Веришь в привидения?

      Висеть на высоте трехсот метров вниз головой, цепляясь лишь одной ногой за хлипкую перекладину – удовольствие сильно ниже среднего. Для обычного человека такой номер и вовсе смертелен. Но для «призрака» - это просто рутина: порой по долгу службы приходится пребывать в куда менее удобных положениях, с куда большим риском для жизни. Так что жаловаться мне пока не на что.       Небольшое взрывное устройство в моих руках весело светило всеми лампочками, пока я настраивал его. Меня давно терзает вопрос: в чью светлую голову пришла идея того, что специальное оборудование диверсанта должно светить лампочками разных цветов? Как же светомаскировка? Честное слово, если встречу эту «светлую голову» - как следует покопаюсь в его памяти, а после поджарю мозг, чтобы ему больше никогда не хотелось творить такую дичь.       Впрочем, я и сам виноват – забыл перед заданием выковырять все эти лампочки от греха подальше.       Одно лишь меня радует: вряд ли на такой высоте кто-то будет высматривать меня. Да и вообще никто не знает, что я здесь замышляю недоброе.       Устройство бомбы, сделанной специально по образцу устройств Келморийкого Синдиката, было мне настолько хорошо знакомо, что я мог с закрытыми глазами её разобрать, потом собрать обратно, установить и подорвать. Собственно, установкой я сейчас и занимался.       Уже вторые сутки я минировал здание Дворца Культуры на планете Умоджа, столицы Протектората. Разумеется, всё было тайным. Хотя проникновение и минирование было сопряжено с изрядной долей риска – у Протектората были собственные специалисты по секретным операциям, и в районе Дворца Культуры, где должна была пройти крупная встреча самых богатых и влиятельных людей Умоджи, их было еще больше.       На их несчастье, моих коллег в Протекторате тренируют куда более гуманно, чем в Конфедерации. Правительство Умоджи бережёт каждого псайкера, которого найдёт. Конфедераты относятся к людям с псионными силами куда как менее бережливо: из четырех детей, забранных в Академию, до конца курса выживает лишь один. Треть выживших, ко всему прочему, проваливают последний «экзамен».       Призрак Конфедерации – это абсолютно бесчеловечная машина убийства, каждая капля сил которого уходит на повышение собственной эффективности. Любые лишние «детали», вроде детских воспоминаний и собственного мнения, уничтожаются. Да даже лишние воспоминания о миссии стираются по её окончанию, оставляют лишь наработанный опыт и некоторые детали в лучшем случае.       И именно по причине своей человечности, призраки Протектората проигрывают мне и моим коллегам из ЦСО. Они слишком отягощены своими связями с обществом, своими заботами, мыслями, моралью. Из них не выжигали всё человеческое калённым железом, их не подвергали суровым тренировкам, не заставляли… Хотя это не важно сейчас.       В общем говоря, призраки Протектората — это сильно урезанная и ослабленная версия призраков Конфедерации, хотя их и значительно больше. Но что толку от кучи мечей, если они не заточены?       Скрывать свои мысли от снующих повсюду псиоников врага было просто и легко. Достаточно было думать о том же, о чем думает обычный обыватель – о еде, работе, изменщице-жене и о неблагодарных детях, о том, как надо платить очередной кредит за очередную новую модель пылесоса... Таким образом, мои мысли скрывались за фоном сотен и тысяч мыслей других людей, коих во Дворце было великое множество: технический персонал, обслуга, посетители, обычные телохранители и так далее.       От технических средств обнаружения установленные в уязвимых местах бомбы оберегала передовая система защиты, разработанная в Конфедерации. Система эта была новой и до сих пор секретной, так что если после взрыва от неё что-то и останется, то Протекторат всё равно не сможет однозначно узнать, кому она принадлежит.       От визуального обнаружения бомбы были спрятаны еще надежней – я специально размещал их в тех местах, куда ни один здравомыслящий человек не полезет без риска умереть. Даже мне, чтобы добраться до них, пришлось действовать на пределе своих возможностей. А ведь дело осложнялось еще и тем, что бомбы следовало установить в определенных местах, чтобы здание при взрыве обрушилось, а не осталось стоять – вот и пришлось поползать по всему зданию, как таракану.       Всё же строили на Умоджи на совесть – Дворец Культуры был венцом их архитектуры и одновременно одним из символов нерушимости Протектората. И при этом его охраняли совершенно безалаберно, по моему мнению. В Конфедерации здание аналогичного значения было бы огромным бункером с турелями, скрытыми огнемётами и минами, не говоря уже об охране, куда вошли бы даже осадные танки.       Ну, мне же лучше.       Закончив с установкой последней бомбы, я сверился с показаниями радара на дисплее своего шлема и своими внутренними ощущениями псионика. Пускай я и был всего уровень «семь» по классификации Конфедерации, это всё равно давало мне уйму преимуществ, таких как телепатия, слабый телекинез и прочее.       