Причина

Заход на риттбергер. Ноги скрестила. Вперёд! Не получилось. Я не могу смириться с этим ощущением. С ощущением того, что у меня не получается. У меня никогда не получалось. Сижу на льду, одной рукой ударила лёд, а свободной потёрла правую ногу. — Нару! Ну что с тобой?! Ты не хочешь прыгать? — заправляя одну прядь тёмных волос за ухо, Рин-сан произнесла это с таким тоном, будто она Богу молилась. — Простите, Рин-сан. — сжав свою волю в кулак, я встала со льда. — Прости, лёд. Не стоило тебя бить. Я виновата. Прости, — тихо сказала я, уже ускоряясь на следующий заход. У меня ведь нет причин симулировать, да? Тренер отвернулась. Хочу сделать сальхов. Как вспомню, что мне двойные с трудом давались, так страшно тройной учить. Упаду не встану. Так я встретила тебя лицом к лицу. Страх. — Мне больно смотреть на тебя, Нару. Тренируй дорожку шагов. — устало сказала мне она, слегка опираясь на бортик. Выводя на льду линию за линией, я пыталась передать одну таинственную историю на льду, которую предложили мне сделать Рин и Обито-сан. Смысл программы никто не понимает, кроме нас. Если я смогу правильно на льду отдать свою душу, то все до единого без остатка будут во власти моего очарования, которое я должна оказать зрителям. Вращение. Кружится голова. Другое вращение. Начинает укачивать. Не стоило идти на каток с температурой, пользы все равно нет. Рин-сан смотрит на других ребят, но не на меня, хотя я ничего достойного и не делаю. — Наруко, соберись. Да, ты ненавидишь короткую программу, но я вижу, что ты имеешь бесконечное пламя. Ты можешь. Ты не хочешь. — Обито-сан сзади слегка приобнял меня за плечи, чтобы подбодрить. — Не хочу. Вы правы. — я отвела взгляд от хореографа и начала натягивать перчатки сильнее. — Так, Нару, хватит. Иди за борт перевязывай коньки. Успокойся и возвращайся на лёд. Мне не нужны немые истерики. — было обидно от грубости слов тренера, но я отлично понимаю, что здесь виновата только я, занимая большое пространство льда и мешая другим выполнять различные элементы. Чтобы не зря терять время, я дорожкой шагов пробиралась к борту. Весьма оригинально… я села на скамейку и молча смотрела на фигуристов, что помладше. Вот, они свободно прыгают тройные, пока я либо перекручиваю их, падая как корова, либо делаю неполные обороты и так же неудачно приземляюсь. — Нару, ты реально раскисла сегодня. Ты не заболела? — спросил один мой товарищ, протягивая мою салфетницу. — Да так… в университете неудачный день. Все в порядке. — поправив хвост, я продолжила сидеть на скамейке и наблюдать за красивыми программами одногруппников. Может ну его… бросить? Ну и ну! Четверной лутц! Со мной точно что-то не так. С момента начала моих тренировок прошло от силы три месяца, а я только учу тройные. Честно, я не знаю, хорошо это или плохо, но меня все равно ничего не успокоит. Достав телефон, я открыла новый конспект по иностранному языку и начала смотреть слова. Хотя, я лучше выучу их в университете. Так, теперь список литературы… ЧЕТВЕРНОЙ САЛЬХОВ! А после него еще и связка тройного тулупа и риттбергера! Взяв бутылку с водой, что стояла около меня на скамейке, я швырнула ее через весь каток на противоположный бортик. — Успокойся! Не будь такой дикой. Я же говорил, что гнев ни к чему хорошему не приводит. — Да мне уже все равно, Лис. Меня желание и не спасет. — Конечно, у тебя ведь его нет. — существо тихо рассмеялось, оставляя еле переносимый осадок на душе. — Остынь, мне тяжело… горло давит. — А хочешь я стяну тейп? Внезапно я почувствовала боль в колене, которая медленно разносилась по всему телу мелкими иглами, которые будто были раскаленными от многочисленных языков пламени в убежище какого-нибудь кузнеца средневековья. — Обито, я больше не могу с ней работать… это бесполезно. — сухо сказала Рин-сан, отводя взгляд на тринадцатилетних девочек, которые непринужденно и без всяких обязательств свободно выполняют наисложнейшие для моего дурацкого тела каскады. Сидя на льду, я вспомнила свою безмятежную мечту