И ныне и присно

Тётя Тоня всё-таки поставила в её комнате эту чёртову икону! Лиза обнаружила её буквально сегодня утром, когда собиралась в школу: Богородица, изображённая на куске дерева, скорбно взирала на изголовье её кровати. В свете событий последних дней смиренный взгляд девы Марии казался зловещим, а круглощёкое личико младенца Иисуса — искривлённым в глумливой усмешке. Лиза машинально положила икону на стол картинкой вниз, скрыв эти ехидные лица, но неприятное ощущение слежки никуда не делось. И сейчас Лиза сидела на уроке, игнорируя объяснения учительницы (чего с ней обычно не случалось), и напряжённо думала, как быть с ситуацией, в которую она попала. Лучше некуда: в квартире творится какая-то чертовщина, тётка сваливает всё на проказы воспитанницы — да ещё и беспрепятственно входит в её комнату и оставляет там свои картинки со святыми! И что с этим делать? Лиза была уверена, что опекунша отстанет, когда увидит, как смиренно племянница молится, но надежды не оправдались: наоборот, тётя Тоня обрадовалась и начала ещё усерднее приобщать несчастную сироту к вере. Того и гляди, крестить потащит, а такого Лиза уже не могла допустить. Да, подыгрывать тёте Тоне явно было ошибкой… Звуки стали хуже. Намного хуже с тех пор, как Лиза услышала их впервые. Этой ночью из-за двери доносились не только порыкивания и гулкие шаги, от которых подрагивала мебель: неведомый кто-то ещё и хрипел, как умирающее животное. А под конец этой вакханалии случилось такое, отчего Лиза заледенела у себя в кровати и едва преодолела волну паники. Дверная ручка медленно опустилась вниз, а потом снова поднялась вверх. Нечто, чем бы оно ни было, устало пугать жильцов квартиры звуками и перешло к активным действиям. До сих пор Лиза считала бездействие хрупким залогом своей безопасности. Если она затаится, не будет издавать звуков, ничем не выдаст своего присутствия — может, нечто обойдёт её вниманием? Если оно не узнает о её существовании, это обеспечит ей пусть эфемерную, но защиту. Но, раз оно начало пытаться пробраться к ней в комнату, ни о какой безопасности не может идти и речи. Неведомый ночной визитёр знал, что Лиза здесь, и знал, что она его боится. А значит, коль скоро молитвы и иконы не помогают, бороться надо более прагматичными методами. Замка на двери не было, и Лиза с самого утра отчаянно перебирала в смартфоне адреса хозяйственных магазинов и примерную стоимость простейшей задвижки-шпингалета в каждом из них. Карманных, накопленных ещё со времён беззаботной жизни с родителями, хватило бы на оплату самой задвижки, но устанавливать её Лизе, похоже, придётся вручную. Слава кому бы там ни было, что Олежка сегодня возвращается с затянувшихся каникул. Вместе они смогут что-нибудь придумать. Олег был её ближайшим другом, первым и единственным после родителей, кому Лиза полностью доверяла. Старше её на пару лет, харизматичный патлатый Олежек уже учился в местной шаражке, достаточно халявной, чтобы появляться на занятиях раз в пару недель. Параллельно он подрабатывал и обитал в однушке, доставшейся от родителей. Если бы не его летний отъезд к родственникам в Новосиб, затянувшийся до осени, парень стал бы первым, к кому Лиза бросилась бы за помощью. Вообще, проведать семью Олег уезжал с неохотой: с роднёй, исключая сводную сестру Настю, отношения у него были напряжёнными. Отец, слившись из дома, укатил в родной Новосибирск — доживать свой век в компании собственных родителей. В новой семье матери парень тоже не прижился: родившаяся после него Настя отняла всё внимание как отчима, так и мамы Олега. Обычная история, каких тысячи. Ничего удивительного, что после наступления совершеннолетия Олежек свалил от матери, предоставив той разбираться со своей личной жизнью без него. С сестрой, впрочем, связь поддерживал: он был из того редкого типа людей, которые не сваливают на детей вину за проступки их родителей, и сводную сестрёнку любил отчаянно и беззаветно. Собственно, благодаря Насте они и познакомились с Лизой. Девочка училась в одной школе с ней, и Лиза пару раз отбила её у хулиганов… Она потрясла головой. Не