«Сквозь это время, сквозь эту боль — куда мы денемся друг от друга?»
∞ У боли цвет красного золота, запах желтоватых цветов тирского дрока и привкус каменной пыли, и секундного порыва сдаться, и обречённости, и серой усталости. Боль Кайдан Ли меняет имена и лица (впрочем, неизменно сохраняет характер). Кайдан меняется тоже, но не уверена — следом или вопреки? Кайдан живёт попытками что-то исправить из раза в раз, и в этом есть какое-то извращённое постоянство, в основном заключающееся в том, что она вспоминает об «из раза в раз» не вовремя и однозначно слишком поздно. Попробовать прожить за полчаса сто жизней в одном озарении-осколке-видении всего, что было до них и будет потом; коснуться сердцем — сердца, прислушаться, вглядеться — так до невозможного станут похожи печальные повести разных времён… В реальности немного меньше лирики и немного больше… она не знает, чего; возможно, она не знала никогда, возможно — забывает со временем; постоянства? привычки? зависимости? любви? Лирики меньше. Взаимопонимания тоже, потому что сначала она не помнит, а к «потом» успевает испортить отношения куда дальше простой точки невозврата. Или не успевает исправить. Бывает разное. Кайдан живёт попытками что-то (желательно, конечно, всё) исправить — это стабильность, неизменность и что-то там ещё. У Кайдан ни света не получается — и это, конечно, тоже.***
0. Попытка под номером-уже-не-имеет-значения начинается лабораторией. Чёрная Магистр Аленти М. Аква, безумно древняя не-заговаривать-о-возрасте учёная, воплощение стихии и просто отличная разумная, для Кайдан становится кем-то вроде второй матери: от изначального тела остаётся ровно столько, чтобы она по-прежнему могла звать себя Ли, а брата — братом. Остальное составляют генотип одной из трёх героинь, Кохэйри Демон, и изобретения самой Магистр. Примерно. Детям редко объясняют подробности в таком возрасте. Поправка: такие подробности в таком возрасте. Например, касательно шансов на выживание — и касательно плачевности изначального положения, если за подобную вероятность брат хватается обеими руками; не имеет значения, верите ли вы в цикл перерождения, не имеет значения, поклоняетесь ли вы Трём Ликам Смерти, желать, чтобы те, кто дороги, жили сейчас, в одном временном промежутке, а не в не самой обозримой перспективе, — естественно, знаете? Кайдан подразумевает, что и о цикле перерождения, и о Ликах речь обычно заходит в рамках терапии после потери близких; куда приятнее и легче думать (и знать; чистая правда, она лично подтверждает), что они есть где-то ещё или будут опять. Или в рамках самоуспокоения: даже если всё отправлено к свету, после появится новый шанс. Это помогает. Иногда — не сойти с ума. …само собой, когда «новые шансы» сменяют друг друга с удручающей периодичностью, стабилизирующего воздействия как-то маловато. Кайдан держится в основном на… упорстве, наверное? Она — Ли, им свойственно идти к цели, несмотря ни на что, нечто наподобие неотъемлемого свойства — другое дело, что это свойство никак не рассчитывается на то количество жизней, которое достаётся ей, но у Кайдан есть не только… Впрочем, она отвлекается. В лаборатории Магистр девочка из клана Ли по имени Кайдэ становится лучшим и совершеннейшим (потому что единственным выжившим; она уже упоминала о вероятности успеха) творением означенной Магистр в сфере химерологии, условно-близкой родственницей участвовавшей в действе на неясных правах Кохэйри Демон, ученицей её же, потому что участвуешь — проявляй ответственность, и Кайдан. Почти — Кайдан. Попытка под номером-уже-не-имеет-значения начинается… куда лучше прежних, хотя в тот момент сравнивать ещё не с чем: воспоминания вернутся только к малому совершеннолетию. Пока ей, девочке-из-клана-по-имение-не-Кайдэ, просто… нравится то, что происходит вокруг. Интересные места, интересные разумные, непривычно здоровое тело — много ли нужно для счастья?***
