«Нет, Юнги-я, это неправда!»
«Разве ты не видишь очевидное?»«Остановись, не надо! Не делай этого!»
Пронзительный визгливый крик никогда не испарится из его мозга, будет преследовать каждое утро, которое традиционно начинается для него с резкого пробуждения ото сна. Жуткого сна, слишком напоминающего реальность. Впрочем, чаще всего окружающий мир оказывается хуже любого кошмара. Так считал Юнги. Он, будучи человеком вовсе не религиозным, где-то глубоко внутри верил во всякую чертовщину и предпочитал не лезть на рожон судьбы, сидеть тихонько в своем уголке и наслаждаться мирной жизнью. Каким образом он сдружился с отъявленным сталкером Чонгуком, готовым влезть в самое пекло ради пробирающей до дрожи фотографии, так и осталось для него нерешенной загадкой на всю оставшуюся жизнь. Поэтому предложение поехать в кое-какое "сногсшибательное" место, поступившее от Чонгука в восемь утра в воскресенье, показалось Юнги верхом человеческого идиотизма. — Я похож на безумного искателя приключений? Возьми с собой кого-то из своих дружков. Чонгук постучал в дверь ещё в половине седьмого, когда Юнги лежал и пытался отдышаться от очередного ночного ужаса. Он много возмущался из-за того, что младший прервал его сон, но, по правде говоря, сердце успокоилось, почувствовав в пустой квартире кого-то ещё. — Они все посчитали это неинтересным, — Чонгук занял свое любимое место в квартире Юнги — мягкое кресло в гостиной, и пил горячий кофе, любовно сделанный Мином, несмотря на всё его бурчание. — Я нашел старое фото в недавно купленной квартире, и там была подпись, что это детский лагерь «Звездочка». Я порыскал в интернете и нашел информацию о том, что он заброшен ещё с пятидесятых годов прошлого века. — И что тебе там надо? Опять фотографии? — поежившись от прохладного утреннего воздуха, проникшего через открытое окно, Юнги накинул на голые плечи рядом лежащий плед. — Не только. Ощущения. Ты погружаешься в иной мир, в мир прошлого. Только там понимаешь, что время не щадит никого, и рано или поздно все превратится в прах. Посмотреть на отголоски бывшей жизни, нырнуть в давно умершее. Это так... Так захватывающе! — в глазах Чонгука синим пламенем горел азарт, без которого он уже и не представлял свою жизнь. — Прости, но я не разделяю твоих увлечений. — Но ты все равно ничем не занимаешься. Сидишь день ото дня взаперти и жалеешь о содеянном. Я тебе гарантирую, что ты развеешься и отдохнёшь. — Точно? — Юнги недоверительно улыбнулся и сильнее укутался в теплый плед. — Вернёшься совершенно другим человеком.***
Запакованный до кончиков пальцев на ногах Чонгук шел впереди, пока Юнги налегке двигался сзади, рассматривая обмундирование друга. Огромный рюкзак на спине, набитый только дьяволу известно чем, военные брюки с кучей кармашков и пояс с двумя ножами. — Чонгук-а, создаётся впечатление, что ты на войну собрался. — Я бы мог отдать что-то тебе, но ты сломаешься. Обидевшись на не совсем корректное замечание Чона, Юнги фыркнул и перевел свой взгляд на окружающий пейзаж. Глухой лес, куда уже кучу лет не ступала нога человека. Чтобы добраться сюда, им пришлось два часа ехать на автобусе в какую-то глухую деревушку, от которой к лагерю располагался один путь — пешком через лес по заросшей старой тропинке. Местные жители не особо лестно отзывались о своей местной достопримечательности, предпочитали перевести тему на что-либо другое, поэтому Юнги ничего толком и не выяснил про историю лагеря. — Ты уверен, что мы идём правильно? — в голову Мина начали закрадываться смутные сомнения, ведь лес вокруг был глухим и тихим, к тому же вовсе не менялся. — Не переживай, у меня всё под контролем, — не оборачиваясь, Чонгук поднял вверх руку, продемонстрировав новенький компас. — Чонгук, ты помнишь? Туда и назад. Делаешь несколько фотографий, и идем обратно. Мурашки по коже от этой местности. — Неужели бесстрашный Мин Юнги может чего-то испугаться? — Нет, но я предпочитаю не лазить по старым постройкам, где на голову может упасть старая рассохшаяся деревянная балка. — Дурак, лагерь не настолько старый. — Прояви уважение к старшему! — Дурак-хён. — Идиот.***
