Агалош

      Было около четырёх утра, когда Наока уэно-ученица начальной школы-проснулась в холодном поту. Ей мерещились ужасные образы жутких тварей, что заполонили всю комнату, а их непрекращающийся шёпот продолжал сводить Нао с ума, и путать её мысли. Из-за сонного паралича, который овладел всем её телом, она не могла пошевелить даже пальцами рук, не говоря об остальных конечностях. Казалось, что реальность подменили чем-то чужим и враждебным. С каждой секундой ей становилось хуже, а все чувства сводились к истинному страху и осознанию никчёмности, безвыходности своего положения. Глаза наполнились горькими слезами отчаяния, ужасная внутренняя боль начала вырываться наружу. Нао хотела позвать на помощь, закричать во весь голос, убежать оттуда и не возвращаться, но не могла. И это обстоятельство ещё больше пугало девушку. В тот самый момент, она как никогда близко оказалась над бесконечной и непознанной пропастью безумия. Небольшое дуновение слабенького ветерка, могло навсегда скинуть её туда и уже никому и никогда не удалось бы помочь ей.       Но вот, звуки стали затихать, образы становились расплывчатыми и неясными, пока полностью не пропали. Наконец, ей удалось пошевелить нежными пальцами, которые тот час же начали дрожать. «Это был лишь сон или я схожу с ума?» — подумала испуганная Нао. Она с опаской начала осматривать свою просторную комнату, дабы убедить себя в том, что все позади, а те образы были лишь осколками дурного сновидения, игрой разума. Взору предстала самая обыкновенная комната, которую она могла лицезреть как вчера, так и несколько лет назад. Белые стены и потолок находились на своем законном месте, огромный шкаф, с бесчисленным множеством разнообразной манги внутри, грозно смотрел на сонную девочку. Ничего не поменялось: это была все та же комната, что и раньше.       Однако, что-то по прежнему не давало покоя встревоженной Нао. Сохранялось стойкое ощущение того, что кто-то пристально наблюдает за каждым её движением, буквально просверливает взглядом всё её тело, выжидая момента. Но слабый стук за окном привлёк её внимание. Ещё не проснувшись до конца, пошатываясь, она направилась к окошку и осторожно выглянула в него, но, когда повернулась к шкафу спиной, зловещее чувство лишь только усилилось. Ей даже показалось, что прямо за ней стоит кто-то, а его мёртвое и безжизненное дыхание уже настигло её красивую, оголенную спину. Холодный пот выступил на лбу, а леденящий ужас начал сковывать тело. От последнего ей стало еще страшнее, а кожа покрылась богомерзкими и неприятными на ощупь мурашками, больше которых Нао ненавидела только лук. Но, собрав все свои силы в кулак, взяв с подоконника тяжелый металлический кубик рубика, она стремительно развернулась, замахнулась своей дрожащей, но все же твердой рукой, и уже была готова проломить череп потенциальному обидчику, осмелившемуся нарушить её спокойствие и явиться в дом без приглашения, но сзади не оказалось никого.       Она еще раз осмотрела всю комнату, и её взгляд остановился на том самом громадном шкафу, который буквально распирало от изобилия книг внутри. На одной из его полок красовалась, неизвестная ранее, небольших размеров статуэтка в виде маленькой девочки, одетой в старый потрепанный балахон черного цвета. С босыми ногами, она стояла слегка пригнувшись. В одной руке у неё находился кинжал с рукоятью, расписанной бесчисленным множеством разнообразных узоров, и лезвием причудливой формы, напоминавшей букву Японского алфавита «Кэ». Но больше всего привлекало внимание её лицо. Брови были приподняты, нижние веки напряжены, а губы слегка вытянуты. Глядя на сие «чудо», становилось понятно, что она испытывает подобие страха, но в темноте ясно распознать это было почти невозможно. Алые глаза были широко раскрыты; со стороны это выглядело так, словно она защищается от кого-то, и это оружие — её последний лучик надежды на спасение от ужасного монстра, крадущегося к ней. И если она лишиться его, то тварь разорвет на куски тело молодой странницы, и останки будут раскиданы по всей округе, как листья, опавшие с деревьев золотистой осенью, и землю омоет багровая кровь несчастной, которую настигла страшная и жестокая участь.       Будучи ещё сонной, наша героиня не сразу смогла сообразить, что именно не так в комнате. В какой-то момент, она села на кровать и бесцельно начала глазеть на очень искусно выделанную фигурку. Стойкое ощущение усталости обрушилось на неё, как волна, крушащая корабли в лазурном море, которому нет конца ни края, разносящая их в щепки, дробящая на мириады кусков древесины, несущая смерть и хаос в сердца и матросов, и капитанов, та, которая не знает цены ни деньгам, ни жизни людской. Беспощадная и бесстрашная, лишь разруху сеющая. Глаза Нао начали слипаться, сознание помутилось, и мрак окутал его. Вновь она погрузилась в сон.       