1. Мир тоже интересен — она знакомится с тремя из пяти провинций королевства. Это, конечно, меньше, чем ей предстоит, но уже больше, чем предстояло бы прежде. Где-то ждут Фронтир, Светлые земли, соседний материк и, может, что-нибудь спонтанное. «Успеется», — считает Кайдан, потому что… в детстве всегда считаешь, что успеешь? Она не спешит и не опаздывает, она совершенствуется и готовится встретить Кэртию во всей её красе, а та нередко оказывается губительной?.. На самом деле — нет. Она даже не заморачивается. Мир интересен — и довольно. Время есть — довольно вдвойне. Кайдан проще понимать, что и почему происходит, но на этом не заостряют внимания: клан Ли, тёмная, древняя кровь, хорошая наследственность, эксперименты Магистр, брат-гений в Отделе Наук и Исследований Аркана (ревизского, столичного отделения, причём), наставница — ученица Первой из Ликов (и героиня нескольких войн, конечно) — ей есть, в кого. Очень удобно. Время летит страницами отрывного календаря, брат с головой в исследованиях и машет рукой — конечно, конечно, езжайте, только вернитесь живыми, Кохэйри-данна, прошу, на вас надежда! — сенсей с крайне серьёзным лицом обещает ему выполнить, с крайне серьёзным лицом парой часов позже раздвигает сёдзи пустовавшего несколько десятков лет, не меньше (она куда дольше путешествует или живёт в Ревизе), кланового дома на склоне холма, у самого озёрного берега, и с совсем несерьёзным лицом ставит Кайдан руку — показывает, как правильно браться за восточные мечи-катаны… Ну, пока что — за боккены, не доросла до взрослых, из металла. Вернее, доросла, для энергетки клана Ли не существует «слишком рано», но наставница решает именно в этом слегка задержаться на начальных стадиях развития других одарённых… Мечи Кайдан нравятся. Когда-нибудь у неё будет свой, думает она, и не хуже собственного Синего Клинка сенсей. «Не хуже Синего Клинка» есть два, Алый и Чёрный. Алый принадлежал безумному энергету из Камелий, и неизвестно, что с ним стало после смерти того энергета больше семи веков назад, но вот Чёрный очень удачно ждёт кого-то, кому под силу окажется его обуздать, в запасниках клана… Чем не цель? Кроме мира? …Младший брат наставницы — Кохэй, придурок придурком и плакса вдобавок, — кажется, ревнует к сестре, но ничего делать не спешит, требуя времени и внимания за сам факт своего существования. Технически, Кохэй — ещё и младший брат Кайдан, только названый, и наставница надеется, что та будет за ним присматривать. Ну, как «надеется»? Выражает пожелание. Кайдан не хочет ничего обещать, но обещает: ей не так сложно. А теперь могут они перейти к освоению другого приёма — или присмотр необходимо начинать сей момент? Сенсей треплет её по плечу, напоминая убрать волосы в хвост, и в памяти Кайдан-но-не-совсем (потому что она никогда подобного не видела, само собой) появляется одно из клановых хранилищ — и ножны, зависшие в воздухе посреди специально отведённого для них и лишь для них закутка, мелко подёргивающиеся из стороны в сторону, окованные идущими из угла в угол цепями стальными, исписанные тонкой чернильной вязью цепей рунных… И рукоять — с почти смешной чёрной плетёной кисточкой оплётки — лежащего в них клинка. — Он ждёт, — просто говорит наставница. — Давно. Посоветовала бы не продлевать это ожидание ещё серьёзнее, но… ты не нуждаешься в подобной мотивации, не так ли? Кайдан не отвечает, только встряхивает головой, отгоняя такой настоящий образ, берётся немного поудобнее за боккен и думает, что… что как же так — не идти? Её ведь ждут! Сенсей почему-то смеётся, прежде чем отойти, давая ей пространство и зовя плаксу-Кохэя хотя бы подышать чем-то, кроме пыли, порядком скопившейся в доме, — например, солоноватым приморским воздухом… Над тёмным королевством Райнор дуют ветра; в родной восточной провинции цветут лотосовые поля. Практиковаться по колено в воде озёр Марэ не так легко, как можно подумать, и даже не так безопасно, учитывая, кто порой живёт там (…и то, что у ученицы Смерти, конечно же, будут немного сдвинуты рамки допустимого в том числе и в отношении допустимых травм), но, впрочем, у Кайдан хорошая устойчивость, повышенная выживаемость и прекрасная регенерация (и лаборатории Магистр, пойди что-либо слишком неверно). Самое то. На знаменитых «ажурных мостах» тирских гор всё равно было куда проблемнее. А лотосы цветут очень красиво. Время — дальше.***
