Ты не

Кит не знает, почему это похоже на горячку; ему никто ничего не говорил и никогда не посвящал в тонкости своего вторичного пола, а теперь просить о помощи было бы слишком унизительно. Он в том возрасте, когда люди осведомлены о своем теле, в их команде ни одной омеги, но с другой стороны, Пидж могла бы запросто помочь, выудив из глубин своей машины нужную информацию, и Кит непременно обратится к ней, если ему не станет лучше. Пока что он плетется с явственным ощущением того, что заболел, а вовсе не переживает очередную течку. Все, что Кит может сказать: это однозначно плохо. Его течки редки, и так тяжело на его памяти проходили всего две первые. Остальные — легче, он даже умудрялся управлять своим львом в это время и зачастую настолько абстрагировался от всего остального, что про течку забывал. В такой поздний час свободны все душевые кабинки. Когане искренне не хочется идти на другой конец комнаты, как он делает это обычно; тем более что за обложенными плитками стенами ничего не видно, да и вряд ли кто-то зайдет в такое позднее время. С настройкой температуры в продвинутом алтеанском замке так же плохо, как и на Земле, потому что омега не может найти для себя идеального баланса. Ему жарко, и он включает прохладную воду, от которой тут же замерзает. Переключается на горячую и не выдерживает больше двух минут, потому что чувствует, как варится заживо. Кажется, из-за образовавшегося пара ему становится еще хуже, голова соображает совсем никак, ноги становятся ватными и он буквально чувствует, как горят его щеки. Все-таки надо было идти к Пидж, а затем сразу в криопод. Сверху мягкими струями хлещет прохладная вода, но Когане очень, очень лениво шевелиться сейчас, поэтому он продолжает стоять, оперевшись рукой о стену и прислонив к предплечью голову, и трястись от холода. Это не помогает. Душ ничерта не помогает, рубашки Лэнса — не помогают, Лэнс, который неосознанно дразнит его либидо всем, чем только можно, — не помогает. Черт. Омега все-таки приоткрывает дверь, чтобы впустить свежий воздух и выпустить душный пар, и находит в себе силы дотянуться и закрыть кран. Он снова прислоняется к стене только за тем, чтобы отдышаться. Кит не может оставаться здесь вечно, ему нужно идти в свою комнату, по-хорошему мимо комнаты Пидж, и постараться заснуть. Было бы здорово, если бы до конца этой отвратительной течки. Кит упускает чужие шаги, потому что ему очень, очень хочется спать. Он только вздрагивает, когда приоткрытая дверь рывком распахивается, и с трудом открывает глаза. По ту сторону на него смотрит сонный Лэнс с растрепанными волосами и следом подушки на щеке. И он зол. Очень зол. Кит понимает это по выражению его лица раньше, чем может уловить это в запахе и понять, что, на минутку, он стоит голым в душе и на него пялится Лэнс. Кит открывает рот для гневной тирады, — и он действительно бы ударил альфу, если бы не слабость во всем теле, — но выходит только сдавленный стон и слабое: — Проваливай. — Ты совсем идиот? — голос Лэнса звучит непривычно низко и угрожающе, или у Кита заложило уши и ему это только кажется. МакКлейн залезает в ту же кабинку, — у Кита просто нет сил на него орать, честно, — и возится за спиной Когане с лейкой. Когда копошение прекращается и заменяется тихим звуком журчащей воды, на спину омеги льются теплые согревающие потоки. Ясно. Лэнс прибавил температуры. Альфа льет воду на плечи, поясницу, заливает черные пряди волос и крепкие ноги. Кит послушно стоит на месте и мысленно просит, чтобы запах всех гелей для душа и сырости не выветривался как можно дольше: запах Лэнса в течку он просто не переживет. — Ты не знаешь, что такое дрочить? — шипит альфа за его спиной