#Дом для маленького кролика

      С тяжелым хрипом я открыл дверь. На меня дул снежный воздух, и белые хлопья летели к ногам. Казалось, что ноги утыкают иголками каждый раз, когда снег тает.       Ночь была темная, луна не светила, и было как-то тихо, спокойно. Только снег падал в страстном ритме, крутя свой незабываемый танец.       Мне захотелось стать таким же… …стать снегом. Только в тот момент, когда мое тело приблизится к земле, я не покрою ее белоснежным искрящимся цветом. Я оставлю кровавое пятно.       Даже сейчас я просто грязь. Мне смешно и грустно, как бы я хотел засиять...... Увы, этому не суждено сбыться.       Я стоял еще несколько минут, глядя то на перила, то на землю. Я был дураком, я хотел покончить с этим, а если бы и покончил, то все равно остался бы никчемным.       Я бросил последний взгляд на снег и повернулся. Дверь открыли обеспокоенный Луис и медбратья, которые тут же сделали мне укол успокоительного и снотворного.       Пока меня вывозили в коридор, мысли путались. Я услышал до боли знакомый запах, от которого, видимо, мгновенно погрузился в глубокий сон. А может быть, это был укол, но в ту ночь мне снилось что-то до боли знакомое и теплое.       Утро встретило меня туманом. В меня вливали все подряд с помощью капельниц и, видимо, держали на успокоительном. Повернув голову, я увидел своих родителей, они что-то обсуждали с врачом. Папа плакал, а отец успокаивал, видимо, потому, что врач уже рассказал о моем ужасном поступке.       Словно почувствовав, что я проснулся, папа повернулся ко мне и, пройдя в комнату, нежно взял мою руку. Он погладил ее и заглянул мне в глаза — для него я всегда был сокровищем. Он ничего не сказал, просто смотрел на меня и грустно улыбался, и в этой улыбке можно было прочитать всю боль, которую я им принес.       Я хотел обнять папу, но не смог — меня снова связали. Как только я заскулил, все тело заболело, я снова оказывался в тех кошмарах. Каждая рана, каждый перелом были ноющим воспоминанием. Только на этот раз я как будто проснулся.       Может быть, я все-таки смогу стать снежинкой? Это меня рассмешило, и я слабо улыбнулся, хотя больше корчился от боли. Через несколько секунд вошел отец и Луис. — Алрой, сейчас я буду задавать вопросы, а ты кивай головой, — слабо кивнул я, — Отлично! — Вы помните все события? — я на мгновение задумался и, решив, что врать больше нет смысла, кивнул. — Может быть, вы и тогда все помнили?       Я снова кивнул. Папа заплакал еще сильнее, он же видит, что со мной, что на мне нет, живого места. Отец сразу обнял своего родного человека, и стал успокаивать. Завидую. — Ты готов лечь на реабилитацию? — сделав паузу, задумался я. Луис смотрел с надеждой, и я кивнул, затем отвернулся к окну. Мой жест означал, что я не хочу больше «разговаривать». — Отлично!       Луис ушел, на ходу записывая что-то в блокнот. Родители еще немного посидели со мной — ушли.       Я остался один в палате, от лекарств меня клонило в сон, глаза закрывались сами собой. Пока не раздался стук в дверь, после чего вновь появился букет голубых цветов. Я ожидал увидеть всех, но точно не этого человека. Этот был тот самый мужчина, который устроил скандал, теперь он спокойно заходит ко мне в палату, без скандала. — Привет? — из-за подавителей я не мог понять, кто стоит передо мной. Он тоже не понял, кто я. Я кивнул на его смущенное приветствие. Он поставил цветы в вазу и сел рядом со мной. — Я хотел извиниться перед вами. — Мне рассказали, что с вами произошло, и мне жаль, что вам пришлось это пережить, — его голос немного дрожал, и я решил гипсовой рукой подбодрить его. — А?       