(B)lack acid

–Волосы подержать? – Айзава давит рукой на светлый затылок, цепляя пальцами непослушные пряди, и морщит нос, когда вместо ответа до ушей доносится нечленораздельное бормотание, подобное давно позабытым старым ошибкам, которые сквозили в молодости на каждом неверном шагу. Ответ, адресованный в его сторону очевиден, Хизаши всегда упрямится, когда чувствует себя уязвленным, но все равно обхватывает ободок унитаза, не в силах сдержать тошноты. Безымянная ванная комната наполняется кашлем, пока в голове Сотриголовы навязчивым мотыльком кружится вопрос о том, когда они успели так набраться. Находясь на тематичном, приевшимся школьном празднике, наряду с остальным учительским составом и, как ни странно, счастливыми учениками академии.       Когда именно бокал искристого шампанского перерос в стопки более крепких напитков, смешанных между собой для ощущения полного спектра этого алкогольного яда? И почему его не остановило суетливое мелькание студентов под носом, когда опьяневший Ямада предложил захватить с праздничного стола несколько бутылок виски, какого-то до неприличия дорогого бренда. Возможно, в этот момент он уже был слишком поддатым для того, чтобы сухо отказаться, так и не спустив свою сдержанность с поводка. Однако продолжить зачаток здравой мысли не позволяет звонкий, но хриплый голос, вытаскивающий в реальность, словно пощечиной: громко, неожиданно и сбивчиво. –Если бы ты не был таким ватным, я бы даже не подошел.– Из-за этого неуместного смеха и попыток сравнить всё с ушедшей юностью, у мужчины появляется навязчивое желание прикрутить звук на тяжелых колонках, а то и вовсе замутить чужой голос, однако принцип действия этого дьявольского сооружения слишком тяжел для понимания, особенно сейчас. Причуду тоже использовать не хочется, не только из-за того, что конечности развязывает неприятная слабость, но и потому что Мик попросту не заслуживает этого. Он слишком старательно участвовал в подготовке к празднику, беря на себя большинство организаторских и дизайнерских вопросов, поэтому в том, что он настолько сильно переборщил, его вины не было. По крайней мере, частично простить эту выходку было позволительно. –Сейчас бы не помешала твоя вечная укладка. – Когда Коллега переступает тонкую границу происходящего, он с усилием воли нажимает на кнопку слива, с трудом вслушиваясь в тяжелую, преисполненную строгостью, речь, и Шота невольно морщится, собирая распущенные волосы в хвост, наскоро и не без старания закрепляя его лентами – всё же лучше, чем ничего. Но этого все равно мало для того, чтобы ухватиться за реальность стальным и жестким хватом, поэтому он лишь откидывает голову назад, покорно позволяя привести растрепанную шевелюру в частичное подобие порядка, и вскоре поднимается с места, чтобы выкрутить ни в чем невиновную ручку крана, подставившись под оглушающую прохладу воды. –Тебе бы и самому моя укладка не помешала. – Удивительно, но когда рука спонтанно дергает одни и те же ручки, постоянно меняя между собой температуру, слова даются в разы тяжелее обычного. В конце концов, это не сложнее, чем работа с микшером во время гастролирований, однако даже когда он говорит тихо, Мик точно уверен в том, что его слушают, а вот внимательно ли – это вопрос второй линии, потому что сейчас важнее возвращение потерянного чувства реальности. Чтобы в дальнейшем не иметь никакой возможности опираться о раковину, как о последний оплот и впоследствии не повалиться на пол с позором, свойственном заядлому алкоголику, пропившему свою душу в обмен на дешевую усладу для организма. –И волосы я тоже смогу тебе подержать, как раз резинки с собой, а не вот это вот. – Он горько усмехается, в попытках привести сознание в порядок, прикрывая глаза и отдаваясь собственным ощущениям, когда на другой стороне комнаты крышку унитаза с грохотом опускают, плавно скользнув на неё, усаживаясь и откидываясь спиной на бочок.       