о карьере в фигурном катании. То, как я в пятнадцать лет сидела и слушала различные мелодии, пыталась сама ставить к ним хореографию и мысленно прокручивала каскады, прыжки и вращения. Отказаться от мечты — это разве то, что я хотела? Рин смотрит на молодых, пластичных и опытных, пока у меня кое-как вычерчиваются холодные двойные прыжки. Повернув на мгновение взгляд, я увидела то, как Обито-сан нервно подъезжает ко мне, даже спотыкаясь. Рассмотрев его выражение лица, я поняла, что это ни к чему хорошему не приведет. — Наруко, твои поступки не далеки от провала, как бы это жестоко не звучало. Нохара ругается, не обращает на тебя внимание. Но тебе говорили, что это смело? — Нет. — вышло грубовато у меня. — Тогда я скажу, что это смело. За три месяца тройной флип это отлично. — Тройной? А я его что, выехала? — раскрыв глаза, поинтересовалась я, частично напрягаясь. — Чисто выехала. Тренер не увидела и подумала, что ты с двойного упала. «Упала». Ненавижу это слово. Это буквально равносильно, особенно для меня, к самому огромному провалу во вселенной. Вроде мне восемнадцать лет, второй курс филологического факультета, а ума не прибавилось ни капли. Что уж о физической нагрузке говорить… «Упала». Упала не столько физически, сколько морально. В ушах я слышу биение своего сердца. Хочется рыдать, но все свои слезы и бессонные ночи я посвятила льду, который является для меня сейчас и мамой, и папой, и старшим братом, который готов заступиться за свою младшую сестренку в любой момент капель жизни, которые медленно и не торопясь стекают по жребию сгнивающей души. — На кончике ножа только точка кипения. — загадочно произнес Курама, с высокомерием смотря на свою «протеже». Между нами была холодная война, но иногда мы можем поговорить так, что Лис проявляет сочувствие. — Да мне все равно! — это, возможно, были мои самые последние слова для Рин-сан, которые она услышала. Мой разум мгновенно затуманился. Боль там, боль тут, боль прости, боль крести. Меня будто разрывает по разным сторонам на мелкие кусочки, пытающиеся сломить жребий. Скомкав все свои вещи в сумку, я села на скамейку и стала развязывать коньки. — Мне жаль, что все так выходит. — услышала я голос своего хореографа, который стоял в дверном проёме. — Твой отец был её тренером. Он по отношению к ней был всегда строг и снисходителен. У Рин мало что получалось в то время. — Мне не нужны оправдания. Я все понимаю! — грустно фыркнула я, подтирая потекший макияж салфеткой. — Она будто мстит твоему отцу через тебя. Она тебя уважает, но она не может в одиночку с этим справиться. Она хочет сделать для тебя самое лучшее. — Обито Учиха мягко приобнял меня, притянув к себе, как родную. Я, наверное, навсегда запомню его мягкий взгляд. — А я тут при чем? У меня нет отца! А вы ей для чего? Лучшее? Скорее всего худшее! — я не знала, что я творю. Я резко встала, разорвав его мягкие прикосновения, убрала коньки и ушла долой. На последок я лишь кинула: — Вы были самым лучшим хореографом. Я вам благодарна. Сквозь бурю да снег я пробралась до цветочного магазина. Купила 2 букета цветов на остатки моей стипендии и пошла обратно на каток. Зайдя в помещение, будто я чужая и никогда тут не была, я подошла к местной охране и отдала букеты цветов. — Это для Обито и Рин-сан, — вымолвила я сквозь ком, который застрял в горле. — передайте им то, на сколько я благодарна. Безмолвно стоя одна на остановке в глухую темную ночь я спросила то ли у себя, то ли у Курамы: — А что дальше будет? — я прищурила глаза от летящих снежинок, которые стремились к моему лицу. — Вот не придёт автобус, да и останусь мерзнуть тут до тех пор, пока из меня дети не слепят снежную бабу. А ноги-то как гудят… тупое фигурное катание, ненавижу! — немного выйдя за пределы остановки сказала я и швырнула сумку с коньками на гололёд, благодаря которому они врезались в ноги какому-то парню. — Я этот лёд видеть больше не могу… — прохрипела тихо я, поправляя лямку у рюкзака. — А ты не представляешь, как мне надоело твоё