Знаете, этот оргазм я посвящаю Вам. С любовью, всегда Ваша Виктория Чейз.

      Блэквелл спит. Время настолько позднее, что уже « Бигфуты » вернулись со своих гулянок, и их смех прекратил сотрясать окрестный воздух. Чудило не бормотал и не копошился в своем хламе. На пару часов повисла полнейшая тишина, нарушаемая лишь редким треском уличных фонарей и возней ночных насекомых, в особенности, сверчков и светлячков. Атмосфера действительно была замечательная, именно здесь, за тонкий, толщиною с ниточку шелка, хвостик можно было бы словить вдохновение и начать творить... можно, но явно не сейчас. Сейчас у Чейз была совершенно иная миссия, она не отвлекалась на окружающую красоту, ведь ее взгляд практически не отрывался от фотографии, с которой глядело симпатичное лицо одного из самых лучших фотографов мира. Мистер Джефферсон, Марк Джефферсон, Джефферсоня... он был ее кумиром, тем самым человеком, которого она была готова слушать вечно, перед которым не стыдно было вертеть своей тонкой задницей, что не по зубам даже лучшим друзьям, даже, мать его, Закари, но речь не о нем. Виктория давно уже поняла, что ее симпатия переросла в нечто большее. Если сначала была простая заинтересованность, то теперь... разве это нормально, когда при одном только голосе преподавателя сбивается дыхание, а внутри становится так щекотливо и очень хорошо? Настолько хорошо, что хочется вновь и вновь испытывать это самое чувство, кусать пухлые губы и следить за тем, чтобы в голосе не послышалась дрожь. Да делов-то думать! Он возбуждал ее!       Вообще-то, назвать Викторию « мисс Риск » нельзя было, но несмотря на это, сейчас она находилась напротив корпуса академии Блэквелл, на лавке и пристально всматривалась в фотографию. Из-за тусклого света фонарей изображение на ней становилось еще привлекательнее, казалось, что вот-вот и над ухом прозвучит всегда вежливый и спокойный голос. — Ох, фак! Романтичная ты идиотка, — шепнула девушка сама себе, загибая вверх края юбки.       Она попробовала сосредоточиться на своих ощущениях и на своих мыслях, хотя постепенно страх за то, что ее может кто-то увидеть, возвращался, но он добавлял остроты, какой-то необычности тому, что вот-вот могло произойти, а ведь Чейз в самом деле раньше никогда не практиковала ничего подобного, она никогда не выбиралась из своей комнаты просто для того, чтобы полапать свои сиськи. Но это было каким-то исключением, первым и скорее всего, последним.       Изящные пальцы, чуть-чуть заплетаясь, расстегнули ширинку, ослабили ткань юбки на поясе, и теперь та же самая ладонь смогла скользнуть между непроизвольно сомкнутыми бедрами и едва кожа покрылась мурашками, девушка резко отдернула свою руку, понимая, что пока не может продвинуться дальше, а ведь тело так и напрашивалось на продолжение, и Виктория понимала и чувствовала это, ее чуть ли не трясло от воспроизведения в собственной голове всяких грязных и пошлых картин, и вот если бы предмет ее страсти был рядом, она бы накинулась на него, заставляя участвовать во всех безумностях, что только могут прийти в голову возбужденной женщине. Но пока что дело не сдвинулось с мертвой точки. Виктория скрипела зубами, изредка покачивалась на своем месте и прижимала ноги чуть ли не к груди. Все еще пыталась бороться со своей гордостью, которая с новой силой взыграла в крови, куча противоречивых эмоций завертелась внутри подобно маленькому, шальному ураганчику. Это не королева должна изнывать от желания к кому-либо и не королеве самоудовлетворяться, пытаясь тешить себя фантазиями, ведь она выше этого желания, но ведь оно свойственно всем особам женского пола. Ну-ну, против своей природы-то не попрешь. Черт, а так хотелось.       Виктория закинула обе ноги на скамью и приспустила вниз юбку, чувствуя, как легкий ветерок пробежался по оголенной коже, но вряд ли она сейчас чувствовала холод, она ощущала только неимоверное желание с кем-нибудь, блять, потрахаться, как бы это дико не звучало или же лучше самой себя трахнуть? А потом посвятить свой оргазм одному прекрасному мужчине-фотографу. Она решилась.       