New gold dawn

      Судя по запаху пыли, грязи и старого, тлеющего тряпья, находился он все в той же лачужке, в которой потерял сознание накануне. Самочувствие было отвратным. Сознание мутилось, голова сильно болела.       Он чуть приподнялся и приоткрыл глаза и тут же мгновенно с громким вскриком вновь сомкнул веки — яркий солнечный свет причинил практически физическую боль. Несознательно перевернувшись на живот и подобрав под себя руки, Ларс начал раздумывать над тем, что делать дальше. С убежищем, в которое он забрался, предчувствуя скорый обморок от потери крови, он не ошибся — иначе он был бы уже мертв, но теперь нужно было немного отлежаться, прийти в норму и убираться оттуда.       Вдруг до слуха Ульриха донесся тихий шум, словно кто-то наткнулся на какой-то предмет мебели, и почти сразу послышалось тихое ругательство. Голос явно принадлежал никому иному, как Дейву Скотту Мастейну и значить это могло только одно — Ларс был мертв. Хотя… будь он мертв, он вряд ли мог бы испытывать боль, столь злящую его в тот момент. Впрочем, кто знает — возможность существования ада и ему подобных вещей еще никто не отменял.       Ларс переместился в тень, резко поднялся и достал оружие из кобуры. Взгляду его предстал Мастейн: бледный, изрядно потрепанный и перепачканный в крови, но не это было самым страшным в его облике: глаза парня скрывала пропитанная засохшей, потемневшей от времени кровью повязка, сделанная из старого бинта. При этом у Ларса складывалось довольно неприятное впечатление, что Мастейн смотрит на него через эту окровавленную повязку. По бледному лицу, сходя от повязки в районе глаз, вниз по щекам, тянулись вертикальные потеки застарелой темной крови, словно смешавшейся с остатками глаз и грязью. Создавая ощущение, будто существо не так давно рыдало кровью, а теперь его слезы обсохли, оно снова пришло в относительную норму и сложно сказать, чего от него теперь можно ждать.       Передернувшись от пугающего вида старого знакомого, Ульрих направил на него оружие, после чего тихо позвал пребывавшего в неподвижности Дейва по имени. Кто знает, что за существо на самом деле находилось перед Ларсом, и чего от него можно было ждать.       — Убери оружие, ты не хуже меня знаешь, что оно бесполезно, — самодовольная ухмылка коснулась губ Мастейна.       Несмотря на неприятную интонацию и искривившиеся губы, Ларс был рад — Дейв был не монстром или призраком, а именно тем человеком, которого он знал на протяжении столь долгих лет.       — Рад, что тебе удалось выжить, — по возможности холодно и язвительно сказал Ларс, опуская «Пустынный орел».       — Я тоже, — хохотнул Мастейн после чего достал из кармана небольшую дискету, — и, кажется, я нашел нечто полезное, — легким движением он кинул вещицу Ларсу. Датчанин легко поймал ее левой рукой. — Карл просил передать ее Джиму.       — Информация об «Эпсилоне»? — с притворным безразличием спросил Ульрих, поднимая правую бровь. Хэтфилд был одним из немногих, кто занимался самостоятельным изучением проекта Эпсилон, к которому относилась вся их сравнительно небольшая компания из пары десятков человек. — Я никогда не понимал, зачем нам пытаться досконально изучить суть этой хрени. Достаточно того, что мы знаем, какие сильные и слабые стороны она нам дала.       Ларс убрал дискету в карман. Внезапно переведя взгляд в сторону, он узрел свое отражение в висящем на стене треснувшем зеркале: в неестественно-серых глазах, обладавших металлическим оттенком, отчетливо отражалось то, что он так старался скрыть в голосе — крайняя заинтересованность, любопытство и даже легкий страх. Хорошо, что Мастейн не мог видеть его в тот момент. Хотя полной уверенности в этом, конечно, не было.       — Ты меня видишь? — неожиданно для самого себя спросил Ульрих.       — В зависимости от того, что называть «зрением», — недовольно хмыкнул Мастейн. Затем, пару секунд помолчав, он добавил, словно решившись на откровенность и признание собственной слабости, — но я все равно с нетерпением жду, когда у меня появится возможность созерцать окружающий мир, как я то привык.       — Если таковая будет, — неуверенно предположил Ларс, впервые за долгое время чувствуя неловкость. Каковы бы ни были их с Мастейном взаимоотношения, бить по больному было не очень хорошо, во всяком случае по отношению к существу лишенному зрения.       — Будет, — зло прошипел Дейв.       В тот момент Ульрих, зябко поежившись, отчетливо ощутил на себе взгляд Мастейна, словно проникающий сквозь повязку.       — Ты не хуже меня знаешь, что каждый из нас, если остается в живых, полностью восстанавливается спустя время, — Дейв нерешительно начал разматывать повязку.       Ларс заметил пару лежащих на столе старых упаковок с бинтами — Мастейн знал, что если предположения обманули его, у него всегда будет возможность вернуть вещам их исходный порядок.       Слои тонкой ткани скоро были сняты с лица, и пара противоестественно-зеленых глаз, окруженных пятнами крови, воззрилась на Ларса. Взгляд их был холоден, и лишь где-то в глубине можно было различить облегчение, которое испытывал Дейв — до недавнего времени уверенности в том, что глаза окончательно восстановились, у него не было.       — Так, ты направляешься на восток, чтобы присоединиться к Джеймсу? — пытаясь выглядеть совершенно невозмутимым, спросил Мастейн «резко меняя тему разговора».       — Думаю да.       — Я пойду с тобой. Вместе нам будет безопаснее идти по здешним краям, а ближе к городу разделимся — мне нужно будет направиться в несколько в ином направлении, — поделился планом действий Дейв.       Ларс ничего не ответил. Ему все еще не особо нравился этот парень, хотя он и понимал, что кооперироваться с ним, в силу некоторых обстоятельств, ему очень даже на руку. Плюс к тому — в этом мире им следовало держать друг с другом связь, чтобы обладать определенной информацией о проекте и иметь поддержку себе подобных. Внезапно Ларс поймал себя на мысли о том, что все это напоминает ему некое подобие семьи, или же стаи животных, вынужденных сосуществовать друг с другом ради определенного рода выгоды.