время сейчас предаваться воспоминаниям. Олежек возвращается — оно и хорошо. Слава Интернету, он в курсе ситуации и знает обо всей чертовщине, что происходит дома у её чрезмерно религиозной тётки. И, в отличие от Насти, которой Лиза ничего не рассказывала, чтобы не пугать впечатлительную девчушку (вряд ли та в свои тринадцать могла как-нибудь ей помочь), он был способен как минимум приютить её у себя дома, если всё станет совсем плохо. С Олежкой они договорились встретиться после уроков у школьных ворот. Пусть злые языки сколько угодно сплетничают об их возможном романе: у Лизы сейчас были проблемы поважнее школьных слухов. Непрекращающийся тоскливый кошмар, в который превратилась её жизнь, не оставлял места на мысли о том, как сохранить в норме репутацию. Рушилось всё: оценки, планы, отношения со сверстниками и учителями… Какое, к чёрту, это всё сейчас имело значение? Олежка встретил её у школьных ворот, как всегда, бодрый и жизнерадостный, в дешёвой куртке и с поясной сумкой, небрежно переброшенной через плечо. И с шоколадкой в руках. Такой же, как всегда, растрёпанный, с рассеянной полуулыбкой на губах. Будто и не было всего этого: его отъезда, неожиданной смерти родителей Лизы, сухопарой безрадостной тёти Тони и жутких звуков, доносящихся из проходной гостиной. — Привет, — пробормотала Лиза, кутаясь в шарф. Октябрь выдался на редкость холодный: вот-вот грозили пойти первые снега, а вместе с ними — и первые простуды. Родители знали о склонности Лизы к вирусным инфекциям и позволяли ей иногда прогуливать школу во время особого разгула заразы. А тётя Тоня, того и гляди, святой водой начнёт лечить. Олежка присвистнул, окинув Лизу взглядом. Ничего удивительного: она бы тоже пришла в ужас, скажи ей кто-нибудь летом, как она будет выглядеть в октябре. Отросшие волосы, беспорядочно спускающиеся по плечам, мертвенная бледность и нездоровый блеск в глазах — Лиза походила на юную пациентку сумасшедшего дома. В какой-то степени дом тёти Тони и был сумасшедшим. — Фигово выглядишь. Будешь? — Олег протянул ей плитку шоколада. — Не ем тёмный, спасибо, — Лиза мотнула головой. — Значит так, слушай. Тут по пути есть хозмаг, я собираюсь там купить шпингалет. Может, так оно ко мне не вломится. Ну… или я хотя бы выиграю время. — Шпингалет, — Олег фыркнул. — Если там реально творится такое инфернальное чёрти что, то шпингалет ему как слону дробина будет. — Да знаю я! Но что ты ещё предлагаешь? Просто сидеть сложа ручки и ждать, пока меня убьют или чего похуже? — Можешь заночевать у меня, — он улыбнулся. — Тебе полноценный отдых точно не помешает. Забей ты на эту чокнутую. — «Эта чокнутая» — мой официальный опекун, — вздохнула Лиза. — Если я не приду домой ночевать, она всю полицию на уши поднимет. Я ж пробовала уже, помнишь, с хостелом? Олег кивнул. История с хостелом произошла в самом начале совместной жизни Лизы и Антонины Петровны, когда своевольная воспитанница, не желая подчиняться воле тётушки, устроила демарш и демонстративно убежала из дома в ночь. Тётя Тоня тогда, по её словам, чуть не сошла с ума. Лиза понятия не имела, какие каналы связи задействовала тётка, но нашли её в рекордные сроки, чуть ли не за волосы вытащив из хостела, где та пыталась заночевать. Перед администрацией хостела, куда она попала «по блату», через знакомых, Лизе до сих пор было стыдно: у них возникли крупные проблемы из-за предоставления услуг несовершеннолетней. — Да и потом, что мне, два года у тебя прятаться? Я ж до тех пор ни квартиру снять, ничего… — Лиза зябко передёрнула плечами. Ветер, холодно. Хорошо хоть дождя наконец-то нет. — Я не против, только носки не разбрасывай, — Олежек усмехнулся. — Не, вообще ты права, это не вариант. Но… думаешь, шпингалет лучше? Тут как минимум засов нужен, судя по твоим рассказам. — Хоть что-то, — лаконично ответила Лиза. — Глупо, конечно, да, но… но что я ещё могу, в чужой-то квартире? По крайней мере, в комнату будет труднее зайти просто так. Да и от тёти Тони… представляешь, она засунула мне на полку икону! — Вандализм, — картинно ужаснулся Олег. — И что ты сделала? — Пока