Рыцари и идиоты

Чикагская полиция подоспела к кинотеатру «Биограф» как раз вовремя, чтобы превратить операцию ФБР в балаган — идеальное прикрытие. Невзрачный фургон в переулке скрыл троих заговорщиков, и меньше чем через полчаса после окончания фильма агент Пёрвис прижимал сложенные полотенца к ранам Джонни Диллинджера, потерявшего сознание еще на улице. Картер за рулем давил на педаль, а Чарльз Уинстед, глядя на закушенную губу Мэлвина и лихорадочно-точные движения его рук, наконец осознал в полной мере, почему тот пошел на такой риск. Перечислив Пёрвису всё, что думает о нем, его методах и его принципах, а также о меткости стрелков Бюро, и не скупясь при этом на крепкие выражения, хирург соизволил резюмировать, что жизнь пациента вне опасности. — Но только не благодаря тебе, — ядовито добавил он, и тут же прикусил язык: до этого спокойный и будто безучастный, Мэлвин так сверкнул глазами на старого друга, что тот оторопел. В глубине души, под профессиональной циничностью и даже грубостью, военврач Грегори Парсонс был добрейшим человеком. А зная Мэла еще со студенческой скамьи, он всегда ценил его за ум и порядочность — качества, что с лихвой перекрывали остальные его причуды, среди которых не на последнем месте стояла тяга к рискованным приключениям. Парсонс же, как раньше, так и теперь, готов был сделать для друга практически что угодно. — Погоди. Ты что, хочешь сказать?.. — Да, — хрипло отрезал Пёрвис. — Дай мне воды. Пожалуйста, — он прикрыл глаза и оперся о ближайший шкаф. — Вот же идиот, — вздохнул Парсонс, протягивая Мэлвину стакан, и отвернулся, чтоб не видеть, как дрожат руки агента. — Зачем ему это понадобилось? — Картер с третьей попытки прикурил от спички Чарльза, и прислонился к стене коридора, куда их обоих выставил хирург, захлопнув дверь. Врач попытался выгнать и Мэлвина, но тот молча уперся, как мул, и остался у импровизированного операционного стола, на который уложили Джонни. — Ну, то есть я тоже считаю, что Эдгар перегнул палку в этой истории, — Чарльз молча кивнул, с интересом ожидая выводов младшего сотрудника и сообщника. — Но Мэл же сам в него стрелял. В Джонни. Выпустил три пули. Из револьвера, которые он ненавидит. Только револьвер можно было спрятать под полой пиджака, сидя в засаде, — Картер нервно затянулся. — Я никогда его таким не видел, — «Да уж», Уинстед снова кивнул, мысленно порадовавшись, что молодой человек не сидел с Пёрвисом в фургоне. — Будто одержимый, будто это что-то личное, — пробормотал он, стряхивая пепел на ободранный пол, и надолго замолчал. Картер Баум обожал Пёрвиса, даже после провальной операции в Маленькой Богемии, чудом избежав гибели, продолжал в него верить. И правильно делал: принципиальный и занудный шеф оказался единственным человеком чести среди всего начальства. «Личное», повторил про себя Уинстед. Кого люблю, того и убью, так что ли? Чертов ты романтик, Мэлвин. Самым сложным делом было найти и подготовить тело для подмены. Всё остальное — вопрос техники, если у тебя есть верные союзники. — Этот болван, твой босс, смотрю, сам себя превзошёл. Пресса и так костерит Бюро за преследование народного героя, а Эдгар еще и волну пустил, объявив тому войну без правил, — дождавшись, когда Мэл положит трубку, высказался рейнджер. Отвращение в голосе Чарльза Уинстеда было почти осязаемым. Гувер зарвался, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтоб понять, как к этому отнесется нынешний глава Чикагского филиала. Шериф Уинстед повидал многое, но выражения лица Пёрвиса при входе в допросную к Билли он не забудет никогда. Уинстед уважал Мэлвина еще со времен Техаса, и прекрасно знал, насколько этот «мальчик», а для Чарльза мальчиками были все помоложе него самого, принципиален. — Я должен кое-что сделать, — голос Пёрвиса звучал отстраненно, как у человека, который задумал нечто рискованное, но не намерен отступать. Казалось, истерика шефа на другом конце провода совершенно его не тронула. — И мне нужна твоя помощь. Кроме тебя и Картера мне рассчитывать не на кого, — Мэл сделал паузу, и открыто посмотрел Чарльзу в глаза. — Ты не обязан соглашаться, это личное дело и личная просьба. — У этого дела есть имя? — спокойно поинтересовался Уинстед. Он знал, как тяжело даются Пёрвису любые частные вопросы, но искушение проверить свою догадку было слишком велико. — Джон Диллинджер, — Мэлвин взгляда не отвел, не запнулся, но покраснел так, что Чарльзу на секунду стало его жаль. Вот как. Значит, тогда в тюрьме ему не померещилось. — Я всегда на твоей стороне, — интересно, насколько всё серьезно. — Я правильно понимаю, что бесчестность Гувера — сейчас последнее, что тебя занимает? — Практически, — Пёрвис медленно кивнул. — Разочарован? — Нет, — Чарльз пожал