Хоть Чонгук и говорил что-то о «небольшом лесном лагере», здание действительно внушало своими размерами. Прежде, чем зайти внутрь, они обошли его по периметру, рассматривая с разных ракурсов. Пока Чонгук делал кадр за кадром, Юнги осматривал диковинную постройку, которая изначально вовсе не предназначалась для детского лагеря. — Чонгук, это же... — Да, изначально это была церковь или какой-то языческий храм. Это видно по тому куполу, — опустив камеру вниз, Чон указал пальцем на кусок здания, покрытый куполоподобной крышей. — Там, скорее всего, проходили своеобразные обряды, а остальная одноэтажная часть предназначалась для проживания людей. Фух, я думал, он будет занимать куда меньшую территорию. Остановившись на одном месте, Чонгук уставился на лагерь, всматриваясь в местами побитые окна, нахмурил брови и уже тянулся за фотоаппаратом, висевшем на шее. — Странно, что здесь нет детской площадки. — А? — оторвавшись от чего-то, Чон выпустил обратно из рук свой фотоаппарат и повернулся к Юнги, рассматривающего двор лагеря. — Я, конечно, не был в детстве фанатом лагерей, но в тех двух, где я был, обязательно находились детские площадки. Причем, далеко не одна. А здесь ничего, пустырь. Несколько дорожек, лавочки и кустики. Будто бы больница. — Может, украли? Срезали и сдали на металлолом. — Тогда остались бы штыри, торчащие из земли. Не выкопали же они их с бетоном, в самом-то деле. А я их ещё нигде здесь не увидел. Чонгук молча пожал плечами, посчитав размышление об этом пустой тратой времени, и направился внутрь лагеря. Юнги все ещё считал это чертовски дурацкой затеей и, последний раз осмотрев верхушки деревьев с крыльца, зашёл внутрь. В нос ударил неприятный запах сырости, а Чон уже скрылся за одной из десятка дверей в длинном коридоре. Следуя по коридору, Юнги время от времени заглядывал в приоткрытые комнаты, где была абсолютная пустота, если не учитывать грибок на обоях и мох на подоконниках. Совсем не так, как представлялось его воспаленному ужастиками мозгу. Не было разбросанных кукол с неживыми глазами, скрипящих дверей, мигающих лампочек, странных теней. Обыкновенная заброшка. Заглянув в одну из комнат, откуда доносился шорох, Юнги обнаружил там свою пропажу — Чонгука, который сдвигал старые парты на кучу, а затем писал что-то краской на стене. — Что ты делаешь? — Создаю пугающую атмосферу, — прикрывая лицо платком и потряхивая время от времени баллончиком, младший колдовал у стены, пока Юнги пододвинул к себе ближайший стул и опустился на него. — Ты же не думаешь, что все наши криповые фотографии сделаны без вмешательства? Само по себе оно вовсе не страшно, ты и сам видел. — Это последняя комната? — Да, сейчас здесь закончу, сделаю пару фото, и пойдем. Пока Чонгук лазил по полу, пытаясь найти удачный ракурс, Юнги вновь вышел в коридор и прошел немного дальше, минуя черную дверь с надписью «Подсобное помещение». По пути рассматривал различные стенды, которые всем было слишком лень убрать, пока не добрался до конца. Там находилась тяжёлая железная дверь с огромным замком. Внутреннее предчувствие не то, что говорило, оно кричало Юнги, что не стоит совать свой нос куда не нужно, поэтому он развернулся с намерением уйти, но столкнулся нос к носу с Чонгуком. — Ты нашел что-то интересное? — он отодвинул в сторону Юнги и осмотрел снизу вверх дверь, после чего присел на корточки и провел пальцами по поцарапанному полу. — Странно. Замок висит ржавый, старый, а царапины на полу хоть и не поставлены вчера, но куда новее замка. — Откуда такие познания? — Я же на судмедэксперта учусь, как-никак, — младший хмыкнул и вновь уставился на дверь. — Давай посмотрим, что внутри. Скорее всего, это помещение под куполом. Мне интересно, что внутри. — Не думаю, что это хорошая идея. Пойдем отсюда, — схватив Чона за руку, Юнги потянул его к выходу, но тот лишь рассмеялся и выдернул руку. — Не будь таким трусишкой, — достав из необъятного рюкзака маленькую пилку, он в два счета