Год назад
В доме потемнело. Освещение не изменилось, лампы все также сухо оголяли комнаты. Но крики родителей действовали как удары хлыстом и наводили мрак. А Эмилия сжалась калачиком у дверей, старательно спрятав голову и прикрыв уши. Отвлекала себя старыми сказками, бормоча их по памяти себе под нос. Резкий хлопок. Эмилия вздрогнула и открыла уши. Казалось, в доме наступила тишина и только кто-то тихо подвывал в гостиной. Звук был приглушенный. Эмилия открыла двери и сморщилась от яркого света и холода. Чуть поморгав, она бросилась к матери. Та сидела на полу, у раскрытой двери и сквозь слезы звала мужа. Голос её огрубел от криков, а лицо опухло и покраснело. — Мама, все хорошо, успокойся, — Эмилия тут же упала рядом с ней, обнимая её дрожащее тело, — успокойся, папа вернется. Все будет хорошо. — Не вернется! — всхлипнула мама и из оставшихся силы ударила ладонями по полу. Удар получился смазанным, словно отчаянное поглаживание. Эмилия тут же перехватила её руки, обнимая сильнее и шепча что-то успокоительное. Всем сердцем она прижималась к маме и плакала вместе с ней, переживая разлуку. Через пару дней боль не утихла. Отец не отвечал на звонки мамы, а Эмилии говорил, что уехал по работе и не знает, через сколько вернется. После каждого звонка отцу, рядом с Эмилией стояла мама и с надеждой, словно замершая над пропастью птица, смотрела в глаза дочери. Она ждала ответа, но получала разочарование. Вечера стали холоднее. В доме было пусто, только на кухне никогда не гас свет. Когда Эмилия приходила со школы и внеклассных занятий, она смотрела на тянущуюся за бутылкой вина мать. Той не становилось легче. Желудок сводило кислыми спазмами, все чувства она топила в вине. С детства привыкшая ухаживать за отцом, убиравшая за ним, готовившая и накрывавшая на стол всей семье, мать Эмилии посвящала свою жизнь мужчинам. И сейчас собственный муж отказался от нее, а это было равно смерти. Лакированные каблуки валялись где-то у входа, идеальная прическа превратилась в грязные, жирные волосы, свисающие у лица. Она теряла себя. А Эмилия ничем не могла помочь. Мама не слушала её и кричала, если та пыталась забрать бутылку. Нужен был взрослый и ответственный человек. Тогда Эмилия и позвонила ему. Самому родному человеку, который всегда её защищал и был рядом. Она позвонила своему дяде — Арону. Когда на следующий день, в двери постучали, Эмилия первая открыла их. В блестящих от слез благодарности глазах, отражалась улыбка Арона. Он тут же заключил Эмилию в объятия, оторвав её от земли. — Показывай, — прошептал он в её волосы, — где проблема? Эмилия шмыгнула носом и провела Арона на кухню. Свет там горел без перебоев и ночью, и утром. — Привет сестренка, — осторожно начал Арон, заметив маму Эмилии, повисшей на барной стойке, — ты опять сорвалась? Мама Эмилии даже не оторвала голову от столешницы. Её строгое, белое платье в некоторых местах было в бордовых каплях, словно от разлитого вина. — Она выпивает и спит на кухне, на работу не ходит, — тихо произнесла Эмилия за спиной Арона, а тот тут же повернулся и кивнул. Дал знак, что все уладит. И он уладил. Через пару дней мама казалась живой. Красный румянец на щеках и собранная в изящный пучок прическа, все напоминало те дни, когда погода в доме еще не изменилось. Каждое утро она накрывала стол для своего брата, а по вечерам готовила для него что-нибудь в духовке. Нашла удобную цель для существования и удобную роль. Сидя за большим столом, Эмилия не могла оторвать взгляд от трепещущей над Ароном матери. Она словно вновь обрела смысл жизни, вернулась на работу и забросила пить. Она казалась счастливой, Эмилия тоже. В один из темных вечеров, когда погода на улице была мягкой, но обманчивой, и в любой момент мог подуть пронзающий ветер, Эмилия убирала остатки ужина со стола. Мама уже поднялась к себе в комнату, но Арон остался, доедая свою куриную ножку и допивая стакан вина. — Тебе отец не звонил? — спросил он, обгладывая косточку. — Нет, он занят на работе, его недельная поездка затянулась на еще пару дней. — Вот как, значит я могу еще погостить, — сказал Арон и лукаво подмигнул своей племяннице. Эмилия только растянула губы в улыбку и включила воду, чтобы помыть посуду. Все мысли вдруг заняла ссора мамы и отца. Если они так и не сойдутся, то Эмилия спокойно может опереться на свою вторую семью из школьных друзей и дяди, который понимает её лучше всех. Касание. Эмилия дернулась, резко обернувшись. — Не волнуйся, — тихо произнес Арон, массируя плечи племянницы, — ты напряжена, я решил помочь. Мой посуду. Вода разбивалась о керамическое дно