* * *
Сегодня мне посчастливилось побывать на выступлении достаточно популярного рэп-исполнителя Элджея. Признаться честно, я его треки не слушала и как-то не особо интересовалась этим персонажем. Конечно, я миллион раз слышала песню "Розовое вино" и знала о конфликте Элджея с Федуком, но никогда не вникала в суть этого спора и вообще в их жизнь. Кстати говоря, меня нередко спрашивали о том, каково же моё мнение насчёт конфликта двух молодых исполнителей. Я всегда отвечала односложно, потому что мне, откровенно говоря, было плевать, что там не поделили парни. В VIP-ложе я сидела уже минут сорок, наблюдая за тем как Элджей действительно качает Gipsy, качает людей, которые орут его песни и которых слышно даже больше, чем самого исполнителя. Меня это как-то не привлекало: это было больше похоже на сборище людей, которые пришли послушать молодого рэпера и тупо утонуть в алкоголе, в его песнях и, возможно, в каких-то других веществах. Ну, по сути, так всё и было. Я никогда не признавала такие мероприятия, даже будучи подростком. Мне всегда говорили, что я породистая, я бриллиант, когда мои сверстники и мои друзья ещё неогранённые алмазы. Я всегда чувствовала в себе эту роскошь, эту тягу к эстетике, несмотря на то, что я была далеко не из богатой семьи и мне никогда ничего не доставалось просто так. Я не была высокомерной и эгоистичной, просто какая-то особая культура, особое наслаждение чувствовалось в чём-то более высоком, нежели в различных вписках, Версус баттлах, подобных мероприятиях. Хотя, это всё-таки тоже культура, своеобразная, но культура. Я пришла на это мероприятие естественно не с целью насладиться этой музыкой, а с целью взять интервью у Элджея. Всё, что он мне сегодня расскажет, если он будет в состоянии что-то мне рассказать, я переделаю так, как этого требуют мои заказчики, потому что это моя работа. Мне тоже хочется кушать и летать на Бали несколько раз в году. Я что, хуже Оли Бузовой что ли? Наконец-то он ушел со сцены, наконец-то закончился концерт, и это значит, что я, натянув на себя маску обольстительной журналистки, могу отправиться к нему в гримёрку. Он точно не торопится домой, потому что обычно после концертов у него всегда afterparty, тем более в Москве, тем более в Gipsy. Хотя, собственно, меня не волнует, торопится он или нет. Подойдя к гримёрке, я очень понадеялась на то, чтобы он был один. Видимо эта сволочь из бара принесла мне двойную дозу алкоголя, сегодня я намного пьянее, чем обычно. Сегодня мне хочется попробовать что-то другое, что-то более интересное, горячее и приятное, нежели интервью.* * *
Сегодня я чувствовала себя намного увереннее и намного горячее. Фигуру, которую я заработала упорными тренировками в тренажёрном зале, подчёркивало невероятной красоты чёрное платье, выгодно выделяющее изгибы моего тела. Стройность моим ногам прибавляли чёрные лабутены. Объёмные локоны мягко спадали на плечи, прикрывали шею и так манили к ним прикоснуться. Губы были покрыты слоем глубокой красной помады, глаза обрамляли пушистые, насыщенного чёрного цвета ресницы. Я знала, что он поведётся. У меня сегодня был особый подход к этому человеку. Зайдя в гримёрку без стука, я обнаружила, что в помещении кроме Элджея никого не было. Сам Узенюк сидел в расслабленной позе на кожаном диване и что-то печатал на своём Iphone. –Ты кто такая, малышка? Прости, я сегодня занят немного, мы встретимся в другой раз, окей? Будь добра, съеби из гримёрки, – он смотрел неотрывно, прожигал взглядом моё тело, досканально изучал, прикидывал места, на которых его засосы будут смотреться эстетично. – Знаете, я даже не знаю, можно ли ваши слова расценивать в качестве комплимента. С одной стороны я рада, что вы восприняли меня как свою фанатку, поскольку вряд ли бы вы обратили внимание на не совсем красивую девушку. Но с другой стороны ваше сравнение меня со шлюхой не очень корректно, – Элджей явно не ожидал такого поворота событий. Я видела, как в нём помимо физической заинтересованности ко мне просыпалась заинтересованность духовная. Боже, будет волшебно, если он поговорит со мной хотя бы пять минут, прежде чем выебет меня у стенки. – Ты издеваешься сейчас или что? Какого хуя ты вообще здесь делаешь? Пожалуйста, уйди отсюда нахер, – да, мальчик, давай, это именно та реакция, которая нужна мне. – Вы бы, молодой человек, сменили тон. Это первое. И второе – будьте аккуратны в своих выражениях, я всё-таки журналист и могу написать о вас не совсем лицеприятную статью, – название моей профессии ещё больше разогрело интерес Лёше ко мне. – Мне вообще похуй, что ты там будешь писать. Я тебе сказал русским языком: съебись. Если до твоего мозга не доходит, я повторяю последний раз, блять – съебись отсюда нахуй, недожурналистка. Характерный звук сообщил о том, что iPhone был заблокирован. Лёша откинул телефон на стол, который находился достаточно далеко от дивана, на котором он сидел. Элджей действительно был заинтересован: он ждал моих дальнейших действий, моих слов. Наверняка в голове он прокручивал возможное развитие событий. Его фраза про недожурналистку настолько запала мне в душу, что мне очень захотелось поговорить с ним по этому