и слишком грубо стискивает в руке длинные волосы Кита, чтобы приподнять их наверх и обнажить шею. Когда вода хлещет за шиворот, это щекотно. — Как можно довести себя до такого состояния? Тебе кодекс чести не позволяет к себе прикасаться или что? И ладно бы тебе было пятнадцать, первая течка, «не знаю, что делать», — продолжает ворчать Лэнс. — Но тебе не пятнадцать! Скажи спасибо, я услышал, как ты шлепаешь мимо моей двери и даже не понял, кто может так ходить. А если бы я не пришел, ты бы продолжил тут валяться до утра? — Хватит уже читать нотации, — слабо возражает Кит, неосознанно откидывая голову навстречу руке, которую Лэнс тут же отдергивает. Сука. — Свали в туман, пока тобой не завоняло. — Нотации?! — Киту кажется, или он сейчас вскипит от гнева? — Где ты видел, чтобы альфы читали омегам нотации, как вести себя в течку? — Лэнс. — Даже моего опыта с братьями-сестрами не хватает. — Хватит болтать, — слабо просит Кит. Первые нотки хвои щекочут рецепторы, и тело отзывается на этот запах резким скачком температуры. А источник запаха, альфа, — вот он, только руку протяни. И у альфы есть не только умопомрачительный запах, но еще и умелые руки, и горячая темная кожа, и крепкий член. Когане закусывает губу до крови, чтобы его скулежа не было слышно. — И вообще, я не омега, а альфа. И я, как альфа… — Послушай, альфа, — Когане не хватает силы голоса, чтобы рыкнуть как следует, но то, что это был гневный рык — очевидно. — Заткнись и проваливай или сделай уже что-нибудь как альфа. Кит почти ощущает вязкость воздуха, когда в душевой резко становится тише. Омега может различить только звуки воды и собственное тяжелое и сиплое дыхание, но дыхание Лэнса в шаге от него — уже нет. Это едва ли похоже на двусмысленную фразу, слишком уж очевиден намек. Омега внутри Кита сворачивается в клубок в ожидании отказа: так легче пережить болезненный удар. Всегда так было, всегда так будет. Кит может двадцать раз считаться привлекательным земным омегой, но Лэнсу на него глубоко плевать. Иногда Киту кажется, даже если он на него запрыгнет, Лэнс не обратит никакого внимания на эту выходку. Когане почти в отчаянии. — Нельзя делать то, о чем будешь жалеть, — все-таки говорит Лэнс. — Какой же ты… Конец фразы тонет в болезненном вскрике: спазмом скручивает низ живота, и на какую-то минуту кажется, что получать отказы — не так уж и больно по сравнению с этим. У Кита подкашиваются ноги, и он хочет согнуться, чтобы хоть немного уменьшить боль, но Лэнс подхватывает его рукой поперек живота, видимо, думая, что Кит сейчас упадет. Кита мутит. А еще запах Лэнса окончательно въелся в рецепторы, и эта смесь болезненной немощности и отчаянного желания — одно из худших, что Когане испытывал. Он неосознанно перехватывает удерживающую его чужую ладонь и сдвигает ниже, к месту, пульсирующему тупой болью. Струи воды не доставали до его живота и груди, поэтому ладонь МакКлейна кажется сейчас очень горячей. Киту не нужно говорить, чтобы Лэнс быстро уловил его настроение в запахе и положил вторую руку между лопаток. Омега не знает, зачем, но на удивление это работает. Временно спазмы отступают, и остается только ощущение чужих ладоней на своей коже. У альфы мягкая кожа и мозоли: такая противоречивая смесь. Кит знает, что у Лэнса есть увлажняющий крем для рук, а еще рычаги управления львом, баярд и тренажеры, поэтому сколько бы тот ни старался, кожа на его руках имеет изъяны. Кит принюхивается и с удивлением понимает, что может разделить в запахе Лэнса аромат смолы и коры дерева, хотя остальная смесь запахов все еще остается для него закрытой. Это осознание горячей волной бьет в низ живота, и Киту приходится призвать все свое