кира подхватила его смех.       — А в «Зеленый Обрыв» зайти не хочешь? — предложила девушка и в ее глазах уже заплясали бесовские огоньки, после которых ее уже не остановить. — Думаю, Майлен успел по тебе соскучиться.       — А он еще работает? — удивленно спросил лекарь. — Собирался, вроде, завязать.       — С такой жизнью — как тут завяжешь? Но… мы же не возьмем Феликса с собой, так? Да и с Анастасием его оставлять нехорошо.       — Да посмотрим, может, и возьмем. Просто потише себя вести будем. Хотя нас там и так каждая собака знает. Но перед этим все равно нужно сходить к Августу.       — Тогда сходи поспи что ли, а потом и пойдем.       Клим поднялся и подошел к сестре, чтобы обнять ее за плечи и поцеловать в пахнущую мылом макушку. Проснувшийся от скрипа половицы Феликс слышал его шаги, а после — вкрадчивый шепот Киры.       — Я знаю, что ты сделал, — произнесла девушка, — я знаю, почему ты перевез нас сюда. Я сначала не могла это понять, потом стала сомневаться, но теперь я знаю, что все это был твой изощренный план. Я хочу, чтобы ты знал, что я не злюсь. То есть сначала мне, конечно, было обидно, я ведь не хотела уезжать, но теперь я все понимаю.       — Я рад, что ты все правильно поняла. А теперь мне пора отдохнуть, — раздались постепенно угасающие шаги и Феликс понял, что Клим ушел спать в другую комнату.       Феликс точно не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он лег спать, но в следующий раз он снова проснулся по вине Гравилата. Тот намеренно громко разговаривал с сестрой, что сначала напугало парня, а затем заставило быстро одеться и выскочить в прихожую. Клим стоял посреди комнаты, одетый по-уличному, а Кира примеряла его шляпу.       — Мы тебя разбудили? — заметил Клим, делая вид, что он тут совсем не при чем. — Я собираюсь к Августу, ты пойдешь со мной или останешься здесь?       — С тобой, — ответил Феликс, накинул куртку и вышел за Гравилатом. Небо стало чище, из-за редких облаков иногда выглядывало солнце, однако из-за сильного ветра стало еще прохладнее. Феликс шел за Климом, запахнув разношенную куртку и спрятав в рукава мерзнущие руки.       — Клим, слушай, я хотел спросить кое-что, — неуверенно начал Феликс.       — Так спрашивай, — ответил Клим.       — Когда я проснулся, Кира говорила что-то о том, что ты перевез сюда свою семью и это было частью твоего плана. Почему ты так поступил?       — Некрасиво подслушивать личные разговоры, а тем более о семейных делах, — резко отрезал лекарь.       — Я думал, ты привез их сюда, потому что здесь лучше, — продолжил Феликс. Он прекрасно знал, что идет по тонкому льду, но любопытство все же одержало верх.       — Давай закроем эту тему, — в голосе Клима появилось раздражение.       — Она не хотела сюда переезжать, верно?       Этот вопрос стал последней каплей и лекарь уже не мог держать в руках. Он остановился и прикрикнул, глядя парню в глаза:       — Феликс, твою мать! Ты чего ко мне прицепился!       Парень виновато опустил глаза и поджал губы. Глядя на его испуганную и поникшую фигуру, Клим немного успокоился. Дальше они пошли в тишине через площадь, и чем дальше от рынка уходили, тем уже становились улочки и ниже дома.       На краю города располагался просторный, но ветхий, с виду заброшенный дом. К нему вела узкая плохо протоптанная тропинка, и в голову Феликса стали закрадываться подозрения, что сюда редко кто-то ходит. Клим привычно, словно не в первый раз, пошел в незапертую обшарпанную дверь, своей уверенностью ведя волнующегося Феликса вперед. Они оказались в темной из-за маленьких окон гостиной, а потом — в просторной комнате с голубоватыми пыльными стенами и скрипучим полом. В этой комнате из мебели остались только маленькая кровать и кресло-качалка, в которой медленно раскачивался укрытый одеялом мужчина. Феликс не мог оторвать от него глаз.       