с характерным шумом и стекала дальше в слив. Так и руки Арона плавно перемещались к копчику. А потом и ниже… — Арон! — вдруг вспыхнула Эмилия, резко повернувшись к нему лицом и отползя чуть в бок по столешнице. — Ты уже не плечи массировал. — Ты просто вся напряжена, — недоуменно сказал он и обида закралась в его взгляд, — тебе разве парень так спину не массировал? — У меня нет парня, мы с тобой давно на это поспорили. — Точно, — цокнул Арон, под звуки воды, — ну ты не переживай, это нормальный массаж. Я ведь твой дядя, ты мне не доверяешь разве? Эмилия нахмурилась. От этих слов в голове вдруг резко пронеслись осколки прошлого, где дядя пытался научить её целоваться, пытался потрогать за грудь, чтобы узнать, у кого в семье самый большой размер и какой лифчик Эмилии купить. Тогда ей было тринадцать. — Ты точно относишься ко мне как к племяннице? Ничего больше? — с трудом выдавила она из себя и натянулась как струна. — Конечно нет, ты мой родной человек, о чем ты думаешь? — Прости, я… Но она не успела договорить, ведь Арон уязвленно выставил руку и отвернулся к раковине: — Не нужно, это действительно огорчает. Ты, наверное, переутомилась, иди к себе в комнату и отдохни. — Извини меня, — прошептала Эмилия, взяла свою ночную порцию теплого молока и поднялась в комнату. Стыд разжигал её кровь. Заставлял бить себя по голове и щипать руки, лишь бы избавиться от неприятных ощущений. Как она могла обидеть родного человека? Скрип. Двери раскрылись. В комнату вошел Арон. Его хищный, слегка раскрепощенный от вина взгляд нашел Эмилию на кровати. — Арон? — удивилась она, — Прости, если обидела тебя, я не хотела. — А мне кажется хотела, — его голос стал на пол тона ниже, пробирающим до мурашек, до самых противных мурашек, — Ты тоже смотришь на меня не как на своего дядю. Я вижу это. Хочешь, я покажу тебе, как живут взрослые? И это произошло. Эмилия даже не успела понять, прочувствовать момент, когда стыд исчез, а разрывающее чувство страха накрыло разум. Арон оказался рядом, забираясь на кровать. Его движения были требовательны. Голос что-то мурчал. Эмилия схватилась за края кровати, пытаясь подтянуть тело, но её крепко держали за голень, сжимая кожу. Останутся синяки. Перевернули на спину, вдавливая коленкой в матрас, и нависли над ней с нескрываемой похотью в глазах. Скрип матраса. Она хныкала, моля перестать. Истерически пыталась оттолкнуть грудь мужчины от себя, но он был слишком тяжелым. Поэтому хныкала громче, перед глазами все плыло от слез. Запястья Эмилии грубо перехватили, откидывая руки от груди. Её правая ладонь ударилась об острый угол деревянной тумбочки. Арону надоело, что она сопротивлялась. А Эмилия повернула голову, цепляя взглядом что-то холодное. Умудрилась заметить стеклянный стакан, в котором до этого было налито молоко. В глазах всё еще мутно, но она начала тянуться к стакану. Тяжелая рука опустилась ей на грудь, сжимая. Ослепленный развратными мыслями и желанием, Арон не заметил, как попытки противостоять прекратились. Это дало ей шанс подтянуть к себе стакан, сжать его в руке. Размах. Удар. Острая боль в ладони, заставила Эмилию вскрикнуть. Она чувствовала, как осколок впивался всё сильнее, неровными краями разрезая кожу ладони. Не слабее в неё впился ошарашенный взгляд зеленых глаз, словно болото, бурлящее от злости. Что-то посыпалось на почти оголенную грудь, лицо. Мелкие осколки. Она разбила стакан о висок взрослого мужчины. Самого близкого человека. Она пыталась защититься. Все вокруг жужжало. Эмилия сбросила ослабевшего дядю с себя и перекатилась на край кровати. На ватных ногах, шатаясь, прикрывая оголенную грудь, она вышла из комнаты. — Эмилия? — спохватилась мама, поднявшись с первого этажа из своей комнаты на звуки. — Боже, что с тобой, дочь? Она тут же кинулась к ней и принялась осматривать молчавшую, дрожавшую Эмилию, пока взгляд не выцепил что-то в комнате. Глаза её тут же расширились от страха: — Арон? — она заглянула в комнату, отпустив Эмилию, и кинулась к брату, — Арон! Что с тобой? У тебя кровь? — М-мам… — выдавила за её спиной Эмилия, удерживая себя на ногах только благодаря дверному косяку, — я не хотела… — Нужно срочно в больницу, Арон! Вставай. Ты видишь меня? Мужчина слабо кивнул, держась руками за раскалывавшуюся от боли голову. Он сел на кровати, оперся на сестру, и взгляд его нашел трясущуюся у входа Эмилию. — Вставай, вставай родной, — произнесла мама Эмилии, поднимая Арона на ноги, — что случилось? Эмилия, ты не ранена? — Он хотел меня… — но она так и не договорила. Стыд и отрицание реальности из-за того, что произошло просто