ничего, — Лиза пожала плечами. — Потом думаю убрать втихую и наплести тётке, что она меня в депресняк вгоняет. Это даже не то чтобы враньё. Олежек хмыкнул и знакомым небрежным движением взъерошил волосы у Лизы на затылке. — Дело твоё, но я бы бежал от этой твоей тёти Тони с её сектантскими замашками куда глаза глядят. Даже без учёта чертовщины. — Я бы с радостью, — пробормотала Лиза и уткнулась носом в пропахшую сигаретным дымом ткань тонкой ветровки Олега. Удивительно, как это он не мёрзнет в такую погоду. — На край света бы от неё сбежала. Так найдёт ведь и в зубах домой притащит. «Бедная сиротка нуждается в твёрдой руке», или как она там говорит… — Понятно всё с тобой, — Олег вздохнул. — Ладно, давай помогу тебе установить этот твой шпингалет. Дом тёти Тони находился далековато от школы, где училась Лиза. Дальше, чем прежнее место её обитания — многоэтажка в новых кварталах. Каждый день ей приходилось проходить мимо бывшего дома, лишний раз напоминающего простую и страшную правду: так, как раньше, уже не будет. И возвращаться сюда домой она сможет не скоро. Олег отследил взгляд Лизы, направленный куда-то на верхние этажи, где располагались окна её прежней квартиры. — А что твой дом, Лиза? Ты же наследница первой очереди, правильно? Может, ты сможешь туда… — Не смогу, — та покачала головой. — Получится как с хостелом. Я же не имею права жить одна, даже в своей собственной квартире. А вдвоём съезжать она не хочет. — А если тайно… — Какое тайно? Она у меня ключи забрала! Оплачивает все счета и ещё неизвестно, не пустила ли туда квартирантов! А если я сопру ключи, она сразу поймёт, куда я намылилась, и натравит на меня опеку! — Да уж, попала ты, мелкая, — Олежка снова взъерошил ей волосы. — Я слышал, можно на эмансипацию подать, если работать устроишься. Но работу в шестнадцать найти, да ещё официальную… нереально. — До такого ещё дожить надо, — мрачно усмехнулась Лиза. — И с ума не сойти в этом доме. Олег промолчал. До дома Лизы они дошли в неловкой тишине. Уже на входе в подъезд Олег потянул её за рукав. — Твоя тётя не будет против моего присутствия? — Будет, — отозвалась Лиза. — Поэтому мы всё сделаем быстро, пока она не вернулась с работы. Она сегодня до пяти, а сейчас три, так что у нас только пара часов на всё про всё. — За глаза хватит. А что, она ещё и работает? Где, в церковной лавке? — Олежек хмыкнул. — Где-то в бухгалтерии. Может, и в церковной, не интересовалась, — Лиза улыбнулась, впервые за день — попытки Олежки её развеселить пусть и не добавляли настроения, но вызывали ощущение пушистой теплоты где-то внутри. Как же ей не хватало общения по душам все эти месяцы! — Не каждый день, — добавила она, подумав. — Двадцать часов в неделю или что-то в этом роде. Получает немного, но ей вроде хватает. Особенно с учётом пособия на меня. — Много дают? — полюбопытствовал Олежек. — А откуда я знаю, не выясняла, — Лиза с усилием потянула на себя тяжёлую дверь подъезда. Из коридора в лицо пахнуло сыростью и кошачьей мочой. — На жизнь хватает, но карманных мне не дают. Я ж блудница малолетняя, ещё потрачу на непотребства. Квартира встретила их уже привычной Лизе молчаливой серостью, давящей и будто глушащей любой звук, любое проявление радости. Укоризненно глядели со стен иконы: кого привела, безбожница? Прятаться решила? Нет, не уйдёшь… — Неуютненько тут, — резюмировал Олег, оглядев видавшую виды трёшку. — Будто тут уже много лет никто не улыбался, знаешь… — Так и есть, наверное, — Лиза повесила пальто на вешалку. — Осторожно, здесь пол скрипучий. Есть хочешь или сразу приступим? — Не надо, — Олежек поморщился. — Здесь не хочется оставаться даже на минутку, кусок в горло не полезет. Боже, и как ты тут живёшь? — Хреново, как видишь, — Лиза мрачно усмехнулась. — Ладно, пошли. Шпингалет Лиза с Олегом прикрутили на удивление быстро: как пошутил Олежек, сказались отцовские навыки ремонтника. Благо инструменты он взял с собой: искать, где их держит Антонина Петровна, времени не было. — Лиз, это, слушай, — произнёс Олежка, вкручивая в дверь последний болт, — может, подкопишь и дверь заменишь на