***
Хосок, конечно, был тем ещё придурком, но он совсем не был тупым. Поэтому Хосок, смотря в горящие энтузиазмом глаза напротив, чётко слышал тихий шёпот разума на бэкграунде, предвещающий глобальный пиздец, вселенскую печаль и подзатыльник от Сокджина, если один конкретный человек сейчас скажет «да» на сомнительное предложение двух слишком инициативных магов. «Я же вроде старший и должен приглядывать и поддерживать, да?» – спросил парень разумную свою часть. «Но не в желании перекрасить всю зелень в Империи в фиолетовый с помощью сомнительного заклинания» – также напомнил себе он и, взвесив все «за» и «против», принял единственно верное и разумное решение (как настоящий взрослый, чёрт возьми, старшие гордились бы им в этот момент): — Я в деле, — кивнув, ответил Чон, за что получил яркое «ты лучший» от Чимина и Чонгука. Хосок, конечно, был тем ещё придурком.***
Тэхёну было скучно, Тэхёну было сыро, Тэхёну было грустно. Темницы Императорского дворца – аж в самой столице, здорово, правда? – на мага впечатления никакого не произвели, потому что были точно такие же, как везде. Разве что меньше плесени по углам и больше факелов для света (тут даже не было паутины). Это несказанно печалило. Тэхён ожидал увидеть здесь что-нибудь эдакое… ну, вы понимаете, необычное. Здесь даже не было орудий для пыток, представляете? В общем, темница два из десяти. Его, конечно, не поместили на самый нижний уровень подземелий: стражники сказали, что в этот раз он плохо постарался и немного не дотянул, чтобы его запихивали в эксклюзивную камеру для самых отпетых. Это было немного обидно, потому что Тэхён всегда старался стараться. На него даже не нацепили кандалы, отчего становилось ещё обиднее. Просто провели в камеру со словами «проходите, пожлста» – пожалуйста, чёрт возьми! – и закрыли скрипнувшую железную решётку на какой-то хиленький замок (на один замок, честное слово). Это что же, они недооценивают его магические способности? Да даже в Мараме в соседнем государстве, которое славится своей добротой и радушием ко всем без разбора, к нему не отнеслись с таким пренебрежением. Запаковали в цепи по самое не балуйся, заперли на самом нижнем этаже в самой тёмной камере без единого окна и источника света, а потом сразу же казнили на главной площади при толпе народа. Это в Мараме-то! А тут! Он правда не ожидал подобного от родной Империи. Тэхён был оскорблён до глубины души, и не собирался оставлять всё как есть. Очень хотелось посмотреть на нижние этажи подземелий, которые, по россказням и слухам, находились глубоко-глубоко под землёй. Говорят, там даже есть свой небольшой дракон. Информация была непроверенная, но на другую рассчитывать и не приходилось – возможные свидетели уже давно чаёвничали со старухой с косой, придерживая отрубленные головы на коленях. Но это не суть важно. И вообще, Чонгук смог попасть на нижние этажи, а он, Ким Тэхён, один из сильнейших магов Империи что, хуже, что ли? Каких-то таких себе шпионов запирают на нижних этажах, а он, значит, не заслуживает? Да чёрта с два! — За Императора! — торжественно шепнул Тэхён, звонко щёлкнул пальцами и вынес нахрен железную решётку, которая как для императорской темницы была слишком хиленькой (конечно же, по экспертному мнению мага). Решётка с грохотом и ужасным скрипом врезалась в стену напротив да там и осталась, раскидав вокруг себя пыль, каменное крошево и чувство приближающегося веселья. Мелкие преступники, жулики, воры и просто буйные самой бандитской наружности, сидящие в соседних камерах, заинтересованно выглянули из своих апартаментов, дабы посмотреть, что за ересь творится в темницах самого Императора. Кажется, кто-то начал молиться, но совсем не на Тэхёна. Маг же вышел в коридор и осмотрелся: стражники до их пор не появились, и он решил, что сами виноваты. Ким осмотрелся – вокруг было тихо, чисто и даже как-то по-особому уютно – одно разочарование, в общем, а не подземелье-тире-темница, которая в представлении парня одним своим видом должна отбивать желание пакостить и совершать разные непотребства. А тут курорт какой-то, ну честное слово. Тэхён просто обязан помочь родной Империи с этим недоразумением. Насвистывая весёленький мотивчик, услышанный сегодня в таверне, Ким бодро двинулся вглубь подземелий. Уж он-то наведёт тут порядок.***
Сокджин сейчас испытывал странную смесь из возмущения и растерянности. Хотелось одновременно и наорать на кого-нибудь, требуя объяснений всей этой херне, и в то же время хотелось махнуть рукой и сделать вид, что ничего он не заметил и вообще – оставьте его в покое, пожалуйста, ради всего святого, а. Всё-таки перевешивало желание поорать, но для начала надо было как-то пробраться через... желе? Нет, серьёзно, это желе? Во всяком случае, когда Ким открыл дверь дома Юнги, он никак не ожидал столкнуться с радужной стеной чего-то непонятного, которое, похоже, в доме занимало место почти до потолка. Ну, дверь закрывало точно. Серьёзно, это же чёртово желе. По крайней мере, на ощупь (да, Сокджин осмелился пару раз ткнуть пальцем в это, Сокджин молодец). Всё-таки Ким не был магом в полном смысле этого слова. Он был, черт побери, обычным лекарем – обычным, самым лучшим в Империи и за её пределами лекарем – он хотел просто жить в уютном домике у векового леса и спокойно лечить больных, дожить до глубокой старости, отпустить белоснежную бороду до колена и, возможно, немного сойти с ума, чтобы по миру ходили легенды о чудаковатом старце, живущем в домике у леса. Но с этим всем – блять, это же чёртово желе! – он повредится рассудком гораздо раньше, чем успеет отрасти хотя бы щетина. Ким не изучал всех магических направлений, и иногда он даже сам не понимает, с чем разбирается в очередной раз, вытаскивая задницы друзей из самых разных... ситуаций. Иногда каждого из шестерых магов хочется скинуть с Облачного Обрыва, но Сокджин, вот ведь напасть, слишком привязан к этим придуркам с больным воображением и руками определённо не из плеч растущих – как дожили-то до своих лет, болезные? – они ему как братья родные. Родственников не выбирают, да? Но как «старший брат» он имеет полное право прописывать по щам, и Юнги с Намджуном – он определённо в этом замешан, Сокджин был уверен на девяносто девять процентов – мало не покажется. — Ну пиздец, — поражено выдохнул лекарь, когда прямо перед ним за радужной стеной проплыл цветок. Домашнее растение активно гребло зелёными листьями, волоча за собой длинные красные шторы и несколько кастрюль. — Я их убью.***