Конечно, по сравнению с «десятыми» я был словно ребенок, настолько велика была между нами разница, но насмотревшись на эту «элиту» в Академии я только радовался, что родился с «семеркой»: «десятки» были неспособны «выключить» свою телепатию и слышали мысли окружающих людей без перерыва, лишь путём всецелой концентрации и приёма медицинских препаратов отгораживаясь от них.       У меня таких проблем не было и для «чтения мыслей» следовало совершить усилие, пусть и легкое. Что я и сделал.       Тут же мою голову заполнили образы и голоса других людей. Я тщательно вслушивался в них, но ничего подозрительного я не заприметил. Мысли обычных людей, ничем не примечательных. Опасаясь раскрытия, уже через несколько секунд я «выключил» свои способности, надеясь, что никто из призраков Протектората не успел меня засечь. Но вряд ли тут есть «восьмерки» с «девятками», не говоря уже о «десятках», а призраки моего уровня или ниже из Протектората мне не страшны.       К тому же, их было здесь еще не так много.       Проверив работоспособность режима маскировки, я аккуратно зацепился за стену Дворца и тут же пополз по ней по направлению к оборудованному мной убежищу в вентиляции здания, аккурат возле вывода воздуха кондиционера. Вопреки расхожему мнению, ни на одной планете вентиляция не была достаточно большой, чтобы по ней можно было с комфортом ползать. Но во Дворце Культуры по ней можно было передвигаться, но только на животе и очень медленно.       Все системы наблюдения в моём оборудованном убежище были мной взломаны еще в самом начале миссии. Да и было сделать это легко, вряд ли кто-то всерьёз рассчитывал, что кому-то взбредёт в голову отдыхать на высоте почти двух сотен метров под постоянными и сильными потоками воздуха, поэтому «сигнализация» на выходе из вентиляции была установлена примитивная. А вот, как оказалось, зря не рассчитывали. Уверен, после окончания миссии аналитики Конфедерации сделают нужные выводы и направят доклад об усилении мер безопасности гражданских объектов куда следует. Или не направят, в конце концов на «союзной» территории призракам приходилось действовать отнюдь не реже, чем на «вражеской».       Впрочем, никаких союзников и врагов не было для нас, призраков, в принципе. Мы были профессионалами, самыми совершенными орудиями в руках Конфедерации. И применяли нас против всех. И могло так получиться, что тебе прикажут убить человека, который еще вчера отдавал тебе приказы. Или который был твоим другом и прикрывал тебе спину.       А потому – ни союзников, ни врагов. Есть только задание, цель и благо Конфедерации.       Устроившись поудобнее, насколько это возможно, я достал из подсумка на поясе питательный батончик и принялся его медленно поглощать. Из себя он представлял плитку спрессованных питательных веществ, совершенно безвкусная, но очень калорийная. Обычно на задания не позволялось брать даже их, но в этот раз «засылка» на территории врага предусматривалась долгая, более двух недель, так что несколько этих батончиков взять позволили. Всё же, даже призраки не настолько сверхлюди, чтобы не питаться вовсе.       Небольшой дисплей в углу шлема показывал состояние всех установленных бомб. Если хотя бы одна из них будет найдена и обезврежена – я об этом узнаю. Это будет означать, что выполнение миссии под угрозой и мне придётся… импровизировать.       Но может так получится, что и вовсе не придется ничего взрывать. В таком случае эти бомбы останутся здесь до лучших времен и, кто знает, может сослужат службу другому призраку.       Дело в том, что моя цель может в нужное время оказаться вовсе в другом месте. В рамках обычной дезинформации агенты Протектората подготавливали к встрече сразу несколько примечательных мест – Дворец Культуры, Центральный Форум столицы, здание центрального банка, Большая Опера Умоджи и здание Верховного Суда. Разумеется, во все предполагаемые места, а также в несколько неназванных, были посланы призраки. Любопытно, кому из нас «повезёт».       Намеченная верхами Протектората встреча должна была произойти только через две недели и обычно агентов засылают намного раньше, порой за несколько месяцев, но в данном случае информация о ней была получена довольно-таки поздно и поэтому в запасе было крайне мало времени. Неделя ушла на подготовку операции. Еще два дня – на установку бомб. Значит, ждать осталось примерно пять дней. Но для надёжности ждать придётся гораздо дольше, просто на всякий случай. Ну или до получения команды «отбой» по зашифрованному каналу.       Всё, что оставалось мне – это ожидание. Терпение было самым необходимым навыком для призраков и именно ему нас учили в первую очередь. Были случаи, когда приходилось по несколько месяцев лежать в грязи и дерьме, в ожидании возможности для одного-единственного выстрела, меняющего расстановку сил во всем секторе. Но такие задания были, конечно, редкостью, что ничуть не умаляло необходимость терпения в нашей работе.       