С какой стороны ни посмотри, а Коллега прав. В новогоднюю ночь Айзава позволил себе гораздо больше обычного, от чего и без того скромное окружение в темных глазах размывалось, а голова шла кругом от одной только мысли о продолжении банкета в лице фейерверков, боя курантов и поздравительной речи правительства. Более того, мужчина точно не хотел выходить из ванной в таком состоянии, чтобы ненароком не попасться детям на глаза. У него и так выдавалась возможность показать остальным плохой пример, но рано или поздно покинуть поспешно обжитое место все равно пришлось бы, даже если бы Хизаши смог каким-нибудь волшебным образом уловить невидимое эгоистичное нежелание уходить отсюда. –Отнюдь, я лучше постригусь. Если тебе стало легче, пошли обратно.– Со стороны Сотриголова оставался таким же невзрачным и угрюмым, только вот одревесневшие пальцы не слушались даже тогда, когда он попытался поправить пиджак, не говоря уже о том, как тяжело было делать с их помощью что-либо другое. От двух Профи подшофе это маленькое, не предназначенное для двоих место, постепенно заполнялось духотой, и когда Мик включил горячую воду, от которой в воздухе постепенно образовывалась испарина, горло предательски свело. Неуместно. Казалось, что окажись здесь кто-нибудь еще, то они бы моментально задохнулись, но для пьяного восприятия все оставалось таким же бесцветным и неосязаемым, как и раньше.       Ему хочется спрятаться и отлежаться, чтобы появиться перед остальными в привычном заспанно-вялом состоянии, чтобы не выслушивать чужое недовольство и не вспоминать о том, сколько неприятностей мог принести за своими плечами Мик, который в последний раз зажмурившись, наконец, перекрыл кран, слегка пошатнувшись перед хрупкой точкой опоры и ступив к приоткрытым дверям. Айзава привык к одиночеству, к пустоте в комнате и немоте спальника, в котором всегда можно абстрагироваться после профессиональной неудачи. Он впитал её с юной любознательностью, слился с этим, позволив острию тоски пронзить собственную грудь. И работа учителя только добавляла вонючего бензина в это разрушающее белоснежное пламя, когда до обоняния доносился знакомый запах дешевого клея и чистой бумаги. Он скучал по прошедшему времени и по моментам, в которых по телу разливалось тепло от ощущения чужой руки на собственных плечах. Но сейчас на ладонях ощущался только жар пролитой крови, застывший на коже устойчивым запахом коррозированного железа. В наступившей тишине, Герой позволяет себе прикрыть красные глаза, ровно до того момента, пока щелчок замка эхом не отразился от кафельных стен, словно пуля выпущенная из аккуратного маленького пистолета с глушителем. Слишком быстрый звук, но от этого не менее незаметный, позволяющий сделать определенные выводы, то и дело напрашивающиеся на затуманенный воспоминаниями разум. –Всегда удивлялся твоей выдержке, однако не думаю, что мы сможем объяснить ученикам причину и следствие спонтанного перегара, не так ли? – Профи, забаррикадировавший выход, застенчиво прикрывается ширмой, в попытке состроить из себя порядочного человека и бросает на напарника по несчастью красноречивый взгляд, словно намекая ему переждать до полуночи. Шота сводит брови к переносице, однако не может не принять это предложение, лишь скривив губы в слабой подобии улыбки в тот момент, когда Хизаши цепляется за несчастную шторку, чуть не вырывая её вместе со всем остальным. –Неужели ты так и не научился делать нормальные хвосты? – С заплетающимся языком произносит Мик, чувствуя, как собранные волосы вновь ниспадают на плечи. – «Разве так сложно купить пару резинок, а не делать прическу при помощи лент?»– эти мысли срываются с губ, прежде чем он успевает что-либо сообразить, попутно подавшись всем телом вперед и опуститься на колени, перехватывая чужую руку, расстегнув пуговицу манжета, чтобы задрать непослушный рукав. Проследовав внутреннему позыву, Хизаши коротко целует тыльную сторону ладони, а после, обхватывая большой и указательный пальцы губами, проводит по фалангам языком, прямо перед тем как бесстыдно вобрать их в рот по самое основание, словно в попытках спровоцировать Шоту на недовольный вопль, но в ответ доносится неприкрытое недовольство, что сочится из Коллеги в сравнении с сердитым котом, чей хвост хаотично извивается и бьется о пол, так и намереваясь накинуться на объект нарушивший покой. Моментально. –Ради бога, будь хоть чутка тише, мы уже не так молоды для всех этих игр. – Все вопросы отходили на второй план, однако, если бы Айзава не находился под несокрушимым влиянием алкогольного опьянения, то он сразу заподозрил бы неладное, еще в тот самый момент, как Коллега щелкнул