Красивое лицо незнакомца было испорчено болезненной бледностью, чересчур острыми от истощения скулами и впалыми глазницами. По слабым и сутулым плечам струились пепельно-седые волосы. Его молодое лицо заросло длинной седой щетиной. Не моргая, мужчина смотрел в одну точку стеклянным взглядом, полным скорби и пустоты. Теперь Феликс понял, почему Гравилат чувствовал всеобъемлющее и затягивающее, как зыбучие пески, чувство вины.       — Август… — мягко позвал Клим, но мужчина не ответил. Тогда он повторил настойчивее, но по-прежнему осторожно и тихо, — Август?       Гравилат подошел ближе и опустился перед ним на колени, внимательно вглядываясь в отрешенное лицо. Лекарь заботливо убрал прядь с его лица и завел за ухо. Август не шевелился. Он смотрел сквозь него, словно не видел и не слышал гостей. Когда Клим медленно коснулся его плеча, Август заговорил, и его дрожащий голос, звучавший сначала тихо, а затем громче и громче, пробирал Феликса как мороз до костей.       — Я слышал эту песню, снова и снова. Я слышал, как ты плачешь ночами, плачешь о моей потерянной душе. Между звезд моя тень, я рассыпал твой пепел на Луне, как ты мне завещал. Я потерял тебя. Я не сломан, нет, ты не можешь починить меня, ты можешь только мне петь…       — Август… — Клим радостно улыбался, но в его глазах застыли слезы, готовые сорваться в любую минуту. — Это не правда, это не то, что происходит сейчас. Все хорошо, я рядом. Мы сидим в твоем доме, я…       То ли от его слов, но ли по своей причине, но Август расслабился, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Он улыбнулся, как пригревшийся на солнце кот, и Феликс готов был поспорить, что видел такое же выражение на лице Клима. Август продолжил:       — Ты, поцелованный солнцем, срываешь цветы и улыбаешься… Этот момент никогда не закончится. Такой уязвимый, такой одинокий… Я единственный, кто знает, что творится в твоей голове… Ты возлагаешь на мою голову венок… — Август резко открыл глаза и испуганно вцепился в шиворот лекарской куртки. Клим прикоснулся к его рукам, на которых от напряжения стали проглядывать вены. Мужчина перешел на сбивчивый шепот, как будто хотел рассказать важную тайну, но времени оставалось слишком мало. — Но я вижу на его голове терновый венец, и он так мрачен, он так мрачен… Он стоит на пепелище и смотрит на поверженных. Но не только его руки в крови. Остерегайся, остерегайся, мой маленький доверчивый мальчик. Не будет пути назад. Под ногами столько крови…       — А ты смотри на солнце, смотри на меня, я прямо перед тобой. Ну же, посмотри на меня, — Клим взял в руки его лицо и развернул на себя, чтобы глаза Августа нашли его глаза. Кажется, мужчина начал его узнавать.       — Ты пришел, — Август улыбнулся, не веря своему счастью. После этого Феликс перестал даже пытаться понять его мимику. Август потянулся и поцеловал Клима в лоб, но тот отшатнулся и, не удержав равновесия, сел на пол.       — В лоб целуют покойников, а я еще живой, — возразил Клим, и Феликс впервые увидел его по-настоящему напуганным.       — Уверен? — спросил седой мужчина и в упор посмотрел на друга. Затем, переведя взгляд на обшарпанную стену и сменив интонацию, продолжил, — ты пел и пел, и вскоре я перестал слышать другие звуки, кроме твоего голоса…       — Феликс, во дворе стоит корыто, тащи сюда и нагрей воды, — попросил Клим и добавил, — а я побуду с ним.       Парень кивнул и с радостью бросился выполнять поручение. От этого дома его бросало в дрожь и какое-то мерзкое чувство не оставляло его, но что это было за чувство, Феликс понять не мог. Ему совершенно не хотелось знать печальную историю этого старого дома. Таская воду из заросшего колодца неподалеку, Феликс боялся, что привлечет чье-то внимание, но поблизости никого не было, и виной тому, как считал парень, был именно этот мрачный болезненный дом. Каждый раз отходя от него к колодцу, Феликс чувствовал себя спокойнее, но с приближением возвращалось волнение и подступала тошнота.       