2. Лотосы понемногу отцветают, брат связывается раз в пару дней и спрашивает, как всё идёт, пыль выметают из дома они с плаксой вместе, Кохэй руками, Кайдан пытается телекинезом, но выходит не особо, так что тоже руками; сближению их эта общая беда не способствует ни капли. Ещё Кохэй запирается в комнате и верит, что подсматривает из окна совсем незаметно (хотя мог бы, между прочим, тоже заниматься), а у Кайдан наконец получается обратный хват и она собирается попросить показать ей что-то ещё. И просит. И не обращает вовремя внимания на то, что наставница прикасается к переносице, как если бы устала, — день только начинается, о чём речь? Неделя только начинается, о чём речь? О какой усталости? Они и так не делают ничего совершенно двое суток, это долго и бессмысленно, Кайдан достаточно отдыхает за пару часов, наставница тоже восстанавливает силы быстро, почему нельзя… пользоваться таким даром? — Не забывай за тренировками о мире, — говорит Кохэйри-сенсей, хотя Кайдан только о мире и думает — о мире, о запертом за семью замками и тремя печатями клинке в таких невзрачных на первый взгляд ножнах, обо всём, что непременно увидит, и обо всём, что увидит, если светлые не начнут свой очередной поход на Тьму, и обо всём, что уже увидела, и о мелких желтоватых цветах дрока в горах. Почему-то — отдельно и значимо. Наставница вздыхает, велит ей вытаскивать Кохэя сюда, и… и они опять не занимаются. Вместо этого сенсей сначала рассказывает, насколько важны связи между разумными, как контакт с другими позволяет сохранить собственный рассудок, Кайдан, нельзя фокусироваться только на телесной стороне совершенствования, пойми, чтение мыслей окружающих не будет вечным лекарством, как контакт с другими позволяет облегчить работу, как контакт с другими влияет на успешность деятельности, Кохэй, сиди и слушай, тебе тоже не будет лишним, как работает принцип родственных душ… Здесь Кайдан становится интереснее, а вот Кохэй подумывает о показной истерике — то есть, фактически, устраивает показную истерику, совершая мыслепреступление (нюансы клана прирождённых менталистов), и приговаривается независимым судом к- это несправедливо, почему он идёт фехтовать, а Кайдан остаётся? Нет, наставница отлично объясняет, и тема правда богатая, но у Кохэя тоже есть метка! Если ему можно заниматься, отчего нельзя ей? — В этом и смысл, — отвечает сенсей и растрёпывает её волосы; вероятно, это должно быть знаком поддержки. — Поверь, отото с удовольствием обменялся бы с тобой местами. Кайдан верит, недоумок никогда не любил клинки, но… впрочем, ладно. Наставнице виднее, конечно. — Отлично. На чём мы остановились? — Родственные души, — покорно напоминает она, рассматривая собственную руку, пока сенсей продолжает говорить. Кайдан делает так не потому, что не хочет смотреть той в глаза, нет; просто на руке как раз находится метка. Инициалы с растительными мотивами вокруг (как и у Кохэя, но у него в цветах скрывается, кажется, только имя; а у неё омела — и побеги практически перекрывают буквы), не очень насыщенного цвета (как и у всех, ещё не встретивших своей родственной души), но различимое (совсем не как у всех; причины хотелось бы знать даже наставнице): «Р. А. Уолкер». Кайдан не уверена, из Тира она (или он, но скорее она) или из Ариа; фамилия почти тирская, конечно, но центральная провинция — смесь оставшихся четырёх в разных пропорциях, всё возможно. Даже что родственная душа Кайдан живёт где-нибудь на Светлых землях. Или дальше. Такое тоже бывает. Ещё ей (наставница умеет объяснять увлекательно, хорошо; но она всё равно предпочла бы тренировки) интересно, поладят