замком и начал несерьезно вести себя вне публики. В серых реалиях повседневности обнаружить вдохновение Коллеги не составило бы никаких усилий, однако параллель движений неосознанно воспроизводится в мозгу, от чего дергается бровь и смыкаются губы. Случай, бушующая выпивка в крови и обстановка явно располагают к себе, к чему-то запретному в стенах любимой Академии, однако он все равно находит силы вырваться из этой грязной неги, обхватывая лентами чужое запястье и рывком одергивая его в сторону, словно в попытках защититься от пагубного влияния местного хулигана. Только вот то, сколь сильно виски сдавливало напряжение и то, как тяжело ощущалось происходящее, все равно находит отражение в поведении Профи: жесты становятся более рассеянными, словно он только что открыл в себе способности, вместе с рукой Ямады прихватывается и собственная, вынуждая опустить глаза, взмолившись: –Тихо... Просто тихо посиди оставшийся час. – Реальность, словно маленький картонный домик под натиском лезвия ножниц – расходится по швам, разрывается под стальным режущим ударом по фрагментам, кусочкам и крупицам обнажившегося напряжения. Она оседает на полу, так и не получившая возможности развеяться по ветру, сковывает непослушные конечности с новой силой, от которой во рту начинает неприятно першить. И Хизаши, привыкший к завуалированным страданиям разной степени тяжести, которые этот человек прикрывал за маской усталости и хронического недосыпа чувствует то, что исходит от него в этот момент. Помимо покрасневших глаз, капилляры которых, казалось, разрывались всё сильнее с каждым рубиновым рассветом, он улавливает во взгляде нечто сокрытое, недоступное для остальных. И всегда протягивает руки навстречу, выхватывая каждое мимолетное проявление искренности, словно тонкую позолоченную ленту, которую при всем своем нежелании, можно было с легкостью разорвать, потерять, либо отдать на растерзание другим – проще, чем поймать злоумышленников по понедельникам.       Связь с Коллегой всегда была чем-то, что находилось на грани между допустимой мягкой шуткой и откровенным вызовом, который с каждым разом бросал тела в дрожь, вынуждая манипулировать не только друг другом, но и остальными перед лицом неизведанных авантюр, только вот с возрастом всё это действительно притупляется. И то, что раньше могло обернуться веселой алкогольной вечеринкой, перерастающей в какой-нибудь жаркий групповой секс, сейчас являло собой лишь отголоски былого. Даже выворачивающая кишки наизнанку тошнота не была столь мерзкой, как раньше, однако. Разве это могло помешать провести эту новогоднюю ночь спонтанно, весело и близко? Пусть двое и скованны в рамках узких стен, пусть и торчат они в общественном месте – так даже лучше, словно со щелчком замочной скважины, все в этом месте решили поменяться ролями. Снаружи их ожидают преподаватели, а внутри туалета забаррикадировались два неуравновешенных подростка, которые вот-вот перейдут за рамки обычного спора и начнут решать все с очевидной дикостью физической силы и насилия. –Да брось, ты на себя со стороны смотрел? – Соприкасаясь губами с дрогнувшими пальцами поочередно, Ямада слегка зажал между зубов ноготь среднего, вскоре переключаясь на медленное облизывание первых фаланг и на незримое мгновение прикрыл глаза, словно попытавшись собраться со сбитыми в одну непонятную мутную массу, мыслями. –Еще чуть-чуть и повалишься на пол. – В глазах Профи, где-то на границе расширившихся от возбуждения зрачков, плескается желание, которое невозможно передать невербально, одним лишь прямолинейным взглядом. –Ты хотя бы чуть-чуть напряги не тело, а мозги и попытайся припомнить, когда в последний раз испытывал подобное не от битвы, а от простого времяпровождения в Академии с остальными. – Нельзя было отрицать того, что на приятеля так положительно влияла также и его группа, не зря же говорится, что дети омолаживают даже самого зазнавшегося скрягу, который методично распутывал руки от лент в этот момент, силясь покинуть это место. Если припомнить конкретно по прошлому опыту: у бедного Коллеги в подчинении сквозила одна мелкая сошка, обгладывающая его до костей, а этот год, наоборот, наполнен сильными и яркими дарованиями, которые смогли бы пробиться через огонь, лед и медные трубы.