Помню, как наш инструктор по маскировке рассказывал, как его далёкие предки с Земли давным-давно по несколько дней сидели буквально по макушку в говне, спрятавшись в отхожем месте и дыша через трубочку, в ожидании, когда их цель захочет справить большую нужду. Когда же этот момент наставал эти, как их называл инструктор, ниндзя протыкали копьём свою цель, прямо в задницу, и снова уходили на «глубину» еще на несколько дней, пока всё уляжется. Очень он гордился своими предками, а мы, тогда еще зелёные новобранцы, были очень впечатлены рассказами наставника.       К счастью, прятаться среди нечистот сейчас не было необходимости. Я просто сидел в своём относительно чистом убежище, периодически разминая мышцы и следя за обстановкой вокруг, как с помощью своего оборудования, так и с помощью псионных сил.       Сигнал о предстоящей встрече я получил накануне намеченной даты – в воздухе пролетело несколько кораблей гражданской авиации, распыляющей химикаты в атмосфере для разгона облаков и туч. Да и охраны значительно прибавилось, в том числе и моих «коллег» из Протектората.       За возросший уровень безопасности я не беспокоился – все взрывные устройства были надежно спрятаны и обнаружить их не смогли бы даже если бы специально искали.       Пока в районе не стало совсем «душно», я покинул своё гнездо и перебрался в другое убежище, обустроенное мной на безопасном расстоянии от Дворца. Было оно куда менее удобным, чем лежка в вентиляции, и даже из винтовки в нём было стрелять невозможно, но на это и был расчёт: вряд ли его станут с должной тщательностью проверять, а предоставляемая новым убежищем возможность наблюдать вполне была достаточной для меня.       Пришлось, конечно, сложиться чуть ли не вчетверо, чтобы поместиться, но всё же у меня это вышло. Было жутко неудобно, но куда деваться? Пожалуй, если бы я мог, то забрался бы в еще меньшую по размерам дыру. И было бы совсем здорово, если бы эта дыра была бы где-нибудь в канализации, куда точно никто в здравом уме не полезет хотя бы просто из брезгливости.       Хорошие новости были в том, что, находясь на таком расстоянии от Дворца, я уже мог не прикладывать усилий для трансляции мыслей «обычного человека». Сейчас достаточно было скрыть свой разум от «коллег», они всё равно не способны на таком расстоянии меня засечь никаким образом.       Если только среди них нет псионика десятого уровня, в чем лично я очень сильно сомневаюсь. Таких, насколько мне известно, были единицы. Одну я даже знал лично – учились вместе в Академии. Агент два-четыре-шесть-ноль-один, если я правильно помню её номер. Рыжеволосая, зеленоглазая, стройная фигура – прелесть, а не оперативник.       На неё недавно поступил приказ об убийстве, в случае если она будет замечена во время задания. Высший приоритет. Как я слышал, за ней даже снарядили целую охоту из отдельной спецгруппы призраков. Не знаю всей истории, да мне и не положено знать, но командованию она чем-то сильно насолила, хотя до недавнего времени считалась одной из самых благонадёжных агентов.       Жаль, мне она нравилась. По-человечески. Но на всякий случай я ношу с собой патрон с её именем. А то вдруг мне повезёт, и я её увижу еще раз? Пусть тогда её смерть будет хотя бы красивой!..       Пока я пребывал в состоянии транса, чтобы зря не расходовать силы, прошло несколько часов. И район вокруг Дворца стал более оживлённым – перед зданием образовалась толпа из журналистов и зевак, дороги перегородили силы правопорядка, военные в начищенной силовой броне позировали перед камерами. Особенно грозно они держали свои незаряженные, по правилам техники безопасности, винтовки – я прям даже из своего убежища почти испугался.       На самом же деле, пока к Дворцу подъезжали важные шишки (с обязательным проходом по красной дорожке, традиция как-никак!), я развлекал себя тем, что целился в «бравых морпехов», раздумывая как их всех пристрелить так, чтобы они до последнего момента ничего не заметили и не поняли. Разумеется, сделать это было не сложно – все эти вояки стояли вокруг Дворца скорее для красоты и внушительности.       Не удивлюсь, если половина из этих горе-вояк – бывшие уголовники, подвергшиеся невральной ресоциализации. Попросту говоря, им наверняка промыли мозги, чтобы обеспечить стопроцентную лояльность. А эта процедура, как известно, не особо хорошо влияет на мозги, особенно если и до неё с ними было плохо.       Важные шишки всё прибывали и прибывали. Журналисты делали свою работу и от вспышек фотоаппаратов глаза слезились даже у меня, толпа приветственно ревела, когда из очередного автомобиля выходила какая-то знаменитость.       Понятия не имею, зачем Конфедерации понадобилось их всех взрывать – мне такие подробности, само собой, не сообщали. Я мог лишь предполагать, что конфедераты хотят подмять под себя Протекторат, пока он еще был слабым и не до конца сформировавшимся. А для этого следовало устранить верхушку.       