спилил старый замок, и он с лязгом упал на пол, частично рассыпавшись. Чонгук толкнул дверь, и полутемный коридор залил свет, исходящий из большого бассейного зала, покрытого потолком в виде купола, имевшего в высоту где-то три этажа. Огромное количество окон на стенах имели грязноватые стекла, но все равно неплохо пропускали свет солнца, в лучах которого была отчётливо видна витающая в воздухе пыль. Посредине находился приличных размеров пустой бассейн, поросший мхом. Голубая плитка не выдержала напора лет и во многих местах потрескалась и отвалилась. — А здесь можно сделать неплохие фото... — Чонгук, посмотри вверх. Юнги перебил размышления Чонгука в голос не просто так — под самой верхней точкой купола висело мужское тело. Толстая цепь, обмотана вокруг его шеи, крепилась на верхушке купола. Голова неестественно сильно наклонена вниз, а светлые волосы прикрывали лицо умершего. Грязная и потрёпанная одежда говорила о том, что висит он тут уже немало времени. — Твою мать. Как он туда забрался? — Чонгук потянулся рукой за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть эту страшную находку на плёнку, но Юнги остановил его, схватив за запястье. — Не стоит делать фото. Давай лучше вызовем полицию и уйдем. Мин изо всех сил пытался сделать глубокий вдох и успокоиться, но взамен рвано дышал, чувствуя, как колотится сердце. Младший казался ему спокойным, трупы были для него не в новинку, но вот у Юнги ноги подкашивались от вида того, как легенько покачивался труп на цепи. До их ушей долетел резкий треск, из-за чего они слегка отступили назад, все ещё не сводя глаз с тела. Ещё один громкий треск, и прочная, как казалось, железная цепь разорвалась пополам, отпуская умершего в вольный полет. Несколько секунд, и тело с отвратительным звуком падает на дно бассейна. Хруст костей вперемешку со шлепком мягкой плоти наполнил зал, разошелся эхом по всем углам и въедливо проник в головы парней. — Давай подойдем ближе, — предложение Чонгука, произнесённое слегка осевшим голосом, звучало наиболее абсурдно в сложившейся ситуации. — Ты придурок?! — прикрикнув на него, Юнги пихнул его в плечо и отошёл в сторону. — Если тебе не страшно, то спускайся туда сам. Чон хмыкнул, хоть его лицо и приняло бледноватый оттенок, и неспеша подошёл к краю бассейна. Тело лежало на животе, раскинув руки и ноги в разные стороны. Юнги видел издалека очертания трупа и наблюдал, как Чонгук, присев на краю, опёрся рукой и спрыгнул вниз. От его приземления в воздух вновь поднялась пыль. Подойдя к телу поближе, Чон поверхностно осмотрел его. — Он так потрепан, — звук со дна бассейна казался немного приглушенным. — Много порезов и маленький ожог на левой руке. А лицо, — Чонгук носком ботинка опёрся о тело и резким движением перевернул его на спину. — Ну что ж, при жизни он был довольно симпатичным. Но сейчас много синяков и кровоподтёков. Такое ощущение, что над ним издевались, возможно, пытали. — Вылезай уже оттуда, мне неспокойно. — Мин Юнги, мертвых не стоит бояться, — обернувшись к старшему, Чонгук расставил руки и начал свою тираду человека, который каждый день наблюдает трупов. — На то они и мертвые, что больше не двигаются. Они уже ничего не смогут тебе сделать, разве что пугать своим видом. — А вот тут ты ошибаешься. Слова еле выходили из засохшей глотки, а губы отказывались двигаться, будучи в состоянии лишь нервно подрагивать, пока Юнги изо всех сил хватал воздух, пытаясь надышаться. Тело, определенно бывшее мертвым, начало бесшумно двигаться и вскоре выросло за спиной Чонгука. Грязные, некогда блондинистые волосы, упали по обе стороны от лица, открыв безжизненные кукольные глаза, покрывшуюся синим оттенком кожу и приоткрывшиеся губы, которые пытались что-то прохрипеть. Чон, не понимая реакции Юнги, обернулся назад и оказался схвачен в плен мертвым парнем. Цепкие белые руки сжали плечи Чонгука, и безобразное лицо трупа наклонилось к лицу Чона, чтобы притронуться к его губам. Юнги отшатнулся назад и прикрыл рот рукой, чтобы не закричать, как девчонка. Вдруг мертвец