ли они, потому что метка-связь ничего такого не обещает; это больше «ваши пути будут пересекаться» или «у вас будет что-то общее», чем «вы непременно полюбите с первого взгляда», в конце концов. А потом сенсей умолкает, и Кайдан успевает подумать, что вот теперь они вернутся к занятиям, но… нет, о чём речь. Предшествующая лекция была подводкой к теме, вступлением, если угодно. Основная суть вступления — Кайдан стоит общаться с разумными. Вместо практики, надо понимать. Как-то ей не нравятся перспективы. Но воля наставницы — приказ для ученицы… Мир может считаться повиданным, если Кайдан встретит достаточное количество разумных из разных его уголков? Потому что если может — Кайдан не нравится и это тоже, так не считается… так начинаются удручающе постоянные отвлечения — даже не на часы, на сутки и больше, ведь сенсей, конечно же, предпочитает жить довольно далеко от любых портальных площадок, и означенные разумные, конечно же, принимают ту же позицию! — от фехтования, от боя без оружия, от оттачивания владения телекинезом, от всего вообще ради знакомства с теми, кого Кохэйри-сенсей определяет в «подходящих».***
3. В категории подходящих оказывается в первую очередь другая из Трёх, Ай Алая, лэйрэ-по-праву-силы, сильнейшая — общепризнанно — ведьма. Сильнейшая без связи со стихией — всего лишь, как это называет Церковь, синекнижница, то есть разумная, исповедующая веру в Лики Смерти; или «разумная, не верящая в Единого» — северные демонские княжества тоже считаются вполне себе варварски-еретическими. «Синекнижие» — очень… широкий термин, а Кайдан совершенно нет дела до чужого богословия. Ай Алая родом из Союза Двадцати Одного графства, ей по меньшей мере за сто пятьдесят, и они с наставницей ровесницы. И наставница — причина, по которой лэйрэ Ай перебирается в Райнор. (И, к слову, мыслей лэйрэ Кайдан не ощущает, но обратное ведь было бы странным, так?) При встрече ей предстоит, собравшись с духом, терпеть, пока её: поворачивают из стороны в сторону, треплют по волосам и заставляют улыбнуться, — чтобы получить в итоге это: — Не знай я всей истории, — улыбается лэйрэ, лениво поправляя прядь, — уже спросила бы, откуда у тебя неучтённая дочь, Кохэ. Точная копия. — Ещё бы и характером в меня пошла, — без злобы ворчит сенсей, и Кайдан предпочитает сбежать… сменить место дислокации на библиотеку, пока наставница отвлекается. В спину ей ещё доносится голос лэйрэ, но настолько нечёткий, что- что, кажется, над гостиной в её башне развёрнута «непрослушка»; а ещё в гостиной башни Аи (башня «Любовь» для ведьмы по имени «Скорбь» — здесь обязан быть какой-то неизвестный Кайдан контекст) стоит точно такой же диван, как и в доме сенсей; совершенно такой же. Библиотека — не тренировочный полигон, но до привычного полигона полкоролевства, причём, скорее всего, ногами, а природный ландшафт вполне может быть дорог лэйрэ по тем или иным причинам; и Кайдан считает, что расстраивать подругу наставницы, — плохой, недостойный и неверный путь. О ней — даже не об изначальной мысли заставить её общаться с разумными, — сенсей вспоминает только под вечер. Следующий. Не то чтобы Кайдан возражает, честно, — сборники времён Эпохи Смут выглядят по меньшей мере познавательно, а её желание практиковаться в развитии телесном не означает, что она отказывается от духовного, наставница может не сомневаться в ней. Кохэй может отлынивать, хныкать и искать поводы, она же — ученица ученицы Первого Лика Смерти, она по определению обязана совершенствовать душу. И она уже лучше его в этом, но нет ни единой причины замирать: «если обернёшься — состаришься, если остановишься — исчезнешь», в Райноре следует стараться изо всех сил, чтобы просто оставаться на месте… …к сожалению, о своей задумке наставница не забывает; это не проблема как таковая, нет, сенсей знает, как лучше, просто лэйрэ, визиты к которой теперь становятся очередной отнимающей часы от занятий рутиной, относится к Кайдан… легко, беззаботно, хотя она — химера Чёрной Магистр, а не кукла! А лэйрэ — сильнейшая ведьма за три с лишним века. Позиция имеет право на жизнь. И Кохэйри-сенсей нравится видеться с лэйрэ Ай чаще, к тому же… Кайдан может терпеть. Терпение — добродетель марэ, а она марэ. Терпение закаливает дух. Терпение пригодится в жизни. Терпение наверняка освоено в совершенстве Клинком. Но волосы-то зачем?!.. …и, наверное, прежде, до появления Кайдан в жизни сенсей, у них с лэйрэ было куда больше времени подруга на подругу. И Кайдан не станет неблагодарной настолько, чтобы- Дальше.***