Война гильдий многому научила Конфедерацию – и теперь Старые Семьи предпочитали давить потенциальных противников в зародыше. Верное, в принципе, решение. Правда иногда подобная тактика приводила к нежелательным последствиям: самая крупная террористическая группировка «Сыны Корхала» появилась как раз после того, как Конфедерация ядерным утюгом прошлась по их родной планете, подавляя ростки зарождающегося восстания.       Положительная динамика в методах Старых Семей была очевидна – с ядерных бомбардировок перешли к точечным подрывам нужных целей. Ну разве не прекрасно, что власти стремятся к минимизации жертв и уменьшению сопутствующего ущерба? Как есть, агнцы божьи, воплощение милосердия и человеколюбия.       Я перенастроил свой коммуникатор на приём волны местной радиостанции, где как раз вели репортаж о происходящей встрече «вип-персон». Меня нисколько не волновало мнение СМИ и реакция обывателей на это событие, но тем не менее я был вынужден самым внимательным образом слушать весь тот бред, что нёс ведущий, изощряясь в красноречии.       Через пятнадцать минут после того, как во Дворец зашел последний «гость», я наконец услышал то, что было мне нужно.       -… этот день вне всякого сомнения станет национальным праздником Умоджанского Протектората! Нам еще только-только предстоит осознать всю важность сегодняшнего дня! Да здравствует Умоджа!..       Упоминание про праздник, повторение слова «только», «да здравствует Умоджа», а не Протекторат, как это обычно было принято – замаскированный под репортаж сигнал «добро» на подрыв заложенной взрывчатки.       Не знаю кто был агентом Конфедерации – сам ведущий, редактор радиостанции или, быть может, суфлёр, но это определенно был сигнал от командования и в этом не могло быть никаких сомнений. Сильно сомневаюсь, что кто-то случайно мог повторить три «сигнала» в правильной последовательности.       И означало это ровно одно – БУМ!       Тянуть резину я не стал, сразу же активировав заряды в здании Дворца Культуры, предварительно укрывшись в своё убежище.       Страшной силы взрыв сотряс всё здание, в котором я укрылся. Грохот был настолько оглушительным, что даже системы шлема не справились с нагрузкой и даже я на несколько секунд утратил слух, а после еще долго в ушах стоял раздражающий звон.       Вылезать и смотреть на дело рук своих я даже не стал – просочившаяся в убежище пыль косвенно доказывала, что если от Дворца что-то и осталось, то очень немногое. К тому же, даже увидев, что здание не разрушено, я всё равно ничего бы не смог с этим сделать. Лишние телодвижения наоборот могли бы сыграть против меня.       Вопреки распространённому мнению о том, что в случае ЧП все сразу начинают бежать к нему и толпиться с идиотскими лицами вокруг, всё происходило совершенно не так.       Дворец охраняли по большей части военные. А это люди, у которых на все случаи жизни была соответствующая статья Устава. Ну или был приказ. И вот как раз в случае диверсии на охраняемом объекте, военные, не будучи идиотами, не бежали с ошалелыми глазами к месту происшествия, а занимали свои посты согласно предписаниям.       Короче говоря, если до этого охрана следила за окружающим пространством во все глаза, то теперь она еще и стреляла на любое колыхание воздуха.       Как-то высовываться из своего убежища, или тем более убегать, было смерти подобно – засекут и убьют сразу же, без суда и следствия. И это в лучшем случае.       Я уверен, в воздух уже подняли все имеющиеся силы, а все дороги или уже перекрыты, или будут перекрыты в ближайшую минуту. Никаких шансов убежать у меня просто нет. И что в такой ситуации делать простому призраку? Правильно – включить маскировку, направив все свои пси-силы на скрытность от всего, и выждать пока всё не устаканится.       Своё убежище я выбрал как раз в расчёте на то, что придётся еще на недельку-другую задержаться, и чтобы при этом меня никто не нашёл. Конечно, в случае осложнения я мог бы сменить укрытие, но это было бы сопряжено с риском быть обнаруженным. В самом крайнем случае я даже мог бы попробовать покинуть город и добраться до точки эвакуации прямо сейчас, но лучше всего это сделать позже, когда страсти поулягутся и мои «коллеги» перестанут шариться вокруг, переключившись на другие районы города.       О том, скольких я убил одним нажатием на кнопку, я старался не думать. В принципе, мне даже было наплевать сколько десятков или сотен их было и были ли среди них дети.       Ведь по возвращению на базу мне всё равно сотрут память и об этой операции я буду помнить лишь то, что она была. Да и то, вряд ли. Так какой смысл страдать из-за того, о чем я даже помнить не буду?              ***              - Агент X55341B, статус.       Я открыл глаза и как можно глубже вдохнул. Обстановка вокруг была более чем привычной – не совсем обычная по техническому оснащению больничная палата корабля. Да уж, «просыпаться» здесь для призраков было по-настоящему привычным делом. Иногда казалось, что ничего кроме этой проклятой палаты и тренировок, а также редких проблесков воспоминаний с «ценным опытом», в жизни вообще не существовало.       