отпустил Чонгука, и младший обернулся к Мину, уставившись на него такими же пустыми глазами. — Юнги, иди сюда. Он хороший, он хочет подружиться. Изо рта Чонгука звучал совсем не его голос. Это была искажённая, немилосердно исковерканная версия нежных ноток его голоса. Юнги замотал головой, чувствуя, как в уголках глаз собираются капельки слез и вот-вот начнут катиться вниз. Мертвец повернул лицо к нему и начал медленно шарпать в его сторону, неловко двигая поломанной ногой. — Прости, Чонгук. Выдавив из себя последние слова, Юнги собрал в кулак последние, ещё не покинувшие его силы и рванул ко двери. На пороге последний раз обернулся и увидел, как Чон смотрит безжизненным взглядом ему вслед. Он бежал по коридору так быстро, как только мог, мимо мелькали двери в пустые комнаты, но вокруг раздавались лишь звуки его собственных шагов. Казалось, за ним никто не гнался, но он уже не был в состоянии замедлить темп, с которым выбежал из лагеря и двинулся в лес, где ветки все время попадали в лицо и царапали кожу. Голова Юнги впервые за долгое время была абсолютно пустой, там крутилось лишь одно слово. Бежать. И как можно быстрее. Выбравшись из леса, он обессиленно упал на колени и осмотрел верхушки домов близлежащей деревушки. Он смог выжить, но цена была слишком велика. И всё-таки Чонгук оказался прав — он действительно вернулся оттуда другим человеком.***
— Дорогая, ты не помнишь, где моя черная рубашка? Поставив на гладильную доску утюг и воткнув вилку в розетку, Чимин пошлепал в мягких тапочках в спальню, где ещё нежилась в кровати его невеста. — Там же, где и остальные — в шкафу на третьей полке. Тебе обязательно переться туда? Да и ещё и в такую рань. — Я не собираюсь слушать никаких возражений. Он выудил из шкафа искомую рубашку и пошел обратно в гостиную, споткнувшись по пути об ещё не разобранные коробки с кое-какими вещами. В одной из них даже что-то звякнуло, и Чимин уже мысленно принял смерть от рук своей девушки за наверняка разбитую безделушку. — Чимин, у нас свадьба через неделю, а ты неожиданно решил съездить в какую-то глухомань в лесу, — она зашла в гостиную, завязав на ходу халат и оперевшись о стенку входной арки. — Тебя же никогда не привлекало лазить по заброшенным местам. — Я должен там побывать. Только глянь на это, — оторвавшись от ерзанья утюгом по предмету одежды, он достал из кармана сложенное пополам фото и дал ей в руки. — Обычный детский лагерь. Что ты там хочешь найти? — Не знаю, но… Ай! Чимин задумался над ответом и не заметил, как движением утюга настиг свою левую руку, которой придерживал край рубашки. Секундное касание, и на его большом пальце поселилась длинная красная полоса. — Ничего, заживет как-нибудь, — Чимин отмахнулся от протянутого девушкой пакетика со льдом и решил забить на неприятно пощипывающий ожог. В спешке одеваясь, он то и дело поглядывал на наручные часы, боясь опоздать на единственный в неделю автобус, идущий в ту местность. Чимин закинул на плечи рюкзак и уже на пороге услышал напутственные слова девушки: — Возвращайся поскорее. — Обязательно, — он улыбнулся, светясь счастьем, и помахал на прощанье рукой, громко захлопнув после себя дверь.***
Глухой лес не внушал никакого доверия, а заброшенный лагерь и вовсе смотрелся сценой для съемок каких-то ужастиков. Стоя на его пороге, Чимин все переминался с ноги на ногу, так до конца и не осознавая, за каким хером поехал сюда. Будучи настоящим трусишкой ещё с малого детства, он сам двинулся в это страшное место. Решился и сделал первый шаг внутрь — противно скрипнула доска, а сердце ухнуло в пятки, застряв где-то в области малоберцовой кости, и наотрез отказалось возвращаться назад. Когда он ступал по коридору длиною в вечность, ему вдруг в голову стукнуло, что впервые идея приехать сюда загорелась, когда он увидел ту фотографию, выкопал из кучи мусора на балконе, оставшегося от старых владельцев. Сначала она, тусклая и невзрачная, должна была улететь в мусорный бак, но, отвлекшись на вопрос девушки о виде цветов на свадьбу, Чимин отложил её