И убежать у него не получится не только от этих студентов.

      Это все больше и больше напоминает какую-то провокацию, замедленную холодом новогодней стужи, словно кинематографическую пленку опустили в жидкий азот, вместо нужного раствора и вывели кадры, не подобающие этому месту. Только вот даже мороз не может медлить на постоянной основе, если с самого начала все и начинается с простого покалывания конечностей, то в дальнейшем оцепенение все равно достигнет всего тела и очернит его, точно также, как и Мик сейчас: подскочив с места, прислонит свободную руку к чужому горлу, впечатав упрямца в стену и с силой сжав беззащитную кожу, прислонится, кусая где-то под щетинистым подбородком. Все это было и остается слишком резким и чересчур быстрым для Стерки, опьянение притупляет все чувства и реакцию, что позволяет застать мужчину врасплох и припечатать его к стене. –Даже так? Играем в плохого и хорошего про?– До ушей доносится колкая насмешка, пока Герой скалится подобно хищному животному, показывая зубы, задрав голову вверх – от сдавливающей руки горло, казалось, что так дышать будет легче. Свободной рукой Шота схватил за запястье ту, что так легко держала его шею, а другая небрежно скользнула по влажным блондинистым волосам, впутывая в них свои пальцы. –Эти белые перчатки такие неудобные, вот-вот и заскользят куда-нибудь ниже, против моего желания, – с придыханием произносит Хизаши, как-то чересчур озабоченно и несдержанно впиваясь в ставшие сладкими после алкоголя губы и раскрывая их языком, с очевидной целью углубить этот непонятный поцелуй. Жизнь должна была быть вдохнута в Сотриголову не только со стороны учеников, но и также со стороны коллектива.       Чужие губы кажутся чем-то крепким на вкус, подобно опрокинутой внутрь стопашки чего-то тягучего и горячего, и, одурманившись, брови поползли к переносице, собирая хмурую складку между ними, а зубами зацепляя губу Ямады, кусая с шумным выдохом через нос; укус выходит сильнее, чем Айзава задумывает, скорее не специально забывшись. Но тем самым положив начало чему-то большему, казалось, что в горле застряли окровавленные осколки после бэдтрипа и что именно стекло сейчас назойливо мешало им дышать. Этот приход невозможно было обернуть назад ровно, как и время, ускальзывающее из чужих рук раненной птицей, тоже нельзя было поймать и посадить в позолоченную клетку.       В этом небольшом сумбурном вызове, Хизаши выиграл самый настоящий джек-пот, не иначе. Поведение Сотриголовы, в большинстве своем, ограничивалось холодным отказом и тактичным уходом от близости, да даже при согласии он никогда не позволял себе лишнего, словно безликая мумия в плену забитого саркофага. Однако эта ночь действительно была наполнена небольшими чудесами: мало того, что между ними возникает что-то действительно серьезное, так еще и появляется возможность насладиться происходящим не только односторонне. Такое недопустимо было пропустить, и он знал это, в буквальном смысле ощущая необузданное недовольство, что утяжеляло окружающую атмосферу, словно невидимым грузом давила на перенапряженные плечи.       Отбивая чужую руку, словно получив то, что требовалось, мужчина подается вперед максимально возможно, как это позволяет ему акустика, опуская ладонь ниже и ослабляя узел галстука. Он с нескрываемым, захлебным удовольствием принимает эти частые укусы, преисполненные юной дерзостью, так и кричащие о том, что Айзава уже принял происходящее, пусть и противится ему своим замутненным сознанием. Что в принципе не мешает пылко переплести два языка между собой, и заткнуть все это негодование чем-то, что оставит после себя специфичное окровавлено-сладкое послевкусие. Напоследок проведя языком по деснам и верхнему ряду зубов, Профи позволяет себе отстраниться, с уголка его губ выступает слюна, опускаясь все ниже и смешиваясь с темной насыщенной кровью. Ранки на влажных губах небольшие, но очень занятные. Вторая рука, освободившаяся от гнета лент, присоединяется к первой, на расслабленный манер расстегивая невзрачный ряд верхних пуговиц, хотя на деле это требует титанических усилий, ведь пьянство до хорошей координации, как известно, не доводит.       