4. Следующим в списке кандидатур-для-общения Кайдан небезосновательно, с её точки зрения, ожидает, прочитав немного литературы на тему и воскресив в памяти поучения наставницы, оставшуюся часть Трёх Героинь. Ну, героя, маршала Марьяна Кросса, того стратеготактикострелка-что-ещё-было-в-краткой-устной-характеристике-от-наставницы, живущего безвыездно (мирное время славно) в Ревизе; маршала Марьяна Кросса, на книжные описания талантов которого только что не смотрит со звёздами в глазах Кохэй и которого сенсей определяет — косвенно и в разговоре с лэйрэ Ай, а совсем не с Кайдан, — как такого же безнадёжного безответственного пьяницу и игрока, куда только всё прочее после войны делось. Тем более — у маршала есть падчерица, её ровесница, со стороны сенсей такое стало бы логичным ходом. Это не маршал. …следующими в списке кандидатур-для-общения Кайдан небезосновательно, с её точки зрения, ожидает Семью Камелия. Да, отношения у клана Ли с ними натянутые. Даже не до уровня неприязни, всего лишь слабая и полностью обоснованная исторически настороженность нейтралитета, но и так: наставница — героиня Войн, «Демон» и вообще, по свидетельствам, имеет репутацию в их глазах, Камуи в одном из писем с явной симпатией отзывается о коллеге-учёном Митаре, а у министра Камелии, кроме дочери-трёхлетки, есть ещё и пасынок, тоже одногодка Кайдан (хотя тот практически не появляется на разумных; у брата есть соображения и на этот счёт, которыми он не полагает возможным делиться — и, ладно, она понимает, дела крови, в клане тоже никто не придёт в восторг, вздумай посторонние вмешиваться), и это также стало бы логичным ходом… Это не Семья Камелия. Это Магистр. Кайдан не уверена, насколько такой выбор вообще считается, но- но сенсей — сенсей, ей виднее. Хотя как раз Магистр Кайдан встречает и без того нередко: раз в два месяца обязательный осмотр и, возможно, некоторые изменения в пределах незначительных. В предпоследний раз ей приходится ходить, спать, практиковаться с дополнительной парой ушей и хвостом: лэйрэ Аква хочет проверить кое-что (она не вдаётся в детали) по поводу оборотней, кое-что по поводу способности Кайдан к адаптации и «кое-что ещё», здесь деталей не даётся вовсе. Ей не нравится — хвост мешает и уши слишком чувствительны. Особенно к шуму. Кохэй, неожиданное открытие, очень шумный, даже если спит. Сенсей, вполне ожидаемо, звуков не издаёт совершенно. Ну, только дышит. Порой. Если вспоминает. Магистр с явным разочарованием избавляет Кайдан от модификаций и бормочет что-то о неудачных направлениях развития и недостатке рабочих голов, — зато лэйрэ Ай (лэйрэ успевает увидеть её между осмотрами), кажется, нравится, вот так счастье. Настолько нравится, что ведьма даже спрашивает у наставницы, не может ли та обзавестись такими же; эти подробности Кайдан знать не желает уже осознанно. Но во время этих внеочередных визитов к Магистр изменений не следует. Кайдан сидит в положенной сейза, пьёт всегда свежезаваренный чай, наблюдает за появляющимися по необходимости возле лэйрэ Аквы, как дополнительные конечности, плетями воды, впитывает тонкое искусство разговоров о высоком и бессмысленном у профессионалок, собирает знания как таковые и тренируется. В терпении, конечно. Зато лаборатории оснащены по последнему слову (потому что «последнее слово» тем или иным путём принадлежит их хозяйке, в основном), и в награду ей позволяют заниматься