Когда-нибудь это закончится

Просыпаться от удушливого аромата роз стало привычно. Вскакивать с постели в холодном поту, чувствовать, как по щекам стекают слезы и не имея возможности сделать вдох. Это стало так до боли родным, что проснись она когда-нибудь, как все нормальные люди это бы испугало её еще больше. Но куда сильнее она опасалась другого. Удушающий аромат роз не исчезал поле того как она открывала глаза. Он осаживался на пижаму и кожу, забирался в глаза и рот. Шлейфом следовал за девочкой весь день. Нина бы отдала, должно быть, все чтобы перестать его чувствовать. Чтобы каждую ночь во снах вместе с падающем снегом видеть кровавые лепестки, которые превращаются в лужицы крови стоит им коснуться земли. И все воняет чертовыми розами. Она так сильно ненавидит эти гребанные цветы. Ужасные и отвратительные. Таящие в себе слишком много прошлого. Нина пыталась найти в себе силы каждый раз после пробуждения, но только бессильно падала на влажные простыни и старалась восстановить дыхание. Она думала, что это пройдет. Думала, что Ливио исчезнет так, словно его и никогда не было. Но это не прекращается. Бесконечный кошмар, который никогда не закончиться. А еще хуже, когда к запаху роз примешивается въедливый аромат серы. Это самое ужасное потому что тогда глаза наполняются слезами, а ноги подкашиваются. Так привычно молить о том, чтобы это закончилось. И так дико молить чтобы это не прекратилось никогда. В прошлый раз, когда Ческо хотел её поцеловать этот отвратительный запах заполнил все пространство. Она не смогла сделать ничего кроме того, как отклониться. Просто не могла дышать. Сказать, что мальчик обиделся — не сказать ничего. Но она ничего не смогла сделать больше. Ничего. Находить розы в разных углах дома почти невыносимо. Почти приятно. И девушка больше не может отделить вымысел от реальности. Потому что когда ей кажется, что она проснулась Нина соскакивает с кровати и кидается в угол комнаты. Зажимает руками рот ощущая едкую соленость на языке, а с потолка продолжают лететь алые лепестки, а то и целые цветки. Иногда ей кажется, что она вся измазана кровью, в которую превратились растения. Сумасшествие а-ля Макбет. А еще она слышит его голос. Глубокий и такой, что трогает самую душу. Её душу. И почти хочется схватиться за эти незримые слова и купаться в них до умопомрачения. И заткнуть уши перекрывая их криком. Она больше не понимает, что такое истинная любовь. Не знает какой она должна быть. После путешествие в Ничто в ней что-то сломалось. В один миг рухнуло что-то, что держало на себе кажется все. Нина думала, что борьба со злом это страшно, но вот что страшно на самом деле. Тогда она ведь действительно полагала что все кончено. Ливио исчез и больше никогда её не побеспокоит. Она верила, что сможет его забыть. И этой же ночью все повторилось. Все как зацикленная на одном моменте пленка. А потом она начала находить розы не только на прикроватной тумбочке, но и в самых разнообразным местах дома. Она знала, что Двери Каоса больше не существует. Что Ливио больше не существует. И все равно продолжала раскачиваться в углу, наблюдая за падающими лепестками. Она с содроганием осознавала, что руки Ческо обнимающие её не те. Не те губы. Глаза. Запах. Он весь от макушки до пят просто был не тем. После того, как она это поняла старалась с ним не пересекаться. Было до ужаса стыдно смотреть мальчику в глаза. Девочка не могла нормально функционировать от недосыпа. Она боялась засыпать каждый раз. И каждый раз боялась просыпаться. Душевные муки отражались на лице глубокими тенями и похудевшим телом. Вера и Джакомо были обеспокоены состоянием Нины, но увы основную часть их времени занимало пополнения в семье. Маленькие дети требовали слишком много внимания. Эйфория от того что семейство пополнилось на мальчишку с голубыми глазами больше не появлялась. Она слишком сильно ощущала, что постепенно сходит с ума. Глупо было отрицать что они с Ливио срослись в самом прямом смысле. Он засел где-то глубоко внутри неё вместе с ароматом роз. Его хотелось выдрать из себя. Выблевать, как