завязали узел на её мыслях, на языке. — Что? Я не понимаю! — взвыла мама Эмилии, пока выводила брата из комнаты. — Нужно всем срочно в больницу. Прямо сейчас выходим. Но Эмилия не могла сдвинуться. Страх сковал тело. — Хорошо, ты вроде не ранена, оставайся дома, мы скоро, — с этими словами мама увела Арона. Не в силах плакать, Эмилия находилась словно в прострации. Она перевязала рану на ладони, убрала крошки стекла и несколько часов мылась в горячей ванной, отдирая пятна и запахи с кожи. Утро наступило быстро, и когда оно наступило, мама влетела в дом громко ругаясь. Эмилия даже дернулась, услышав свое имя. — Немедленно спустись сюда! Эмилия, нужно немедленно поговорить, — почти кричала мама от отчаяния, пока не увидела силуэт дочери, выглядывающей со второго этажа, — спускайся, Эмилия! И она спустилась, нервно, с огромными синяками под глазами смотря на маму и стоявшего рядом Арона. Его голова была перебинтована. — Я не ожидала от тебя такого, — разочарованно начала она, держа за руку Арона, — За что ты ударила своего дядю? Глаза Эмилии расширились, и она неуверенно произнесла: — Я-я, защищалась. — От родственника? Что же он тебе такого сделал? Напал? — Он хотел, — Эмилия скользнула взглядом, встретившись с Ароном, и тут же вспомнила прошлую ночь, все-таки осознав, что произошло, — он хотел меня изнасиловать. — Что? — Ах! Они воскликнули одновременно. — Как ты можешь врать о таком, Эмилия, — вдруг вмешался Арон, смотря прямо на свою племянницу, голос его был пропитан разочарованием, — я тебя с детства воспитывал! — Эмилия, это наглость! — подхватила мама. — Но я не вру, — опешила она, уязвленно посмотрев на Арона, — почему ты отрицаешь? Ты же сам накинулся и… Она не договорила, ведь Арон перебил её, повиснув на своей сестре: — Ну все, теперь я хреновый дядя. Вот так ты её воспитала! Вот так! Нужно за такие слова сейчас просто выпороть. — Но я не вру! — вскрикнула Эмилия, а глаза выжгли слезы. Подбородок задрожал, и она схватилась за перила, чтобы не упасть. — Раз так, то я не намерен больше оставаться в этом доме, — вскричал Арон и кинулся в гостевую комнату. — Арон, стой. Ты куда? — мама Эмилии ринулась за ним и голос её перешел на писк, — Что ты делаешь? Он вдруг вышел из комнаты с неразобранным чемоданом вещей и посмотрел на маму Эмилии, серьезно заявив: — Раз я такой хреновый дядя, то я больше не появлюсь у вас на пороге. Развернувшись, он резко пошел к двери, мать Эмилии побежала за ним в попытке остановить, как две недели назад своего мужа. Но ничего не получилось и Арон хлопнул дверьми. Резкий взгляд матери набрел на повисшую на перилах Эмилию, и её не менее резкие слова разбили сердце: — Если ты мне врешь, Эмилия, я тебя никогда не прощу. И на этом она выбежала за братом, отрезав дочь от внешнего мира. А Эмилия рухнула на пол, зарыдав во весь голос. На следующую ночь ей приснился первый реалистичный кошмар, разделивший жизнь на «до» и «после». Но и в нем было легче выжить, чем в реальности, окружившей Эмилию в те дни.Наши дни
Полоса солнечного света мирно стекала по стене. Время на телефоне показывало половину пятого утра. Я моргнула, медленно приходя в себя от страшного, реалистичного сна, где мне вскрыли вены, а потом всадили пулю в голову. Голова уперлась в подоконник, а копчик болел от неудобного сидения на полу. Откинув от лица назойливые пряди, я аккуратно встала на ноги, пристально следя за запертой дверью. На этот раз изнутри. Тумбочка, которой я её подперла вечером, не была сдвинута. А значит, когда меня вырубило, никто в комнату не входил. Горло было сухим и рвало от кашля, видимо я простыла, сидя под окном, в любой момент готовая прыгнуть из него, если Арон попытался бы подняться ко мне в комнату. Мне не было страшно. Я хранила внутренний ужас внутри себя больше года и успела срастись с ним. Но я была осторожна. Вместо того, чтобы решить проблему, научилась бежать от неё. Быстро переодевшись в школьную форму и накинув безразмерный свитер, я умылась. С тихим шорохом отодвинула тумбу и выглянула в коридор. Он был пуст. Сердце замерло, словно в страхе наткнуться на что-то ужасное. Сгорбившись, чтобы спрятать грудь под очертаниями свитера, я пробежала на носочках по лестнице и спустилась к выходу. Беззвучно накинула куртку и вырвалась на улицу, так и не встретившись ни с мамой, ни с дядей. До школы оставалось больше двух часов, но мне было легче на открытой территории, где шанс сбежать меня не оставлял. Поэтому я медленно плелась к школе, сжав челюсть от утренней прохлады. Воздух был свежим, чистым. Даже роса блестела на траве вдоль тротуара. В