В ритуальном зале было темно, как на дне ущелья Тона-Тона, расположенного близ восточных границ: видно целое ничего. Семиконечная звезда в круге, светящаяся на полу мягким золотом, только усиливала черноту вокруг, совсем не помогая. Чимин с Чонгуком ползали по полу, что-то там доделывая-переделывая, сверяясь при этом с огромной ветхой книгой, которая непонятно как ещё не рассыпалась трухой. Хосок подумал, что, возможно, это была не самая лучшая идея. Ещё Хосок подумал, что для пустякового заклинания – таким его назвали Чимин с Чонгуком – не может быть необходимой семиконечная звезда, ритуальный зал с алтарём и пособие по призыву демонов для начинающих. Определено, что-то здесь было не так. — Кажется, вы меня наёбываете, — громко и неожиданно сказал Хосок, выкидывая куда-то в темноту связку чёрных перьев, чёрную же свечу и канделябр: всё это в начале дали ему младшие. — Я вас сейчас буду бить. Не сказать, что парни впечатлились. Чонгук взглянул на него и заметил, видимо, отсутствие «очень важных ритуальных атрибутов», потому что сразу же побросал мел и книгу и пополз куда-то в темноту, спасать столь необходимые вещи, а Чимин просто: — Только знаки не сотри, — деловито ответил Пак, продолжая ползать по полу с кусочком мела и уверенностью в своих способностях. — Они сложные. Хосок подумал – парень вообще много думал, хоть это было и не всегда заметно – что не для того его мама магии учила, чтобы он сейчас стоял непонятно где и принимал участие непонятно в чем. — И вообще-то Сокджин всегда говорит, что сразу же прибегают к насилию, не разобравшись толком в ситуации и даже не попробовав вести диалог, только неотёсанные варвары и недалёкие бандиты, — раздался из темноты воодушевлённый и даже довольный голос Чонгука: никак нашёл свечу или канделябр. — В нашем прогрессивном обществе решать конфликты силовым путём – метод устаревающий и уходящий в прошлое. Каждый сознательный гражданин нашей Империи должен понять, что насилие – это не выход, и лучше... — Умный, что ли? — перебил Хосок, хотя, на самом деле, не слушал даже половины: воспринимать серьёзно слова человека, ползающего в темноте в поисках петушиных перьев, как-то не получалось. — Я хотя бы должен знать, за что потом получу от Сокджина и, возможно, от стражников. — Только от Сокджина, — тут же отреагировал Пак, но, видя всё нарастающий скепсис и здравый смысл во взгляде Хосока, поспешил добавить: И то не факт. Мы всё продумали. «Мы всё продумали» – говорил Чимин четыре года назад, когда они решили приготовить Зелье Ая, которое тогда никому из них не было по силам. Всё закончилось взорванной лабораторией Юнги – снесло стену и часть крыши – появлением на неделю у всех троих лишней пары рук, которые очень помогли в уборке дома, и вечной тучей над домом (но потом её всё-таки развеяли). И нагоняем от Сокджина. «Мы всё продумали» – говорил Чимин три года назад, когда они решили сыграть в законопослушных и активных граждан своей Империи и помочь страже вытурить троллей от границ одной деревушки. Селяне потом с месяц думали, что делать с курами размером с сарай и синими лошадьми, которые распевали похабные песенки каждые пять минут и просто улетали, когда их пытались поймать. А они пытались спрятаться от Сокджина. Не вышло. «Мы всё продумали» – говорил Чимин два года назад, когда они отправились к Вершине Панголина Мудрого, где испокон веков обитали виверны (упёртый и доставучий Чонгук захотел посмотреть на них вживую, а не на рисунках в бестиарии). Когда они вернулись с подпалёнными волосами и бровями, все в саже и с аллергией от каких-то растений, Сокджин не слабо приложил их этим самым бестиарием по головам. Драконов они, кстати, так и не увидели, потому что в лесу наткнулись на Огненных Смоковниц и дальше пройти просто не смогли (упёртый и доставучий Чонгук потом громче всех орал, что идея была поистине идиотской). «Мы всё продумали» – говорил Чимин год назад, когда они решили нанести родной Империи очередное добро (мелькнувшую панику в глазах знакомых они мастерски проигнорировали). Тогда южные поля страдали от нападок насекомых, пожирающих всё хоть сколько-нибудь съедобное, и парни решили, что настал их звёздный час. От вредителей они избавились без особого труда, и всё было просто прекрасно. Заметили, да? «Было». До конца августа, то бишь времени сбора урожая. Орущую благим матом капусту и убегающие клубни картошки усмирять пришлось опять же им (под чутким надзором Сокджина, который даже для приличия забыл удивиться). — Мы всё продумали, — уверенно повторил Чимин в данный момент, поднимаясь на ноги и стирая с пальцев меловую пыль. И тут Хосок задался вопросом, а нахрен ему всё это вообще надо. По всем параметрам получалось, что вообще никак, но бросать сейчас парней на произвол судьбы не позволяла совесть, которая, как однажды сказал Сокджин: «ух ты, у тебя есть совесть?». «Ух ты, у меня всё-таки есть совесть» – подумал Хосок в данный момент и не особо понял, где его безразмерная радость от данного факта. Ничего, в общем, не изменилось. Наверное, он может сейчас просто развернуться и молча уйти, а потом узнать от Сокджина, что тут, собственно, происходило, но... Но! Хосок искренне верил, что без его строгого надзора младшие совсем пойдут в разнос и сотворят неведомую херню, которая, возможно, приведёт к маленькому нашествию мертвецов, смертельной болезни и локальному Концу Мира (не то чтобы при Хосоке херни вообще не происходило, но парень искренне верил, что его присутствие хоть немного умаляет процент итогового пиздеца). — Твоё «мы» – это кто? — последовал закономерный вопрос от Хосока, ибо он что-то не помнил ни одного момента, когда бы младшие заваливались к нему в гости с радостными воплями «а давай придумаем план, как нам в следующий раз по-крупному проебаться и получить от Сокджина!». Он даже не уверен, что Чонгук тоже что-то там просчитывает, ибо тот просто за любое движение, которое не в сторону законопослушания и обета молчания. — Компашка из трёх великолепных магов, — улыбнулся Чимин своей наимилейшей улыбкой, явно пытаясь создать образ ангела небесного, за что получил подозрительнейший зырк от старшего. Хосок, конечно, считал этих двоих братьями своими меньшими, но от этого процент недоверия к ним нисколько не снижался. — «Мы» – это мы. Три прекрасных человека. — Ты, ты и ты? — хмыкнул где-то в темноте Чонгук и быстро пошаркал к центру зала, опасаясь выходить на свет. С Чимина станется запустить в него маленькой молнией – для профилактики и «чтобы зарядить тебя энергией на этот долгий день, Чонгуки». — Зато никаких разногласий, — серьёзно кивнули в ответ, и Хосок понял, что сейчас начнётся, потому что серьёзный Пак Чимин это что-то задумавший Пак Чимин. И он не ошибся. — Хён, вставай в центр. В младшем явно пробудился маленький диктатор и тиран, потому что сейчас он уверенно смотрел на Хосока и твёрдой