По ту сторону сцены

Эта история про каждую из нас. Если бы мы набрались смелости и решились... Pov Вики       Помнишь, как мы мечтали? Помнишь, как изображали, что Густав и Георг наши друзья? А братья Каулитц тащатся от нас?.. Смешно. Не правда ли? Помнишь, как притворялись, будто они нам снятся? И утром рассказывали друг другу эти невероятные истории, которые порой занимали полдня… Мы в деталях описывали обстановку, ощущения и, конечно же, события. В этих «снах» мы были их девушками. Ругались, мирились, выступали… Что мы там только не делали. И искренне желали, чтобы это все стало правдой. Просто плод больной фантазии. Великолепная чушь. Но нам нравилось. Мы сочиняли эти сны. На самом деле они приснились мне лишь однажды, и я до сих пор прекрасно помню этот сон. Я была в каком-то здании и смотрела в окно на дом напротив. Там были ОНИ… Все четверо. Сквозь тонкое стекло я с интересом наблюдала за ними. Парни передвигались по дому, мелькая в окнах без штор. О чем-то болтали и спорили… В какой-то момент Билл даже заметил, что я наблюдаю за ним. Вцепившись своим зорким взглядом, он пару секунд пристально всматривался в моё лицо, а потом как ни в чём не бывало вернулся к делам. А я продолжила тупо стоять. Между нами были толстые стекла и улица, и я почему-то даже не осмелилась выйти из дома… Мир, до которого не дотянуться. Чтобы понять этот сон, не нужно быть психологом. Смотреть на все сквозь стекло, заглядывать в чужие окна — это ли не судьба фанатки? Хочешь правду? У меня ничего не получилось… Я хлопнула дверью и начала быстро спускаться по лестнице вниз. Хотелось как можно скорей выйти из этого дома, сделать глубокий вдох свежего воздуха и успокоиться. Стук моих каблуков громким эхом отлетал от бетонных ступеней и стен и разлетался по лестничным клеткам. Слез на моем лице не было. Только злость… На что я надеялась? На то, что случайно столкнусь с Биллом в магазине? «Ой, привет… Ты жвачку покупаешь? Круто, это тоже моя любимая… А давай дружить!» Бред. Какой же это бред… Или нет! Прямо сейчас я выйду на улицу, и Том неожиданно собьет меня на своей крутой тачке и, конечно же, сразу влюбится! Мы обменяемся номерами телефонов, и пошло-поехало… Я же такая особенная! Неординарная, невероятно красивая, и он таких как я никогда не встречал! Хмыкнув, я толкнула тяжелую металлическую дверь и, наконец, оказалась на улице. «Пора бы уже понять, что сказок не существует!» — думала я, жадно вдыхая морозный воздух и потихоньку приходя в себя. — «Все нужно делать самой! Ничего в этом мире не падает с неба. Кто-то давным-давно сказал мне, что нужно верить в себя и в свою мечту. Но моя вера кончилась. У меня практически опустились руки». Мы думали, что все сможем и со всем справимся. Что однажды мы уедем из России и наша жизнь изменится. Мы мечтали об этом. Стремились к этому… глупые дуры. Я тяжело вздохнула, свернув на небольшой тротуар, и медленно побрела вдоль дороги. Ну вот, я здесь. И что?! ЧТО?! Я тебя, черт побери, спрашиваю?!!! Их чертовой группе уже сотня лет, и шумиха вокруг них уже совсем не та, что прежде. Всеобщее сумасшествие заметно сбавило свои обороты. И теперь, на фоне относительного спокойствия и спавшей популярности, вроде бы есть все шансы встретить их… Но хрен! Звезды остаются всё теми же далекими звездами… Разве что сияют не так ярко. Я села в первое попавшееся такси, припаркованное у супермаркета, машинально назвав адрес, и попыталась успокоиться. Может, их просто здесь нет? Может, они окончательно переехали? Может…может…может!!! Всю жизнь одни теории! Как же это задолбало. Я снова глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Может, пора забить на все это?.. Зажить нормальной человеческой жизнью? Своей жизнью. Завести семью, детей, а не охотиться за призрачной мечтой? Но чертово самолюбие не дает мне сдаться. Черт бы его побрал!.. Ведь мне всегда нравился Том… — мысли резко меняют свое направление, и я хмурюсь, не открывая глаз. Навязчивые образы тут же заполняют голову, и я слегка трясу ей в попытке их отогнать. Но безуспешно. Мотор машины приятно урчит, унося меня в даль, и я снова тону в своих мрачных мыслях. Pov Том Я медленно вращался в кресле, залипая на рассеянные лучи солнца, блуждающие по белоснежному потолку нашей студии. Прошло уже больше часа, как я пришел, но так ничего и не сделал. Мысли путались, идея новой песни никак не могла сформироваться во что-то конкретное, а о концентрации можно было только