Наверное, я уже десятки раз просыпался в этой комнате. И это свело бы с ума меня уже давно, если бы не блокираторы, установленные мне в мозг.       - Ощущения нормальные, - отозвался я, - дискомфорта не чувствую.       - Агент X55341B, что вы помните о своей миссии?       Так, отличный вопрос. Одно из двух: либо мне загрузили какие-то данные о предстоящей миссии, либо стёрли память о предыдущей. Немного покопавшись в собственной голове, я ответил:       - Ничего, сэр.       Кое-что я правда помнил. Например, то, что сейчас я находился на корабле Норад-II, а прошлая моя миссия как-то была связана с Умоджей. Видимо, яйцеголовые схалтурили и не до конца затёрли мою память. Либо они специально оставили мне этот кусок информации. Напрасно, ведь этой крошки мне хватит, чтобы всё выяснить, если возникнет вдруг такое желание.       Но оно, конечно, не возникнет – зачем мне лишние не самые приятные воспоминания? Их у меня и так навалом.       - На данный момент новых заданий для вас нет, агент, - наконец сообщил мне ученый, ведущий наблюдение из-за бронестекла.       Простая предосторожность на тот случай, если пробужденный агент начнёт буянить. Прецеденты ведь бывали. Хм, весьма кровавые прецеденты.       - Можете быть свободны.       - Есть, сэр.              ***              Чем заняться агенту-призраку на борту военного крейсера класса «Бегемот» в редкие минуты отдыха? Фактически – чем угодно. Никто не считал нужным как-то ограничивать действия призрака в «свободное время», плюс разные солдафоны от сержанта и выше не имели никакой власти «припахать» слоняющегося туда-сюда человека в гражданской одежде. Во-первых, потому что все призраки были офицерами. Во-вторых, потому что любой призрак находился под непосредственным управлением высшего командования Конфедерации и любого идиота, званием ниже полковника, мог смело слать в любое эротическое приключение. Ну и, в-третьих, просто не находилось достаточно безумных людей, которые стали бы качать права перед призраком. Никто, разумеется, не говорил вслух о том, кто мы такие (Конфедерация и вовсе продолжала отрицать наше существование), но все всё прекрасно знали. И слухи в армии, в частности на этом крейсере, ходили весьма живописные – я бы и сам стал бояться своих коллег, если бы не был от природы таким отважным.       На Нораде-II было не особо много места. Большая часть этого флагманского крейсера была занята оружейными системами, снаряжением и техникой, а также всем прочим, без чего немыслимо выполнение ни одной боевой задачи. Но при этом проектировщики корабля не забыли и про экипаж, оставив достаточно места для организации «кубриков досуга». Говоря проще – мест, где простые вояки могли бы посидеть, выпить, культурно пообщаться о прекрасном и просто расслабиться.       Кое-где были даже установлены барные стойки, за которыми парни и девушки с кухни периодически делали напитки для морпехов и офицеров. В основном для офицеров, конечно. И звучало это куда лучше, чем было на самом деле. Дело в том, что кухонные рабочие всё же служили в армии, а не на гражданке. Следовательно, и качество продуктов было весьма и весьма… сомнительным. В общем, приготовленными напитками в этих «барах» вполне можно было бы травить непокорных колонистов где-нибудь на задворках сектора. Но неприхотливые солдатские желудки принимали этой пойло в промышленных масштабах и требовали добавки.       По большей части, я старался не особо часто посещать эти «кубрики досуга», по многим причинам. Главной, разумеется, была та, что я был телепатом, и нахождение рядом большого количества людей создавало определенный уровень дискомфорта для меня. Кому бы понравилось слышать непрекращающиеся грязные и тупые мысли окружающих? Даже блокираторы не особо спасали от этой пытки.       Впрочем, чтобы не превратиться в совсем уж асоциального типа, периодически я заставлял себя «вылезать в свет». Обычно в такие моменты я либо отдыхал в гордом одиночестве где-нибудь в уголке, либо применял свои непревзойденные навыки обольщения на какой-нибудь более-менее красивой девушке. Статистика успешных соблазнений, правда, не была впечатляющей, но мы не гонимся за количеством! Нам качество подавай!       Вот и в этот раз я решил тихо-мирно посидеть с чашкой кофе в одном из кубриков с книгой. Книгу, судя по легкому чувству дежавю, я читал далеко не в первый раз, дурацкая промывка мозгов после каждой миссии стирала не только секретную информацию, но и многую другую. К счастью, книга была весьма хороша и меня не особо расстраивало, что каждый раз я читаю её как в первый раз. Буквально.       А вот кофе мог бы быть и получше. Судя по вкусу, его делали из слитых радиоактивных отходов из топливных баков Норада-II. Но со своей задачей напиток справлялся отлично – после него не то что спать, даже жить не хочется. Серьезно, мне крайне интересно, как нечто подобное вообще проходит проверку качества, которую обязан проводить дежурный по кораблю офицер, согласно Уставу?       