в сторону и благополучно забыл. Спустя пару дней она вновь попала ему на глаза. Секундная мысль о том, как с балкона она перекочевала на кухню, растворилась в неожиданном открытии того, насколько эта фотография красивая и завораживающая. Чимин носился с ней несколько дней, всё никак не мог выбросить, пялился на неё, пока где-то изнутри не начало выныривать желание самому оказаться там. Он провел всю ночь в поисках этого места, а на следующее утро объявил девушке, что поедет туда, как только найдет расписание автобусов. В глаза бросилась дверь с надписью «Подсобное помещение», и Чимин на мгновение остановился у неё. Казалось бы его миссия выполнена — он стоит здесь и сейчас, но что-то заставляет это желание внутри чесаться ещё сильнее, тянет всё глубже. Повернув голову в сторону, он заметил в конце коридора дверь, скрывающую вещи за ней от всего мира и запертую толстым замком. Железный затвор оказался Чимину не по зубам, поэтому он посчитал самым логичным обойти здание и залезть туда через окно. Куда туда? Ему и самому неизвестно, но он нашел предположительно нужные окна, разбил одно из них тяжёлым камнем и залез внутрь. Огромный бассейный зал встретил его абсолютной тишиной, нарушаемой лишь его шагами по разбитому стеклу. Что-то угнетало его в этом месте, и он уже собирался лезть обратно на подоконник, когда услышал позади треск. Обернувшись, Чимин увидел ровным счётом ничего, но с очередным треском поднял голову вверх, к источнику звука, и, отшатнувшись назад от увиденного, упал на пол, приземлившись прямиком на разбитое стекло. Осколки впивались в руки, но это было не столь важно — висевший под куполом труп девушки удивил и испугал его куда больше. Финальный треск — и тело девушки стремительно летит вниз.***
— Отличная квартира, я куплю её, — Чонгук выглянул из последней комнаты и вернулся в коридор, где его ждала хозяйка, крутившая в руках фигурку мамонтенка, у которого отвалился один бивень. — Почему продаете так дёшево? — Хочу поскорее избавиться от старых воспоминаний, — девушка была молодой, но по глазам было видно, что выплакала она немало. — А что случилось, если не секрет? — Чонгук чуть не споткнулся о какую-то оставшуюся коробку у входа и подошёл поближе. — Мой жених, Пак Чимин, исчез. Вот там, — указательный палец хозяйки был направлен в сторону фотографии, засунутой за зеркало в прихожей так, что торчал лишь один уголок. Чонгук потянул за него и, достав снимок, принялся крутить его в руках. — Полиция так ничего и не нашла, кроме рюкзака. — Детский лагерь «Звездочка», — прочитал Чонгук на обороте. — Интересно...***
— Сокджин, не напомнишь, какое сегодня число? — воспитательница, сидевшая за столом с кипой бумаг, заполняла одну из них и время от времени кидала заинтересованные взгляды на врача, читавшего толстую книгу на диване напротив. — 19 июня 1951 года, — пассивно ответил он, не отрываясь от интересных строк. — Спасибо, но уж год я запомнить в состоянии, — она поправила огромные очки на переносице и вернулась в свой мир документации, когда в дверь постучали, и внутрь без разрешения влетел медбрат в наспех накинутом халате. — Сокджин-хён, там... — запыхавшись, он хотел тут же вывалить всю информацию, но столкнулся взглядом с воспитательницей и остановился. — Попрошу вас пройти со мной. — Это срочно? — на Намджуна глянула пара карих глаз, и он решительно кивнул после секундного замешательства. Сокджин кинул на диван книгу, загнув уголок на нужной странице под осуждающий взгляд женщины, и вышел вместе с напарником из кабинета. Они молча двинулись по коридору, время от времени пропуская толпы шумных детей. Подойдя к дверям, которые, судя по надписи, вели в подсобное помещение, Джин достал из кармана толстый ключ и, вставив в замок, провернул несколько раз. Дождавшись момента полнейшей пустоты в коридоре, двое вошли внутрь, оказавшись в начале лестницы, ведущей вниз. Ступеньку за ступенькой они проходили в полнейшем молчании и освещались тусклым светом керосиновой лампы, пока не оказались в небольшой комнатке, где Намджун поставил источник света на стол возле кушетки. Мальчик лет десяти, лежащий на ней, был неестественно бледный, его лихорадило, но лоб на ощупь был холодным и мокрым. Его дыхание было еле заметным, и доктор поспешил достать из ящичка ампулу и ввести её содержимое в шприц, чтобы затем передать его в кровь мальчика.***