И вот, в кромешной тьме, она увидела ту самую девушку с полочки её шкафа. Но это была отнюдь не безжизненная статуэтка, а самый настоящий живой человек. В её глазах застыл неимоверный ужас, а в руках был зажат тот самый кинжал. Спустя несколько секунд, из её уст стали доноситься жалобные слова на непонятном Наоке языке. Речь была очень тихая, но в ней не было ни капли фальши. Это нельзя было назвать спектаклем или постановкой. Иначе говоря: она испытывала самые настоящие и неподдельные эмоции. Глядя на неё, создавалось ощущение, что она видит нечто большее, чем просто всепоглощающую тьму.       Но вот, голос стал усиливаться. Чуть слышный шёпот постепенно перерастал в обычную интонацию, а затем и вовсе в очень громкий жалобный плачь маленькой несчастной девочки. Потом она упала на колени, словно находилась перед господином, который решал её дальнейшую судьбу. Со временем плач и мольба затихли. Лишь слышались легкие всхлипы, да шмыганье носом. Это было настолько невинно, искренне и жалобно, что Нао была тронута. Она захотела пожалеть ту малявку, подойти к ней и обнять, словно она прочувствовала всю её боль и отчаяние, по-настоящему, как обнимают только самую лучшую, дорогую и ценную подругу, замены которой нет и не будет. И всё же, Нао пыталась сдерживать себя и продолжала наблюдать.       Та девочка, а по-другому назвать её было нельзя, приподняла голову, так, как будто бы собиралась выслушать того, кто сейчас сидит перед ней. Неизвестно сколько она находилась в таком положении, да и кто будет считать время во сне? Но, в конечном итоге, её голова вновь поникла, невинное и испуганное выражение лица сменилось на пугающую улыбку, такую, которая бывает лишь у тех, кто воистину потерял рассудок и стал одержим безумными идеями об уничтожении всякого, кому не повезет попасть по горячую руку с окровавленным кинжалом, кромсающим плоть, пронзающим её насквозь своим ледяным лезвием, коим и повелевает эта уже твёрдая и сильная рука. Глаза также стали другими. Их затмила пелена отчаяния, непонимания, затем в них появился какой-то задор, необъяснимая радость, а после все это сменилось загоревшейся ноткой безумия. Цвет с изумрудного поменялся на алый, тот самый, что поется в знаменитой песне про девушку и её кавалера. Истерический смех стал рывками доноситься из её горла. Подобрав кинжал, который валялся около её прелестных босых ног, с ужасающим смехом, который невозможно забыть, одержимая бросилась во мрак и растворилась в нём. После этого все стихло, вокруг не было слышно ничего.       Но это продолжалось совсем недолго. Вскоре из тьмы возник свет; поначалу это был лишь маленький лучик, мимолетное мгновение, проблеск, что должен был исчезнуть, лишь появившись. Он был столь ничтожен, жалок и мал по сравнению с той великой тьмой, что окружала его абсолютно со всех сторон. Его появление было сравнимо лишь с крошечной снежинкой, летящей прямиком в жерло раскалённого до красна вулкана, ещё несколько секунд, и она потерпит крах, полнейшее фиаско, и станет великим ничем. Никто из людей, кроме безумцев, что говорят сами с собой тихими голосами, не поверит в то, что всё может быть иначе, что та снежинка, вместо того, чтобы навечно пропасть, сгинуть над жерлом, сумеет выстоять, усмирить зверя, что сотворён из пепла и магмы, свершить то, что всегда считалось невозможным, обратиться в море, голубой океан, которому конца нет и края, и затопить тех, кто ещё недавно был убеждён в том, что произойти наяву такое не могло, тех, кто сомневался и до последнего не верил в её победу. Быть может, те, кто не верил, были правы, ведь воистину такого не могло произойти; так и сейчас, тот лучик света не угас, напротив, лишь больше становился от минуты к минуте, от секунды к секунде, словно он возрождался, набирался сил, черпал их из пустоты. И вот, тьма испарилась, пропала навсегда, и свет наконец восторжествовал, но некому праздновать победу его, ибо стал он тем, что когда-то называлось тьмой, с той лишь разницей, что находился в другом облике.       Стоит ли говорить о том, что всё это произошло в глазах Нао почти моментально, и не успела она сообразить, что случилось, как взору предстала небольшая прекрасивенькая дверца, ведущая Бог знает куда. Сомнения и тревога прокрались в её голову, захватили все мысли, и не могла она ни о чем другом думать, кроме как о том, насколько же сильно ей хочется вернуться к себе домой, увидеть родных, близких, друзей, всё то, что составляло её жизнь, забыть одиночество, в котором она находилась теперь, здесь, в пустоте, где лишь дверь могла составить компанию, лишь с ней можно было поговорить, излить всю свою душу, поплакаться в стальные петли, рассказать любую тайну, ибо не было здесь ничего более. Нао предприняла отчаянную попытку вернуться обратно. А именно, со всей силы отвесить себе смачную пощёчину, да так, чтобы остался красный след. К несчастью, этот акт небольшого мазохизма оказался столь же полезен, как и плевок в океан. Проще говоря, ее «гениальная» задумка с треском провалилась и ни к чему не привела.       