Все это приводит к тому, что перед взором Ямады предстает мускулистая и, до боли знакомая, грудь. А Коллега даже не возражает, не понаслышке зная, каково это возиться с пуговками на пьяную голову, наоборот, уголок рта пополз вверх, расползаясь в легкой ухмылке от созерцания проделанной Миком работы. Казалось бы, еще немного и ладони, скрытые под мягкой тканью перчаток пройдутся по знакомым местам, обведут видимые шрамы и надавят на ключицы, по привычке очертив выступающие из-под кожи косточки, однако на деле голоса за дверью притихают и ванную наполняет тихий, едва слышимый стук, поначалу лишь частично возвращающий его в реальность. И только после, когда он начинает нарастать на пару с детским заливистым смехом, мужчина наспех облизывается, отстраняясь от желанного Коллеги, щелкает выключателем – глупо, конечно, но в тоже время практично дезориентирует, позволяя ослабить зажимы на колонках и снять их с шеи.       Плавно опуская аппаратуру на дно ванны, ведь академия действительно оправдывает внутренние убранства своим статусом, Мик также избавляется и от перчаток с курткой, ведь в данный момент все это ощущается тягостью якоря. И пусть они оба тонут в происходящих событиях, но такого рода балласт не имел место быть в расписании этого маленького праздника.       Делая очередной вздох, Айзава выпрямился, отставая от стены, и вся его кошачья игривость, что только начинала себя проявлять продолжала забиваться в ящик с каждым оживленным стуком в дверь. Сердце пропустило удар, а взгляд скосился в сторону нежелательных гостей, кои так бессовестно ломились внутрь. Подавать голос мужчина не стал, зная, что это возьмет на себя приятель; умение попадать в конфузные ситуации и болтовней запудривать мозги – единственное, что сейчас поможет им двоим. Вот и пока тот разбирался со своей аппаратурой и другим барахлом, Шота не спеша снимал с себя пиджак, нелюбовь к которым привилась к его характеру еще во времена студенчества– кошмарное стеснение в действиях, по душе по сей день приходилась одежда ближе к бесформенной. Закидывая нелюбимую часть гардероба на бочок унитаза, он успел лишь развернуться и тут же наткнуться на единственного человека, который бы осмелился втянуть Сотриголову в эту авантюру и разжечь в нем желание участвовать, прежде всего. – Все в порядке, я просто немного перебрал, Шота, вероятно, вышел на улицу, потому что в доме очень душно. – В этот раз Героя потянули на себя, чисто интуитивно, схватившись за ослабленный ранее галстук, и вновь вжали его в свободную стену. Несомненно, что и алкоголь сыграл свою роль, развязывая Айзаву, бессознательно заставляя его скользить ладонями по чужим плечам, пальцами поддевая край футболки, забираясь под податливую ткань и ощупывая то, что скрывала эта кошмарная куртка Сущего Мика. Вещь поддается моментально, падая с плеч мертвым грузом, сам же Хизаши слегка отстраняется – буквально на сантиметр, который в такой близости ощущается почти критично, чуть откидывая голову назад, к потолку, позволяя разгульным жестом пройтись по собственной груди – пусть Айзава трогает его также, словно в самый первый раз. Робость ему не к лицу, она словно старая смятая практика вымершей цивилизации, должна была улететь в утиль и обернуться пеплом. Почему-то внутри произошедшее отзывается жаром где-то внизу живота и даже обезвоженный после тошноты организм, в повседневности доставивший бы кучу хлопот отходит на второй план.       В темноте ощущения обостряются, и Хизаши контактирует со своим напарником совершенно иначе, поначалу просто придерживая того за поясницу и мягко подаваясь бедрами навстречу, только потом, преподносит руку к чужому лицу, мягко оглаживая подушечками холодных пальцев щеку, переходя на губы, контур которых нарочито-медленно очерчивается короткими ногтями, прежде чем в очередной раз заклеймить их поцелуем. – Ни один выигрыш не стоит этих эмоций, не так ли? – А ведь в двери до сих пор стучат, словно назло пытаясь обнажить происходящее перед остальными, впрочем, разве оно не к лучшему, особенно, если учитывать то, что чужое дыхание все сильнее становилось глубоким и тяжелым. А грудь грузно вздымалась, когда воздух с шумом покидал легкие мужчины, разрывая поцелуй и чувствуя привкус железа на своих губах. Казалось, что температура в ванной комнате поднялась выше должного, что будто бы кран с горячей водой открыли снова, позволяя наполнить душным