мечтать. Продуктивным сегодняшний день точно не назовешь. Всматриваясь в золотистые мерцающие кристаллики пыли, мягко парящие в воздухе, я чувствовал, как прохладный воздух Берлина проникает в комнату, и все сильней погружался в свои мысли, позволяя им уносить меня далеко отсюда. — Мда, работа сегодня совсем не прёт, — раздался позади голос Георга. Я медленно повернулся в кресле, наблюдая за тем, как басист бесцеремонно вваливается в комнату и с грацией слона плюхается на кожаный диван, что-то быстро печатая в телефоне. Звук набора клавиатуры заполнил комнату, громко отлетая от стен и разрушая такую идеальную тишину. Глубокий вдох и медленный выдох. — С кем ты? С Сюзанн? — спрашиваю от нечего делать. — Ага, — беглый взгляд по экрану, самодовольная ухмылка растягивает его губы, а пальцы снова набирают текст. Клац, клац, клац. — Фаак, — он смешно матерится, видимо, допустив ошибку, и что-то стирает. — Гребанный Т9! — На его губах проскальзывает легкая усмешка, и комнату снова заполняет противный звук. Вдох — выдох. Стараюсь сохранять спокойствие, но это трудно. Звук капает на мозги и жутко бесит. Клац, клац, клац. — Может, ты выключишь этот сраный звук? — не сдерживаюсь. — Том, завали, — огрызается друг, даже не удосужившись оторвать взгляд от экрана, и снова чему-то самодовольно улыбается. Опять, наверно, пишет свои пошлые смсочки, предлагая провернуть что-нибудь этакое в постели и пытаясь подогреть уже давно остывшие чувства к Сюзанн. Может, он и сможет сохранить эти отношения, в чем лично я сильно сомневаюсь, но у него хотя бы есть шанс. Шанс на более-менее нормальную жизнь с этой Сюзанн или с любой другой. Хоть Георг усиленно изображает, что это не так. Старается держать личную жизнь в секрете и делает вид, что свободен. Но по большому счету — всем же насрать… От собственных мыслей, губы расползаются в ехидной усмешке. Больше всех повезло, конечно, Густаву. Что скрывать — он самый непопулярный из нас. Жена и ребенок — его награда за все те дни, когда он был обделен женским вниманием, завистливо стоя в стороне. Сейчас он даже и не пытается привлечь его к себе, мужественно оберегая свою семью от внешнего мира. Он счастливчик. Я могу лишь мечтать об этом. Нет, мне, конечно, сейчас не нужна ни жена, ни тем более ребенок. И, возможно, никогда не понадобятся, но отсутствие самой возможности на спокойную жизнь угнетает. У нас с Биллом просто нет шансов — это наша плата за славу. Клац. Клац. Клац. — Георг, мать твою, выключи! — срываюсь. Басист перестает печатать, критически оглядывая меня с ног до головы и словно пытаясь убедиться, все ли со мной в порядке. — Том, тебе нужно отдохнуть, — совершенно спокойным голосом произносит он, игнорируя мой повышенный тон. — Надо сходить сегодня в бар. Развеяться. Напиться, как следует, — он заговорщически поигрывает бровями, и я прекрасно понимаю, на что он намекает. — Спасибо, я пас, — произношу, разворачиваясь к нему спиной, и устало прикрываю глаза. Клац-клац-клац. — Георг!!! — Определенно, надо, — Листинг ржет. — Подумай над этим, — добавляет он, и я слышу, как басист поднимается с дивана и выходит из комнаты. Может, он и прав… Но я не хочу в бар. Не хочу ни с кем знакомиться. Даже просто разговаривать. Иногда в жизни наступает такое время, когда ты уже больше не хочешь никого узнавать. Изучать новых людей, их особенности и черты характера. Ты устаешь. Устаешь от этого. От многочисленных тараканов в людских головах. Раньше всё это манило. Новые знакомства, интересные связи, неординарные личности и интрижки на одну ночь. Казалось, весь мир у моих ног… Он и сейчас у них. Но я так устал. Порой можно устать даже от чего-то приятного и раньше являвшегося мечтой. А всеобщее внимание вообще быстро надоедает. Едва пара внимательных глаз узнает мое лицо в толпе, как тут же впивается взглядом и отпускает, только когда я исчезну из поля зрения. Любопытные изучающие взгляды, лукавые улыбки, лебезящие речи и сплетни, сплетни, сплетни — вот, что меня окружает. А я ведь иногда просто хочу выпить чашку кофе. В тишине. Один. Без просьб сфотографироваться или дать автограф. Без объятий. Лос-Анджелес стал для нас спасением. Нашим укрытием. Но сейчас все повторяется вновь. И я просто ненавижу это. И до сих пор помню, как впервые почувствовал себя свободным... — Пойдем, — она тянет меня за руку, направляясь в сторону гаража. — Спорим, ты раньше никогда этого не делал?! — Не делал чего? — интересуюсь я, позволяя ей вести меня. — Хочешь