Тебя любить - это страдать.

После ссоры с Ксюшей, Энн бежала домой со скоростью света и была просто не в себе от ярости, которая внутри разрывала всё на части. Морозова была готова рвать и метать. Она безумно сильно злилась на Ксюху, сама не понимая почему именно на неё, а не на Макса или Светку, но ещё сильнее Энн злилась на саму себя из-за того, что наговорила столько гадостей своей лучшей подруге, которую она на самом деле очень любит и ценит, хоть и не может смириться с тем, что Лёха выбрал Ксюшу, ещё и этот Соколов под руку попался. Энн стала злиться ещё сильнее «Почему именно сегодня им всем приспичило прицепиться ко мне?!». Залетев домой, девушка напрямую направилась к себе в комнату, не обращая внимания на находившихся в квартире родителей. — И что это опять за концерты? — мама Энн без стука зашла в комнату дочери. — Мам, а стучаться? Я сколько раз просила? Вроде, ничего сложного. — пытаясь сдержаться, чтобы не накрчичать и на маму, сказала Энн. — А я сколько раз просила не ходить по дому в обуви? — спросила Морозова старшая, заметив, что дочь не разулась. — Разувайся и идём ужинать. — Мам, я сегодня не в настроении. — Морозова младшая начала снимать обувь. — Что опять такое? Опять из-за своего Алексея грустишь? — Он уже не мой. — «Боже, мама, только ты не заводи эту шарманку, с тобой я ещё это не обсуждала» — подумала Энн. — Ну так тем более, пора отпустить его и начать думать о чём-то другом. Об учебе, например. — Мама! — Энн недовольно посмотрела на мать. — Я люблю его так-то. — Послушай, дорогая. — мама Энн присела на её кровать. — Ты можешь любить его сколько угодно, но ты должна смириться и принять то, что он тебя не любит и навряд ли уже полюбит. А не взаимная любовь — это уже садомазохизм какой-то. — Спасибо, мама, поддержала. — с сарказмом сказала Энн. — Понимаешь, любовь невозможно заслужить. - продолжала мама Энн. - Ты можешь быть невыносимо красивой, нежной, заботливой. Возможно, от тебя будет огромная поддержка и внимание к нему. Ты можешь пытаться не быть навязчивой и держать дистанцию, показывая свой гордый нрав. Но пойми одну вещь, любовь ты так не вызовешь. Любовь случается сама. Она либо есть, либо её нет. На этом все. Придётся смириться с тем, что-либо у человека ёкнуло там — женщина указала на сердце. — Либо нет. Лёха твой всё замечает и понимает, милая, просто для него ты не особенная. Заслужить можно всё — доверие, уважение, признание, но не любовь. — закончив свою речь, мама Энн обняла её. — Мне кажется, я не для кого никогда не буду особенной. — Будешь, обязательно будешь. Для нас с папой ты самая особенная. — Вот именно только для вас, а я вообще-то о другом, но спасибо за поддержку, мам. Ужинать я все равно не буду. — Как я же ты у меня упрямая. — мама чмокнула Энн в лоб. — Мы с папой на кухне, приходи если появится аппетит, и переставай забивать себе голову лишними мыслями. Лучше за домашку садись. — Ага, уже. — усмехнулась Энн и уткнулась в телефон. — Уп-ря-мая! — сказав это Морозова старшая вышла из комнаты. «Ага, легко сказать „не забивай себе голову лишними мыслями“. Я разрушаюсь. Каждый день я думаю о том, как всё могло бы быть по-другому. Я разрушаюсь. Ощущаю как вокруг стены сжимаются, как становится тяжело дышать, как рушится мир под ногами, как внутри всё болит.» Из раздумий Энн вывел дверной звонок, она даже вздохнула с каким-то облегчением, ведь ещё чуть-чуть, и эти мысли могли довести её до истерики. — Мам, я открою! — крикнула Энн, выходя из