паром пространство. И руки, некогда не отличавшиеся привычной прохладой кончиков пальцев, сейчас неприятно горят. Что вызывает у Шоты безумное желание сполоснуть их, но будучи прижатым к стене и простой физической неготовностью к драке – в случае, если бы мужчина решил оттолкнуть коллегу, а зная двоих, то зацепиться меж собой не составляло проблем – других вариантов, как прижать ладони к холодному кафелю по бокам от себя, не было. – Отвратительней ситуации не было, но это заводит, – переходя на шепот и соглашаясь с расположением вещей, что подкидывало адреналина в кровь, заставляя дышать чуть быстрее, а тело действовать, резче, нескладно. Встряхивая головой и уклоняясь от чужих пальцев у лица, Айзава прошептал почти у самых губ мужчины: - Продолжай, - голос звучал все так же тихо, не желая быть обнаруженным кем-то снаружи, но требовательно, подкрепляя "просьбу" за лямки ремня, подтягивая Ямаду как можно ближе к себе.       И теперь ничего не останавливало простор для действий, даже голоса снаружи постепенно начали исчерпывать себя, ибо толку от повторения одного и того же все равно не было никакого. Студенты понимали, что даже при всем своем желании, вынудить Профи покинуть ванную они не смогут и, вероятно, некоторые из них пошли обыскивать стены академии на наличие аналогичных мест.       За окном в это время окончательно и бесповоротно померкло, единственным источником освещения в этом богом забывшимся месте выступила полная луна, робко выглянувшая из-за облаков, бросившая на небольшое окошко, расположенное слишком высоко, чтобы просто дотянуться до него, несколько блеклых отсветов. Которые время от времени плавно затухали, скрывая зловещие тени, исходящие от силуэтов двух разгоряченных между собой людей. Мик задирает собственную майку, которая так привычно начинает липнуть к телу, обнажая перед коллегой худощавый торс, впалый живот с неплохо очерченными кубиками пресса . У друга, конечно лучше, но тут уже большее зависело именно от причуды, невозможно набирать вес, нося такую колонку на плечах каждый день, и два напряженных проколотых соска со стальными вертикальными штангами. Только вот просто так оголяться мужчина не собирался, в конце концов, он начал это, соответственно, вести тоже будет он.       Очевидным было то, что Шота мог больше. И он хотел больше, наконец-то позволяя спустить своё напряжение с цепей и Ямада готов был сделать так, как того требуется от ситуации, он добавит в это слабое пламя керосина и скипидара, оборачивая тлеющие угли несдержанным пожаром. Не таким блеклым, как во времена забытого одиночества, а пожирающим и жадным до чужого тепла. – Порви её. – С нескрываемой сладостью твердит мужчина в ответ, словно ведомый демоническим шепотом, он вновь прислоняется к разгоряченному телу, надавливая на приоткрытые губы и нарочито медленно проталкивая указательный и средний пальцы внутрь, словно провоцируя коллегу на агрессию. -Никто не заметит.- Безоговорчная попытка уйти от протянутой руки только распаляет сильнее, вынуждая проделать те же самые жесты в гораздо более неспешном темпе. Вновь приоткрыв чужие губы, скользнуть пальцами между зубов, разведя их в стороны и вынудив шире раскрыть рот. Именно тогда Профи, казалось бы, и без того раскрепощенный в своих действиях, позволяет себе приблизиться, прежде задержав взгляд на тяжело вздымающейся груди. Пристально, близко и очень развратно, Шота выглядит таким обманчиво-слабым, что от одной только мысли о том, что кто-либо другой мог бы так просто распалить его, у Сущего пересыхает в горле и его медлительность оборачивается ревностным поцелуем: прямо так, несмотря на наличие собственных пальцев в чужой полости рта. Мокро и несдержанно, спонтанно и слишком уж шумно, вскоре убирая ладонь от лица и, не делая никаких перерывов, вновь затыкая чужие губы, жадно втягивая воздух носом – этого было недостаточно. Недавно обслюнявленная рука опускается в штаны и проскальзывает прямо в белье, проводя по головке члена брюнета, оглаживая ее и туго надрачивая, чтобы собственноручно ощутить, сколь быстро несерьезная игра перейдет в нечто большее и сколь скоро полустоящий член окончательно нальется кровью. –Ahah.