лужах отражалось темное, затянутое тучами небо. Я шла вечно оглядываясь, пока не остановилась у ворот школы. Охранник пропустил меня раньше, чем положено. Возможно, я выглядела ужасно, и он пожалел меня. А может запомнил, что мой отец полицейский и со мной лучше не связываться. Да, он полицейский, а я чертов Блюститель Чистоты, решающий судьбу нескольких людей. С такими мыслями я бродила по школьным коридорам и пряталась каждую перемену в квадрате. Света здесь не было и удобный диван тонул во тьме. Там я и сидела, обняв колени и смотря в освещенный коридор, пока тонкий силуэт не остановился перед входом в квадрат. Он медленно, словно без сил, двинулся внутрь. — Элли? — спросила я в тишину. Силуэт вдруг остановился. Плечи его поднялись. Голова словно в поисках спасения повернулась из стороны в сторону и силуэт быстро исчез из квадрата. Топот его ног стоял в моей голове как крутящаяся пластинка и я выбежала в коридор. Девушку в черном платье и с белыми волосами мой взгляд выхватил сразу. Сомнений не было. Это Элли. Что-то сильно пихнуло меня в спину, словно сердце билось с такой силой, что могло заставить ноги двигаться. И я пошла за Элли. Кровь пульсировала в голове, если сейчас не расскажу кому-то о том, кто прибыл в мой дом, то разорвусь от паники. — Элли! — крикнула я. Подруга испуганно обернулась и ускорила шаг. Всеми силами она вцепилась в свою сумочку и неожиданно завернула к шкафчикам, прижавшись к какому-то парню. Он стоял спиной ко мне, лица не было видно. Элли что-то прошептала ему на ухо, кивнув в мою сторону и он наконец-то обернулся. Наши с Диланом взгляды встретились. Я замерла на месте, а сердце опустилось к ногам. Дыхание сбилось. Мой взгляд заметался по коридору, и я тут же отвернулась, прикусив щеки изнутри. Схватилась за юбку и медленно, осознавая то, что Элли не хочет меня видеть, побрела обратно в квадрат. Перед самым входом меня нагнал этот голос. Он прорезал кожу как нож для масла и вызвал сотню мурашек. Вывернул меня из себя, просто назвав мое имя. — Эмилия. Я остановилась, и шорох ног, следующих за мной, прекратился. Не оборачиваясь, я с силой сжала глаза, отказываясь видеть Дилана. Он вскрывал мои раны, напоминал, что я не могу никому доверять. — Как ты себя чувствуешь? — пронеслось у виска, и я чуть дернула голову в сторону. Дилан обошел меня, остановившись совсем рядом. Я чувствовала, как он осматривает мое лицо, сжатые до побеления ладони, — Я слышал твои крики этой ночь. Они были… — он замер, словно подбирая слово. — Какими? — спросила я с агрессией, раскрыв глаза. Он затронул личное. Дилан чуть наклонил голову, а я невольно начала цеплять каждый его жест. Запоминать очертания, прежде чем откажусь навсегда. — Отчаянными, — ответил он, — этой ночью ты кричала не только от страха. Что-то изменилось. Это из-за меня или того человека, который вошел в ваш дом? Я вспыхнула, раскрыв рот от удивления: — Ты что, следил за моим домом?! — Мы соседи. Я видел, когда заходил домой. — Это ложь. — Нет, Эмилия, я не вру. — Также как не врал все это время? — Я… — он прервался, запнувшись в словах. Я хмыкнула, но не успела сделать и шага, как мое запястье перехватили. С нажимом Дилан завернул в квадрат и прижал к стене. Запер в клетке из рук. — Знаешь, Милк, я дам тебе еще один шанс, — прошипел он, найдя мой взгляд, — и лучше не шути со мной. Что не так, с тем человеком? Почему ты в ужасе? И этим вопросом он окончательно пригвоздил меня к стене. Весь мир сузился до его темных глаз, поглощающих жизнь подобно черной дыре. Сколько людей сгинуло под этим взглядом? А сколько ещё сгинет? — Я не отвечу, Дилан. Точно не тогда, когда ты зажал меня словно вещь и пытаешься напугать. Приблизишься еще хоть на сантиметр, и я больше никогда с тобой не заговорю! Он тут же отпрянул, словно от удара. Его долгий, мучительный взгляд съедал меня. Так ничего и не сказав, Дилан поджал губы и вышел с квадрата, исчезнув в коридоре. Мое сердце бешено колотилось. Я впервые боялась смотреть на Дилана, но отчаянно хотела, чтобы он вернулся. Это раздвоение высасывало силы. Поэтому, когда я шла домой, мое тело дрожало от переизбытка чувств и близящегося опустошения. Бродя по улицам и обняв свое тело, я заходила в каждый встречный магазин. Оттягивала ту минуту, когда придется идти домой. Я даже позвонила отцу, которого хотела избегать, ведь оказалась не права. Телефонные гудки разгоняли окутавший меня холод и мрак. — Алло? — Пап, это я! — Эмилия, — расстроено сказал он в трубку, словно надеялся услышать кого-то другого, — ты что-то хотела? Я выдохнула облачко пара и с трудом произнесла, почти