Я улыбнулся. Да, теперь я определенно вернулся. Мне очень многое хотелось ему сказать, но я не мог ничего сделать, кроме как кивнуть. — Почему тебя связали, тебе ведь не удобно, — он принялся снимать с меня ремни, пока это не заметил этого персонал. — Что вы делаете? — он стал выгонять молодого мужчину и привязывать меня обратно. Взглянув на меня, медбрат подкручивает колесико на капельницы и я засыпаю. Последнее что я вижу, это разговор мед брата и полные боли глаз, которые смотрели на меня.       Значит, теперь и этот человек знает.       Когда я проснулась в следующий раз, было уже приятнее: с меня сняли ремни и убрали одну из капельниц. Я была одна в палате, и это меня успокоило. Подняв руки, я ужаснулась: они были в гипсе, как и ноги. Игнин меня сильно сломал. В прямом и переносном смысле.       Думаю, самой интересной частью этой истории будет казнь этого ублюдка. Я не знаю, что там за закон, но там сказано, что нельзя причинять вред омеге. А я пока несовершеннолетний, так же сильно пострадал, как и тот несчастный омега.       По закону его приговорят к смерти газом или инъекцией. Выбор пытки остается за жертвой. Она может быть безболезненной, он может просто уснуть, или биться в агонии несколько часов. Эта мысль меня позабавила, потому что я уже представлял себе его лицо. В нем не было бы гордости.....       Я нажал на кнопку, и Луис сразу же подошел ко мне. По его лицу было видно, что он не спал уже несколько ночей. Я хотел узнать про омегу и свои анализы, но не знал как. — Тебе больно? — Луис стал смотреть на капельницы, а потом сел рядом со мной. — Завтра с твоей руки снимут гипс и наложат фиксатор. И еще завтра вам поменяют повязку на груди.       Я на мгновение уставилась на него, а потом тихо прошептала одними губами: «анализы?». Он прочитал по губам и тихо вздохнул. — Не волнуйся, есть небольшое воспаление, а так у тебя все хорошо, ты ни чем не заразился, — он что-то недоговаривает и я дальше пристально наблюдал за ним. — Ладно, сейчас мы тебя очищаем от наркотика и ещё одного препарата. Он давал тебе его, чтобы ты ставился более чувствительным.       Я смотрел на капельницу и не понимал, как долго мне еще придется очищать свою кровь от этой дряни. — Все будет хорошо, мы будем вводить препарат внутривенно еще три дня, а после таблетки вы будете пить, и ваш организм восстановится, — он улыбнулся, что меня успокоило. Но оставался вопрос об омеге. Я снова прошептал одними губами, и он снова все понял. — С ним все в порядке, он в другой комнате с ребенком.       Я удивился, попытался встать, но меня остановили, и я, наконец, почувствовал боль во всем теле. Наверное, лекарство действует, раз я снова чувствую боль. — Завтра увидишь его после перевязки, — доктор зевнул и я решил его отпустить. — Скоро уже домой поедешь, можешь не волноваться.       Доктор ушел, а я смотрел на снег, после чего уснул. Утром ко мне пришли друзья и стали рассказывать последние новости. Но их быстро выгнали, так как стали мыть меня и перевязывать.       На посиневшее тело было тяжело смотреть, на нем не было ни одного живого места. В этот момент вошел еще один незнакомец. — Здравствуйте, я судмедэксперт, — я кивнул. Он был высокого роста, средних лет, с седыми волосами. Его глаза выражали холод, как и лицо. Он был без эмоций. — Я осмотрю ваши травмы и зафиксирую криминал.       Он все делал аккуратно, я почти ничего не чувствовал, на пару минут он остановился, попросил мои анализы и снимки, которые сделали врачи. А потом сам взял материал для изучения. — Я закончил, — и тут же вышел. А меня начали обтирать водой, она была теплая и мягкая. Потом нанесли холодный гель и стали плотно обматывать ребра.       