— Ему совсем худо стало. Я тебе говорил, что он не подходит, — Намджун опустился на диван и уставился в окно, наблюдая за лесом, находящемся в предночном сумраке. — Замолчи и радуйся тому, что он выжил, в отличии от предыдущих, — мысленно радуясь отсутствию сотрудниц, Сокджин лег на диван, уложив голову на колени Намджуна и смотря на него снизу вверх. — Правительство хочет от тебя невозможного. Ты же это понимаешь? — он провел рукой по подбородку старшего. — Ким Тэхен — первый удачный образец. Ещё немного работы, и мы сможем доказать на нем, что эта штуковина, — он указал пальцем на толстый блокнот, лежащий у камина, — работает. И приносит ожидаемые результаты. — Разве тебе парнишку не жалко? — Ты прекрасно знаешь, что все дети здесь больные, из-за чего от них отказались родители. У твоего милого Тэхёна болезнь Паркинсона, он постоянно забывает частички своего прошлого, и со временем все станет только хуже. Через два десятка лет он станет обузой. — А Чон Хосок? — Его дружок? — Джин нахмурил брови, пытаясь что-то вспомнить, и приоткрыл рот, откопав нужные сведения в свой памяти. — У него гемофилия, и первого укола не выдержит — кровью истечет. — Мы попадем в ад за это. — Несомненно, а пока что стоит понаблюдать за Ким Тэхеном.***
Он очнулся в собственной кровати, укрытый мягким одеялом, но в носу все ещё крутился подвальный запах сырой земли. Откуда ему взяться? — Я уж думал, ты не очнешься. На соседской кровати, подобрав под себя ноги и опустив на колени руки, сидел Хосок и обеспокоенно смотрел на Тэхёна, то и дело бегал по нему глазами. — Где я был? — в глазах все время то светлело, то темнело, и по телу пробегали неприятные стайки мурашек. Или это не мурашки? — Я не знаю, тебя принес медбрат, но у тебя на руках следы от уколов, — Хосок указал на его правую руку, где действительно виднелись синие следы от шприцов. — Они проводили на тебе эксперимент? — Что? Глупости. Мне, наверное, стало плохо, и врачи поставили капельницу с глюкозой, как делают это обычно, — Тэхен прикрыл руку одеялом и посмотрел в окно. — Уже ночь. Почему ты ещё не спишь? — Ждал, пока ты очнешься. Ходят ведь слухи, — голос Хосока вдруг снизился до шёпота, а он сам подошёл к Тэхену и сел на краю его кровати, — что местный доктор на пару с медбратом хотят вывести бактериологическое оружие и испытывают его на нас. — Ты же уже взрослый мальчик. Зачем веришь в ужастики, придуманные кем-то, чтобы попугать девчонок? — Хосок был так близко, что Тэхен не удержался и потрепал его по волосам, удивляясь тому, насколько они мягкие и шелковистые. — Помнишь, что я обещал тебе однажды? — Прости, — Тэхён помотал головой и опустил взгляд вниз, чтобы не видеть огорчения в глазах друга. Он и сам знал, что его болезнь приносит ему одни несчастья. — Я буду защищать тебя. И не позволю накачивать тебя всякой дрянью. Подвинься, — слабые ручки Хосока толкнули Тэхена в сторону стены, и тот освободил кусок пространства на кровати для друга. Умостившись рядом под одеялом, Чон начал разукрашивать их будущее. — Вот исполниться нам 18, и мы убежим из этой дыры. Устроимся на хорошую работу, снимем небольшую квартирку и будем каждый день ходить кушать мороженое. Это обязательно. А главное, что мы останемся вместе. Навсегда. Тэхен в ответ лишь горько улыбнулся, чего не было видно в темной комнате. Что-то внутри подсказывало, что он никогда не покинет это место.***
