Часть 7
1 марта 2013 г. в 00:59
Крауч размотал тряпку, впопыхах накрученную на левую руку, закатал рукав и осторожно провел пальцами по внутренней части предплечья. В камере по-прежнему было довольно темно, и он не мог различить потускневший рисунок. От холода кожа на руке покрылась мелкими пупырышками и стала чесаться. Он разгладил на коленях кусок ткани, выдернул несколько ниток, свисавших с потрепанных краев, и снова замотал руку — на этот раз медленно и аккуратно. Закрепил концы и опустил рукав рубашки.
— Блэк! — позвал он. Не дождавшись ответа, повторил: — Сириус! Ты живой? — Последовала долгая пауза. — Ладно, не хочешь разговаривать — молчи. А вот я скажу... Я знаю, если бы не стена — ты бы меня убил... Или хотя бы попытался. А я бы предпочел иметь соседом кого-нибудь из наших, а не бывшего орденца... Но... Вряд ли ты поверишь, но я рад, что в этой чертовой стене есть щель...
Он снова натянул на плечи ветхое покрывало и лег, подтянув колени к груди. День был долгим и трудным, но спать он не хотел. Или не мог.
— Я не бывший, — отозвался Сириус неожиданно громко. И уже гораздо тише спросил: — Что это за реестр?
— Книга такая, — отозвался Барти, — толстая. Отец показывал, когда в очередной раз демонстрировал мне прелести министерской жизни и рассказывал, какой у них там порядок во всем. Туда вносятся имена всех заключенных. И указывается номер приговора, под которым тот хранится в Архиве. Ты думаешь, тебя, по кому даже приговора не было, внесли в этот Реестр? Это ведь было бы нарушением порядка, тебе не кажется, Блэк?
— И что же, согласно этим бумажкам, меня теперь и в природе нет?..
— Получается, что так, — у Барти было такое чувство, что его вынудили сообщить безнадежно больному человеку, что жить тому осталось максимум два часа. — Если верить бумажкам. Весь вопрос в том, чему люди верят больше — бумажкам или... — Он не договорил, решив, что и так все понятно.
Сириус обхватил себя за плечи и сжался в комок.
— Они не бросят меня, — произнес совсем тихо — скорее себя для самого, чем для своего собеседника.
Крауч услышал, но промолчал. На противоположной стене начал проявляться узкий прямоугольник окна. Барти никогда не видел такого безнадежно-серого рассвета.
— У тебя самого есть хоть какие-нибудь мысли, почему тебя не судили?
Ему очень хотелось спросить, в чем же конкретно обвинили Блэка, справедливо или несправедливо — не важно сейчас, но он чувствовал, что тому это только даст повод отказаться от дальнейших разговоров если не навсегда, то очень надолго.
— Чего судить, и так все ясно, — Блэк устало закрыл глаза. — Я должен был стать его Хранителем. Я, а не Петтигрю. Тогда бы он не погиб...
Крауч с трудом смог проглотить комок, образовавшийся в горле. Губы мгновенно пересохли, но воды в его камере не было. Он долго собирался с мыслями и наконец решился уточнить:
— Поттеры?.. — голоса своего он не узнал.
Медленно перевернувшись на спину, Сириус уставился в сереющий под потолком оконный проем.
— На рассвете хуже всего, — деловым тоном сообщил он Краучу, как будто это и был ответ на вопрос. — Когда темнота рассеивается, и ты видишь, что тебя окружает. И так — каждое утро. — Помолчал немного и добавил: — Поттеры. Да. — Помолчал еще и, не дожидаясь реакции из-за стены, продолжил: — Они прятались в доме вместе с ребенком. Питер Петтигрю их прикрывал. А я прикрывал Питера. Тот их выдал и смылся, устроив напоследок большой фейерверк, а все решили, что это я. Главным аргументом против меня было то, что я стоял посреди улицы, усеянной горящими трупами, и ржал, как полоумный. Вроде как радовался содеянному. И все это видели. А кто не видел, тот все равно мог подтвердить. Ты спрашиваешь, почему не было ни следствия, ни суда? Так вот, я думаю, им нужен был кто-то на роль предателя. Они его получили. И нет никакого смысла скрывать, что я здесь. Я — особо опасный, а они — молодцы. Так что в реестре я должен занимать самое почетное место. Вот так.