Уж замуж невтерпеж

      Все утро вновь тренировал Елесея Ярило. Меч и рукопашный бой далеко не одно и тоже, но все равно что-то получаться стало. Была тому виной техника Солнца или же природные способности Елесея, а может и вовсе страх за жизнь, но обучение шло скоро.       - Елесеюшка, - позвала молодца Леля, с корзиной к тому идя, - уж прости меня, и понимаю, что учиться тебе надо, да время жжется. Морена-то не дремлет, уже снега в мае наслала, несносная! Нужно мне довести дело до конца, да ваша помощь нужна.       - Говори, Леля, что делать надо, - согласился Ярило ученика отпустить. Полдня для них погоды не изменят, а вот у Лели каждый час важен, притом по их же вине.       - Елесей, помнишь ягоды, что ты с Ярило собирал? Поди, насобирай мне еще корзину, - она протянула ту молодцу, - а ты, - девушка к брату обратилась, - будешь здесь мне помогать.       Кивнул Елесей, да рубаху надел, корзинку взял. Снова эти ягоды, и почему они Лели так нужны, горечь такая. Да спорить не стал, ей виднее будет.       - Только далёко не заходи, - строго произнесла Леля, - а то заблудишься еще.       - А коли заблудишься, меня кликай, я услышу, - заверил Ярило, да на тропу лесную указал, - вон той держись, там больше всего ягод растет.       - Хорошо, матушка, да батюшка, - не сдержался Елесей, - из копытца пить не стану.       Да пошел по тропе под смех задорный Лели и нежный Ярило. Остались брат с сестрой одни, да посмотрел Солнце на ту.       - Ну говори, зачем Елесея спровадила?       - Отдохнуть ему от тебя надо, - засмеялась дева, да пошла к дому, - и я не лгала, помощь мне правда нужна. Чуешь холод? Морена упрямится.       Ярило отвечать не стал, просто последовал за сестрой, помогая ей поднять что-то тяжелое. Кто бы знал, что это.       - Ты тогда кивнула… Я правильно понял, - начал говорить Солнце, да Леля его прервала.       - Я не могу ничего сказать, - с повинной улыбкой произнесла красавица, - слово дала. Но ты ведь умный мальчик, когда-то вел за собой легионы.       - Это было так давно, - качнул головой Ярило.       - Но было, - улыбнулась девица, - зачем спрашивать, ты же видел. Плеть загорелась, меч тоже отозвался. Лучше о другом давай поговорим, - она резко к брату обернулась, из-за чего тот шаг назад сделал, - я же слышу, еще до рассвета каждое утро встаешь, еще и сам не свой. Сейчас понурый. Тебя что-то тревожит верно?       - Не твоего ума дело, - пробурчал Ярило, но Леля не обиделась.       - А чьего еще? – приподняла она изящную бровь, - кто еще тебе подскажет, как не сестра родная? Кто еще тебе, дураку, втолкует о делах житейских. Ты же в них дуб дубом, как и друг твой, Кащей.       - Не друг он мне, - насупился Ярило, да на улыбающийся задорно взгляд Лели ответил, - ну, он меня таковым не считает.       - Потому что дурень такой же, как и ты. Вот вы и спелись, ласточки.       Глубоко вздохнул Ярило, глаза закатил. Да права была сестра. Сам он понимал, что только Леля в столь деликатном вопросе подсказать может. Да с чего начать, как подступиться? Будто прочла мысли его сестра, заговорила первой.       - Коли ночью ты встаешь, должно быть спится плохо, верно? Не поделишься, не кошмары ли часом тебя тревожат? – засмеялась девица, смех ее как колокольчик звонкий, да переливается.       - Снится он мне, - признался наконец Ярило, - так, что девке не расскажешь.       - Ох ты батюшки, - усмехнулась Леля, - не расскажешь. Поди не знаешь, чему матушка меня учила, дабы женой я была хорошей. Я богиня весны, все что с ней связано мне ведомо, даже твои сны, - улыбнулась дева, на лавку села, да брата подозвала. Начала плести веревку, коей должна была зиму сковать.       Посмотрел на нее Ярило удивленно, уж о ком бы он не подумал.       - А чего не вышла-то? – так и вырвался вопрос.       - Ну а кто знал, что каждую весну мне воевать придется? Может и выйду когда-то, да пока некогда мне дитяток нянчить, да мужа ублажать. Ну что, поделишься? – вновь посмотрела девица на Ярило, а руки ее плести так и продолжали, ни разу не запнувшись.       Вздохнул Ярило глубоко, да заговорил все же.       - Снится он мне, как девица молодцу, - отвернулся Ярило, не просто перед сестрицей сознаваться в подобном, - целую его, обнимаю.       - И все? – хитро прищурилась девица, - а как же дальше?       - Просыпаюсь, - буркнул молодец, на сестру раздраженно взгляд бросив, да та на рукоделие свое смотрит.       - Неужто так противно? – не отрываясь от дела спрашивает Леля.       - В том то и дело, что не противно, напротив. Так сладостно, что просыпаюсь в истоме. Только тогда сознаю, что приснилось и в ужас прихожу.       - А чего же ужас? – удивилась Леля, - сам же сказал, что приятно.       - Так парень же, - вздохнул Ярило.       - И это имеет значение? – повернула Леля голову, - ты мне лучше скажи, спасть с ним в одной кровати тебе противно?       - Нет, - вновь вздохнул Ярило.       - Целовать противно?       - Нет, - раздраженно ответил Солнце.       - И приголубить и приласкать хочется?       - Да-да, - еще более раздраженно ответил мужчина.       - Ну а когда болен, переживаешь?       Удивился Ярило, на сестру взглянул.       - Когда расстроен он, тебе тошно? А когда самому печально, рядом с ним легче становится? Будто одеялом кто в стужу укрыл. От улыбки его самому улыбаться хочется?       Молчит Солнце, но все печальнее выражение его лица с каждым словом сестры становится. Замечал он это и сам, да не думал.       - Даже если в ссоре, не можешь гневаться на него долго? Хочется радостями своими делиться, а его - разделять? Колечко забрать хочется? Или весь мир подарить?       Молчит Ярило, Леля тоже с мягкой улыбкой замолчала, давая брату с мыслями свыкнуться.       - Все-то ты о плоти думал. Мужчина, женщина, дети. Только не зря говорят «и в болезни, и в здравии». Чувствовал ли ты хоть что-то из этого к тем девицам, к которым хаживал после смерти Семаргла?       Молчит Ярило, молчит. Не может и слова вымолвить.       - Нет, брат мой, меня тебе не обмануть, мои глаза тоже. Был ты мрачнее тучи, огнем своим сжигал, а не грел. Никто тепла твоего не удостоился, даже от родных ты отвернулся, сжигая себя дотла. А вот сейчас пришел ко мне, и жар твой теплом обернулся. В глазах нежность, на щеках вновь румянец.       Плетет Леля веревку, а Ярило все молчит, сестру слушает, да к сердцу прислушивается.       - Да с Елесеем яснее стало. А ты вот вспомни, что до мрака твоего было, что чувствовал в те времена к тому, кого видишь в нем. Я, знаешь ли, тоже друга тогда потеряла, брата милого. Но вместе с ним не умирала.       Поднялась Леля, веревку плетенную за собой потянула, да напоследок сказала.       - Ты подумай, брат, подумай. Да глупостями голову не забивай.              