Пока я был занят книгой и кофе, в кубрике появилось новое действующее лицо, за которым я, признаться, давно следил.       Майкл Дэниел Либерти. Журналист и известный «правдолюб». Настолько известный, что умудрился разозлить кого-то из верхов, за что и был «сослан» на Норад-II, подальше от столицы. Но даже здесь этот ушлый диссидент не сидел без дела и лез буквально в каждую щель, профессионально выведывая информацию даже у самых молчаливых офицеров и ресоциализированных морпехов.       Пожалуй, я бы взял его дознавателем или агентом влияния. Да что там, я практически уверен, что подобные предложения ему уже поступали.       Следом за ним шла Эмили Своллоу, девушка в плане внешности крайне милая, а характером являющая собой идеального военнослужащего – дисциплинированная, скромная, верная и всё такое прочее. Она как будто сошла с плаката «Вступай в армию Конфедерации!». Я даже в своё время думал приударить за ней, очень уж она мило выглядела в форме.       Но у меня хватило ума проверить её личное дело. И да, у меня был к ним доступ. Не официально, пришлось покопаться в сети корабля, и кое-что взломать.       Как оказалось, малышка Эмили Своллоу раньше имела забавное хобби: она знакомилась с молодыми людьми в баре, приводила к себе домой, связывала, а потом медленно снимала кожу и мясо с их костей узким ножом. Её взяли «тепленькой», буквально сняв с десятой её жертвы. Суд был быстрым и малышку Эмили ресоциализировали. И теперь она – идеальный младший офицер Конфедерации, на страже человечества, так сказать. Просто прелестно.       И вот её приставили к Либерти, чтобы «оказывать содействие». А то мало ли невинный журналист залезет куда не следует и ему открутят голову. Интересно, а сам журналист в курсе, какая прекрасная девушка находится постоянно за его спиной?       Заметив меня, Либерти направился в мою сторону. Я так и подозревал, что он меня и искал. Дело в том, что последние месяцы Норад-II не вёл никаких боевых действий официально, занимаясь исключительно патрулированием. Даже «Сыны Корхала» затихли и стрелять бравым воякам Дюка было вообще не в кого. А Либерти нужен был материал.       Вот ушлый журналист и стал приставать ко всему экипажу в поисках материала для своих статей. И, надо признать, он со своей задачей справился, грамотно описав жизнь всего корабля, начиная с посудомойки и заканчивая самим полковником Дюком.       В его цикле статей было лишь одно белое пятно – призраки. Надо сказать, что сам факт существования спецподразделения псиоников тщательно скрывался Конфедерацией. Политики и командование отрицало саму возможность существования «призраков», хотя слухи про нас ходили уже давно и не было практически ни одного человека, кто сомневался бы в нашем существовании.       Но одно дело слухи, а совсем другое – официальное подтверждение. Вот его-то Конфедерация делать и не спешила.       И при этом, что забавно, в моих приказах и инструкциях не было запрета на общение с прессой. Похоже никто и предположить не мог, что один из призраков сможет поговорить хоть с кем-то из СМИ.       - Здесь свободно? – спросил Либерти, указывая на соседний со мной стул.       - Конечно, - после некоторого раздумыванья ответил я.       Не нужно было бы телепатом, чтобы понять намерения журналиста. Все его мысли и так были на поверхности: у персонала он прознал про странного офицера, не приписанного ни к одному из подразделений эскадрона «Альфы» и при этом регулярно пропадающим с корабля, да и вообще ведущим себя скрытно и живущем в «закрытой» части корабля.       По правде говоря, было нас таких на Нораде-II ровно пятеро призраков. Я, Анна, Адан, Гюнтер и Гюрза. Само собой, это были лишь позывные, настоящие наши имена были засекречены даже от нас самих. И из всей пятерки я был самым «общительным», если можно так назвать. Мои коллеги предпочитали куда более уединенный отдых.       Да что там говорить, даже между собой мы были не особо близки. Призраки одиночки по натуре и роду деятельности. Крайне редко выпадает шанс поработать в паре, а командных действий никогда не было и не будет в принципе. Даже в Академии командной работе нас не учили, за исключением работы в составе подразделения обычных войск Конфедерации. Полагаю, командование просто опасалось отправлять на задание призраков в количестве большем, чем два. Ведь мало ли о чем договорятся между собой псионики, не находясь под постоянным наблюдением, верно?       Как по мне, политика в отношении командной работы призраков у Конфедерации была весьма… глупой. Мне приходилось работать в паре с коллегами и те задания проходили легко, без сучка и задоринки. Воображения не хватало представить, каких высоких результатов могли бы мы добиться, если бы нас посылали на миссии в составе хотя бы небольшой группы.       Но командованию виднее из своих красивых кабинетов, бесспорно.       Либерти сел, поставив чашку с кофе на стол, с таким равнодушным видом, что я бы даже поверил в его полную незаинтересованность мной, если бы не был телепатом.       - Да, я призрак, - ответил я на мысленный вопрос Либерти.       А что? Мне не приказывали сохранять секретность относительно своей принадлежности к спецподразделению. Да и чтобы я этому журналисту ни рассказал, хотя он имел определенный уровень допуска, раз на постоянной основе расположился на Нораде-II, всё равно все бессмысленно – военная цензура не пропустит ни бита секретной информации.       - Я еще даже ничего не спросил, - не растерялся Майкл.       - Зато подумал.       - Я предполагал, что ты один из призраков, - признался журналист. – И вижу, тебя это не удивляет. Как насчёт небольшого интервью?       - Почему бы и нет, - пожал я плечами и откладывая книгу в сторону. Прочесть я её смогу и позже, скорее всего снова по новой.       - Отлично, - журналист воодушевился, а вот девушка-офицер за его спиной заметно побледнела.       - Не беспокойся, цензура порежет все лишнее, - успокоил я её, и она заметно расслабилась. Даже улыбнулась.       Если бы не знал кем она была – ни за что бы не догадался о её прошлом.       - Давай начнём со стандартных вопросов, - Либерти проигнорировал мою фразу Эмили и поспешил включиться в работу.       Думаю, не часто ему выпадает шанс поговорить с призраком. Возможно, он вообще первый журналист, добившийся такого. Не удивительно, что сейчас его обуревает профессиональный энтузиазм.       - Назовите, пожалуйста, своё имя, звание и должность, - перешел на деловой тон Майкл, явно под запись.       - Лейтенант, позывной «Крюгер», агент-призрак.       - А имя? Или это секретная информация?       - Всё верно, секретная. Настолько секретная, что я сам не знаю своего настоящего имени.       - Подождите, как же так?       - Всем призракам… скажем так, удаляют все ненужные воспоминания. В том числе и о детстве. В число ненужных воспоминаний попадает в том числе личная информация: имя, имена и внешность родителей, место рождения, родной город и всё прочее.       - То есть, - Либерти потёр переносицу, явно не будучи в состоянии уложить полученную информацию в голове, - вы хотите сказать, что призраки — это люди без прошлого? Без детских воспоминаний, без семьи и без дома? Да кто согласится на такое?       - А кому нужно согласие? – пожал я плечами. – Большую часть агентов забирают из дома в совсем юном возрасте.       - А как же согласие родителей?!       - Зачем оно? Хотя, возможно, его и спрашивают, но это чистая формальность. Вряд ли кого-то по-настоящему волнует, что скажут обычные люди вооруженному конвою, прибывшему забрать их ребёнка.       - Это… это звучит чудовищно, - выдохнул не ожидавший подобных «откровений» журналист. – Даже по сравнению с другими деяниями Конфедерации…       - На самом деле, всё не настолько плохо, - заметил я. – На самом деле, забирать у родителей детей-псиоников – это весьма и весьма разумно. Дело в том, что в детском возрасте мы не способны эффективно контролировать свои эмоции и, следовательно, силы. Поэтому молодые необученные псионики представляют огромную опасность для окружающих. Я знал одну девочку, которая случайно свела с ума всю свою семью. Если бы её нашли и изолировали раньше – этого бы не произошло.       Я не чувствовал никакого горя относительно утраты детства. Скорее всего дело было в ингибиторе, который блокировал все «ненужные» эмоции, а может это просто последствия «профессиональной деформации». Я никогда не пытался выяснить кем я был раньше, хотя мог бы при должном подходе.       - Слабое оправдание для подобных поступков, - вздохнул Майкл. – Но хорошо, вам виднее. Что же происходит с… детьми дальше?       - Обучение в Академии. В первую очередь, разумеется, самые простые школьные знания, вроде грамматики, арифметики, биологии всего такого прочего. Примерно с двенадцати лет начинается военная подготовка: стрельба, маскировка, ориентирование на местности, пилотирование различной техники и много чего еще. Курс подготовки весьма… длительный и занимает шесть лет. Хотя есть варианты, и если поступивший в Академию псионик уже достаточно взрослый, то его подготовка занимает от года до двух, в зависимости от его навыков.       - Все ли курсанты проходят обучение успешно? Насколько часты несчастные случаи?       - Несчастных случаев полно, но по большей части всё заканчивается легкими или тяжелыми травмами, реже смертью. Инструкторы тщательно следили за нашим состоянием, всё же Конфедерации невыгодно лишаться такого ценного оружия. И нет, не все доходят до финала. По моим личным прикидкам, один из четырех курсантов становится призраком.       - Один из четырёх?! А что с тремя остальными?       - Вечная память и слава в веках, как это любил говорить наш куратор.       - То есть… они?.. – Либерти запнулся, получив мой утвердительный кивок.       Пожалуй, не стоит ему говорить, что большая часть погибших во время обучения – это курсанты до четырнадцати лет. А то какой-то этот журналист слишком впечатлительный. Ведь я же ничего такого не сказал вроде!.. Или сказал?       