почувствовать себя неизвестным чуваком, а не Томом Каулитцем? — Эй, быть Томом Каулитцем круто! — огрызаюсь я, а она весело хохочет. Её прядки волос забавно разлетаются, когда она резко оглядывается на меня. Широкая белоснежная улыбка и искорки в её глазах тут же смягчают мое сердце. — Так куда мы едем? — уточняю, едва мы садимся в машину. Её глаза продолжат заговорщически блестеть. — Никуда, — резко выдает она и быстро перемахивает через коробку передач, усаживаясь на меня верхом. — Спорим, — растягивая и смакуя каждую букву, произносит она, — у тебя никогда не было секса в машине? От неожиданности в груди, что-то замирает. И тут же я чувствую, как по телу разливается волна приятного возбуждения со смесью предвкушения скорого наслаждения. Она тянется к небольшому рычажку и резко приводит кресло в более горизонтальное положение. — Ну, что приступим? — горячее дыхание обжигает ухо. От ее голоса с придыханьем сносит голову. — Спрашиваешь, — ухмыляюсь я, опуская руки на ее ягодицы и сильно сжимая их. Она обхватывает мое лицо руками и целует. Нежно, ласково, заставляя внутри что-то предательски трепетать. Отвечаю на поцелуй, позволяя нашим языкам сплетаться в страстном порыве. Поддев пальцами подол платья, тяну вверх и задираю его до талии. Она облизывает губы и запускает пальцы в мои волосы, постанывая от возбуждения, когда я отодвигаю край ее белых трусиков и накрываю ее горячую плоть рукой. В моих штанах все окончательно каменеет. С ее приоткрытых влажных губ срывается стон, когда я, играючи, проникаю указательным пальцем глубже. Как же внутри нее влажно, жарко и тесно. Она закусывает нижнюю губу, наслаждаясь моими действиями, и подается вперед, учащенно и глубоко дыша. — Не тяни, — жалобно просит она, приподнимаясь и помогая мне спустить штаны, высвобождая член. Едва он оказывается на свободе, она тут же властно обхватывает его рукой и насаживается. Я едва слышно охаю, чувствуя, как по телу проносятся тысячи импульсов. — Не волнуйся, — сбившимся голосом произносит она, — я на таблетках, — и влажно целует мочку уха, слегка прикусывая. Я чувствую аромат ее волос, прижимаю ее хрупкое и изящное тело к себе и насаживаю ее глубже, срывая с губ очередной стон. — Еще, — капризно требует она, и я начинаю толкаться быстрее и глубже, наращивая темп. Её щеки розовеют, а губы становятся припухлыми. Воздух в машине нагревается, словно в сауне, становясь невыносимо жарким. В порыве страсти она тянет бретельки платья вниз, оголяя грудь, и сжимает соски. Это дико заводит, и я сжимаю ее ягодицы так сильно, что, скорее всего, на них останутся синяки. Она шумно стонет и недвусмысленно тянется к клитору, как вдруг я слышу, как ворота гаража начинают подниматься. И в испуге замираю, быстро прикрыв ей рот рукой. — Черт, Билл вернулся! — севшим голосом шиплю я. Раздается шуршание шин, и я понимаю, что машина Билла начинает въезжать в гараж. Наши парковочные места разделяет небольшая перегородка — поэтому он не видит нас. И есть большая вероятность, что и не увидит, так как лестница, ведущая в дом, расположена в его секции парковки. Если только он не услышит нас... Мысли об этом возбуждают еще сильнее, туманя сознание. Она хочет слезть с меня, но я властно усаживаю ее обратно. — Давай продолжим, — едва слышно шепчу я, прижимая ее тело к своей груди, и улыбаюсь, — только тихо. Видно, что она смущена, но идея ей нравится. Слыша, как шуршат шины и Билл паркуется, я начинаю толкаться. Медленнее. Глубже. Слышу, как она тихо постанывает, едва сдерживая себя. От ощущения того, что нас могут застукать, все эмоции накалены до предела. Дверь машины хлопает, раздаются шаги Билла. Ради веселья я просовываю руку между нами и начинаю теребить ее клитор, попутно толкаясь членом. Её глаза в ужасе распахиваются, тело предательски выгибается дугой. Я вижу, что она не в силах себя сдержать, и вновь притягиваю её к себе и целую, чувствуя, как она беспомощно, тихо стонет мне в рот. Шаги останавливаются. Эмоции на пределе. Я начинаю учащенно толкаться в нее и чувствую, как кончаю. В глазах темнеет, и долгожданное расслабление разливается по всему телу. Звук шагов возобновляется и стихает на втором этаже. В тот вечер он нас так и не застукал. «Она была такой… тупой сукой!» — додумываю я, гневно сжимая пальцы в кулак и выныривая из воспоминаний. — Том, есть тема, — самодовольное лицо Георга снова появляется в дверном проеме, — ничего не планируй на вечер. Боже, он меня доканает…