умоляя: — Пап, вернись пожалуйста домой. Мне очень страшно, мама мне не верит. — А что случилось? Почему страшно? — Я чувствую, будто кто-то следит за домом и мне страшно быть снаружи. — А почему ты снаружи, войди внутрь и не выходи, Эмилия, — сказал он сдержанно, но я услышала копошение, словно эти слова все-таки обеспокоили его. — Я не хочу внутрь. — Что? Эмилия, где ты сейчас? Я оглянулась, осматривая под желтым лучом уличного фонаря лавочки и почтовые ящики. — Я гуляю. — Эмилия! — крик отца заставил отодвинуть телефон от уха. — Немедленно вернись домой! На улице опасно. Я сейчас приеду, хорошо? Эмилия? — Да, — тихо произнесла я, улыбнувшись, — я буду тебя ждать. И с этими словами звонок отключился. Побродив вдоль коттеджных домов, я направилась к своей улице. Завывание собак и редкие, проезжающие вдоль дороги машины, сопровождали меня. А я, опустив голову, подошла к большому, раскинувшемуся на два участка дубу. Сухие ветки его цепляли лунный свет и наматывали его на себя словно паутину. В окнах горел свет. Скорее всего мама и Арон собрались на кухне, попивая чай. Я побрела по тропинке к порогу, но замерла. Негромкий, нервный смешок вырвался из меня. Я вдруг оглядела улицу и никого не заметив, засмеялась громче. Но мне было не смешно. Освещенный лунными лучами перед самым порогом стоял маленький подарок, обвязанный синей лентой. Я прикрыла рот рукой, сдерживая смех. Живот вдруг заболел, все мышцы напряглись, сдавливая органы. На негнущихся ногах я подошла к подарку и присела рядом. Осторожно коснувшись пальцем коробки, я ощутила его бархатную обивку. Он был настоящим. Мне так казалось. Когда я сняла крышку, стенки коробочки рухнули в разные стороны и по земле покатились маленькие, слипшиеся друг с другом черные глазки. Настоящие, с нервными окончаниями глаза каких-то животных. Они подкатились к моим ногам, были под самыми руками. Я вдруг почувствовала, как мир разрушился и осколки его покатились по земле также, как эти глаза. Меня словно накрыли куполом, отрезающим от всего мира. Я не слышала собственного крика. Скрипа дверей. Возгласов Арона и матери. Даже мотора подъехавшей машины и вышедших на улицу соседей. Все заглушил мой смех. Перед глазами помутнело от слез, но эти черные бусинки, окружившие меня, не покидали сознания. Я видела их блеск. Их влажную, покрытую пленкой оболочку. — Эмилия, доченька, что случилось? Мои руки вдруг перехватили. Оторвали от земли, и я увидела отца, сосредоточив на нем взгляд. Смех затих. Я зарыдала, тыча пальцем в землю: — Это подарок! Он опять здесь! Это он! — Что за подарок?! Где он? — взгляд отца начал рыскать по земле. Оказавшаяся рядом мама включила фонарик и осветила землю. Блеск этих темных мелких глаз сосредоточился на мне, и я сильнее закричала, пряча голову в плече отца. — Я не понимаю, что за подарок? — кричал он, прижимая меня к себе, пряча. — Здесь ничего нет! — Он там, — захлебываясь в слезах произнесла я в плечо. — Говард, — испуганно произнесла мама совсем рядом, — у неё начались галлюцинации и… — Что? — перебила я, резко оторвавшись от отца и встав на ноги, но они тут же подкосились и я упала в это море глаз. Некоторые из них лопнули с характерным звуком, выплеснув на меня свою жидкость. — Эти глаза! Они здесь! Как вы может их не видеть? Я видела их так отчетливо. Смотрела как они пожирают меня, подкатываясь к пальцам. Как лопаются под коленями. Но я не слышала спора отца и матери, пока кто-то не потянул меня вверх за локоть и не поднял на руки. Я выхватила только конец фразы: -… должны готовить палату, мы скоро приедем. Голос отца был строгим, напуганным. Он обращался к матери и по её спешному набору чего-то в телефоне я поняла, они мне не верят. Не видят этих глаз, следящих за нами без отрыва. — Папа? Куда мы? — спросила, прерываясь на рыдания, когда отец двинулся к машине. — В клинику. Тебе помогут. — Но я не вру! Я закричала сильнее, вырываясь из рук отца. Он удивленно вскрикнул, пытаясь меня перехватить. А я из последних сил рвалась куда подальше, чувствуя, как горит кожа моих рук от грубых хваток. Отец завел мои руки за спину. Острая боль прорезала лопатки, и я взвыла. Он наклонил мою голову, как преступника запустив в машину. Силы меня покидали. Тело отказывалось подчиняться. Перед тем, как потерять сознание, я увидела надвигающегося на меня Арона, что-то кивнувшего отцу. Как в замедленной съемке он сел ко мне на заднее сидение, а его расплывчатая ухмылка напугала сильнее глаз. — Не нужно в клинику, не нужно, я не прощу вас, — прохрипела я, задыхаясь от слез. Перед глазами потемнело. Шум заведенного