Как только вода на печи стала теплиться, Клим набрал в старую тарелку с отколотым краем воды, нашел засохшее мыло и опасную бритву. С этим набором он вернулся к креслу-качалке и плавными, но твердыми движениями принялся сбривать бородку Августа, после каждого среза проверяя большим пальцем, насколько щека мужчины гладкая. Август млел от его опасно-безопасных движений, полностью доверившись уверенным рукам. Феликс стоял в дверях и смотрел, как заботливый Клим возится и суетится. Эта сцена вызывала у парня грустную улыбку.       Ванна была готова. Гравилат помог заполнить ее водой и подвел Августа поближе. Затем он снял с податливого, как тряпичная кукла, мужчины светлую ночную рубаху в пол, оставив лишь нижнее белье, и усадил его в воду. Феликс притащил себе стул. Его напрягала давящая атмосфера в комнате, но оставаться в этом доме в одиночестве не хотелось еще сильнее. Клим намыливал розовеющую кожу Августа потерявшим запах мылом, поднимал и опускал руки, промывал спутавшиеся сальные волосы в то время как его друг смотрел в стену и никак не реагировал на происходящее.       — Он… всегда так? — прошептал Феликс, боясь потревожить Августа.       — Нет, — ответил Клим, — он бывает в более-менее адекватном состоянии, но не сейчас. Похоже, к нему давно никто не заходил, и он грустит из-за этого.       — Он понимает, что мы здесь?       — Думаю, да, просто его мозг, заполненный другими вещами, воспринимает происходящее в последнюю очередь. Но, знаешь, когда он тихий, еще не так жутко. Мы оставим его тут на какое-то время, Кира предложила погулять вечером, а потом вернемся сюда на ночь.       — Сюда?! — Феликс испуганно вцепился в стул под собой и почувствовал, как закололо его сердце. — А может, мы переночуем у Киры?       — Ты можешь спать с Анастасием на одной кровати, а я в это время все равно буду здесь, — спокойно ответил Клим, зная, что вернется тот не скоро и нарочно сгущая краски.       — Эмм, нет, пожалуй, я останусь тут. Уговорил, — согласился Феликс, корча лицо от отвращения.       — Ау? Есть тут кто? — голос Киры отозвался эхом в коридоре. Парень повернул голову на звук и понадеялся, что она пришла затем, чтобы забрать их отсюда.       Девушка вошла в комнату в приподнятом настроении. По ее накрашенным глазам и одежде Феликс понял, что она готова гулять. Кира пришла в тех же штанах, в которых танцевала на площади, но сапоги она заменила на короткие ботинки, а плащ — на бордовую кожанку. Волосы были заплетены для удобства в два колоска. Такой вид, по мнению Феликса, больше подходил к ее упрямому и агрессивному характеру.       — Они стали приходить реже? — спросил Клим, не поднимая глаз на сестру. С ее лица тут же сползла улыбка.       — Ну, в общем, да, — замялась девушка. — Его родители болеют, брат уехал из города, а сестра недавно родила и заходит только раз в неделю.       — Кто же тогда приносит еду? — сквозь зубы процедил Гравилат. В его голосе уже заскрипел лед, и Феликс напрягся, боясь, что он снова разозлиться.       — Ну, я, — призналась Кира. — Но мне иногда бывает так трудно заставить себя войти внутрь, что я просто оставляю еду на пороге в одно и то же время и жду в кустах, пока Август выйдет за ней.       Клим медленно поднялся и подошел к расстроенной сестре. Крепко обняв, он что-то прошептал ей на ухо, но Феликс не разобрал его слов. Кира обхватила его за шею и поцеловала в щеку. Феликс был уверен, что лекарь смутился.       — Ладно, побудьте на улице, — сказал Клим, разрывая объятья, — а я закончу здесь.       Кира и Феликс вышли на улицу. Они практически не разговаривали, находясь под впечатлением от дома и его обитателя. Вскоре Клим вышел к ним и прикрыл входную дверь. Тогда Феликс смог с облегчением выдохнуть и первым направился подальше от давящего и пугающего дома.