самообладание, чтобы не развернуться и не вжаться в Лэнса всем телом. МакКлейн ему в этом едва ли помогает: руки приходят в движение, мягко поглаживая. — Ты… разве тебе не должно сносить голову от запаха течной омеги? — осторожно интересуется Кит, потому что он сам держится на чистой гордости и, может быть, из-за того, что знает Лэнса достаточно долго, чтобы немного привыкнуть. — Ну… в моей жизни было достаточно течных омег, чтобы я научился себя сдерживать, — честно отвечает МакКлейн. — К тому же, мои сестры всегда проводили течки дома, а пойти мне было не к кому. Да у меня почти иммунитет, — отшучивается альфа. Когда он отходит и убирает ладони, Кит натурально паникует. Но Лэнс быстро возвращается и накидывает на омегу полотенце. Промокает им волосы, осторожно трет шею, а затем закутывает, как в большой кокон, и берет на руки с явным намерением донести до комнаты. Когане сейчас не особенно против такого расклада, идти самостоятельно он бы сейчас не смог, но пусть МакКлейн только подумает, что может делать так всегда — Кит за себя не отвечает. Именно этой мыслью он и делится с альфой. — Я отнесу тебя в свою комнату, — игнорирует Лэнс. — На сегодня меняемся жильем. — Почему? — Там все пропахло мной. Постель я еще не менял. Кажется. И я разрешаю тебе делать все, что захочешь, только не играй в приставку. Кит закатывает глаза. Ему только играть в приставки, да. Просьба остаться с ним настойчиво терзает сознание омеги, но Кит понимает, что даже это было бы слишком. Хотя бы потому, что Лэнс в который раз не согласится; хотя бы потому, что омега внутри Кита в какой раз взвоет от собственной беспомощности. — Я занесу твои вещи к завтрашнему утру и принесу еды. Извини, но если тебе не станет легче после этого, я положу тебя в криопод, — напоследок он добавляет: — Прошу тебя, Кит, не глупи. Когда открывается дверь и Лэнс ставит его на ноги, Кит понимает, что глупить будет. В этой комнате действительно все пропахло альфой: Кит чувствует это из-за обострившегося во время течки обоняния. Каждая вещь и каждый угол явственно дает понять, кто ее хозяин. МакКлейн ненавязчиво кладет руки на его плечи, позволяя привыкнуть к атмосфере нового места и новым запахам, а затем подталкивает внутрь, чтобы Кит не стоял столбом. — Буду нужен, ты знаешь, где меня найти. Дверь закрывается. Омега, потоптавшись на одном месте и попытавшись выровнять дыхание, неуверенно подходит к чужой кровати и ложится поверх скомканного одеяла. Запах альфы заполняет все внутренности, и у Кита невольно поджимаются пальцы на ногах от острого удовольствия. Мягкая подушка с синей наволочкой пахнет шампунем Лэнса, одеяло — немного духами и самим Лэнсом. Кит ведет рукой по простыни, разглаживая складки, и невольно представляет, что МакКлейн мог делать на этой кровати. Между ног тут же становится влажно. Если подумать, он никогда не был так близок к альфе, чтобы лежать в его кровати. Даже если сам альфа позорно свалил в соседнюю комнату. Кит издает жалкий скулеж, когда стискивает руками подушку и проезжается по простыни вставшим членом. Дерьмо. Кит чувствует себя проигравшим. Лэнс находится всего лишь за стенкой от него, комната насквозь пропахла сосновым лесом, и у Кита течка. Идеальная сцена для порнофильмов, идеально тупой Лэнс, который никогда в своей жизни не зайдет в этот момент в комнату. Когане ловит себя на мысли, что он действительно хочет, чтобы МакКлейн вернулся. Только он не. Но у Кита все еще есть тяжелый, возбуждающий запах альфы и собственная фантазия. И бледные руки, которые при особом желании можно представлять чужими: смуглыми, жилистыми, с длинными пальцами. А пальцы у Лэнса действительно баснословно длинные. Как и его ноги.