— что ты думаешь о суициде? — суицид — естественный отбор, он избавляет мир от слабаков и неудачников, точнее от тебя.
это было в марте. тогда ты впервые обратил на меня внимание, что у меня аж внутри всё перевернулось. — не смотри на меня так, не люблю таких, как ты. я ещё долго думал, что значит «таких, как ты», но в итоге ни к чему не пришёл. — меня Чимин зовут. ты пожал мне руку и представился сам, но я и так знаю твоё имя, Юнги. ты был словно цветок ликориса, который не мог распуститься, пока не наступит осень. только твоя осень была во мне. — ты изумительно играешь, хён. — прекрати, ты не нравишься мне. ты действительно был шикарен. мелодия, вырывающияся из-под твоих тонких пальцев, пробивала меня до самых костей, проходя по венам и в самое сердце. весной я думал о тебе, потому что ты — море, бушующие и сильное, которое топит мореплавателей в своих волнах, а я — слабак, который не смог вылезть из омута твоих карих глаз. я пытался донести до тебя свою весну, но тебе нравилась лишь осень. — ты опять подрался? мне всегда больно смотреть на тебя, когда на твоей прекрасной фарфоровой коже распускались алые пятна, как на твоих изящных руках появлялись ссадины, а костяшки были разбиты в кровь. я бережно обрабатывал твои раны, заклеивал пластырем, но ты отталкивал меня, потому что: — ты слаб, чимин. мы с тобой были противополжны друг другу: я любил весну, ты осень. я любил какао и печенье, а ты ментоловые сигареты и самый дорогой портвейн. я любил тебя, а ты меня ненавидел. — хватит быть таким слабым, ты ужасен, запомни это. почему я продолжал любить тебя, когда ты так обращался со мной? потому что весна — моё любимое время года. она всегда мне нравилась своими пейзажами, своими ароматами и чувствави, которые въедались у меня под кожей с твоим голосом. — отъебись же ты наконец, никакой я тебе не хён. ты тогда напился и пришёл ко мне, потому что я всегда был готов принять тебя. ты материл меня, оскорблял, но я мирился с этим, потому что был слаб, как ты и сказал. я знаю, что ты не любил слабых, Юнги-хён. я готов был становится сильным для тебя даже тогда, когда ты сказал, чтобы я ударил тебя и показал свою силу, но я не смог навредить тебе, а ты мне — да. в тот день ты разбил мне нос, потому что «сильные люди могут ударить, а ты жалок, чимин» летом ты возненавидел меня сильнее, а я всё также любил тебя до безумства, до боли в сердце, до крови, стекающей по моим губам. — за что, юнги? — научись постоять за себя. многие скажут, что я псих, но это ты сделал меня таким. — блять, чимин, ты никогда не будешь нужен мне, я ненавижу слабых. осенью ты обещал распуститься, поэтому она наступала внутри меня всё быстрее и быстрее. я старался быть сильнее, правда, но не мог. с каждым днём я осознавал, что никогда не стану сильнее, что ты никогда не полюбишь меня, это давило на меня, уничтожая изнутри. — я люблю тебя, юнги-хён. — избавь мир от себя, чтобы я полюбил в ответ. эти строчки эхом отдавались у меня в голове. я должен был доказать, что не слаб. поэтому моя весна пожелтела, пропуская лето и открывая двери осени. поэтому моя алая кровь окрасила твои белые лепестки ликориса, позволяя ему распуститься.— ты останешь всё таким же слабым навсегда, чимин. это последнее, что я услышал из твоих уст в тот день, юнги. извини, что оказался слаб, но я до сих пор люблю тебя.