Слегка привыкнув к жжению, возникшему после удара, и потерев то место, она пришла к осознанию того, что этого всего просто не может быть на самом деле, а значит, она либо спятила, либо находится во сне. Второй вариант был более реален, да и в целом устраивал её гораздо больше, ведь не каждому хочется принимать тот факт, что он свихнулся до такой степени, что выпал из реальности, и его больной рассудок создал свой собственный мир иллюзий.       Когда она осознала сон, её наполнило какое-то странное и непонятное чувство радости, которое затем сменилось любопытством. Она захотела узнать, что же находится за дверцей и какие тайны она скрывает. Нао была уверенна, что все нереально, и даже если что-то произойдёт, то она всего лишь проснется у себя дома. Такие мысли придали ей уверенности и развеяли всякие сомнения по поводу дальнейших действий. Окончательно собрав мозги в кучу, девочка стремительно направилась к деревянной дверце. Пока она шла, то раздумывала о той девушке, что скрылась во мраке.       Когда она подошла к своей цели, взявшись за ручку, как гром среди ясного неба, страх перед неизвестным возник буквально из ниоткуда. Несколько секунд Нао находилась в полнейшем ступоре, но, пересилив и сказав себе: «Соберись, тряпка!» — выдохнув, дернула ручку на себя, и дверь отворилась. Повеяло прохладой. Прямо за ней находились очень большие серые облака. Глянув вниз, Нао опешила от изумления и невольно проглотила слюну. Было очевидно, что сейчас она находится на огромной высоте, и до земли десятки, а то и сотни километров, поэтому прыгать она не спешила. Но, если пораскинуть мозгами, стало ясно, что выбор был совсем невелик: оставаться здесь и ждать второго пришествия всеблагого Боженьки, либо прыгать в бездну, и будь что будет. Нао понимала, что всё это лишь один большой и весьма странный сон, быть может, именно по этой причине ей не было страшно в тот миг.       И вот, когда она уже была готова сделать роковой шаг в пропасть, прямо из-за туч начал выплывать огромный фрегат. Он шел так медленно и неспешно, что создавалось впечатление о том, что его капитан — ленивец. Но Нао было вовсе не до этого, ведь двигался он в её сторону. Приблизившись к девочке настолько, насколько то было возможно, дабы не врезаться в неё, корабль замер, словно кто-то посадил его на якорь. Приглядевшись, Наока заметила на его борту неясные чёрные силуэты высоких существ. Обе стороны долго разглядывали друг друга, пока одно из тех существ не начало мельтешить по палубе, увлекая за собой остальных. В конце-концов, беготня унялась, а с корабля свалилась небольшая шлюпка, в которой находилась загадочная тень. Стоит ли говорить о том, что Нао вновь опешила от увиденного и смотрела на приближение шлюпки во все глаза? В конце-концов, та оказалась совсем рядом с ней, и существо, оглядев юную путешественницу по снам с ног до головы, осторожно протянуло ей руку, словно приглашая сесть на борт. Из уст его стал доноситься шёпот. Он был тихий и непонятный, но столь притягательный, особенный и необычный, как нечто, что приносит истинный покой и наслаждение человеку.       С осторожностью, Нао протянула ему и свою нежную женскую руку, и вот, когда пальцы того загадочного существа и юной девочки соприкоснулись, и ей даже удалось почувствовать его хладное касание, оглушительный раскат грома ударил по ушам Нао, оглушив несчастную. Вспышки молний, взявшихся из ниоткуда, ослепили её глаза, а ветер, нет, ураган, буквально сбил с ног, отправив в свободное падение прямиком в бездну. Сколько боли испытала она при этом, сколько страданий прочувствовала всего за несколько секунд, словно это была самая ужасная, болезненная и жестокая кара, которую только можно было придумать. В любом случае, ныне она летела, слыша лишь грохот грома — разрушителя барабанных перепонок и разума.       Но в миг, всё оборвалось, и спустя десятые доли секунд, Нао открыла глаза, но уже в своей комнате, освещенной утренними лучами солнца. Она почувствовала мягкую кровать, подушку под собой. Глаза не болели от вспышек, грохот утих, будто не было его вовсе. Не было и той тревоги, что испускала та спятившая статуэтка. Реальность вернулась, и неописуемая радость наполнила её душу. Облегчение и восторг — вот, что испытывала Нао от осознания того, что все позади и жизнь может продолжаться в привычном ритме, хотя забыть такое не просто. Внезапно ей вспомнилась вчерашняя незваная гостья, явившаяся из ниоткуда и занявшая полку её шкафа. «Господи, она на самом деле была или только приснилась мне, как и все остальное?» Медленно и осторожно, она начала поворачивать голову в сторону шкафа, но, к счастью, там не оказалось никого.       — Словно камень с души свалился, — пробурчала она себе под нос, неохотно вылезла из-под одеяла, одну за другой просунула ступни в мягкие тапки и неспешно пошла в сторону ванной. Ночь была позади, впереди ещё целый день, который, к слову, прошел бы совершенно обычно, если бы не одно, нет, даже несколько, весьма необычных обстоятельств.