плечами. — Сам же сказал — личное дело. А этому говнюку ты и так не спустишь, уж я тебя знаю. Чарльзу не было известно, что именно Мэлвин рассказал Гуверу, какие условия поставил, но обострившаяся, принимающая всё более гротескные формы их вражда говорила сама за себя. Порой это до того напоминало спектакль, что рейнджер поневоле задумался, а не была ли вся история изначально блефом, рекламным трюком Гувера и его конторы. И Мэлвин, противостоящий начальству Бюро, выглядел в его глазах рыцарем, которому вместо старого доброго дракона довелось схватиться с Лернейской гидрой. Мысль оказалась прилипчивой, и отделаться от нее окончательно Уинстед так и не смог: предубеждение насчет ФБР преследовало его и годы спустя. Популярность Джонни Диллинджера, после года у всех на устах, с его смертью быстро угасла: капризная публика забыла своего недавнего фаворита. Теперь страницы газет пестрели заголовками статей о систематических победах Бюро. Романтический ореол «благородных разбойников» бледнел перед героями нового дня — стражами закона. После «Биографа» Пёрвиса сняли с должности главы Чикагского филиала, отстранили от всех мало-мальски перспективных дел, поручая одни безнадежные «висяки» и не давая возможности уйти в отставку. Впрочем, потрепав ему нервы с год, Гувер всё же подписал очередное заявление «по собственному желанию», и с упоением принялся вымарывать имя бывшего «Агента №1» из всех архивов Бюро. Мэлвин за этот год превратился в бледную тень себя прежнего, за исключением своей неизменной кошачьей аккуратности. Шериф Уинстед, прощаясь с ним перед отъездом в Техас, подозревал, что они больше не увидятся: Пёрвис походил на потенциального самоубийцу, который вот-вот осуществит своё намерение. Впрочем, наведя справки еще через пару лет, Уинстед узнал, что Мэлвин переехал в Сан-Франциско, вроде как занялся частной юридической практикой и даже обзавелся женой. Однако, на фоне недоверия к федеральным источникам, он не счел эти сведения правдивыми. Но ни времени, ни желания доискиваться до истины у Чарльза не было. В конце-концов, он и так слишком увлекся этой историей, воздух Чикаго разжижает мозги, иначе как еще объяснить всё произошедшее. — Впервые вижу, чтобы кто-то читал розарий в ресторане, — насмешливый мягкий голос прозвучал прямо над ухом: Мэл, углубившись в воспоминания, машинально перебирал деревянные четки — наследие его давнего разрыва с семейными традициями Юга. — Мой духовник считал, что для молитвы не бывает неподходящих мест, — Мэл слегка кивнул, приглашая подошедшего сесть напротив, и убрал четки обратно в карман пиджака. — Но он бы пожурил меня: я вовсе не молился, — он чуть улыбнулся, когда собеседник занял место за столиком. — Рад тебя видеть, Джонни. — Взаимно, милый мой, — визави протянул руку по столу, и Мэлвин накрыл ее своей, согревая ладонью пальцы — зима в Сан-Франциско была теплее чикагских зим, но близость океана делала вечера на удивление промозглыми. — Мм, какой ты теплый. Кто-то уже успел согреть моего Мэла? — черные глаза колко блеснули в притворной ревности. — Никто, ты же знаешь, — Пёрвис покачал головой, снова улыбнувшись, и взгляд собеседника моментально смягчился. — Я здесь уже с полчаса, сегодня освободился раньше обычного. Каким-то чудом. Весь день убил на журналистов, вот же стервятники. — Чшшшш, — Джонни прижал пальцы к его губам. — Не думай о них сейчас, милый, — он погладил Мэла по щеке, и тот блаженно прикрыл глаза. — Тем не менее, мне всё больше кажется, — вкрадчиво продолжил Диллинджер после паузы, — что тебе в твоем агентстве совершенно необходим партнер. — Ммфф, — Мэлвин мгновенно очнулся и выпрямился, сжав руку Джонни в своей. — Ты серьезно? — Буду общаться с клиентами, с прессой, займусь рекламой, — невозмутимо набросал свои должностные обязанности бывший «Враг общества № 1». — Дорогой мой, тебя же не только преступники, тебя клиенты боятся, — Джонни необидно фыркнул. — Ничего подобного, — Мэл тут же надулся, чем рассмешил Диллинджера еще больше, но нежелание обидеть дорогого человека возобладало. — Да шучу я, шучу, — поймав взгляд Мэла, Джонни взял его руки в свои и крепко пожал. — Я просто хочу помочь. И быть рядом, — твердо добавил он. Мэлвин кивнул, соглашаясь, и зажмурился, пряча слезы счастья. Сентиментальные идиоты, как назвал бы их Парсонс. Дуроголовые рыцари, как припечатал бы шериф Уинстед. А Картер бы прямо сказал, что рад за них. — Мы просто обязаны послать им открытки. И раз ты теперь мой партнер по связям с общественностью, то ты и напомнишь мне об этом, — Мэл совладал с собой, и довольно ухмыльнулся. — Непременно, дорогой мой. Завтра, — фирменная кошачья улыбка Джонни обещала, что Мэлвин и впрямь сможет забыть обо всем на свете. Как минимум, до утра.