здесь, пока Магистр — все стороны в выигрыше, — снимает показания. Согласно им, Кайдан прогрессирует аномально быстро — так, как и задумывалось, словом. Магистр выглядит удовлетворённой результатами, сенсей выглядит гордой. И ходит со вторым набором атрибутов — кемономими кажется правильным термином, но Кайдан совершенно не вспомнит, откуда он берётся в голове, — последовательно собачьими, в честь герба ветви клана, к которой принадлежит Кайдан, волчьими — в честь ветви самой сенсей, и кошачьими. Просто так, потому что может, наверное. Гордой и довольной (и, но это не точно, слегка планирующей — впрочем, здесь проще решить, что показалось; полуторадневная отлучка сенсей в столицу позже, как и её возвращение с вряд ли оставленными в знак особой приязни стремительно заживающими следами когтей, конечно же, кажутся тоже; и достающийся лэйрэ Ай смешок: «Знаешь, он слегка… потерял хватку; возраст, должно быть», — «Он младше нас троекратно, Кохэ!» — «И уже удручающе плох», — ещё несколько часов спустя; и… Кайдан многое кажется в тот промежуток, надо признать). Ещё Магистр задумчиво тянет «статься может, не так и бесполезны-», но обрывается на полуслове, чтобы зафиксировать озарение. Кайдан только надеется, что больше ей ни ушей, ни хвостов не достанется. И чешуи, хотя Магистр, вроде бы, и не мешает. И перепонок. И крыльев. И перьев. Кайдан не хочет ничего, её устраивает обычное практически человеческое внешне тело разумной из клана Ли, устраивает совсем, спа-си-бо. Дальше.***
5. Вот теперь это маршал Кросс. У Кайдан складывается нелучшее впечатление: в маршале всё… слишком, с её точки зрения — и наставница рядом с ним становится такой же… равно как и с лэйрэ Ай, задумываясь отвлечённо… о Лики, это ли их прославленная связь-боевого-родства, превосходящая связь предначертанных душ? Слишком громогласен, слишком открыт, слишком беспечен, слишком расслаблен — Кохэю бы он понравился; вероятно, именно потому братца сенсей не берёт — он обзавёлся бы действительно могущими работать аргументами и возможностью апеллировать к моральному облику разумного, занимающего один из значительнейших постов королевства. А Кохэй и без того, следует быть объективной, умеет обосновывать свои действия. И бездействие, причём куда увлечённее. У Марьяна Кросса есть падчерица, к слову, Кайдан как-то уже упоминает об этом, но тем не менее. Наставница весьма очевидно рассчитывает, что они найдут общий язык, иначе бы… Кайдан может слушать беседы лучшей из учёных (и воплощённой стихии по совместительству) и лучшей из наёмных охотниц за головами (в прошлом), ей позволили бы послушать и разговор второй с маршалом. Маршал обращается к своей приёмной дочери «Алана», когда предлагает ей представиться и занять чем-нибудь гостью (Кайдан почти смотрит на неё сочувственно — но Кохэй называет такое выражение её лица «ещё более холодным, чем обычное», и в итоге наверняка получается недо-пере-слишком гримаса, хотя ей не хотелось бы производить плохое впечатление, с погодками она общается действительно мало, один Кохэй, а Кохэй — недоумок, каких мало; даже нет — идиот, каких нет больше). Алана бурчит согласие, и Кайдан снова думает, что они могут поладить — стоит всего лишь заключить соглашение, пакт о ненападении, как угодно, этого будет достаточно для наставницы, а наставница уже убедит, если потребуется, маршала… А потом Алана всё же представляется сама, и- У неё рыже-золотистые, оттенка красного золота волосы, серо-голубые глаза в обрамлении светлых ресниц, светлая кожа, характерная для жительницы Тира, но совершенно без веснушек, тёмно-красный, пересекающий один глаз шрам [НЕТ, ОН ПОЯВИТСЯ НЕМНОГО ПОЗЖЕ!], и… да, и чем-то цепляющее и-… «Ри-иччи», — имя, второй — первый по порядку — совпадающий инициал из трёх в переплетении побегов омелы на руках, почти перекатывается тягуче на языке, но ни повторить его вслух, ни сделать что-то Кайдан… хочет, да, интересно не на шутку, только не успевает, потому что ловит