***

      Шел Елесей по лесу, уже половину корзинки собрал. Все пытался понять, что такого в этих ягодах, но попробовав еще одну, лишь горечь ощутил прежнюю.       - Тьфу, может поэтому Леля меня одного отправила? – сам себя спросить решил Елесей, - Ярило бы все по пути съел, а я глядишь донесу целую.       Осмотрелся молодец, чтобы еще куст найти, да один хорошенький сразу заприметил. Уютно тот среди трех стволов запрятался, ягоды крупные, сочные, так и манят съесть, но Елесея больше не одурачишь. Подошел он кусту, готов уже корзину наполнить свежими ягодками, да с самой осторожностью присел. Больно сочные те были, лопалась кожица легко. Да все одно силу не рассчитал, только одну взял, как та сразу лопнула в его пальцах.       - Тс, - проворчал Елесей, отряхивая руку, не о штаны же ее обтирать, - я с тобой разберусь, - пригрозил молодец.       Да вдруг заметил перед собой за кустом чьи-то ноги длинные, в черной одежде. Не успел молодец голову поднять, как вдруг схватили его за горло, потянули. Прохрипел Елесей, в руку чужую вцепился, легкие огнем обожгло. Открыл глаза молодец, да только увидел, как светится изумрудом чужой огонь в очах, а вокруг будто ночь наступила, тьма непроглядная.       - Дарую, - голос знакомый душу холодом обжег, вспомнил Елесей мужчину на краю обрыва, да сразу его лицо увидел перед собой, ухмылку жестокую, - третье благословение.       Холод лютый в душу ворвался, распахнул глаза серебряные Елесей, да не видел он более неизвестного перед собой, вокруг лишь толпы людей и пламя. Знамя красное с солнцем золотым высоко поднимается, и огонь полыхает.       - Кровь ваша наши грехи смоет! – закричал князь на коне белоснежном.       Сжал рукоять меча своего Семаргл.