Стащить нож из столовой оказалось не так уж и сложно, а вот удержать в себе слезы и крик было почти невозможно. Закрывшись в кабинке туалета, он затыкал себе рот рукой, чтобы не сорваться, когда мимо проходил кто-то из его знакомых. Хосок уже с ног сбился в поисках него, но последние несколько дней были самыми отвратительными в его жизни, и он решил выяснить, что же с ним происходит, раз и навсегда. Постоянные скачки температуры и головокружение были лишь лёгким побочным эффектом кое-чего другого. Тэхен не мог даже представить, что это реально, но мог поклясться, что чувствовал, как под его кожей что-то шевелится. Видел даже однажды, когда утром умывался, как по коже переместился крошечный бугорок. Его истерику слышал весь лагерь, а Хосок успокаивал весь день, говорил, что он устал, и это все привиделось. Но он-то знал, что это было на самом деле. Всхлипнув в очередной раз, Тэхен закатал рукав и приложил нож к руке. Прижал как следует и сделал один резкий надрез. У него не было цели убивать себя, он просто хотел убедиться. Сначала из раны хлынула кровь, и он уж было подумал, что ошибался, но... Затем в ране начало что-то шевелится, что-то белое и длинное. Выскочив из кабинки, он в истерике протянул руку под струю воды из крана, чтобы смыть их. Даже отвернул голову, пока они падали из раны и исчезали в стоке. Больно, противно, отвратительно. Его раздражало его собственное тело, которое медленно съедало что-то внутри. Кинув на пол нож, он вышел из туалета и пошел в конец коридора. В бассейном зале уже около двух месяцев проводился ремонт, и он был заставлен лесами до самого потолка, по которым Тэхён и выбрался на самую верхушку. Там висела длинная железная цепь, которую он, не долго думав, обмотал вокруг шеи, и ударом ноги выбил из-под себя неустойчивые леса, с ужасным грохотом повалившиеся вниз. Прибежавший персонал увидел висевшего с самого верху мальчика и ужаснулся, а прибывший через несколько минут Хосок упал на колени и повторял «Вместе. Мы же должны были сделать это вместе». По его лицу градом катились слезы, и он мысленно проклинал всех виновных в смерти Тэхёна.«Страх — это инстинкт. Его невозможно удалить. Его нужно принять, как естественное. Но я даже с этим не могу справиться.»
***
Полиция смогла лишь вытрепать все нервы Юнги и впаять штраф за ложный вызов, но никак не найти Чонгука. Мин облазил в их присутствии весь лагерь, но он был пуст, если не учитывать надписи на стенах, оставленные Чоном для фотографии. Замок возле бассейного зала отсутствовал, и двери были открыты, но внутри ничего и никого не наблюдалось. Поэтому доблестная полиция, зевая и закатывая глаза в ответ на рассказ Юнги, ушла оттуда, не задержавшись более, чем на десять минут. Вернувшись в родной город, Юнги провел несколько дней в полнейшей прострации, никак не мог принять слова полицейских, что все это ему приснилось. Уж своим-то глазам и ушам он верил больше, нежели людям, желающим поскорее отвязаться от навязчивого потерпевшего. На проблемы с головой отроду не жаловался, а потому решил взять ситуацию в свои руки. Квартира Чонгука встретила его ходом часов и скрипом старых половых досок. Бросив на тумбочку в прихожей запасные ключи, Юнги прошел дальше, удивляясь тому, как Чон жил в таком старом доме — потолки высокие, а комнаты маленькие. Будто птичку в золотой клетке заперли. Он собирался найти информацию о происхождении злополучной фотографии, но стоило ему зайти в гостиную, как он зацепился краем носка за ковер и повалился на пол. Лежа на полу, он понял кое-что странное — ковер был прибит к полу, в ином случае Юнги бы просто споткнулся, но устоял, а край загнулся. Пройдясь пальцами по краю пестрого ковра, он обнаружил, что там действительно забиты маленькие гвоздики. Теряясь в догадках, он откопал на балконе плоскогубцы и вытащил их все. Откинув в сторону ковер, Мин убедился в своих домыслах — он здесь так давно, что даже пол красили вокруг него. И ведь никому в голову не пришла идея отодрать его. Присмотревшись к кусочку непокрашенного пола, Юнги обнаружил, что один небольшой фрагмент доски образует некий тайник, который он с легкостью открыл, откинув в сторону мешающий кусок доски. В пыльной нише обнаружилось три дневника. В одном было много записи о неком Сокджине и об его эксперименте, хотя не уточнялось, о каком именно. «18.06.1951. Сокджин решил взять для эксперимента Ким Тэхёна. Я считаю, что это не лучший выбор, ведь он со своей болезнью мог бы прожить достойный десяток лет, имея рядом верного друга. Но он был непреклонен. Что ж, завтра во время обеда введем ему сыворотку. 