Как начинаются лавины

Джон бежит из Лондона примерно через месяц после самоубийства Шерлока. Когда к нему приходит эта идея, он удивляется, что не подумал об этом раньше. Безумие похорон, буйствующая пресса, разрывающая скорбь, доставучая психоаналитик — всё это не слишком способствует спокойным размышлениям о том, как жить дальше. Джон бросает в сумку пару белья, несколько чистых рубашек и пистолет. Мысль о том, чтобы поехать куда-нибудь невооружённым, заставляет Джона нервничать. Джон умеет прятать оружие. Его не засекает ни один контроль. Садясь на паром в Дувре, он не может удержаться и показывает ближайшей камере в порту средний палец. *** Францию Джон проезжает автостопом практически насквозь всего за неделю — чёртовы лягушатники бесят его своим жизнерадостным курлыканьем. Оказавшись в Цюрихе, он ошеломлённо оглядывается по сторонам, пытаясь понять, что делать дальше. И замирает, видя вдали сверкающие под солнцем вершины. Но по крайней мере, немецкий язык Джона не злит. Он ловит очередную попутку. Добродушный толстяк говорит: «Gebirge! Meiringen!»* и Джон кивает. Посреди типичной швейцарской деревушки Джон снова немного растерянно озирается, размышляя, какого чёрта его сюда занесло, и случайно цепляется взглядом за столб с указателями. Эти столбы натыканы повсюду, указывают туристические тропы и дорогу к местным достопримечательностям. На этом конкретном указателе написано: «Reichenbachfälle».** Джон проваливается в прошлое. Ненадолго, минут на пять. Вежливые швейцарцы его не трогают — ну стоит человек у столба с указателями, мало ли, может, размышляет, куда идти. Выбравшись из кровавых видений, наполненных хрустом разбивающегося об асфальт черепа, Джон долго трёт лицо, потом коротко кивает — посторонним кажется, что столбу, — и идёт по указателю. Фуникулёр проходит мимо его внимания. Джон карабкается по почти отвесной скале, раня руки и оскальзываясь в своих городских туфлях. Добравшись до смотровой площадки, он смотрит на водопад, и его плечи трясутся. Из-за водяной пыли он промокает насквозь, но не замечает этого. Он прощается. *** Вернувшись в городок, Джон находит отель. К счастью, персонал говорит по-английски. Джон снимает комнату на неделю. Через пару дней он идёт в банк, чтобы перевести сюда все свои сбережения. Денег оказывается неожиданно много, Джон даже переспрашивает, не ошибся ли оператор с количеством нулей. Оскорблённый банковский служащий развивает бурную деятельность, в результате которой Джон узнаёт о завещании Шерлока, в котором он указан единственным наследником. Несколько минут Джон стоит, хватая воздух ртом, потом, вежливо извинившись, уходит в туалет, где долго ругается — на английском, пушту и дари, изредка вставляя немецкие матерные слова, услышанные от подвозивших его дальнобойщиков. Слегка выпустив пар, он возвращается, безропотно подписывает все необходимые документы и спрашивает, не сдаётся ли в округе какая-нибудь хижина. Где-нибудь повыше, в горах, подальше от людей. Ещё через пару дней ему вручают ключи и карту. *** Хозяин отеля объясняет Джону, почему за снятый им дом запросили так мало: хижина стоит в лавиноопасной зоне. Пока что владельцу дома везло — сели и оползни проходят ниже, но зимою домик засыпает снегом по крышу, а весной совсем рядом сходят лавины. Если однажды рельеф хоть немного изменится, хижину просто снесёт. Джон равнодушно пожимает плечами. Ему, в общем-то, плевать. Смерть от обезумевшей стихии — не худший из возможных вариантов. По крайней мере, это веселее, чем смерть, притаившаяся в его сумке. *** Лето и осень проходят спокойно. Джон почти не общается с людьми, не считая еженедельных вылазок в деревню за покупками и редких туристов. Когда ему надоедает сидеть на крылечке, он учится ходить по горам, и через некоторое время изучает все окрестные маршруты. Только к водопаду он больше не ходит. Как ни странно, ему нравится окружающая его тишина. Горы прекрасны. Ближе к зиме начинаются сложности. Никогда в жизни Джон не видел столько снега. Гулять становится сложно, приходится осваивать лыжи и снегоступы, гонять с крыльца наглых лис, ищущих тепла и пропитания. В конце концов Джон сдаётся и начинает их подкармливать, предварительно уточнив в городке, не запрещено ли это. С Джоном всё в порядке. Кошмары снятся ему не чаще двух-трёх раз в неделю, а проблема с постоянными попытками сделать чай на двоих решается сама, когда Джон в ярости разбивает все чашки в доме, включая свою старую с эмблемой КАМКа. На следующий день он покупает в городке единственную кружку с криво нарисованной смешной лисой. Пить из неё оказывается неожиданно приятно. Джон ловит себя на том, что снова начинает улыбаться. *** В конце марта Джона находят. На стук посреди ночи Джон выползает, в чём спал — то есть в трусах и с пистолетом. Открыв дверь, он со спокойным облегчением думает: «Наконец-то я сошёл