рукой указывал на светящийся золотом символ на полу, ни секунды не сомневаясь в послушании окружающих. Чон даже хотел возмутиться поначалу, но потом вспомнил, что у этих двоих – Чимина с Чонгуком – ещё ни разу ничего особо страшного не получалось, так что и в этот раз вряд ли случится хоть что-то. А так Пак хоть порадуется, что он, оказывается, может руководить окружающими. — С превеликим удовольствием, — показушно раскланялся Хосок и, гордо задрав подбородок, с идеально прямой спиной прошествовал к центру магической печати. Младшие прожигали его прищуренными взглядами, словно оценивая, подходит он им в качестве подопытного или экземпляр достался так себе. Хотелось рявкнуть «бери что дают!», но это было бы в большей степени обидно для него, чем для этих двоих. Когда в следующий раз он будет тренироваться со своей магией, он обязательно выберет их в качестве мишени. — Держи крепко, — Чонгук с лицом «во-имя-демиурга-лучше-тебе-послушаться» протянул ему чёрный канделябр с чёрными свечами в нём и пучок коротких перьев. Тоже чёрных. Почему всякие обряды всегда такие депрессивные и мрачные? Почему негде не сказано «для обряда возьмите перья павлина, магический круг выложите яркими ракушками, вместо свечей – букет цветов, а в качестве подношения используйте желе и апельсиновый сок». В таком бы действе он бы с удовольствием поучавствовал. Вместо этого Чонгук ещё раз смерил его внимательным взглядом, а потом попросил поднять руки над головой. Хосок решил, что над ним изощрённо так издеваются, но младшие были предельно серьёзны, словно реально намеревались открыть проход в Нижний Мир и сгонять туда за покупками. Естественно, делать они этого не будут. Потому что Хосок может поспорить на свой заговорённый Зверями кинжал, что нет такой двери, ключом к которой являлся бы Чон Хосок с канделябром и перьями посреди круга. Он ещё раз окинул взглядом мелких, чьи глаза светились энтузиазмом и непонятной радостью, и вздохнул. Ну, хотя бы будет весело. Так ведь? — Но если что, знайте, — торопливо добавил Хосок, — «А я говорил».***
Тэхён почти успел. Но, блин, видимо госпожа Судьба та ещё, потому что он не дошёл какой-то жалкий поворот, а там бы и настоящие темницы, и драконы, и паутина по углам. Но, как было сказано, все были против увеселительной прогулочки Ким Тэхёна по императорским темницам. С какими, однако, злыми людьми он живёт в одной Империи. Маг поудобнее устроился на короткой скамье – бывшей некогда шлемом одного из стражников – и осмотрел небольшой круглый зал, который служил эдакой временной гостевой перед минус какими-то там этажами темницы. Сейчас это больше походило на боевую арену. Серьёзно. Стражники громко орали, преступники в камерах громко матерились, кто-то визжал, кто-то выкрикивал молитвы вперемешку с проклятиями, тонко пищали большие синие пауки, лязгал метал и ярко полыхало вокруг зелёное пламя, которое искажало всё до состояния «о демиурги», но никого не жарило. Одним словом, вокруг творилось какое-то мракобесие. Тэхён правда не понимал, с чего все так верещат из-за пауков (которые были синими, мохнатыми существами размером с голову взрослого человека, с красными горящими глазами и саблевидными жалами). Сам он считал их премилыми существами, но остальные, похоже, его мнения не разделяли. Ну и ладно. Паучки ведь были совсем безобидными и очень даже милыми и симпатичными; и к людям тянулись не потому, что хотели оторвать от них кусок или два, а чтобы прицепиться к одёжке и заботливо согреть теплом своего тела, ибо на нижних этажах темниц было холодно. Но никто, видимо, не хотел новых знакомств – а ещё не читал книг про магических существ – поэтому при первой встрече с Т'хуро люди начали орать и драться. Это было некультурно. Тэхён сам сидел, обнимаясь с этой прелестью и успокаивающе поглаживая густой мех (люди вокруг орали слишком громко и грозно, чем до дрожи пугали впечатлительных созданий). Хорошо хоть нанести паукам вред не представлялось возможным. И от огня все тоже непонятно отчего шарахались. Он ведь зелёный, магический, по температуре еле тёплый и Тэхёну был нужен лишь чтобы иметь возможность разглядеть дорогу в этой темени (и чтобы ни в коем случае не пропустить дракона). — Ну что за люди пошли, — печально вздохнул Ким, когда один из стражников, шарахнувшись от одного сгустка пламени, споткнулся об своего коллегу и упал прямо в другой зелёный костерок. — Зато теперь знают, что охранники они так себе. Тэхёну было стыдно. Но не за себя, а за стражу, которая впала в истерию просто потому, что могла. Он понаблюдал за творящейся вакханалией еще с минуту, а потом просто развернулся и продолжил свой путь. Доблестные и бравые служащие императорской стражи, которых отправили для задержания мага, исчезновения своей цели так и не заметили. Т'хуро были страшнее.***
— Я думаю, будет лучше, если ты поползёшь на четвереньках. — Юнги было не то чтобы весело, но занимательно точно. Он-то умный: ещё в самом начале персонального Армагеддона успел заползти на шкаф, и сейчас ему не надо было корячиться, как некоторым. — Когда это я делал, как лучше, — словно столетний старик прокряхтел Намджун и сразу же смачно шлёпнулся на разноцветное что-то вроде льда (оно было гладкое, как зеркало, и скользкое, как разлитое масло). Ким вздохнул так, словно на него возложили миссию по удержанию небосвода, и принял двадцать седьмую попытку встать на ноги. Юнги наблюдал за потугами друга с вежливым интересом, а когда тот снова упал, но на этот раз на колено, он просто: — Действительно, — и отвернулся, мысленно отмечая «попытка номер двадцать восемь». За прошедшее время непонятное нечто успело замёрзнуть, как река в зимнее время: поверхность твёрдая, а под ней драцены спокойно таскали кастрюли, шторы и плед. Последний было жалко до слёз, и Юнги с мстительным злорадством пообещал, что пустит эти растения на какую-нибудь мазь. Ну, или отдаст их Сокджину, что можно считать равноправно жестоким. Хотя вероятнее, что Ким Сокджин порешит их и пожалеет растения. Это, блин, не справедливо. Старший предупредил его о своём визите и Мин твёрдо пообещал себе, что в этот раз он не будет косячить и вытворять непонятную ни для кого хренотень, что он будет тихо сидеть на стуле, сложив руки на коленях и даже моргать по расписанию. И посмотрите, как всё теперь прекрасно. Потому что Сокджин должен был прийти совсем скоро. Если, конечно, сможет пробраться через это вот всё, но даже оно было сомнительным препятствием для лекаря, который знал, кто в этом виноват (Юнги не удивится, если перед Кимом стена непонятного просто расступится в стороны и выложит ему тропу цветочками, которая приведёт прямо к ним). И именно в этот момент наступил чёртов Конец Мира. Юнги с визгом покатился со шкафа, провалился руками под лёд, пребольно ударился коленями и понял, что всё. Намджун в стороне испуганно заорал что-то непонятное, а потом послышался громкий треск и всплеск. Над поверхностью, прямо изо льда, торчала голова Сокджина. Очень злобного Ким Сокджина, от эмоций которого плавилось не только застывшее нечто, но и надежда на хорошее. Голова обвела комнату и обоих парней поистине убийственным взглядом и тихо: — Ну, привет. Я пришёл.***