мотора было последним, что я услышала. *** В коридоре горел мягкий, ненавязчивый свет, освещая белые стены. Вдоль них стояли лавочки, обитые чем-то мягким. Пол застилал темный ковер, позволяющий передвигаться в носках и домашних тапочках. Говард сидел на одной из лавочек, сгорбившись и заламывая пальцы рук от нервов. Взгляд его уперся в пол, но как только в коридоре раздался звук, Говард тут же подскочил с места, осматриваясь. Сердце его колотилось, лицо покраснело от давления. — Расслабься, — бросил Арон, сидевший рядом, — это просто сквозняк. Поджав губы, чтобы не рявкнуть на родственника, он спрятал лицо в ладонях. — Почему так долго? — протянул он. — Не знаю, может Эмилия не дает себя осмотреть. Ты же видел какая она бешен… И он заткнулся на полуслове, когда взгляд Говарда припечатал его к стене. Ноздри того раздулись от еле сдерживаемой злости, и он тихо, сквозь зубы прошипел: — Она не бешенная. Ей страшно и в этом, — Говард проглотил жидкость во рту и сознался сам себе, — в этом виноват я. Двери в дальнем конце коридора хлопнули. Мужчина в сером свитере и классических штанах огляделся, поправив папки в руках. Он нашел застывших в ожидании Говарда и Арона и двинулся в их сторону. — Доктор, — вышел к нему навстречу Говард, — вы узнали, что с ней? Как моя дочь? Мужчина посмотрел поверх своих очков на собравшихся и коротко кивнул на дверь своего кабинета: — Пройдемте со мной, мистер Стилфорд. Выпрямившись, словно получив задание от капитана, Говард даже не посмотрел на Арона и тут же скрылся в кабинете с доктором. Кабинет успокаивал своей теплой атмосферой. На полках вдоль коричневых стен присутствовали книги, плюшевые игрушки и был отдельный шкаф с наградами и грамотами. У стены стоял небольшой, обтянутый черной кожей диванчик, но доктор видимо посчитал, что тема будет серьезной и пригласил Говарда сесть за письменный стол. Сев в свое удобное кресло, мужчина положил на стол папки, сложил пальцы вместе и внимательно посмотрел на клиента. Только мечущиеся глаза Говарда выдавали его волнение, а капля пота на лбу показывала, с каким трудом ему дается контроль. — Мистер Стилфорд, вы привезли Эмилию на постоянную основу, в этот раз? — Почему вы так решили? С ней что-то серьезное? — спросил тот, поднявшись из-за стола. — Нельзя сразу сказать, как ваша дочь, поскольку прошло пару часов, а тесты занимают неделю. А вы присядьте, разговор будет долгим. — Но сейчас то вы можете сделать хоть какие-то выводы?! — Да, — спустя время начал доктор, когда Говард все-таки сел за стол, — болезнь Эмилии можно назвать необычной, переплетенной с психикой, она может причинить большие неудобства и, как мы видим по вашему приезду, уже их причинила. — Моя дочь не псих, — уверенно ответил Говард, но голос его дрогнул. Он с надеждой посмотрел на доктора, — ведь так? — Я лишь хочу сказать, что заболевание Эмилии до конца не изучено. Сначала кажется, что ты добрался до сути проблемы, понял, как лечить, а потом понимаешь, что здесь целое переплетение ментальных травм и фантомных болей, из-за чего курс лечения меняется и меняется, ведь обычные таблетки не дают результатов. — Но что лечить? В этот раз она видела галлюцинации. — Как и в те разы, вы правы. — Но теперь, она действительно не спала, доктор. Почему так? Её болезнь развилась? Мужчина поправил очки и раскрыл папку, которую сам принес из смотровой. За его спиной было большое окно, в котором улица тонула во мраке. Это был самый темный, предрассветный час. Брови доктора нахмурились, а взгляд забегал по строчкам. Он поправил рукой торшер, направляя свет на бумаги. Что-то прочел и вскоре сказал: — Когда вы приезжали почти год назад, у Эмилии подозревали диссоциативное расстройство, сопровождаемое гипническими галлюцинации. — Извините, — Говард качнул головой, — в тот раз Эмилию привозила моя жена, наверняка вы ей все объяснили, но я сейчас почти ничего не понял. Что с моей дочерью? Доктор оторвал взгляд от бумаг и вздохнул. Сняв очки, он заговорил не так формально и более взволнованно: — У вашей дочери произошел сильный стресс, а сознание, чтобы не чувствовать всей боли, решило закрыться от мира. Диссоциативное расстройство как раз защитная реакция психики на непереносимый острый или хронический стресс. Если сказать приземленно, Эмилия иногда ощущает этот мир картонным. Он для неё не всегда может быть реален, а вот её сны, подменяют реальность. Гипнические галлюцинации, которые у нее присутствовали ранее, происходят в одну из фаз сна, но человеку может казаться, что он не спит. — Я не совсем понимаю… — Вам снится, что за вами устроили погоню