нормальную, с хорошим замком? Вызовешь ремонтников, когда твоей тётки дома не будет… блин, да я тебе на такое даже сам денег одолжу! — Посмотрим, — Лиза, изрядно приободрившаяся, сидела рядом. — Если шпингалет не поможет, только это и останется. Но какую ставить-то? Железную? Так это ж баблищи какие. — Можно и железную, — тот засмеялся. — Чтоб никакая гадость не проник… Олег дёрнулся, словно его укололи невидимой иглой — и вдруг умолк. Резко и сразу, как будто внутри него что-то перегорело. Выронил из рук отвёртку, замер, невидящим взглядом уставившись на только что прикрученную задвижку. — Олежек? — Лиза насторожилась. — Олеж, ты чего… с тобой всё хорошо? Приятель не реагировал: продолжал сидеть, вперив взгляд в белую краску двери и слегка раскачиваясь. Сердце Лизы неприятно ухнуло вниз: что произошло? Что продолжает происходить? Она потрясла его за плечо, надеясь вытащить из этого странного ступора — бесполезно. Лицо Олега как-то сразу налилось нездоровой восковой бледностью, губы посинели, точно тот задыхался. — Ты… ты дышишь вообще? — севшим голосом прохрипела Лиза. — Олеж… приём. Лиза на связи, ты живой? Последние слова она едва выговаривала сквозь рыдания. Не в силах бороться с подступающей паникой, Лиза всхлипнула: всё остальное можно было пережить, и до сих пор ей удавалось держаться и бодриться, но сейчас, когда необъяснимое перекинулось на её лучшего друга… Может быть, это совпадение? Может, ему просто плохо? Лизе отчаянно хотелось в это верить: болезнь, даже тяжёлая, всё ещё лучше, чем одержимость неведомым нечто, вызывающим ужас и явно враждебным. — Я… я сейчас скорую вызову… — она попятилась к двери, как была, на корточках. Ударилась спиной о дверной косяк, потеряла равновесие, чуть не упала на проклятый скрипучий паркет. Телефон остался лежать на полочке в коридоре, но туда предстояло ещё добраться — на ватных, еле сгибающихся ногах, под оцепеневшим взглядом того, что только что было её лучшим другом. «Он же выглядит как… как… как икона», — поняла Лиза. И от этого понимания ей стало совсем дурно. Точно такая же восковая кожа, точно такой же пустой, невидящий взгляд был у образов родителей, являвшихся Лизе во снах. Не хватало только черноты, заливающей всю глазницу, и тусклого нимба вокруг головы. — Сгинь, — Лиза продолжала пятиться сквозь гостиную к коридору, не сводя взгляда с неподвижного, мертвенно-бледного Олежки, — изыди… Уходи, чёрт тебя дери! Я тебя не… не боюсь, — конечно, это было неправдой: она боялась, и это заметило бы даже самое невнимательное чудовище. Лиза просто несла околесицу, стремясь… взбодриться? Переубедить себя? Отвлечь внимание? Телефон заиграл: кто-то звонил, и это разом сняло с неё всё оцепенение. Лиза развернулась и стремглав бросилась в коридор, захлопнув за собой дверь гостиной. Звонила тётя Тоня. — Лиза, девочка, ты ведь уже дома, верно? — начала тётушка без всяких «алло». — Будь так добра, не подскажешь… — Тётя, здесь творится какая-то чертовщина, — Лиза перебила её, сбивчиво лепеча в трубку и шмыгая носом, — с квартирой что-то не так, и вы это знаете… Я… — Что случилось? — встревожилась Антонина Петровна. — Тебе плохо? Может, вызовешь врача? — Скорее уж экзорциста, — выдохнула Лиза. Звук какого-никакого, но человеческого голоса вернул ей самообладание: про Олега рассказывать было нельзя. Иначе, чего доброго, под домашний арест посадит. — Здесь… творится… всякое. Вы увидите. На той стороне трубки вздохнули. — Ты не хуже меня знаешь, что квартиру освящали буквально несколько дней назад. Христос бережёт нас от всякой беды, девочка. Перекрестись, помолись, и видения исчезнут. Если проблемы и есть, то они — лишь в глубине твоей души. Понятно. Чего ещё стоило ожидать от тётки. За спиной раздались шаги. Лиза поспешно сбросила вызов, так и не узнав, чего хотела от неё тётя Тоня, резко обернулась — и чуть не врезалась в Олега. Олежка, всё ещё бледный, растерянный и взъерошенный, стоял напротив неё и непонимающе хлопал глазами. — Ты куда убежала? Я будто задумался на секунду, смотрю — а тебя нет, блин, даже странно… Лиза отбросила телефон и заплакала.