Часть 9
1 марта 2013 г. в 00:59
«Твою ж мать!.. Мать... Мама, почему же так больно-то? Не надо! Просто воды... Пить очень хочется... Мам, только отцу не говори!.. Пожалуйста...»
Барти очнулся на полу от странного, протяжного звука, похожего на приглушенный плач. Когда очередной приступ боли в висках и затылке ослаб, он понял, что этот звук издает он сам — мычит, плотно стиснув пересохшие губы.
— Блэк! — он не смог оценить, насколько громко у него получилось, но надеялся, что Сириус его услышит. — Что это было?..
...Когда это случилось в первый раз, Блэк решил, что умер и попал в ад. Во второй — что попал в ад живьем. В каждый последующий — начинал метаться в панике, потому что каменный мешок вокруг него становится все теснее, стены смыкались, не оставляя ему воздуха, они давили его, уничтожали, обращали в ничто. Иной раз он забивался в дальний угол и сидел там, скорчившись, часами, и выбирался оттуда лишь тогда, когда убеждался, что за дверью никто не стоит. Каждый раз он ждал их появления, чуял их приближение каждой клеткой, он знал, что ничего нового не произойдет, и надеялся, что уже сумел привыкнуть. И каждый раз это было неожиданно, это было по-новому страшно и по-новому больно, и он снова и снова и снова сжимался в комок, и обхватывал голову руками, и замирал, крепко зажмурившись, судорожно дыша, отчаянно отсчитывая удары сердца.
Через мгновение после того, как закрылась дверь его камеры, сосед за стеной заверещал. Новенький, что с него взять, стонал в голос, звал маму, звал его...
Блэк приподнялся на скамье. При виде очередной плошки возле двери его вновь замутило, и мысль о том, что он может умереть не потому, что объявил голодовку из гордости, а лишь по той простой причине, что не способен удержать в себе ни кусочка из этого месива, перестала казаться ему такой уж неправдоподобной. Сириус всхлипнул. Скорее всего Крауч его сейчас не услышит. А если и услышит... Стесняться нечего.
— Ты прав. Смертная казнь — куда как проще...
Барти слышал голос Блэка, но не понял ни слова из сказанного.
Пол раскачивался в странном ритме, постоянно сбиваясь с одной второй на три четверти и обратно. Сквозь ресницы Барти видел два узких окна — еще секунду назад их было три, потом одно, теперь два — в одном на фоне черного неба спиралью заворачивалось какое-то созвездие, в другом с бешеной скоростью проносились крохотные облака, неспособные закрыть собою маленькое белое солнце. Целую вечность ушла на попытку пересчитать пальцы на руках; потерявшая чувствительность подушечка указательного пальца одной руки скользила по костяшкам другой: «Один, два, пять, три... почему опять три?»
С большим трудом он перевернулся на спину, облизал покрывшиеся кровавой корочкой губы и выкрикнул куда-то вверх:
— У нас ведь самое справедливое Министерство в мире, да, чертовы ублюдки?! Наказание должно соответствовать преступлению?! — Он закашлялся, но продолжил, выталкивая с кашлем проклятия: — Чтоб вы все сдохли... вместе с вашим правосудием... Чтоб ты сдох!.. Я хочу сдохнуть!
— Рано или поздно, Крауч, твое желание сбудется.
Сириус провел по глазам ладонью, утер нос рукавом. Одно дело самому бесноваться, не заботясь о том, что твои вопли слышны по всему острову, и совсем другое — когда рядом с тобой кому-то так же плохо, как и тебе. А то и похуже.
— Сформулируй вопрос иначе. Например: что такого ты сделал в своей весьма непродолжительной жизни, чтобы дать им повод думать, что ты это заслужил?