- Заходясь немым смехом, свободной рукой блондин прихватывает Коллегу за затылок, крепко сжимая непослушные волосы, и сталкивается с ним лбом, часто и шумно дыша, не просто опаляя его лицо пьяным и горячим дыханием, но также и прямолинейно глядя глаза-в-глаза. Ведь все посторонние звуки отходили на задний план, давая сознанию сконцентрироваться на единственном объекте вожделения.       Именно здесь и сейчас хотелось выплеснуть всю ту животную страсть на своего товарища, что Сотриголова так давно закопал в себе, перебиваясь мастурбацией на скорую руку чисто из-за физиологической потребности, которая порой раздражала и отвлекала от работы, что грузом скапливалась на плечах мужчины. Ему действительно хотелось трогать Хизаши, трогать везде, горячими ладонями скользить по поджарому телу, что пару секунд назад тот любезно оголил, задирая майку. В глаза тут же бросился пирсинг – если раньше Айзава грубо отшучивался, называя этот прокол бессмысленным и глупым украшением, то сейчас серебристые сережки соблазнительно блестели в лунном свете, призывая к себе больше внимания и желание обвести соски кончиком языка, что, собственно говоря, Шота и собирался сделать, даже с треском разорвав треклятую майку, оставляя свой ворчливый комментарий на потом, но замялся в тот же момент, когда чужие пальцы настойчиво проникли в рот. Не являясь сторонником обильной жидкости, сейчас выходило именно так, что слюна неприятно скатывалась по его подбородку из-за лишних конечностей во рту. Пришлось схватить чужое запястье, дабы отвести руку в сторону еще после первого поцелуя, слишком спонтанного после медленных поползновений Хизаши. В следующий, почти неотрывный от первого, поцелуй, Айзава вложил раздраженность произошедшим, сминая и покусывая губы мужчины, после чего торопливо скользя по подбородку губами, затем выше – сцеловывая резкую линию скул и уходя к мочке уха, и шее. Горячая волна возбуждения с новой силой разлилась по всему телу, разгораясь где-то под кожей в груди и ноющей пульсацией собираясь внизу живота, практически моментально реагируя на активные ласки посторонних рук. Сорвавшись на глухое рычание, Айзава поднял глаза, встречаясь с алым взглядом напротив, чувствуя, как воздух накалялся, а губы предательски пересыхали. – Как только ты их на себя натягиваешь, – с холодной сердитостью выдохнул Профи, не требуя ответа на свое недовольство, когда руки поползли в штаны Мика. Несмотря на спешное расстегивания ремня и ширинки, пальцы же, напротив, хоть и с трудом, медленно проглаживали головку сквозь белье, неторопливо опускаясь к основанию и обратно вверх, словно было время для тягучих забав.       Внутри этой тесной комнаты зародились поистине дьявольские ощущения и, если бы у них не было возможности найти для них выход, то в стене сейчас, вероятно, образовалась огромная прореха, под стать удару Всесильного. Это было настолько хорошо, что голова шла кругом сильнее, чем от высокоградусной выпивки, которая, рассосавшись в крови, только мешала, и бледная кожа щек быстро стала пунцовой, словно при обжигающем поцелуе температуры, только вот совершенно иной направленности. Тело немо кричало, покрываясь каплями пота и требуя к себе внимания. Однако всё это отходило на второстепенную планку, когда Хизаши соприкасался губами со своим Коллегой, после второго раза, едва затянувшиеся ранки раскрылись, кровавыми лепестками расцветая на влажных языках, а после столь удушающей близости, с уголка рта вновь опустилась кровавая дорожка, скользя по подбородку и ниже. Собственная эрекция отозвалась сладостной и тянущей болью, больше похожей на колючее возбуждение, когда до мужчины дошло то, что именно происходит возле его трусов; точно также как и в подростковом возрасте, когда большинство тактильных контактов с людьми приятной внешности, перерастающих в нечто большее, сводились к вожделению на голых инстинктах и желанию безумного траха здесь и сейчас, в котором не было место для того, чтобы прислушиваться к ощущениям друг друга, однако сейчас все обстояло иначе. Хотелось поскорее закончить, однако... даже если у Профи и была возможность ускорить этот процесс, на деле он лишь аккуратно подался бедрами вперед, навстречу ласкающей его руке. Кожа покрылась мурашками, и мужчина рефлекторно отпрянул прямо из-под чужого носа, опустившись ниже тогда, когда у напарника появилась возможность соприкоснуться губами с