и вы пытаетесь спастись. Чувство страха так сильно, что тело просыпается, но сознание частично остается во сне. Вы уже находитесь в своей комнате, в своей постели, но чувство, что за вами гонятся, никуда не исчезает. И вы вновь убегаете, но уже в реальности. Именно это было у Эмилии в тот раз, когда ваша жена привезла её. Говард кивнул, вытерев пот со лба. — А что за травмы? Что могло вызвать эти болезни? — спросил он. — Ну-у, — протянул врач, откинувшись на спинку сидения, — от смерти близких, события, угрожающего собственной жизни, и до разрыва важных отношений. Тут нужно спросить саму Эмилию. В тот раз она не решилась рассказать, да и ваша жена давила на девочку. — Дело во мне. Из-за работы мы вынуждены были два раза переехать. Эмилия сменила школу и друзей, — задумался Говард, — это могло стать причиной? — В целом да, но гадать бессмысленно. Вы сами сказали, что в этот раз Эмилия не спала, прежде чем увидеть галлюцинации. А значит произошло что-то, что напомнило о старой травме и вызвало ухудшение. Триггер, другими словами. Нужно положить её к нам под наблюдение, тем более ваша жена зарезервировала ту комнату, в которой Эмилия сейчас лежит. Если ничего не предпринять, галлюцинации усилятся и когда-нибудь она причинит вред самой себе. — А нельзя выписать какие-то таблетки, чтобы все это улеглось? — К сожалению одни таблетки не помогут. Я говорил вашей жене, что лекарственную терапию нужно совмещать с психотерапией. Для этого её нужно положить в клинику. Говард поднялся из-за стола, прижав кулак к губам. Душа его металась, он не знал, что предпринять. — Мистер Стилфорд, что не так? — Она не простит меня, если я упеку её в клинику. Эмилия боится её как огня. — Но вы можете поговорить с ней. Объяснить, что не бросаете и будете навещать, — сказал доктор, наблюдая за пожирающим себя изнутри Говардом, — если вам так будет спокойнее, я выпишу на первое время старые таблетки, чтобы Эмилии было легче засыпать и стресс не так сильно влиял на нее. Попробуйте отвести её к психологу, но уверяю, это ничего не даст. — Она должна согласиться сама, понимаете? — В этом вы правы, мистер Стилфорд. Пока она чувствует угрозу, её состояние будет ухудшаться. У вас еще есть время переубедить дочь, но не наносите ей новые травмы. Прислушайтесь к Эмилии, если она говорит, что её где-то некомфортно, уведите её оттуда. Говард поднял раскрасневшиеся глаза на доктора, коротко кивнув: — Выпишите таблетки, я заберу её домой. *** Эмилия была полностью разбита. Она не могла найти в себе силы уснуть, ведь так стала бы легкой мишенью. Но и не могла найти в себе силы защититься. Даже дышать стало тяжело, руки не поднимались, приклеившись к одноместной кровати. Почему-то вся жизнь казалась безумно тяжелой, давящей на плечи и голову. Она обволакивала своей слизью и все, чего желала Эмилия, это стереть с кожи слизь. Убрать эту грязь, под горячими струями воды, может выжечь её. Вырвать провода и иголку, воткнутую под кожу. Нос болел от постоянных нашаркиваний, щеки изнутри опухли, ведь Эмилия кусала их без остановки. Но даже боль не позволяла вырваться из этого кошмара. Чувство реальности исчезло, Эмилия без сил лежала в больничной комнате, пока капельница мирно делала свое дело. Эмилия даже не услышала, как в комнату вошла медсестра. Та сняла колпачок с укола, оголила иглу и выпустила воздух. Посмотрев на ночную пациентку, она тихо произнесла: — Не волнуйся, я введу тебе кое-что. Это поможет уснуть. Отдаленной вспышкой в груди Эмилии вспыхнул страх. Она знала, что Арон где-то рядом и засыпать на неизвестной территории было опасно. Он мог войти. Но сил сказать это не было. Она не смогла предупредить медсестру, что уже проколола провод капельницы и ввела снотворное. Эмилия лишь посмотрела в потолок, а горячие слезы скатились по вискам. Сознание вновь размыло свои границы и все погрузилось в темноту. *** На кухне горел приглушенный свет, освещая только барную стойку посреди просторной комнаты. Сладкий аромат яблок с корицей туманил разум Джареда и вызывал зверский аппетит, но яблочный пирог на барной стойке оставался нетронутым. Услышав краем уха стук каблуков, Джаред поднял взгляд на вошедшую на кухню сестру. Она даже не взглянула на него, лишь прошла к шкафчикам и налила себе воды в стакан, собираясь вернуться в комнату. — Элли, — позвал её Джаред, выпрямившись на высоком стуле, — сядь за стол. Сестра перевела на него отрешенный взгляд и прошла к барной стойке. Стул слегка скрипнул, когда она присела, поставив стакан с водой на стол. — Что ты хотел? — спросила она отрешенно. — Нина приготовила яблочный