19.06.1951. Как ни странно, но у нас получилось. Он выжил, хоть и с трудом перенес действие препарата. Осталось лишь наблюдать. 25.06.1951. Все шло хорошо, Ким Тэхён проявлял предполагаемые симптомы, но слишком испугался. Мы не уследили за ним. Повесившийся мальчик вызвал немалую шумиху, не выйдет похоронить по-тихому. Ещё и его друг, Чон Хосок, так кричал о нашей виновности, что пришлось вколоть ему успокоительного. 28.06.1951. Сегодня к нам наведывалась полиция. Сокджин был бледнее смерти. Он весь день в лихорадке повторял, что необходимо замести следы. Мне кажется, я не доживу до завтра» Скорее всего, автор дневника предугадал свою судьбу, ведь после этого записи прерываются. Второй принадлежал уже упомянутому Ким Тэхёну, который коряво написал свое имя на первом же листе. Добавил там же, что записывал все, чтобы напомнить себе в случае прогрессии болезни. Записи там были ещё более странными и последние дни крутились вокруг странных замечаний Тэхёна о чем-то, живущем внутри него. Читая третий дневник, Юнги догадался, что его автор и есть тот самый Сокджин, и его содержание было куда интереснее. «28.06.1951. Полиция свалилась как снег на голову. Я не сяду в тюрьму, я не могу сделать это. Мне необходимо скрыться. Все произойдет в эту же ночь. 29.06.1951. Я смог, я убил его. Он даже не плакал, только сказал, что ждал меня и не боится умереть. Кажется, лишив жизни его, я ранил в самое сердце ещё и себя. 15.07.1951. Я переехал на новую квартиру и счастливо живу здесь уже полмесяца. Дневники обоих я забрал с собой, дабы полиция ничего не нашла. Чон Хосок попал в психиатрическую больницу и не представляет для меня никакой опасности. Надеюсь, что на этой записи вся история и закончится. Спрячу все дневники в своей квартире и забуду о них навсегда. А фотографию лагеря, сделанную перед отъездом, оставлю между книг, как напоминание о моих грехах. 07.04.1960. Я вернулся туда, но обратно еле удрал. Висевшая под потолком девушка упала на пол и начала наступать на меня. Я знал, что однажды меня настигнут последствия моих поступков, но не ожидал, что настолько быстро. Гадалка, которую я посетил сразу же по приезду в город, выслушала мою историю и сказала, что мертвая девушка ни в чем не виновата. Первым призраком там был Тэхён, но поймав какого-то человека, поставил его на свое место, чтобы тот мучился на земле, вместо него, а сам отбыл в мир иной. И этот круговорот будет вечным. 10.04.1960. Я больше не могу. Мое место в аду заждалось меня» Откинув в сторону последний дневник, Юнги осознал лишь, что в этой истории слишком много смертей. Но и сделал несколько выводов. — Во всем виновата эта проклятая квартира на пару с фотографией, — он шевелил одними губами и повторял это, смотря на мелькающие пейзажи за окном полупустого автобуса. — Я должен его спасти. Юнги произносил это словно мантру, когда шел по знакомой дорожке в лесу и приближался к лагерю. На знакомых дверях все так же висел замок, но только Юнги приблизился к бассейному залу, как он ухнул с грохотом вниз. Мин толкнул дверь и вошел внутрь, сразу же поднимая голову вверх. Как он и предполагал, там был Чонгук. История повторилась в точности, как и в первый раз. Только теперь Юнги не убегал, а оказался напротив Чона, смотрел в его пустые глаза и провел рукой по щеке, усыпанной мелкими порезами. — Что с тобой стало, мой дорогой… И вовсе не ускользал, когда лишенные жизни губы накрыли его собственные. «Сегодня в одном из старых районов города произошел пожар в квартире многоэтажного дома, который был построен более семидесяти лет назад. Неизвестный вызвал пожарников до того, как жильцы заметили огонь и дым. Предполагается, что он и стал виновником возгорания. Пострадавших нет, помимо квартиры, в которой здорово разбушевался огонь и сжег практически все вещи. К другим новостям...»