нытьё слушать и треск льда, который завораживает слух всех находящихся рядом… — Не дразни меня. — перебила я его слишком слащавый наигранный голос, от которого голова просто пухнет. С меня хватит. Я достала телефон и посмотрела время — 21:00. Оу, как красиво. Открыв расписание автобусов, я посмотрела, во сколько приедет ближайший автобус. Так, сегодня пятница. Мм… через 50 минут… отлично....., а если учитывать то, что на улице гололёд, то никогда. Смотря на приближающиеся фары, я надеялась на то, что их владельцем являлся нужный мне автобус, но это всего лишь мажоры везли свои тачки на парковку, пока я, как суровая крестьянка, привыкшая к «Сибирским» условиям, стояла и ждала свою «карету». Шмыгнув носом, я поправила чёрную вязаную шапку и аккуратно натянула перчатки на свои ладони и пальцы. Я спокойно слушала однообразные шумы проезжающих машин, свист ветра и хруст блестящего снега, который хрустел так, будто ломают лёд. Лёд… — Случайно не ваше? — заметил парень, к которому я только что повернулась. Оказывается, это ему в ноги попали мои коньки. Оглядев его с ног до головы, я решила ответить. — Уже нет, — нахмурившись уведомила его я, прискорбно смотря на сумку с коньками. Когда я глубже выдохнула, пар изо рта начал медленно распределяться по воздуху. Взглянув на его выражение лица, я сразу обратила внимание на то, что его пронзительный взгляд меня сковывает. Он будто грустно усмехается надо мной, но не с целью высмеять. Это… неприязнь? Возмущение? Так как было темно, я не смогла точно его разглядеть, да и не до этого было. Чувство паршивости не покидало меня последний час; я начала осознавать причины своих поступков, и сейчас я задаюсь вопросом: зачем? Фонари слабо освещали местность около остановки. Небольшими отрывками я видела маленькие пылинки и снежинки, которые медленно летали вокруг деревьев, столбов, домов. Я услышала томный вздох, который издал нахмурившись этот парень. — Тогда это, — он протянул мне какие-то папки. — тебе. Вам. Они мне тоже не нужны. Уже. — немного удивившись от таких неожиданных действий, я взяла все эти бумаги в руки и изумленно посмотрела на него. У него, кстати, тёмные глаза. Я только сейчас это смогла увидеть, когда он будто специально дал мне разглядеть его, убрав длинную челку со своего лица. Когда парень начал отдаляться, я лишь окликнула ему вслед: — Береги их. — как представлю, что я за эти 3 месяца вложила душу, так робко даже становится. 3 месяца у Рин-сан и Обито-сан… до этого были другие, но, скорее всего, это было не серьёзно. Хотя, эту попытку тоже так не назовёшь…

***

Боль пробежала тонкой иголкой по ноге Узумаки, оставляя тяжело понимаемый груз в виде «отека». Песни стали одной из частей предстоящего празднества, которое произойдёт через три недели. Роя одной ногой снег под собой, Наруко стояла на остановке, иногда поглядывая на витрины магазинов напротив, которые заставляли обратить внимание на необычное оформление: гирлянды в виде звёздочек, сердечек и разных причудливых форм стали одними из ярких новшеств в современное оформление улиц и домов. Проходя мимо различных деловых офисов, можно увидеть разнообразные вырезанные фигуры из бумаги, которые были закреплены на окне с помощью скотча или обычного клея. Уличные музыканты сменили свои песни на новогодние, которые повествуют больше о целях в жизни больше, чем о простом атмосферном празднике. Как будто назло они пели о том, что не следует сдаваться и всегда оставаться настойчивым по отношению к своей цели. Мучительно долго стоя на открытом холоде, Наруко смотрела на звёздное небо и пыталась угадать различные созвездия на нем, но поняв, что все попытки безуспешны, она серьёзно задумалась о том, что ей следует выучить хотя бы азы астрономии. Смахнув с глаз слезы, она представила то, как она уверенно могла бы ответить Учихе: «Я выйду на лёд и все сделаю», после чего он в свою очередь ответит: «Умничка». Получше натянула шапку на голову, поправила шарф и начала теребить брелок на сумке в ожидании автобуса.