Светловолосая тихо и протяжно замычала, запрокидывая голову вверх и уже смело скользя подушечками пальцев по теплой, влажной ткани нижнего белья, изредка надавливая и ощущая непонятную пульсацию понизу, что уже чуть ли не в висках отдавалась от напряжения. Такое странное чувство, которое будоражило рассудок и раздразнивало и так разгоряченное тело. Оно податливо двигалось навстречу неторопливым женским пальцам, которые вскоре отодвинули в сторонку ненужную ткань трусиков и скользнули внутрь, касаясь родной и горячей промежности, но дальнейшего проникновения не последовало, так как Чейз не смогла удержаться на одной руке и завалилась набок, тихонько постанывая не то от боли, не то от того, что сейчас с ней происходило, но пальцев явно было мало и второй руки, бездумно гуляющей по дрожащему стройному телу тоже было мало. И находчивая Виктория нашла способ развлечь себя чем-то помимо руки, которая постепенно уставала от интенсивных стимуляций клитора или же половых губ, из-за чего девушка не могла сполна испытать все то удовольствие, которое только может ей подарить эта странная попытка поласкать себя. На помощь пришла запасная помада, которая всегда лежала в кармане юбки, именно этот предмет первым проник в узкое женское влагалище, практически полностью его собой занимая и охлаждая сокращающиеся, горячие стенки, это был восхитительный контраст, настолько восхитительный, что девушка изогнулась, поджимая к себе ноги и совершая непроизвольные попытки вытолкнуть из себя инородный предмет, который, на самом-то деле, пришелся очень даже кстати. — Мистер Джефферсон... Вы... — с пересохших губ слетело несколько неразборчивых фраз, помимо стонов и девушка вновь прикусила губу, перехватывая скользкий предмет покрепче и теперь мягко проталкивая его вглубь, стараясь не терять и держать под верным углом, но это было чертовски трудно, особенно когда темп стал быстрее и резче, а тело практически не поддавалось контролю: девушка крупно вздрагивала, извивалась, крепче сжимая свободной рукой свою грудь и поигрывая прохладными пальцами с затвердевшими сосками, а еще думала, она много думала о виновнике того, из-за чего все это произошло, и мысли эти были безумно сладки. Теперь Виктория не стыдилась своего рукоблудства, она получала от него чистый кайф, стонала чуть ли не в голос и постоянно эксперементировала, не ограничиваясь только одной помадой, она даже пожалела, что не взяла с собой что-то, что было бы похоже хотя бы отдаленно на большой, привлекательный, сука, елдак. Как грязно, но как возбуждает.       Неизвестно, сколько прошло времени, но вскоре Виктория раскрепостилась, самостоятельно нашептывая себя всякие пошлости и тут же воспроизводя их во всех красках в голове, столько было идей, хотелось всего и сразу, хотелось попробовать разные извращения, которые раньше она видела только в кино. Живот приятно затянуло понизу, мурашки покрыли плечи и казалось, что сейчас волосы поднимутся на голове. Так называемые « бабочки » в животе завозились, защекотали, заклубились, их стало так много, что Чейз запаниковала, но не стала останавливаться, понимая, что если остановится — потеряет этот сладкий момент и не сможет достигнуть пика удовлетворения. — Ах, скорее... скорее, черт, скорее... да, еще немного, — блондинка и не заметила, как судорожно зашептала в перерывах между стонами то, что обычно скулят обычные девушки в момент предшествующий оргазму, это звучало так тупо и сопливо, но зато потом произошло то, что Викторию слегка растеряло, ей стало на мгновение безумно хорошо, настолько, что она не смогла сдержать громкого протяжного стона, а снизу стало очень влажно и влажнота не пропала, она сохранилась даже после того, как девушка наконец-то смогла расслабиться и наконец-то смогла выпустить из рук мокрую помаду, та бесшумно свалилась на землю, вряд ли ей уже будут пользоваться. — М-м, посвящаю этот оргазм Вам... мистер Джефферсон. Вы отныне станете героем всех моих порно-снов, — с придыханием проговорила девушка, касаясь фотографии пальцами и оставляя на той прозрачный след. Она шумно выдохнула, чувствуя, как постепенно прекращает пульсировать влагалище, как куда-то пропадает весь жар и тепло, каждая клеточка тела постепенно возвращается в норму, взгляд яснеет, как и мысли. Чейз не стыдно за свою распущенность, ей не стыдно было лежать на лавке, напротив темных Блэквелльских окон без нижнего белья, с задранной кверху рубашкой, позволяя ночному небу лицезреть свою упругую грудь. Да, она без лифака. Все это сейчас было совершенно для нее неважно. Плевать, что королева сейчас была похожа на шлюху, на помешанную шлюху, которая со странной улыбкой поигрывала своими пальцами, рассматривая прозрачное тягучее вещество, именуемое природной смазкой. — Я сегодня просто великолепна. Это была... напряжная ночка. Вот бы Вы видели меня, — Чейз рассеянно осмотрелась по сторонам и опустила вниз руку, позволяя окрепшему ветерку охладить свое стройное, обнаженное тельце. Нужно было бороться со сном, который готов был вот-вот заключить улыбающуюся девушку в свои объятия. Нужно. Бороться со... Теперь не только королева, теперь не только властная, но и пошлая Виктория Чейз.