Всё немножко пошло не по плану, но... О, да ладно, кого тут обманывать, всё покатилось к хренам, и Чимин готов был это признать (конечно, у него была маленькая паника только в мыслях; со стороны же парень выглядел так, словно так и должно было быть и вообще он всё это предвидел). По плану у них тут ничего не должно было взрываться, светиться, вертеться и громко клацать... и дыма в плане тоже не было (на секунду даже подумалось, что это из-за Хосока и его неуёмной энергии в ритуале что-то пошло не так, но, блин, нет). Было обидно из-за неудачи, но пока не страшно из-за её последствий, потому что и не ясно было, что у них всё-таки получилось по итогу (а что что-то получилось, Чимин был уверен). — Ёбанный ж ты свет! — гаркнул какой-то прокуренный мужик слева с явным желанием кого-нибудь если не прибить, то хотя бы пребольно стукнуть. Непонятно кто на проверку оказался всего лишь Чонгуком. «Как же ситуация меняет людей» – философски заключил Чимин и вздохнул. Ничего не было видно. Вообще. Конечно, освещение здесь и раньше было не ахти какое, но теперь, когда все заволокло плотным серым дымом, парень не видел даже своей протянутой руки. — Ну какого же блять хрена! — Чонгук, видимо, был тоже не очень рад результатам, и Пак с ним мысленно согласился. И, чёрт. Похоже, пора менять имя и внешность и сваливать в другое государство. Потому что дым рассеялся. И они увидели. Нет, сам зал был в полном порядке. Стены, потолок и пол остались такими же каменными, разве что стали немного угрюмее (словно были крайне раздосадованы попытками творить магию всякими там). И печать на полу тоже была цела, продолжая мягко светиться; Чимин заметил даже и целёхонький канделябр, и немного помятые перья, и книгу с описанием ритуала, которая, похоже, переживёт весь мир. Не было только Хосока. Зато появился лёгкий ветерок, не иначе как созданный летящей в их сторону паникой. — Хён? — то ли Чимина, то ли Хосока – ну, а вдруг – позвал Чонгук, а потом почти подавился воздухом, заметив, наконец, пропажу. Чимин сначала немного не понял, а потом предпочёл бы и не понимать. Потому что ну блять, серьёзно?.. В центре круга сидел маленький чёрный кролик. В центре чёртова круга сидел чёртов маленький чёрный кролик, хотя должен был стоять Чон Хосок. Догадайтесь, блять, куда он делся. Чимину даже было не смешно (ладно, может, в голове и пролетела пара шуток на будущее, но нет). Кролик же, всеобщего шока не разделяя, деловито поводил ушами, переступил с лапы на лапу и открыл было рот, словно хотел выразить свои претензии окружающей обстановкой, да так и застыл. Парни насторожились. Кролик не двигался и вообще казался неживым. В воцарившейся тишине был слышен даже шорох гоняемых ветром листьев, да потрескивание догорающих свечей. Животинка продолжала изображать статую: казалось, даже ни один волосок шёрстки не двигался. Стало страшно: шутка ли, превратить сильного мага-стихийника в маленького кролика, который теперь, похоже, ещё и того: протянул свои лапки. — Ты старше! — с нотками истерики воскликнул Чонгук и указал на центр пентаграммы. Чимин подумал, что в подобной ситуации это вот вообще не аргумент, но промолчал: Чон выглядел потерянным и напуганным до трясучки, даже Хосок, который теперь кролик, выглядел адекватнее (хоть и выглядел немножко мёртвым). Пак вздохнул совсем уж по-мученски, но вынужден был признать, что в собравшейся компании из мелкого условно живого кролика и взрослого парня с подступающей истерией, он единственный оплот разума и благоразумия. И только Чимин сделал шаг к границе круга, как маленький зверёк встрепенулся, нахохлился и словно надулся, стал больше, снова открыл рот и... ...пронзительно завизжал. Да так громко и жалобно, что юные маги аж подскочили от неожиданности. Кролик на этом не остановился и вдобавок начал подпрыгивать на месте, словно хотел к чертям обвалить всё это здание вместе с этой треклятой пентаграммой и двумя придурками, которые решили, что они великие маги. Чимин с Чонгуком растеряно переглянулись, ибо как усмирять истерики кроликов, которые минуту назад были людьми, они не знали (вдобавок Чон выглядел так, словно тоже хотел завизжать и вообще закрыть глаза, следуя древнему правилу: не вижу, значит, ничего и нет). Неожиданно стало тихо, как в склепе И тут внезапно заорал Чонгук. Чимин снова подскочил на месте, но на этот раз от ужаса – децибелами Чон явно превышал маленького кролика. — Убери его от меня! Чонгук орал и матерился, прыгая на одной ноге и размахивая руками аки мельница, а кролик воинственно пищал, визжал, болтался в воздухе словно ветошь, но ноги парня отпускать не собирался и, казалось, лишь сильнее смыкал маленькие челюсти вокруг лодыжки. Чимин же в это время отошёл в сторонку и медленно присел на корточки, обхватив колени руками. За спиной слышалась возня, крик, писк, визг и маты. В какой-то момент запахло палённым и послышался грохот. Пак сокрушённо вздохнул и покачал головой: — Нам пиздец.***
Вокруг было темновато, сыровато и, блин, реально холодно. А ещё где-то журчала вода, стены в углах богато так были украшены мхом и плесенью, под ногами то и дело пробегали мышки, а прямо в коридоре висели ржавые кандалы и стояли непонятные бочки с каким-то мутным содержимым. О, а ещё изредка были слышны тоскливые завывания и скрип всего, что вообще могло скрипеть (правда людей тут не было, и кто это тут мог подвывать из-за угла – неизвестно). Тэхён был доволен. Таких темниц маг ещё нигде не видел (и ну какая разница, что людей здесь не держат уже наверное лет сто, зато какой антураж, прям «ух!», ради такого он готов и отсутствие дракона простить). Правда вот Т'хуро, который сидел на тэхёновых руках, восхищённого энтузиазма мага совсем не разделял и боязливо ёжился при особо громких скрипах и шорохах (Ким поглаживал синий мех, пытаясь успокоить, но это не то чтобы помогало хоть немного, и паучок иногда пытался дать дёру... кто бы ещё его отпустил). Тэхён шёл уже минут десять, иногда поворачивая то влево, то вправо, но ни малейшего намёка на завершение этих коридоров так и не увидел. Вот было бы забавно, если бы он сейчас по этим подземельям дошёл бы до соседней страны и вылез бы прямо из