Разговоры, балкон, поцелуи...

Две фигуры стояли на балконе и смотрели на огни ночного Парижа. Одна — задумчиво, другая — тоскливо. — Она правда так сказала? — Да. Короткий вопрос — короткий ответ. Что может быть непонятного? Маринетт не знала, что именно не понятно ей в поведении напарника. Кот вообще был немногословен в этот вечер. Обычно если уж он начинает говорить, то остановить его и заставить помолчать было чем-то нереальным, об этом и Ледибаг, и теперь уже и Маринетт знали хорошо. Даже перспектива достать луну с неба казалась Маринетт более реальной, чем заставить Кота помолчать хоть полминуты. А сегодня он едва-едва отвечал на ее вопросы, лениво покачивая ногой над дорогой, простилавшейся под перилами балкона. В движениях читалась уверенность, как и всегда, отсутсвие страха к падению, но поведение совсем не было прежним. — М-м, — протянула Маринетт, чтобы не молчать. Тишина ее в данном случае напрягала, потому что они обсуждали никого иного, как ее собственное альтер-эго. — Может, она пошутила? За последнюю фразу Маринетт залепила себе звонкую мысленную пощечину. «Это ж надо такое спросить! Маринетт, ты просто идиотка…» — ругала она себя. Но голос Кота, насквозь пропитанный грустью, заставил ее прекратить ругать себя последними словами и даже немного вздрогнуть. — Она не выглядела так, словно шутит, — вздохнул Нуар, сверля взглядом горящую городскими огнями даль. — Она, знаешь ли, редко шутит. После того случая с сюрпризом для Ледибаг, он стал часто приходить к ней. И обычно его расположение духа было куда лучше. Оно и понятно… Кому не больно и у кого может быть хорошее настроение, когда человек, который тебе нравится, отвечает, что ему нравится другой? Алья, пытаясь помочь Маринетт отвадить от себя Натаниэля, говорила, что ей нужно сказать ему все прямо и в «дословно понятной форме». Но Маринетт только укоризненно на нее смотрела. Она всегда ненавидела такие стереотипы. Разве то, что он парень, говорит о том, что ему не будет больно? Не страшно? Он ни на что не надеется? Однако даже пытаясь следовать всем этим правилам, Ледибаг все равно ранила чувства своего напарника. — Кот, мне… серьезно, мне очень жаль, — Маринетт неуверенно коснулась его предплечья, произнося эти слова. Сама не понимая, что делает, она отдернула руку. Нуар повернулся к ней и посмотрел в глаза чуть ли не впервые за весь вечер. Он поймал ее ладонь на полпути к исходному положению и неловко сжал в своей. — Но… — он замялся и опустил глаза на кончики ее пальцев. На его лице выражалось столько боли, сколько Маринетт не видела во всей своей жизни, и от этого сердце ее болезненно сжалось, в глазах защипало. — Спасибо. За поддержку. Кот отпустил ее руку, и Маринетт сделала вид, что почесала нос. Чувствуя, что сейчас расплачется, и Коту от этого точно не полегчает, Маринетт быстро отвернулась, смотря в пол. Слишком быстро… Это было невозможно не заметить. Девушка поджала губы, преодолевая ту боль, которая хватает за горло, когда сдерживаешь слезы. Она понимала, что ничего с собой сделать не сможет, что не сможет заставить себя полюбить Нуара, но все равно чувствовала себя виноватой. Чувствовала себя последней тварью. — Маринетт? Ты чего, принцесса? — Ничего, — покачала головой девушка, отводя глаза в левый нижний угол. Эти заботливые и обеспокоенные ноты в голосе Кота прибили Маринетт на месте. Вонзились в сердце сотнями игол лишь на мгновение. Настолько, сколько длится душевная боль. Лишь секунду, но эта секунда настолько длинная, что просто убивает. Что-то отрывается там, внутри, и ухает в забвение… Она таки разрыдалась, не в силах остановиться. — Кот…п-прости, — сквозь рыдания выдавливала она, пока Нуар с видом крайней обеспокоенности сидел на перилах и не понимал, что происходит. — Прости… меня, п-пожал-луйста… Вдруг стало тепло, и Маринетт поняла, что парень обнял ее. Неловко, но обнял, пытаясь успокоить. Отлично. Она хотела успокоить его, а в итоге получилось наоборот. Она даже этого нормально делать не умеет… А теперь на нем висит не только собственная проблема, но и ее нытье. Эгоистка. — Я не понимаю…— начал шептать он, но вдруг осекся, — о чем ты… Он отстранился. Маринетт уже немного унялась и виновато взглянула на него снизу вверх, поправляя волосы. Кот молча смотрел ей в глаза взглядом, в котором читался один вопрос: «Почему?» Девушка вздохнула и подошла к перилам, как несколько дней назад. Кот не сдвинулся с места, только лишь чуть развернулся в ее сторону. — Кот, я знаю, какая я сволочь, — начала она. — Но я ничего не могу с собой поделать. Тот парень, о котором я говорила… Это… это… Адриан Агрест, — с трудом закончила она, от стыда пряча взгляд в звездном небе. Кота словно пронзили стрелой. Так глупо… Так больно от такой глупости. Больно на ровном месте. Больно, просто больно. И ей, и ему. Ни за что. Просто так. Они оба дураки, каких свет не видывал. Участники шоу «Две тысячи загадок, три тысячи неудач и парочка пришибленных подростковыми гормонами идиотов»… Он подошел к ней сзади и обнял ее за плечи, мягко развернув к себе. Она не смотрела ему в глаза, но он решил, он сделает это. «Она оттолкнет тебя. Она не знает», — говорил первый голос. «Заткнись, просто заткнись», — отвечал другой. «Ты не посмеешь, не сделаешь этого…» «Посмею и сделаю.» Он сократил расстояние между их лицами, прежде, чем она успела что-либо понять и прикоснулся к ее губам. Странное чувство… Теплое и вязкое, растекающееся внутри, как вода, вылившаяся из стакана, по столу. Но это теплое и достаточно приятное чувство омрачалось отсутвием ответа с другой стороны. И от этого было больно. Смешно. Теплая боль. Ничего не получалось. Маринетт не отвечала ему, пока он пытался понять, как пользоваться губами в таких целях. У Нуара засосало под ложечкой, и он уже хотел отстраниться, когда губы девушки медленно двинулись в унисон его губам. От этого мимолетного движения со стороны Маринетт Кот захотел подпрыгнуть и закружится по маленькому балкончику в бешеном танце. Его Леди, его Принцесса, ответила ему! Но если бы он это сделал, он бы потерял это мгновение, и кто знает, возобновилось ли бы оно вновь. Потому он только прижал ее к себе покрепче, чтобы этого не сделала она. Маринетт робко касалась его губ своими, и он ловил эти касания, в каждом из которых была капля любви. Маринетт не знала, что она делает и что это значит, она знала лишь одно — ей это нравится. Она бы вечно так стояла и касалась бы губ Кота, если бы не закончился воздух. Они отстранились друг от друга, и первое, что Маринетт услышала перед тем, как ее жизнь перевернулась с ног на голову, было: — Плагг, обратная трансформация.