местами, которые были отмечены собственной кровью. Ладонь более сильно сжала напрягшийся член, а после поднялась выше, цепляя резинку трусов и штаны, непосредственно, после чего резким жестом опуская их, тем самым также создавая некоторый предлог и избегая излишних соприкосновений с собственной шеей – место излишне чувствительное, всему виной постоянные нагрузки. –Резинки-то натягиваю? – плавно уходя от темы, Мик опустил вещи ниже, не только избавляя приятеля от лишней одежды, но и значительно облегчая самому себе задачу. Повлажневшие, чрезмерно горячие от крови губы коснулись правого плеча, словно застывшего мрамора, с некоторой нескрываемой осторожностью и по-детски неуместной робостью, когда до ушей донеслось столь неожиданное, но от этого не менее приятное, почти животное рычание со стороны. После которого свободная рука обвила чужую поясницу, забираясь под смятую рубашку и со сдержанностью придерживая Коллегу возле себя.       Хизаши становился предельно аккуратным, ведь если сейчас он сделает хотя бы одно неверное движение всё пойдет коту под хвост, вся эта задержка продиктована в первую очередь необузданным и диким желанием окончательно сорвать с друга одежду и повалить его на пол, потеряв задатки человечности и разума. К сожалению, если бы он не умел идеально контролировать большинство возникающих ситуаций, то происходящее в стенах Академии просто физически было бы невозможным, просто так взять предъявить своё желание Айзаве могла та же Мисс Шутка или же Полночь, однако в таком случае именно ОН решал, ЧТО БУДЕТ ДЕЛАТЬ И КАК. Ямада же такого рода своевольность мог обрубить на корню и, не обладай он сильной выдержкой и умением выкручиваться из разного рода ситуаций, то сейчас оказался бы ведомым. И, конечно же, у него имелась небольшая аккуратная гарнитура, похожая на петличку, однако частоты тембра, которые он использовал при работе, бедный микрофон бы не потянул никак, да и сдерживать голос сейчас не совсем то, чего действительно хочется. Вернее, не хочется совсем. –What are you waiting for? – Времени для того, чтобы играться в гляделки поголовно не было, и поэтому вскоре наступило то, что должно было произойти гораздо раньше. Несдерживаемый, дикий и резкий укус где-то у ключиц, оборачивающийся непродолжительным засосом, впившиеся в кожу ногти, оставляющие после себя яркие следы, и дорожка настойчивых, чрезвычайно грубых поцелуев-укусов опускается до правого соска, язык обводит чувствительно место по ореолу, прежде чем вобрать его в рот полностью, ладонь более настойчиво проходится по члену, то и дело сжимаясь у основания, с некоторой грубостью и дикостью, с которой он позволяет себе покрывать грудь Коллеги поцелуями и засосами, которые не сравнятся ни с одной картой Галактик по своей необычной форме и насыщенности. А после и отстраниться, повернув того к себе спиной и вынудив упереться ладонями в холодную стену.       Подводить все к кульминации не хотелось, однако они слишком долго изводились этой близостью, шум дыхания прерывает хлопок соприкоснувшихся друг с другом ладоней и из колонок, оставленных в ванне, начинают раздаваться знакомые ритмы, наполняющие комнату сладкими вишневыми басами. Куртку, наспех брошенную на пол, подбирают и выворачивают наизнанку, словно старое тряпичное чучело, вытаскивая из внутреннего кармана ароматизированную смазку. В этой позе Шота был раскрыт максимально, пусть даже и не полностью раздет. Вскоре, стоило мужчине сократить между ними расстояние, смазка заблестела на бледных бедрах и ягодицах, призывно поблескивая между ними. И все поменялось, стоило только упругой головке члена прижаться к нему, с лёгкостью скользнуть внутрь, растягивая горячие напряжённые мышцы. Влажный звук проникновения донес суть происходящего куда быстрее, чем ощущение телом. Ухватившись пальцами за бедра Айзавы, он прижался мокрым лбом к вспотевшей спине и тихо простонал на выдохе, вновь подавшись вперед, окончательно потеряв здравость мыслей. Пальцы обласкали напряженные мышцы плеч и груди. Под ним прогнулось отлично сложенное мужское тело, под которым таилась сила и обнаженная животная похоть блудного зверя. И пока снаружи небо начали разрывать краски фейерверка, впереди их ожидала вся ночь, такая же громкая и мелодичная, как и когда-то, в молодости.