Как и обещал Луис, они сняли с меня гипс, кроме ноги, и наложили фиксатор. Теперь я мог общаться на языке жестов или писать все на бумаге. Наконец, из меня вынули все трубки, но оставили катетер, но его скоро тоже заберут, что меня порадовало.       После всех манипуляций, я спокойно и достаточно медленно, пошел искать незнакомого мне омегу. Луис увидел, что я его ищу, и отвел меня в палату. Наверное беспокоится, что я еще больше могу покалечиться.       Омега что-то записывал в свой блокнот, но как только дверь открылась, он посмотрел на меня. Он улыбался и расцветал, как цветок, даже шрамы его не портили, а только украшали.       Но я обратил внимание и на то, как омега смотрел на Луиса. Это был определенно взгляд любви, то, как он смущался, пахло романтикой. — Ладно, я вас оставлю, — доктор ушел, и мы остались одни. — Меня зовут Эллиор, — улыбнулся омега. У него было такое красивое имя. — Спасибо, а тебя зовут Алрой, не так ли? — «Да, я и забыл, что ты умеешь читать мысли», — засмеялся омега. Все-таки ему повезло, некоторые люди могут получить способности от далеких предков. — «Могу тебя поздравить, а как ты назвал свое чудо?» — Его зовут Арикс, — малыша не было в комнате. — Он сейчас в боксе, родился недоношенным. Врачи говорят, что нам очень повезло и скоро мы будем дома с малышом. — «Я очень рад за вас, пусть он растет большим и здоровым», — улыбнулся парень, но, судя по его виду, он все еще был чем-то обеспокоен. — «Что случилось? Расскажите мне, может быть, я смогу помочь».       Это было странно: я — мумия и предлагаю помощь. Он серьезно посмотрел на меня и тяжело вздохнул. — Видишь ли, Игнин давал мне наркотик, который заставлял меня думать, что он мой истинный, — я ужаснулся. Бедняга думал, что его истинная пара — это полный придурок, нет, ничтожество. — Из-за того, что он долгое время занимался этим, мой нюх улавливает запах моего истинного партнера не так хорошо, как другие запахи. — «Что говорят врачи?» — Они сказали, что это может пройти через год, а может остаться на всю жизнь». — все, о чем я мог думать в своей голове, это как убить то ничтожество, которое так поступило с Эллиором. — Хуже всего то, что, похоже, мой истинный — Луис. — «Почему самое худшее? Если ты истинный, то и он это чувствует», — и тут до меня дошло. Он как врач, принимающий подавители, и его инстинкты теперь как у беты. — «Так истинные чувствуют друг друга!» — Он бы почувствовал меня, но не забывай, что я недавно родил и мой запах еще не восстановился, — Эллиор пах клубникой, солнцем и ванилью.       Ваниль определенно исходила от ребенка. К сожалению, альфам очень мешает запах ребенка, так как к нему уже примешивается запах истинного. — «Ты ведь рассказал о своих подозрениях Луису, не так ли?» — как я и думал, омега лишь отрицательно покачал головой. — «Тебе стоит поговорить с ним». — Я боюсь снова обжечься, — и я его понимал. — К тому же у меня теперь есть ребенок, и я должен о нем заботиться.       Мы еще немного поговорили, и я пошел в свою палату, думая о том, как здорово, что у некоторых есть такая способность.       И все из-за истории. Раньше все имели дар и умели им пользоваться, а тысячу лет назад дети рождались без способностей, и только в редких случаях мог родиться ребенок с даром.       О них молчали, чтобы власти не использовали их в своих целях, и некоторые сдавали своих детей властям. Власти обучали их, и они вырастали убийцами, которые слушались только властей.       Вздохнув, я окончательно успокоился, теперь осталось пережить суд и я смогу вернуться… Нет, я мог бы жить снова, стать снежинкой, сияющей в лунном свете