поводу. – Кажется, вы пытаетесь мне намекнуть на то, каким образом я попала в шоу бизнес. Спешу вас огорчить, но свою карьеру я построила благодаря таланту, упорству, желанию и силе воли. Я не спала с медийной личностью ни разу, – дав ему возможность продумать мой ответ, я сказала,– так что вы проебались. – Слушай мне как-то вообще поебать, с кем ты трахалась, на кого ты училась, – нет, Узенюк, тебе далеко не плевать, – ты, конечно, очень красивая, охуенная очень, серьёзно, но у меня сегодня вообще другие планы, так что мне не до тебя. Давай ты просто оставишь мне свой номер телефона, я тебе обязательно перезвоню и мы переспим. Кажется, наш разговор заходит втупик. Пора переходить к секретному оружию. – Я думаю, что это всё бессмысленно, сладкий, – сказала я, сев на диван и закинув ногу на ногу. Платье задралось до неприличия сильно, мои слова ударили до неприличия сильно. – Что блять ты сейчас сказала? – кажется, я иду в правильном направлении. – У тебя, видимо, не только со зрением, у тебя ещё и со слухом проблемы, – я не могла не сказать о его линзах, – знаешь, как интернет пестрит историями о фите Федука с тобой. Да, именно Федука и Элджея, а не Элджея и Федука. Мне кажется, ты пассив, судя по твоим "Рваным джинсам". Нужно было видеть его выражение лица, его наверняка расширенные зрачки, его учащённое дыхание от моего присутствия, от моих слов. Лёшу дико выбешивали все те слова, которые вылетали из моего рта. Думаю, он найдёт моему рту другое применение. – Малышка, мне кажется, ты в край охуевшая, – садится ближе, хочет быть ближе, хочет чувствовать моё тело, хочет разорвать это платье, которое скрывает все прелести моей фигуры. – Ты даже не пытаешься оправдаться, Лёша. Знаешь, я уже вижу, как моя статья расходится по интернету, – облизнув губы, я видела, что он хотел меня выебать не только физически, но и морально. – Смысл мне оправдывать, то чего не было? И ты, блять, сама это прекрасно знаешь. – Это моя работа – писать то, что интересует людей, писать то, что вызовет шок в обществе, писать то, что будет актуально. Я могу на пальцах пересчитать статьи, в которых я писала правду, – здесь ни капли лжи, действительно, я очень редко пишу правдивые статьи. Ведь правда никому не интересна. – Знаешь, мне кажется, к слову журналист можно подобрать новый синоним – сука конченая, – он может довести меня до эстетического оргазма, серьёзно. Всё то, что он говорит – чертовски правильное для меня, сладкое и манящее. – Ты знаешь, я даже сейчас с тобой спорить не буду, я абсолютно согласна. Но знаешь, какие деньги мне платят за это? – Мадам, вы, кстати, так и не представились, – он так же неожиданно перешёл на светский тон, как и я неожиданно перешла на уровень межличностных отношений. – Меня зовут Кристина, Оболенская Кристина Александровна, тысяча девятьсот девяносто седьмого года рождения. Рост – сто шестьдесят три сантиметра, вес – пятьдесят один килограмм. – Ну что, Оболенская Кристина, давай, пиши свою статью. Какой смысл в том, что я буду сейчас отвечать на твои ёбанные вопросы, если ты всё равно всё перепишешь так, как выгодно тебе и тому, на кого ты там работаешь? Ты без меня можешь сделать это интервью. Так что я уже сбился со счетов, в который раз я тебе это говорю – съёбывай. – Ты так нервничаешь, поспокойнее, милый. Расслабься, что ж ты так гонишь меня? Всё-таки ждешь кого-то, да? – прикусив губу, я посмотрела на то, как он снимает линзы. Для меня он уже обнажён. – Сейчас ко мне придёт просто охуительная девочка, и ты несколько помешаешь. Но знаешь, я готов послать её на все четыре стороны, если ты любезно позволишь мне выебать тебя, скажем, у этой стенки, – он постучал рукой по стене, поклеянной чёрными обоями. – Прости за такой нескромный вопрос, но у тебя встанет на девочек? – то, что должно добить Элджея и сорвать крышу окончательно. В миг я оказалась прижата к стене до такой степени, что спина начала ныть от удара по прохладной бетонной поверхности. Его руки задрали моё платье, сжимая ягодицы. Его губы, такие сладкие, такие приятные на вкус затягивали в грязный, даже пошлый поцелуй. – Ты ради этого ехала сюда? – оторвавшись от моих губ, он начал покрывать мою шею грубыми поцелуями. Кажется, он хочет прокусить мою шею, почувствовать вкус моей крови. Узенюк терзал губами мою шею, оставлял красные отметины. –Я ехала сюда ради интервью, – сбивчивое дыхание, вызванное его прикосновениями, мысли, путающиеся от того, насколько умело, насколько невероятно он целовал моё тело, владел моим телом и душой. – Вы очень проебались, Кристина Александровна, – он развернул меня к себе, даже не снял платье, лишь сильнее задрал его, прижимаясь ко мне всем телом, – чувствуешь? – Всё-таки стоит, да? – я не могу не упустить момента сказать это ещё раз. – Договаривай, малышка, – знает, чувствует мои слова. – Думал о Федуке? – Сучка. – Даже не снимешь платье? – У нас с тобой будет много времени впереди. Я возьму тебя и без него, возьму тебя, когда ты будешь в красном кружевном нижнем белье, возьму тебя на своей кровати, возьму тебя в випке на глазах у своих объёбанных друзей.* * *
Мы слишком приторные друг для друга, слишком засахаренные, слишком пережжённые.