Красная лента

За окнами сгущается тьма. Себилл больше не живет в клетке, она обитает в большой светлой комнате - но окна словно в насмешку перетянуты ажурным плетением, и тени от него крест-накрест перечеркивают лицо эльфийки. Себилл больше не носит темное и ветхое, она закутана в полупрозрачные шелка и в волосах у неё сверкают крошечные искры самоцветов. Император подарил их ей вместе с ярко-красным тугим ожерельем, которое самолично застегнул на шее и забрал ключ с собой. Себилл больше не пишет иглой имена на своих руках. Она старательная ученица и выводит чернилами незнакомые буквы третьего по счету языка, и они складываются в слова под насмешливым взглядом горящих золотом глаз. Себилл свободна. Себилл слышит песнь каждый день и свобода видится пыткой мучительнее клетки. - Sebille, sh’ialynou... - колоколом бьет в ушах переливчатый, почти мурлыкающий голос императора, и руки Себилл перехватывают одной когтистой лапой, когда пытается ударить быстрее слов. Она не должна была верить. - Sebille, na charlen devot... И когти царапают ладони и поднимаются вверх по плечам, и падают в беспомощности руки эльфийки вдоль тела, и нет в мире слов, чтобы описать преданность Себилл, смешанную с ненавистью и страхом. Она не должна была верить. Она должна была вернуться к старому мастеру, кто не был так жесток, что играл доверием. Золотые глаза смотрят на Себилл с превосходством и собственничеством. Так смотрят на породистых, хорошо выдрессированных собак. Себилл не собака, она всего лишь оружие. Покрытое драгоценностями и спрятанное в золотой футляр оружие в руках Красного императора, чьё прозвище теперь никак не связано с цветом кожи, но с кровью. Иногда император приходит и указывает на цель, иногда он учит ее писать и считать, иногда он врывается в комнату и берет Себилл силой. Иногда он не поёт своё заклинание и сжимает ее горло так крепко, что мир темнеет точками и Себилл кажется, что лапы императора гладят ее лицо, пока она пытается отдышаться. Огромная комната хуже тесной клетки, когда огромная комната спрятана на вершине башни дворца в облаках и пропитана магией Источника. Себилл понимает, что во второй раз бежать ей некуда. - Дорогуша, где же твои манеры? - капризно тянет ящер и ведёт когтем по шраму на щеке. Себилл смотрит пустыми глазами. - Добрый вечер, Ваше Императорское Величество. - Она послушно приседает в реверансе, и новый мастер довольно кивает - и протягивает ей иглу. Ту самую, потерянную иглу. - Ты будешь использовать ее только на себе и только при мне. Пальцы Себилл подрагивают, когда она сжимает старую подругу, и песнь в ушах слабеет. Игла бы вошла ему прямо в зрачок, если бы она могла причинить императору боль. Вошла глубоко, до основания и палец Себилл бы коснулся влажной поверхности глазного яблока. Она смотрит на ящера с ненавистью и не может даже сказать о том, что ненавидит. На ее теле больше стало больше рабских шрамов, но только император видел их. Он вырезал полукружия на обнаженном теле эльфийки, пока та лежала на столе и не могла пошевелиться из-за проклятой песни. Император вплетал новые слова в заклятие и вырезал новые узоры на теле каждый месяц, а потом брал Себилл за руку и вёл ее в ночь в небесный город. С рассветом она возвращалась к нему, молчаливая и в пропитавшейся кровью шелковой одеждой, и бывший когда-то Красным принцем слизывал кровь с ее запястий и губ. - Что вы хотите сегодня? Император подтягивает эльфийку к себе - близко, совсем близко, и шепчет на ухо: - Напиши мое имя, как ты писала другие. Я хочу знать, какую руку ты выберешь. Себилл физически чувствует, как больно делают ей эти слова. - Как прикажете, мой император. Себилл выводит его настоящее имя два раза и на обеих руках, прежде чем вонзить иглу себе в горло.