подпола в тамошнем дворце (он даже представил, как бы все сначала удивились, а потом бы как заорали; веселуха!). Правда до ближайшей границы была неделя пути на коне, но то ведь по земле, мало ли как тут – под землёй – всё устроено. Но все мечтанья парня о путешествиях заграницу размазало тонким слоем по новой деревянной двери – чистой, красивой, с золочёной ручкой и ярким гобеленом – которая внезапно вынырнула из-за следующего поворота. «Вот это поворот» – подумал Тэхён и, отпустив наконец Т'хуро на пол, без лишних раздумий постучал три раза (потому что Ким Тэхён человеком был воспитанным, и без стука не стал бы открывать даже подозрительную дверь в захудалых подземельях). Ответа не было – какая неожиданность! — и парень потянул массивную дверь, которая без единого скрипа открыла проход в другое измерение. За небольшой ступенькой прямой лентой разворачивался коридор. С красивыми гобеленами по стенам, резными канделябрами, высокими вазами и пушистым бардовым ковром, который по короткой лестнице вёл прямиком к ещё одной двери. Ух ты, он всё-таки дошёл до соседнего замка? Тэхён обернулся, чтобы снова подхватить Т'хуро на руки, но паучок торопливо подскочил и с тихим «пух!» рассыпался синими искрами, которые красиво спланировали на пол да там и затухли. Вот ведь предатель. Ну и ладно, если кто-то здесь не понимает прелести открытия доселе неизведанного, что ж, не его проблемы. Толкая следующую дверь, он ожидал увидеть погреб или какую-нибудь кладовую – да даже гору золота и дракона на ней – но никак не такую комнату. Помещение было ярким и... пушистым. Нет, правда, здесь было очень много перьев и меха. Разнообразные веера, короны, накидки, плащи и даже обувь. А ещё здесь были тяжёлые красные шторы, дохрена полок, вешалок и шкафов. И белое узорное трюмо с трёхстворчатым зеркалом и непонятными разноцветными бутылочками/баночками (Тэхён такие видел у своих мамы да бабушки и – о, демиурги – он что, попал в чью-то гардеробную?). Тэхён так увлекся рассматриванием цветастого ковра с каким-то психоделическим узором, что не сразу заметил стоящую у огромного зеркала даму. Леди была в пышном тёмно-синем платье, длинных белых перчатках, а роста в ней было больше, чем в маге (да и в плечах Ким явно уступал мадам, и в накаченности рук – тоже). Дама смотрела прямо на Тэхёна, и по её взгляду парень осознал, что дела его с залихватским свистом катятся прямиком на дно. И тут Ким понял, что где-то раньше эту мадам он видел, а когда пригляделся, то... м-да. В настолько опасные ситуации он ещё ни разу в жизни не попадал (и ну какого же хрена, он всего лишь хотел посмотреть на дракона!). Дама в красивом платье оказалась... ...Императором. Тишина долго не продлилась, потому что мужчина, несмотря на туго затянутый корсет, набрал воздуха и: — Стража! — сиганув за штору, совсем уж истерично заверещал Император и зачем-то кинул в Тэхёна веером из павлиньих перьев, который всё равно не долетел, но красиво раскрылся в процессе. Послышался топот и шум, какой парень обычно слышал на скачках. Видимо, визги самого Императора слышны здесь были не часто, и по такому особому случаю командиры решили согнать сюда и конных, и пеших. Ким подобрал веер и положил его на полку, а потом присел на низенький мягкий табурет и вздохнул (вот вроде царская особа, а элементарных правил гостеприимства не знает, ну как так-то; ещё и вещи разбрасывает). — Ваше Величество! — ввалилась в комнатушку звякающая и громыхающая куча солдат, которые своими начищенными доспехами и мечами засверкали точно горстка алмазов. — Здравствуйте, — вежливо кивнул Тэхён, чинно складывая руки на коленях. Стража немедленно ощерилась мечами, словно испуганный ёжик, а из-за шторки донеслось величественное «ёб вас всех!» и громкий треск рвущейся ткани. — Как поживаете? — Сдавайся! — послышался грозный рявк видимо командира из середины плотного кольца солдат. Ким даже вытянул шею, но главного разглядеть так и не получилось (видимо, командир был очень хороший и всё делал с полной отдачей – даже прятался, а ещё раздавал приказы). Маг поднял руки, и стража металлической волной хлынула от него к противоположной стене. Тэхёну, если честно, было немного непонятно, потому что он просто сидел и даже почти не моргал, а от него все шарахаются, как от смертельно больного. И отчего Император-то такую истерику развёл? Что вообще происходит? — Стража! — показалась из укрытия рука Императора в кружевной белой перчатке и красным веером в ней. — Этому, — перья качнулись в тэхёнову сторону и затряслись, словно припадочные. Наступила пауза, и все приготовились внемлить. Венценосец не разочаровал: рубанул веером воздух и торжественно изрёк: — Голову с плеч!***
Ну, всё могло быть и хуже?.. Во всяком случае, они были живы (а это, согласитесь, уже хороший такой повод для радости). Сокджин сидел в кресле, попивая чай из небольшой фарфоровой чашечки с зелёными загогулинами по бокам. Лицо Намджуна, когда он поставил её на стол, Мин запомнит навсегда (хотя парень и сам не ожидал найти что-то подобное в своём доме). Сам же Юнги сидел в кресле по левую руку от Сокджина: он сделал стратегическую ставку на то, что старший был правшой (пока тот будет разворачиваться в его сторону с членовредительскими намереньями, он уже успеет пересечь границу соседнего королевства). Намджун же впечатался в диван напротив, смотря в свою чашку с таким вниманием и усердием, словно в чайной поверхности видел все сокрытые тайны бытия. Ну, или просто пытался открыть портал, чтобы свалить. В общем, театр абсурда. Ну, не то чтобы Юнги был сильно против спокойных минут: после войны-то с драценами. Он, блять, дрался за плед с собственными растениями (и парень чётко понял, что после подобного в его доме растения будут появляться только в виде ингредиентов, ибо нахрен надо). Ожившие же драцены после поединка дружно скрылись в ближайшей роще (ну туда им и дорога, Мин лишь надеялся, что они не будут ему мстить). От непонятного радужного месива они, кстати, избавились минут за десять. Окей, ладно. Юнги вообще не в курсе, как его дом наконец-то освободился из плена этого нечто, потому что Сокджин буквально выкинул их с Джуном на улицу через открытый им портал, а когда они, словно отруганные щенки, вернулись обратно – уже через дверь – все комнаты сияли чистой. И, чёрт возьми, пора становиться адептом новой религии, где главный божеством будет Ким Сокджин (потому если Ким Сокджин не гребанное божество, то кто вообще?). Ну и, в общем, они сейчас сидят и пьют чай в гостиной, обсуждая погоду и грядущую ярмарку. Идиллия. Юнги бы согласен просидеть так всю свою чёртову жизнь, но на подобное как минимум не хватит его запасов чая, а как