Майклу потребовалось несколько минут, чтобы взять себя в руки. И всё равно он не прекращал писать что-то на своём планшете даже будучи в шоке от полученной информации. Я его даже начал уважать за профессионализм, пускай он и был чересчур чувствительным человеком.       - Ты как-то побледнел. Возьмём перерыв?       - Нет, хочу узнать все до конца, пока есть возможность, - отмёл Либерти моё предложение. – Какие задачи на службе Конфедерации вам приходится выполнять?       - Защита государства и человечества, - максимально высокопарно ответил я. – Борьба с терроризмом и любым врагом, угрожающим жизням законопослушных граждан Конфедерации. Это официально.       - А неофициально?       - Все, какие прикажут. Обучение позволяет весьма широко использовать призраков в самых разных миссиях. От уборки помещения до наведения ядерного удара по позиции противника. Или собственноручная её зачистка. Как-то раз я вырезал целую базу «Сынов Корхала» с помощью одного лишь ножа – окружающие условия не позволяли использовать огнестрельное оружие и пришлось выкручиваться. Мне даже сохранили об этом память, как ценный опыт обращения с холодным оружием.       - Сохранили память? – переспросил Майкл.       - Да. После каждой миссии нам стирают память, того требуют инструкции по сохранению секретности. Исключения составляют лишь особо ценные в плане боевого опыта моменты.       Либерти отложил свой планшет и стал массировать свои виски, в попытке уложить в голове полученную информацию. Я же наблюдал за журналистом с интересом, ведь в отличие от него я не видел в стирании своей памяти чего-то чудовищного. Как еще обеспечить секретность, если каждая миссия призрака – это огромный риск быть не просто убитым, а захваченным в плен? Сколько смогут вытянуть враги Конфедерации из одного-единственного агента и сколько людей погибнут из-за этого?       В конце концов, мы были лишь оружием на службе у Конфедерации. Так есть ли смысл жалеть винтовку, которую для работы нужно периодически чистить?       - Это даже звучит ужасно, - наконец сказал Майкл, - вам не просто стирают память о детстве, но и продолжают это делать. По сути, Конфедерация вас полностью контролирует. Каждый ваш шаг, каждую мысль. Если им что-то не понравится – вам просто стирают память.       - Примерно так, да.       - Но это же… самое настоящее рабство. Я знал, что конфедераты безжалостны, но такое… Почему ты так спокойно это рассказываешь?       - А разве от моих переживаний ситуация изменится? Пустая трата энергии.       - Я не о том. Разве это не секретная информация и за разглашение тебя не должны… отдать под суд?       Мне показалось или в голосе Либерти действительно проскользнуло беспокойство? Какие они забавные, эти гражданские.       - Никаких инструкций на этот счёт я не имею, ничего по-настоящему секретного я не рассказал. Да я просто ничего действительно тайного и не знаю! Точнее, не помню. К тому же, где мы по-твоему находимся?       - Эм, в комнате отдыха?       - На боевом крейсере «Норад-II», флагмане эскадрона «Альфа». Думаешь тебе позволят написать хотя бы слово из того, что я тебе рассказал? Военная цензура работает на совесть. А если ты решишь придержать информацию до возвращения на «гражданку», то спешу тебя разочаровать: твоя спутница уже сообщила о нашем разговоре кому следует, да и твой редактор точно не пропустит такой материал. По крайней мере, без одобрения Конфедерации.       Эмили, не смотря на ресоциализацию, смущенно покраснела. Видимо, она думала, что её действия остались незамеченными. Винить девочку было глупо: как и я, она просто не была способна на измену. Чисто физически. Так что её доклад кому следует был ожидаем и неизбежен.       - А как насчёт тебя? – спросил Майкл. – Что тебе грозит за этот разговор?       Мне начинал нравится этот журналист всё больше и больше. Он не боялся за себя, а ведь его вполне могли выкинуть за борт за такую «беседу», он боялся за меня.       - А что мне сделают? – пожал я плечами. – Сажать призрака в тюрьму или тем более расстреливать никто не будет. Всё же, мы штучный товар. Даже выговора не будет. Мне просто сотрут память об этом разговоре, и я его даже не вспомню. Возможно, наконец-то внесут в инструкции дополнения, запрещающие общение с прессой и разглашение любых сведений о призраках. Не уверен даже, что вся эта ситуация уйдёт дальше полковника.       Меня прервал писк коммуникатора. Моего коммуникатора.       Означать это могло ровно одно – появилась работа. Быстрый взгляд на дисплей – и я оказался прав.       Удивительно, но нас, в смысле всех призраков, отправляли на планету Чау-Сара. Никаких подробностей, лишь приказ быть готовыми к вылету через десять минут. Времени было впритык, а значит случилось что-то действительно серьёзное. Да к тому же, подняли всех, а этого не случалось прежде никогда.       - Был рад пообщаться, Майкл Либерти, - вставая со стула сказал я. – Будет приятно познакомиться еще раз в будущем. Если выпадет такая возможность.