с ума окончательно» и поднимает оружие, целясь в голову стоящему на пороге Шерлоку. — Джон, меня почти замело, — хрипловато говорит тот. — Можно я войду? Джон пожимает плечами и отходит на несколько шагов, не опуская пистолет. Шерлок закрывает за собой дверь, хлопает руками, чтобы согреться, топает по коврику, сбивая снег с ботинок, стягивает шапку, выпуская на волю буйство отросших кудрей. Джон озадаченно за ним наблюдает, медленно начиная понимать, что это не галлюцинация. Призраку Шерлока альпийские снега не помешали бы явиться к нему в любимом пальто, значит, это либо заблудившийся турист, которого Джон спросонья принял за Шерлока, либо… Шерлок. Джон быстро щипает себя ногтями за бедро, шипит сквозь зубы от боли и начинает ругаться. Шерлок с любопытством смотрит на него, весело ухмыляется и говорит: — Я это, я. Если коротко — я жив. — Блядь, — с чувством говорит Джон. — Блядь! Он опускает оружие, потом снова поднимает и направляет на веселящегося засранца. — Я очень тронут, что ты поселился рядом с Рейхенбахским водопадом… — Заткнись! — кричит Джон. — Как… Какого чёрта?! Ты… ты выжил? Но… Похороны, завещание… Это Майкрофт, да? Он нарочно мне не сказал… Джон прижимает к виску рукоятку пистолета, пытаясь справиться с разрывающими голову обрывками мыслей. — Нет, — Шерлок резко становится серьёзным, протягивает руку. — Отдай мне пистолет. Пожалуйста. — Нет, — эхом отзывается Джон, вновь беря его на прицел. — Объясни. Шерлок смотрит на него с беспокойством. — Мне было нужно, чтобы все считали меня мёртвым. Особенно ты. Это было необходимо для Работы. Джону кажется, что его подстрелили. Он почти слепнет от пронизывающей сердце боли. — Почему я? — сипло спрашивает он. — Почему, мать твою, особенно я?! — Ты — моё самое слабое место. Твои чувства, твоё горе были так очевидны, что они поверили в мою смерть — вместе с тобой. Благодаря тебе. Шерлок снимает куртку и садится в кресло, пока Джон каменеет от осознания, что был ширмой, яркой вывеской, гласящей «Смотрите все, Шерлок Холмс умер!» Шерлок просто воспользовался им. Джона затопляет ненависть. — Благодаря мне, — повторяет он с исказившимся лицом, покрепче сжимая пистолет. Шерлок, уловив изменения, осторожно встаёт, медленно поднимая руки. — Если я тебя сейчас убью, мне тоже будут благодарны. — Джон, — говорит Шерлок, — я защищал тебя. — Ты убил меня, — тихо отзывается Джон. — Ты уничтожил меня, разбил вдребезги. Ты заставил меня пройти насквозь через ад. А теперь ты так легко говоришь, что всё это было ложью. Было ненастоящим. — Нет, Джон, нет, всё не так. Поверь мне. Это было необходимо. Измученный мозг Джона до крови режет это «Поверь мне». Он делает шаг, почти приставляя дуло ко лбу Шерлока. — Почему я должен верить тебе? Шерлок молчит так долго, что Джон начинает ощущать лёгкий холодок, бродящий по его босым ногам. — Потому что я… вернулся к тебе. Джон чуть заметно качает головой. — Ты запнулся. Подыскивал подходящую ложь. Правду, Шерлок. Скажи правду. Шерлок смотрит на него в упор. — Тебе это не понравится. — Плевать. Хватит лжи. Правду, Шерлок, или я всё-таки выстрелю. — Я люблю тебя. После минуты ошеломлённого молчания Джон начинает смеяться. Горько, невесело, на грани истерики. Шерлок переводит взгляд на пистолет, легко подбивает руку Джона снизу, вырывает оружие и делает подсечку, роняя его на холодный деревянный пол. И сам падает сверху. Джон смотрит почти дружелюбно, без предупреждения бьёт Шерлока лбом в переносицу. Тот сильно дёргается, но не отпускает его руки. Наклоняется ниже и прижимается ртом к губам вырывающегося Джона. Джон замирает. По его лицу течёт кровь из разбитого носа Шерлока. Поцелуй осторожный, неуверенный, почти робкий, и Джон, неожиданно даже для себя самого, закрывает глаза и отвечает, мягко перехватывая инициативу. Шерлок отстраняется, глотая воздух — он не может дышать через нос. Джон приподнимается на локте и говорит: — Надо лёд приложить. Вставай. Шерлок зыркает на него настороженно из-под лохматой чёлки, но всё же поднимается с пола и протягивает Джону руку. Джон уверенно вкладывает пальцы в ожидающую ладонь. Через полчаса одевшийся и отмывшийся от крови Джон смотрит на Шерлока с распухшим носом, пьющего чай из кружки с лисой, и говорит: — Я верю. Шерлок поднимает на него взгляд, сияющий теплом и недоверчивой радостью. В эту секунду он выглядит так, словно долго-долго тащил на себе камень размером с гору — и вдруг этот груз сняли с его усталых плеч. — Поехали домой? Джон улыбается в ответ. *** Снег в горах понемногу тает. Нависает над карнизами жутковато выглядящими шапками. Потихоньку пропитывается талой водой. С тихими шлепками падает с отвесных скал целыми пластами. И начинает обманчиво медленно скользить вниз по склону, по пути разрастаясь бурной волной. Так начинаются лавины. * — «Горы! Майринген!»(нем.) ** — «Рейхенбахский водопад»(нем.)