максимум – любви к его персоне со стороны госпожи Судьбы. И когда Сокджин с тихим стуком поставил пустую чашку на блюдце, а Мин мысленно попрощался со всеми, на порог зала – явно не по своей воле — внезапно вылетел Чимин, который строил страшные гримасы и активно махал руками на кого-то в коридоре, а потом этому кому-то ещё прилетело и ногой (старшие с вежливым интересом наблюдали за сим действом, не отвлекая парня от такого важного дела, как раздача тумаков невидимке). Намджун с Юнги незаметно выдохнули, пытаясь сохранить на лице выражение сосредоточенного раскаяния (хотя внутри всё вопило радостное «ю-ху, мы пока не умрём!»). Потому что пришёл Чимин, а значит разбор полётов на время откладывается. — Доброго денёчка, — когда закончились разборки с кем-то там, нервным кроликом вытянулся Чимин, пытаясь выглядеть беспечным солнышком. Сокджин окинул его подозрительным взглядом и прищурился, явно почуяв очередной пиздец. — Как дела? — Что вы натворили на этот раз? — сразу же перешёл к сути Джин, давая понять, что вот это вот с ним не пройдёт, и больной может не прикидываться человеком с отсутствием проблем. Чимин нервно похихикал в ответ, уловив отблеск нависшей над ним гильотины. Помялся немного, переступил с ноги на ногу, выглянул в коридор и снова нервно усмехнулся. Юнги показалось, что у мелкого задёргалось веко, но это не точно. Пак тяжко вздохнул и, незаметно скрестив пальцы за спиной, быстро выпалил: — Никто не умер. Намджун аж подавился, чуть не разбил чашку и в итоге откинулся на диване, явно желая быть первым в списке сегодняшних жертв. Юнги немного сполз в кресле, устроился поудобнее и покосился на Сокджина, приготовившись к шоу. Мин был уверен, что мелкие его не разочаруют и выдадут такую херню, после которой его косяк будет так, сущим пустяком. — Попробуй-ка ещё разок, — терпеливо попросил Сокджин, и совсем при этом не выглядел так, словно собирался вытянуть из-за кресла секиру (Юнги знал, что секира у него есть дома, правда не знал, откуда, а спрашивать он просто не решался). Чимин тут же сдулся и сделался таким несчастным, что Юнги на секунду даже стало его жаль. Но потом он вспомнил, что после начнутся разборки с его косяками, и жалко стало уже себя и немного Намджуна. — Ну, мы с Чонгуком... — вздохнул Чимин и, нахмурившись, быстро добавил: при участии Хосока-хёна, кстати! Так вот… Отчёт парня – со скрытым посылом «я вообще ни в чём не виноват!» – прервал яростный вопль из коридора, от которого подскочили все в комнате. Глаза Чимина расширились от паники, а глаза Сокджина сузились от подозрений. Юнги усмехнулся, потому что эти вопли узнает из тысячи (сколько там раз он становился причиной подобного ора? да почти всегда). — Он снова сделал это! — рёв из коридора сотряс стёкла и прошёлся вибрацией по полу. Они привели сюда дракона? — Хосок-хён снова укусил меня! Хён! На порог выпрыгнул взъерошенный Чонгук с таким бешеным видом, что Юнги невольно вжался в спинку кресла. В руках парень сжимал чёрного кролика, которого – вопреки настроению мага – окружала такая яркая аура довольства этой жизнью и счастья, что все на фоне казались мрачными тенями. Прямо как у Хосока. Погодите-ка... Чёрт возьми. Чонгук не глядя почти кинул зверька в сторону Чимина, который бережно его поймал и нервно усмехнулся, искоса поглядывая на старших. — Мы превратили Хосока в кролика! — тыча пальцем в сторону индифферентно настроенной животинки, яростно воскликнул Чонгук и... ...и убежал. Чимин осмотрелся, увидел смятение старших и решил, что в этой ситуации Чонгук определённо оказался умнее его, раз подгадал момент, чтобы сбежать. — Ну, никто же не умер? — натянуто улыбнулся Чимин, а Юнги показалось, что кролик на его руках устроился удобнее и издал насмешливое «хе-хе» (парень не был уверен, что кролики могут издавать подобные звуки, но это же, чёрт возьми, грёбанный Чон Хосок). — Ещё не вечер, — менторским тоном провозгласил Намджун и снова откинулся на диване. — Никто не умрёт в моём доме, — тут же вскинулся Мин, под столом незаметно пиная ногу Джуна, которую тот так опрометчиво свесил с дивана. Ему, конечно, ради этого пришлось сползти почти на пол, но гримаса Кима того стоила. — Если так приспичит, выходите за дверь. — Ты, блять, самый радушный человек в моей жизни, — положив руку на сердце, с театральным восхищением сообщил Намджун. — Будь внимателен со словами. — Юнги прищурился и по-птичьи наклонил голову. — Может статься так, что я буду единственным, кто услышит твоё последнее желание. — Если я в качестве последней воли попрошу человека совершить самоубийство, он ведь должен будет это сделать? Так, чисто гипотетически. Сокджин медленно вздохнул и возвёл очи горе. Впрочем, ничего нового. Намджун увлекался чёртовой некромантией, а Юнги дружит с ним с самого детства, так что все уже привыкли к их мрачным смертельным шуткам и просто не обращали внимания. Правда когда шутки заходили на тему «богов нет, как и денег», Хосок всегда пытался устроить драку и словно бы даже всерьёз (правда Сокджин ни разу не видел, чтобы Чон Хосок поклонялся хоть кому-то, кроме своих складов оружия). И если бы в этом мире, блять, существовал бы Бог Терпения и Благоразумия, Сокджин стал бы главным его проповедником, но такого, увы, не существовало (зато теперь понятно, почему он окружён подобными людьми). — Да ты проходи, — махнул рукой Сокджин, с нечитаемой улыбкой смотря на Чимина с кроликом в руках. — Сейчас всё обсудим.***
Ладно, это уже начинало тревожить (ну или просто Юнги, наконец, достиг высшего уровня паранойи и на самом деле всё было нормально). Происходило ровным счётом ничего. Чимин так и сидел, держа Хосока-кролика на руках, ибо это ушастое зверье просто отказывалось пересаживаться на стул или даже стол, явно пользуясь положением невинно пострадавшего и наличием чувства вины у Чимина. И, да, он до сих пор был в облике взъерошенного кролика, потому что Сокджин был лекарем, Юнги с Намджуном просто было весело (и ну давайте признаем, их нельзя за это судить), а Чимин с Чонгуком – который, видимо, понял, что бежать бесполезно и вернулся – просто не решались что-то делать, потому что мало ли к чему это приведёт. А ещё Юнги был абсолютно уверен, что это точно Чон Хосок, потому что он на проверку ткнул пальцем в пушистый мягкий бочок: кролик воинственно запищал, подскочил на метр и чуть ли не отхреначил ему руку по локоть (может и нет, но взгляд у него был страшный и Юнги больше не рисковал). Окей, и вот вам прекрасная картина: они всё ещё сидят — правда уже на кухне — уничтожают запасы чая и говорят обо всём, кроме нужного (а ещё Юнги один раз услышал, как Сокджин прошептал что-то вроде «сейчас ещё одного подождём» и это ну