ужин. И стоя на коленях в туалете девочка почти ощущала, как он будет медленно вытекать из её глотки цепляясь пальцами и своими невероятными глазами за язык и зубы. Но на деле не было ничего. Это не проходило. Засело слишком глубоко. Чтобы от этого избавиться надо не просто засунуть пальцы в рот, а вскрыть вены чтобы промыть кровь и вычистить стенки сосудов, вывернуть наизнанку кожу и потереть её жесткой щеткой. Но вместо этого она продолжала неотрывно следить глазами за лепестками, возникающими из пустоты. По мимо прочего на хрупкие плечи девочки падал огромный груз вины за чужие жизни. Бессменный закон: «Убей или будешь убит» не вселял ей уверенности. Глупые отговорки больше не работали. А ситуация с Ливио так еще больше разжигала огонь. Руки девочки начали трястись почти постоянно. Она больше не выходила из дома. Как друзья не пытались вытащить её ничего не выходило. Никто не понимал в чем дело. Ческо не выдержав такого напряжения и вовсе сбежал. Это было так в его духе — проявлять слабость. Нина слишком хорошо запомнила его недоверие. Стоя в ванной босым ногами на голом кафельном полу Нина держала в руках тонкое лезвие и осторожно проводила по руке оставляя неглубокие полосы. Хотела выпустить то, что скопилось внутри. Вытащить мерзкий аромат роз и его. Уже так привычно по щекам стекали холодные слезы. Зубы сводило. Друзья помогали сражаться с внешним злом, но кто-либо вообще способен помочь измученной душе? Слишком много перетерпевший за такое короткое время. Слишком искалеченной для всего этого. Но даже наблюдая за тем как по бледной руке скатываются алые капли. Она знала одно. Конец не настанет никогда. Потому что однажды она очень серьезно ошиблась. Потому что спасение мира не сравниться по сложности спасения себя самой. А потом рассеянный взгляд набрел на те, что отражались в зеркале. И были они совсем не синими. Он стоял прямо за её плечом. С саркастичной и жесткой усмешкой, все с теми же колдовскими очами. Ливио осторожно тронул девочку за руку, что-то тихо прошептав. Ели шевельнув губами. Нина упала на пол выронив лезвие и зарывшись лицом в ладони, пачкая все кровью. Рыдая во весь голос. Ощущая аромат роз и понимая, что если она обернется, то никого не увидит. А потом вдруг девочка ощущает, как чьи-то руки обхватывают талию и дергают наверх, а после теплые губы прижимаются к соленым, испачканным алым. Ей на самом деле чертовски идет этот цвет. Девочка не должна открывать глаза. Потому что если она посмотрит то все пропадет. Исчезнет в бездне Ничто. А поцелуй все продолжается, набирая обороты. Запах серы бьёт по носу. Она даже не испытывает отвращения. Его почти перебивают розы. И хочет закричать, но она только стонет в сомкнутые губы. Ощущает чужой язык, переплетающийся с её собственным и молит чтобы это не кончалось. Считала секундочки чтобы момент стал ощутимее. Губы перемещаются куда-то на шею и ноги подкашиваются еще сильнее чем до этого, но только по-другому. Так как не было еще никогда. И внутри что-то замирающие вдруг отчаянно забилось. Оживало. Она так и не открыла глаз даже когда её потянули за руку в спальню. Когда уложили на постель и принялись медленно снимать одежду, покрывая тело поцелуями. Ей важно было только ощущать. Касаться подушечкам пальцев, перекатывающихся под кожей, мышц, вдыхать запах отвратный и прекрасный. Призрак навалился сверху, покрывая, соленое от слез, лицо поцелуями. Касаясь словно всего тела, прежде чем понять, что Девочка Шестой Луны в его полной власти. Прежде чем начать поступательные движения, от которых у девушки перехватило дыхание, а сердце — этот ненужный мешок с кровью- готово было лопнуть, как воздушный шарик. А после в момент самого пика распахнуть глаза. И это стало роковой ошибкой. Потому что вместе с удовольствием пришло мгновенное опустошение. И от этого стало гораздо больнее чем было до этого. Потому что перед глазами был лишь потолок собственной комнаты. Лежа на простынях, измазанных кровью из порезанных рук, девочка могла только думать о том были ли это чудеса алхимии или происки воспаленного разума.