Ты отказываешься

Уверенными движениями мел скользит по полу. Ровный рисунок и идеальные линии ничуть не выражают дрожь в бледных руках. Ты сжимаешь кулаки, призывая себя успокоиться. Поднимаешься с затекших колен и отряхиваешь руки, чтобы взяться за пару чужих лакированных туфель. Дрожь никак не унимается, даже когда пентаграмма оказывается заполнена личными вещами и необходимыми травами. Лихорадочно листаешь страницы толстой книги и прокусываешь губу до крови, не выдерживая волнения. Дрожащим голосом читаешь заклинание и режешь собственную ладонь, окропляя яркой кровью магические письмена. Ничего не происходит. Только часы отбивают секунды мучительно громко в соседней комнате, да ветки бьются в окно от сильного ветра снаружи. Ты отказываешься принять поражение. Ты в последнее время от многого отказываешься. Делаешь глубокий вздох и читаешь снова, в этот раз максимально правильно произнося слова, вызывая в голове образ милой девушки, что сидит в кресле, поджав колени и читает книгу. От сосредоточенности на ее переносице залегла морщинка, а пальцы побелели от долгой неподвижности и холода в квартире. Но она никогда не включала отопление. Говорила, что легкий мороз, блуждающий по коже, заставляет чувствовать себя живой. Что если ты дрожишь от холода, то твое сердце все еще бьется. Она часто говорила странные вещи, а ты не придавала этому значения. Только улыбалась и укрывала ее теплым пледом, вручая в замерзшие пальцы кружку горячего чая. Усаживалась на подлокотник кресла и зарывалась пальцами в короткие светлые пряди, наслаждаясь тихим голосом. Но сейчас ты готова была месяцами не платить за отопление, лишь бы видеть ее рядом, лишь бы знать, что от холода ее сердце бьется. Потому что ты не была уверена даже в этом. И это пугало до чертиков. Как и осознание собственной беспомощности, когда в полиции на твое заявление о пропаже, только пожимали плечами. Мол, вы ей не родственник, если она скрывается от вас, значит есть на то причины. Не помогали слезы. Не приносили результата крики. А после пятой истерики в участке тебя поставили на учет к психиатру. Неделя сменялась другой, а белые таблетки из трех пузырьков так удачно складывались в ее имя. Но она не возвращалась. Потому что просто не могла уйти. Уж ты то знала. Потому что тогда вы договорились о встрече, отметить важную дату. И это было так волнительно. И так ужасно ждать несколько часов, замерзая в легком платье на холодном осеннем ветру, чтобы понять, что она не придет. Не придет больше никогда. Ты отказываешься верить. Ты отказываешься спать, потому что, закрывая глаза, видишь ее. Видишь холодные и сосредоточенные глаза, видишь легкую улыбку и уверенные движения вечно слегка холодных рук. Видишь, как ее рот раскрывается в безмолвном крике, как глаза испуганно метаются по сторонам, а руки опускаются безвольными плетьми по бокам, когда сознание покидает тело. Ты отказываешься принимать безразличные слова полиции о том, что прошло уже достаточно времени и пора перестать искать. Потому что пока твои обряды призыва не работают, ты будешь верить, что она жива. Будешь жить дальше, надеясь однажды увидеть ее снова. Будешь приходить каждый день домой с подарками и ложиться на пол около черных лакированных туфель. — Знаешь, Анита, у нас началась весна. Сегодня был первый солнечный день. Я тут немного поменяла прическу. Хотела быть похожей на тебя. Думаю, тебе бы понравилось. К тому же у меня все равно было много времени. Последнее время я почти не сплю. Когда бы ты не вернулась, я всегда буду готова. Я больше не отпущу тебя, обещаю. Обещаю, — последние слова ты почти шепчешь, когда глаза самопроизвольно закрываются под тяжестью усталости. И конечно же, забывшись легким сном, ты не видишь, как пламя свечей начинает трепетать от движения в центре комнаты. Бледная фигура делает несколько тихих шагов и останавливается. Присаживается на корточки рядом с тобой и тепло улыбается, проводя пальцами по подрезанным волосам. — Милая, Фосс, ты, к сожалению, ничего не сможешь изменить. Ты была прекраснее всех бед, что случались со мной, и за это я тебе искренне благодарна. Прости меня, — холодные пальцы вправляют первый весенний цветок в твои волосы и его слегка трогает иней. Ты открываешь глаза, все еще ощущая на своей щеке прикосновение чужих губ, и улыбаешься. Слезы непрошено падают на пол, пока ты сжимаешь в своей ладони маленький цветок и обещаешь не сдаваться. Пламя свечей постепенно гаснет, а в коридоре раздается эхо удаляющегося стука каблуков.