совсем не было жутко, правда). И тут в дверь постучали. Юнги сразу же понял, что это Тэхён (потому что только Ким Тэхён мог стучать так, словно со всей силы долбил по двери чугунным котлом – странный протяжный звук «бо-о-о-м-мс» сотрясал весь дом). В шкафах и на полках переливчато зазвенело – посуда и флакончики подпрыгивали на месте при каждом «стуке» и ударялись стеклянными боками, похожие на нетерпеливых болельщиков крупного турнира. На столе подскакивал чайный сервиз и ваза с цветами, и синхронно с ними подскакивали парни на стульях. Все очень выразительно посмотрели на Юнги, пытаясь не свалиться на пол, и он понял, что надо бы встретить гостя. Парень хотел, как всегда, открыть так, чтобы круглая металлическая ручка впечаталась в стену и пустила трещины до самой крыши – Тэхён ни разу не пострадал, кстати, хоть дверь и открывалась наружу – но вовремя вспомнил, что в доме Сокджин. Ким Сокджин это всё равно что Легион Благопорядка, Имперская Стража и Главный Суд в одном лице (сам найдёт нарушение, сам скрутит и сам вынесет приговор). Ну, на пороге он не увидел ничего нового. На крыльце, аккурат на зелёном коврике, почти заливая всё вокруг синей кровью, стоял Тэхён. Точнее, стояло его тело: голова же лежала на ладонях, освещая широкой радостной улыбкой весь белый свет. Юнги проследил взглядом за крупной синей каплей, которая с глухим стуком разбилась о коврик, и вздохнул (ему же всё это мыть потом!). И не будет он сейчас кидаться к Киму с мыслями «во-имя-демиурга-какого-блять-хрена» и трясущимися руками – как оно было в первый раз – потому что вот это вот уже двадцать третий эпизод, когда на его пороге появляется обезглавленный Ким Тэхён. Серьёзно, если бы Юнги узнал, кто подкинул Тэхёну и Чонгуку подобную идею для столь дебильного соревнования – ой, а кто из нас чаще будет сидеть в каталажке, а потом ловить улетающую голову? – он бы этого энтузиаста пустил бы на исследования. Да, Чонгук тоже время от времени навещал его в немного не цельном состоянии. Но Тэхён хотя бы был из племени Ко'веро, а Чонгук... Ну, Чон Чонгук был просто Чон Чонгуком. Серьёзно, Юнги не имел ни малейшего понятия, почему младший всё ещё живой (хотя Мин всегда всем говорил, что малой не иначе как из Нижнего Мира выполз и обратно не уходит лишь потому, что у них здесь климат поспокойнее и стражники забавные). — Добра тебе, — изобразила улыбку отрубленная голова, капая синей кровью на порог. Юнги шагнул в сторону, пропуская тело в дом, и улыбнулся, злорадствуя про себя: Тэхён сегодня тоже отличился, а значит не избежать ему выговора от Сокджина. Радоваться чужому горю, конечно, нехорошо, но Мин ничего не мог с собой поделать: было радостно от мысли, что он не один здесь придурок. Тело, аккуратно держащее голову, остановилось у вешалки, видимо дожидаясь Юнги. Даже несмотря на неполную целостность, можно было понять, что Тэхён собой очень доволен и вообще сейчас счастлив, как никогда. Ещё бы, он всё-таки довёл самого Императора. — Тебя опять казнили? — собственно, чисто из вежливости спросил Юнги, потому что и так было понятно, что да. — Да, аж на главной площади. Прикинь, сам Император смотрел, — довольный и восхищённый ответил Тэхён (точнее, его голова), и его тело взъерошило его же волосы, как бы говоря «мы молодцы, ага». — Так громко кричали, словно впервые, в самом деле. — В самом деле, — серьёзно и важно кивнул Юнги, но со стороны был похож скорее на воспитателя детсада, говорящего с болтливым ребёнком: послать куда-нибудь играть нельзя, а слушать уже ну такое себе удовольствие. — Это уже двадцать третий раз? — Я всё равно отстаю по очкам, — с досадой протянул парень и вздохнул. Подумал о чём-то и расстроился ещё больше. — Чонгука казнили двадцать семь. Но мне чаще отрубают голову. Можно считать отрубание головы за полтора балла? — Конечно, можно. Конечно, можно, о чем вообще речь. Отрубание головы, так то, самая престижная казнь во всей их огромной Империи. Таким способом на тот свет отправляют только самых отпетых преступников, вражеских шпионов и предателей Императора. «И Тэхёна» – напомнил себе Юнги. — Ну ты проходи, — профессиональным дворецким пригласил парня Мин. — Голову только верни на место: надо же будет Сокджину по чему-то стучать.***
Когда пришёл Тэхён, на кухне раздалось сокджиново «оп, а вот и последнее звено» и понеслась. Завертелось блядское Огненное Колесо правосудия, которое так и вопило диким кабаном, что сожжёт тут всех к хренам и пепел по ветру развеет, чтоб наверняка. Ну, или у Намджуна была просто хорошая фантазия (не-не-не, погодите, но он реально чувствовал, как его эмоциональная стабильность просто сделала ручкой со словами «мужик, ты что, блять, творишь, я на эту херобору не подписывалась»). Хотелось провалиться сквозь землю. И это не из разряда всяким там красивых метафор, типа вот ему так стыдно и совестно, что просто помереть на месте. Нет, чёрт возьми. Ему страшно, и он хочет провалиться, лишь бы быть сейчас подальше от всего вот этого (желательно с новым именем, внешностью и полной амнезией). Хотя на самом деле всё было очень тихо. Итак, они снова заседали в гостиной, и Намджун снова оккупировал диван (правда не полностью, ибо вмешался Пак Чимин, с которым спорить всё равно что пытаться придать планете обратное вращение). И вот лежал он такой, почти сломанный напополам милашкой Чимином – блин, серьёзно, его спине потребуется лекарская помощь – и слушал спокойный голос Сокджина, который вещал, какие же они все ебанутые, да во имя демиургов, что с вами не так вообще, с виду же вроде нормальные люди, про вас надо в медицинских книгах писать. Сокджин ни разу не повысил голос, однако, люди добрые, Намджун правда чувствовал себя оглушённым (правда ещё не начал задаваться вопросом «пошто я вообще живу», так что крайняя ступень здравого взгляда на этот мир не была пока достигнута). Ой, и это ведь Сокджин только поделился своими впечатлениями об их скромных персонах, круто, да? — А теперь, — вздохнул Ким Сокджин, тамада текущего мероприятия, — я хочу услышать занимательную историю про одного ритуалиста, элементаля и стихийника, который сейчас почему-то в облике маленького кролика. Расслабь булки, Ким Намджун, казнь откладывается. Намджун бы и рад, вот только от Чимина с Чонгуком, сидящих рядом, исходило грёбанное цунами напряжения, которое наверняка с головой накрывало всех в радиусе ближайшего километра (ну всех, кроме Хосока, над которым развернулся защитный купол счастья и предвкушения, аж смотреть на него больно было: слишком ярко). — Итак, чья это была идея? В воздух одновременно взметнулось три руки, а по ушам ржавой громыхающей повозкой проехался дружный вопль «моя!». Юнги быстро