уже точно не случайный взгляд, полный неприязни. Внутри той же омелой расцветает странное чувство, не раздражение и не злость, что-то среднее, недоуменно-обиженное — она ничего не делает, так отчего же?.. (И обычно Кайдан не реагирует так. У неё не очень много опыта во взаимодействии с разумными, но она не видит причин, чтобы слова, в общем-то, посторонней, задевали настолько сильно; а такое — сильно для неё, да. О Лики, если это и есть настоящие родственные души, Кайдан не нравится! А если нет — отчего?) После Кайдан, конечно, узнаёт, уже от наставницы, что та часто проводила время с падчерицей маршала, почти воспитывала её, — и, возможно, после принятия Кайдан в ученицы стала делать это реже. И что, возможно, Ричарт Алана Уолкер (три из трёх, полное совпадение, действительно тирка, хотя и не чистокровная, и- Кайдан не устраивает) считает, что Кайдан забрала её законное внимание. А тогда она просто немного радуется, что не успевает назвать себя в ответ лично: у меток, в конце концов, есть… условия срабатывания, пусть так, и Кайдан в них действительно вовремя, пожалуй, не вписывается, — и ещё терпит до конца беседы сенсей с боевым товарищем, и практически не огрызается на попытки задеть её от Риччи, и практически, действительно, не чувствует себя задетой, и держит-держит-держит контроль, и не читает мыслей, потому что почти боится знать, что там происходит, и уверена — что знать не желает. Тогда Кайдан делает всё правильно, говорит наставница много позже: даже споры она поддерживает — не начинает (и так и остаётся; надолго, правда надолго), но… …но плети омелы всё равно темнеют, а с короткими рукавами можно прощаться, если только она не хочет сделать имя родственной души достоянием общества. Кайдан не хочет.…это больше «ваши пути будут пересекаться», чем…
Дальше.***
6. Уже дома Кайдан рассказывает наставнице о… случившемся. Не потому, что что-то не так —***
[7. Камелии; 8. «день явления» Риччи Уолкер] Чудом (Кайдан не моргает, не моргает, не моргает, не отводит взгляда, это обязано быть так, это будет так, она говорит-думает-считает, что так будет, значит, так будет) огибая левый глаз, на светлой коже Риччи Уолкер косой, ломаной линией прочерчивается порез. Из него неестественно медленно, неестественно крупными каплями капает кровь. Кайдан не делает ничего — не выходит из тени, не пытается оттолкнуть Уолкер, вцепившуюся в рукоять фальчиона так, что не оторвать, в сторону, даже не обозначает себя. Кайдан тянется к наставнице: вы нужны здесь! — Кайдан помнит протокол, о котором спорят сенсей и лэйрэ Ай в прошлый раз и который обсуждают сенсей и лэйрэ Аква в позапрошлый, Кайдан знает: она не должна вмешиваться. Такие клинки не куют слишком давно — и меч так же неестественно медленно и неестественно естественно меняет форму в ладонях Риччи. Кап. Кап. Кап. (Кайдан не уверена, каким станет под её рукой Чёрный Клинок. Кайдан уверена, что это не будет так). Наставница появляется тенью — хищной и опасной разумной тенью, в одно мгновение, одним движением; лэйрэ Ай идёт легко за её спиной; маршал Кросс похож на ураган или пожар. Другие? Другие кипят слишком разными эмоциями и отстают. Разница категорий, должно быть?.. Кайдан, не отводя глаз от девочки и клинка напротив и не отрывая ступней от травы, отступает на шаг. И ещё один. И ещё. Сенсей перехватывает меч — теперь уже больше двуручник, чем фальчион, — за лезвие, с фаланг пальцев лэйрэ Ай стекает, собираясь в плетение Архива и тянясь к (порезу) лицу Риччи, красная дымка, маршал рычит на подоспевшего стажёра Аркана. У Ричарт Аланы Уолкер до смешного — нет, нет, это неправильно и страшно — широко раскрытые серо-голубые глаза. (они были голубыми только что). Кайдан… знает протокол. Она возвращается к портальным площадкам, прикрывает веки, отрешается от белого шума чужих чувств вокруг и делает ещё шаг — внутрь круга. А потом идёт теми же, мерными, размеренными, рассчитанными шагами домой. Потому что всё будет в порядке