комнаты. — Кто? — Это я — Макс. — за дверью раздался знакомый голос. Когда-то он тоже был причиной её страданий. Когда-то давно, когда-то до появления Лёхи. — Чего тебе? — открыв дверь, спросила Морозова. — Поговорить пришёл. — Тогда пока. — Энн начала закрывать дверь. — Стой! — Макс придержал её ногой. — Энн, выслушай меня, я хочу извиниться. Пожалуйста, дай мне хотя бы пять минут. — Окей. — вздохнула Энн. — Мам, я прийду минут через пять. — крикнула Морозова из коридора. — Ой, Максик. — с кухни вышла мама Энн. — Не хочешь с нами поужинать? — Не хочет. — ответила за него Энн, и толкнула Макса к двери. — Идём, поговорим в подъезде. Ребята вышли на лестничную площадку и сели на ступеньки. Повисла гробовая тишина. — Позвал меня помолчать? — Энн прервала эту «минутную паузу». — Так, я и дома так могу помолчать, сама с собой. — Энн, малая, прости меня за сегодня и вообще за всё, за дисс этот дебильный. — начал Макс. — Я вёл себя как полный идиот. Просто иногда я не знаю, как вести себя с тобой, иногда мне так сложно тебя любить. — Страдаешь, бедненький? — кажется, сарказм — защитная реакция Энн на окружающий её мир. — Не перебивай. — Макс недовольно посмотрел на девушку. — Пожалуйста… Так вот, возможно ты права — я испытываю какое-то страдание, боль от своей любви к тебе, может быть даже неразделенной любви, но я продолжаю любить тебя, понимаешь? Я люблю то, как ты подшучиваешь над людьми, то, как ты думаешь и говоришь о тех или иных событиях, то, как мы вместе проводим время, даже когда прогуливаем школу, мы же — «слишком крутые для неё». — на этом моменте ребята переглянулись и улыбнулись друг другу, вспомнив, как много ими было прогуляно уроков, и как часто им обоим влетало за это. — Я люблю даже то… — продолжил Макс. — Как ты двигаешься. Я люблю тебя, и больше нечего здесь сказать. — посмотрев на Энн, закончил Макс. — Знаешь, был у меня уже один человек, который говорил мне очень дорогие слова, но через время все эти слова были забыты им, но они до сих пор не забыты мной. Я не знаю, что нам делать дальше, Макс. Я запуталась в себе, и я вообще уже не знаю, чего хочу от себя, чего ожидаю от людей. Я не знаю, Макс… — Энн… — Макс обнял девушку, которую он так давно любил и любит… наверное. — Давай попробуем всё сначала? Хотя бы, как друзья. А потом уже решим, что и как будет дальше. Хотя бы перестанем стебать друг друга и публично унижать. — Эх, лишаешь меня такого удовольствия. — засмеялась Энн. «Как же она прекрасна, когда смеётся» — промелькнуло в голове у Озерова. — Так, мир? — подмигнул Макс. — Попробуем, но начнём, как друзья, с чистого листа. — Энн уткнулась в плечо Макса. «Боже, я в тысячный раз его прощаю, почему? Может быть у меня к нему что-то есть? Может он тот самый, для кого я буду „той особенной“?». — задумалась Энн. — Кстати, малая, недавно нашёл одну крутую песню. — Разве что-то может быть круче, чем твои песни? — опять её любимый сарказм. — А кто сказал, что она круче? — приподнял брови Макс. — Держи наушник. — Ну, давай, заценим. В наушниках у ребят заиграла песня Фейса «24/7». «Твои слезы смешались с моим дождем Не хочу быть один, я хочу быть вдвоем Не хочу быть собой, я хочу быть с тобой Я не чувствую боль, но я чувствую любовь…» Энн закрыла глаза и положила голову на плечо Макса. «Эх, как в старые — добрые… Может он тот самый, для кого я буду „той особенной“?» — в голове Энн вновь всплыл тот же вопрос. Но это уже не важно, сейчас всё не так важно… Важен лишь момент, прекрасной юности момент.