ретировался на кухню с вежливым бормотанием типа «принесу-ка я ещё чая» и совсем тихим «и немного яда», Хосок спрыгнул на пол и скрылся под столом, а Намджун же лишь попытался свернуться компактным клубочком, но не с твоим ростом да на половинке дивана, Ким Намджун, прости. Сокджин прошёлся взглядом по вытянутым рукам и тяжко вздохнул. — Тэхён, тебя там вообще не было. Названный юноша выглядел искренне озадаченным и удивлённым, во взгляде так и читалось непонятое «как это не было?!». Тэхён поднял руку ещё выше. Подумал секунду, потом надулся, аки обиженное дитя и внезапно выдал: — А ты докажи. Сокджин прищурился, Тэхён медленно опустил руку. Сокджин указал на ворот парня, который был пропитан синей кровью, Тэхён медленно кивнул и бесхребетной ветошью сполз в кресле чуть ли не на пол. — Уверен, во всём виноват Чимин, — встрял Намджун, которому хотелось поскорее всё это закончить и начать жить нормально (ха-ха, он говорит себе это каждый чёртов день, и вчера тоже, а теперь давайте вспомним, как всё прекрасно сегодня). — Точно говорю, виновник – Пак Чимин. — Протестую?.. — пискнул Чимин со своего места и с надеждой воззрился на Сокджина. Тот сделал головой грозное «нет», и Пак просто: Понял, протест отклонён. — Превращай Хосока обратно в человека – если сможешь, то нормального – и продолжим, — распорядился Сокджин, кивая на стол, под которым и скрылся кролик. На лице Чимина крупными светящими буквами было написано «а я типа могу?». Он хотел уже было сказать, что насильственное превращение человека так-то запрещено в их Империи, и в Академии их такому ещё не учили, и у ритуала вообще должен был быть другой результат!.. Но, окей, давайте посмотрим на ситуацию здраво: когда ещё ему выпадет подобный шанс поритуалить над человеком? Типа, прям над человеком. — Сейчас всё будет! — очень воодушевлённо откликнулся Чимин, чем вызвал определённые опасения со стороны наблюдающих. Парень положил на стол небольшую кожаную сумку через плечо с выжженным гербом Академии, профессионально хрустнул пальцами и зарылся в неё рукой по локоть. Что-то зазвенело, забренчало и затрескало, пока Пак с довольным «ага!» не продемонстрировал всем камень. Камень был небольшой, правильно овальный, гладкий, чёрный и совершенно обычный. И никто даже среагировать не успел. Чимин что-то нашептал камню – Намджуну на нервах даже послышалось «взорви тут всё нахрен» – а потом он просто кинул его под стол. И похоже Намджун был недалёк от истины, потому что в следующее мгновение под столом громко затрещало, на ковёр посыпались чёрные искры, а потом бабахнуло. Стол подлетел, повалил дым и грохот, что-то засвистело, а с кухни принёсся Юнги с искренним шоком на лице и ножом в руке. Так же внезапно всё стихло. — Ебать, — раздался в полнейшей тишине сиплый голос Хосока. Потом он кашлянул и добавил максимально громко: Я вернулся, сучки. Чимин был доволен. Намджун сквозь дымку увидел, как Юнги сначала открыл было рот, но передумал. Потом опять открыл, но снова закрыл. В итоге парень махнул рукой и ушёл на кухню. Сокджин даже не вздохнул: просто опёрся подбородком на кулак с видом «вау, какая неожиданность-то, однако, ух ты». Ошеломлённый же Хосок с кряхтением заполз в кресло и застыл деревянным идолом, рассматривая свои ладони с таким искренним изумлением, словно первый раз их видел. Он был взъерошенный, со следом сажи на щеке и контуженным взглядом. Вау, прям воин, ага. — Ладно, — Сокджин, похоже, наконец-то справился с несовершенством этого мира и вернулся к окружающим, — давайте пока пойдём дальше по списку ваших достижений, — «сомнительных» повисло в воздухе: никто не сказал, но все поняли. Тут и Юнги вернулся с кухни: интуиция явно не была сильной стороной этого парня, раз он пропускал всё самое интересное, а возвращался прямо к раздаче пиздюлей (предназначенных ему пиздюлей, серьёзно, он просто безнадёжен). — Итак, дорогие мои маги, — пытаясь нагнать официоза и настороженности, продолжил Сокджин, но. — А я не маг, — подняв руку, типа прилежный ученик, встрял Юнги с бесстрастным видом, хотя мысленно уже выбирал дерево, под которым его должны будут похоронить. Наверное под яблоней, чтобы прохожие боялись его могилы и страдали, не имея возможности сорвать яблок. — Точно. Юнги — не маг от слова «алхимик», — серьёзно покивал Намджун с маской искренней поддержки на лице и ловко увернулся от полетевшей в него вазы. Ни в чём не виноватое изделие гончарного мастера врезалось в стену, жалобно звякнуло и разномастными черепками осыпалось на деревянный пол. В зале повисла тишина, лишь на секунду прерванная истеричным смешком Чимина да отзвуками поминального органа в головах парней. Глаза Сокджина на миг полыхнули кроваво-красным. Похоже, в них отразились детали грядущих разборок.***
Маги вид имели весьма подавленный и виноватый, скромно жались друг к дружке на небольшом диванчике, словно воробьи – то ли чтобы ободрить и поддержать, то ли чтобы в случае чего спихнуть ближнего своего прямо в лапы монстра правосудия, а самому в этот момент благополучно скрыться где-нибудь. И то, и другое было одинаково вероятно. Хосок, Чимин и Чонгук кажется даже не дышали, не шевелились и вообще старались лишний раз не отсвечивать, дабы не отхватить повторно. Нет, на них не кричали, не отчитывали даже, а просто с убийственным спокойствием – кинжал пронзил сердце и другие важные органы – по сути, просто перечислили их сомнительной адекватности действия. Было жутко до онемения. Ким Сокджин умел разговаривать с людьми, всё-таки первый на Империи лекарь. Намджун же с Тэхёном сидели в креслах, словно идолы, которым поклоняются дикие народы – такие же деревянные и условно живые. Юнги был где-то на кухне и тоже старался лишний раз не шуршать – можно было подумать, что в этом мире его вообще не существует. — Вы ж всё равно нихрена не поняли. — Сокджин вздохнул. Ну, он хотя бы выговорился (остаётся надежда, что Вселенная внемлет его нытью и как-нибудь вмешается). — Я завис ещё в начале на «акцентуированная личностная черта», — немного заторможено ответил Чонгук. Хотя бы честно. Остальные лишь молча кивнули. И именно в этот момент Ким Сокджин допустил фатальную ошибку: он расслабился, потому что подумал, что на сегодня это всё. Вау, Джин, Вселенная всё-таки вмешалась, возрадуйся. На кухне что-то оглушительно зашипело – все аж подскочили на месте – и в гостиную быстро хлынула волна чего-то ядовито-зелёного цвета, которая пузырилась, шевелилась и пахла озоном. А ещё активно перебирала щупальцами, цепляясь отростками за деревянные доски пола. — Я живой! — услышали все полный радости крик Юнги. — Ненадолго, — мрачно заключил Сокджин. Зелёная масса игриво обхватила его лодыжку.