теперь. Потому что Кайдан знает протокол. Потому что Кайдан делает всё, что может. Потому что именно это просит её сделать сенсей мыслью на краю сознания. Кайдан возвращается в дом на склоне одного из холмов Озёрного Края, в дом клана Ли, в дом наставницы, в дом, где по-прежнему спит над скучной, но упрямо читаемой им книгой о десятой Войне-со-Светом Кохэй. Она стаскивает его со стула и не то чтобы бросает, но кладёт без особой осторожности на кровать — этот идиот никогда не просыпается от такого. И выходит на веранду, и поднимает боккен, и прикрывает веки опять, и представляет, что под её ладонью — рукоять Клинка с чёрной кисточкой на оплётке. Кайдан делает всё, что может. Кайдан делает всё правильно. Ей почти спокойно и почти не хочется кричать, ругаться, поступать так, как все, чтобы справиться со странным, клокочущим внутри. Терпение — добродетель марэ, Ли, ученицы ученицы Смерти. Кисточка, точно бы рукоять подстраивается под руку, щекочет запястье то ниже, то выше почти реально. 9. Итак, резюмируя, её зовут Ричарт Алана Уолкер. Она предпочитает, чтобы её называли «Риччи». Она удочерена маршалом Кроссом в пять, до того — воспитывалась в одном из тирских приютов; фамилию ей оставляют прежнюю. Она играет на скрипке, и это, должно быть, единственное, что ей нравится по-настоящему. Она наследует считавшийся прежде пропавшим Алый Клинок — теперь он одно целое с её проявлением, каким бы то ни было изначально (забегая вперёд — Уолкер предвещает проблемы пением, Баньши-беда; почему Кайдан не удивляется, интересно). Она приходится родственницей семье Камелия, поскольку брат-близнец безымянного Тысячелетнего Лэйрэ, Нэй, уже лишившись рассудка, заключает дух в принадлежащий ему фальчион — насколько понимает Кайдан, чтобы этот дух занял тело того или той, кто впервые после его смерти возьмётся за рукоять. По совершенному совпадению… ладно, здесь всё очевидно и очень бессмысленно. Брат-близнец Тысячелетнего был безумен, и именно поэтому — ну, наверное, — вместо запланированного часть от его души вплавляется в душу Риччи — что, собственно, и делает её Камелией. На часть, на которую душа Уолкер — душа Нэя. Как-то так. (Бедный лир Вайз; бедная лирэ Риэйна; бедная лэйрэ магесса Трициан; впечатление об остальных она составить успевает не то чтобы). Обо всём, кроме связанного с Алым Клинком, Кайдан узнаёт сама, потому что это кажется тогда нормальным — пытаться понять, кто присуждена ей родственной. Просто чтобы быть в курсе. Об Алом… об Алом ей рассказывает сенсей, через три дня после инцидента впервые появившаяся дома с лэйрэ Ай под руку; до того они с лэйрэ прилагают все усилия для минимизации нанесённого ущерба. Эти три дня Кайдан и Кохэй проводят одни. Довольно странный опыт. Кохэй по-прежнему идиот, конечно, но она никогда не отрицает его способности понимать момент — хотя иногда и сомневается в его способности понимать момент для понимания момента, — они не грызутся, не спорят и в целом действуют весьма слаженно… Возможно, они поджигают кухню. И веранду. Но и ту, и другую они тушат быстро и без привлечения посторонних (посторонних нет в нескольких часах пути; и не посторонних тоже; не суть) и так же быстро избавляются от гари и копоти, так что не считается. На вторые сутки их (впервые, совсем-совсем впервые) навещает брат. Камуи выглядит устало и за-дол-бан-но, его успевшие отрасти волосы собраны в очень неряшливый пучок, из которого выбиваются даже не пряди, он торопливо обнимает Кайдан и шепчет, что она умница (в ментальном поле слова звенят смесью одобрения-гордости-опять-этого-ужасного-сожаления и доли неправильной вины за редкость встреч), кивает идиоту и уходит — убегает, — снова. …именно после этого они поджигают веранду, но вечером Кохэй с несвойственной ему открытостью улыбается, глядя на летящие в небо бумажные фонарики, и Кайдан не упоминает, что придерживает некоторые из них телекинезом. Скрытое управление траекториями находящихся в отдалении объектов