пирог, — начал Джаред спустя минуту молчаливой борьбы, — попробуй. — Не хочу. Ешь сам. — Я без тебя не буду есть, Элли, — сказал он, а в груди что-то больно кольнуло. Элли молчала, лишь стиснув пальцы вокруг стакана с водой. Джаред знал, что с сестрой что-то не так. Видел какой бледной и худой она становится с каждым днем, но отмахивался от этого. Почему? Когда их отношения из близких и дружеских переросли в это? Когда появилась стена между двумя близнецами, что с детства ценили и берегли друг друга? — Элли, что с тобой? — Ничего, — пожала сестра плечами, — я просто хочу воды. — Я был сегодня дома и ни разу не видел, чтобы ты спускалась кушать. Только сейчас и то за водой, — нервно начал Джаред, заглядывая Элли в глаза. Сейчас её скулы и острые черты лица казались особенно болезненными, — как давно ты перестала нормально питаться? — Джаред, — со вздохом протянула она, устало опустив голову, — тебе то что? Неужели ты вспомнил, что у тебя есть сестра? — Я никогда и не забывал, Элли. Всегда был рядом и опекал тебя. — Гиперопекал, — пробубнила она, чем заставила брата нахмуриться. Джаред не понимал, что его запреты на общение с другими людьми, на дружбу с кем-то, кроме его проверенных друзей, душили Элли. Она не знала куда податься, без настоящих друзей, одна на один со своим близнецом, не замечающим никого, кроме себя. Если бы не его контроль, она бы не встретила Кори и не привязалась к нему. Не совершила бы множество ошибок и, возможно, не чувствовала бы себя такой ничтожной. Раздался звон вилок. Элли подняла взгляд, косо посмотрев на протянутый ей кусок пирога. — Либо ты это ешь, Элли, либо завтра мы идем к врачу, — серьезно заявил Джаред, впившись в сестру глазами. — Я съем в комнате, — ответила она спустя время и потянулась к тарелке, но Джаред качнул головой: — Нет. Ты съешь здесь. Чтобы я видел. Их взгляды впились друг в друга, словно в безмолвной войне. У Элли не было сил воевать, но отступать она не могла. А Джаред, чем дольше он смотрел на Элли, тем больше видел маленькую девчушку, вечно следующую за ним по пятам. И странное сожаление съедало остатки его души. Вдруг что-то стукнуло и быстрые, но тяжелые шаги нарушили тишину. Элли с Джаредом посмотрела на вошедшую Нину, поправлявшую прическу и державшую в руках пальто. Она ласково улыбнулась, заметив тарелку пирога рядом с Элли: — Солнце мое, ты наконец-то решила покушать. Ешь больше, я для тебя еще приготовлю, — мягко произнесла она, но Элли отвела неловкий взгляд. Тогда Нина ойкнула, словно что-то вспомнив, и посмотрела на Джареда, — там у дверей твой друг стоит. Я пригласила его войти, пирога покушать, но он отказался. Спешит сильно. — Какой друг? — напрягся Джаред, расправив плечи. — Дилан который. Ты выйди к нему поскорее, да и пирог вынеси, а то больно он бледный. Продолжив что-то говорить, Нина завернула в свою комнату. Джаред вышел за ней, чуть не споткнувшись о пакеты с едой, что стояли за углом. Поджав губы и скрыв раздражение, он кинул Элли из-за плеча: — Я не шучу про доктора. Та ничего не ответила, просто подождала, когда Джаред выйдет из дома, и поднялась к себе в комнату со стаканом воды. Заперлась и стекла по двери. Посмотрела на морское панно на стене, вспоминая далекие моменты. Вспоминая Кори. Стакан в её руках дрожал. В это время Джаред уже шел по тропинке, освещенной садовыми фонариками и огромным уличным фонарем, свет которого падал и на часть территории Джареда. Он вышел из-за ворот, тут же встретившись с одетым во все черное О’брайеном. На улице казалось пусто, только машины проезжали по дороге, освещая фарами силуэт Дилана. — Что-то случилось? — спросил Джаред, заметив с какой предосторожностью Дилан осматривается. — Кристофер подстроил арест Кори, — серьезно ответил тот без прелюдий. Джаред хмыкнул, спрятав руки в карманах куртки: — А то я не знаю. — Ты причастен к этому, я прав? — Это мое задание. Дилан на мгновение обернулся, покосившись на свой джип, который стоял не так далеко, но был погружен в темноту. Посмотрев на Джареда, голос его изменился и стал более решительным: — Хочешь вытащить Кори? — Что? Как? — В этом конверте, — он достал из приоткрытой куртки небольшой белый конверт, — лежат улики, подтверждающие, что Кори не виноват. Если ты отправишь их в участок, то его освободят. Джаред с сомнением осмотрел сверток, подняв вопросительный взгляд на Дилана: — Почему сам не отправишь? — А ты не хочешь сам исправить то, что натворил? Ты ведь предал его. — Знаешь что, — тут же прошипел Джаред, вскинув подбородок, — дай сюда этот конверт. — Сначала деньги. — Чего? Какие деньги, О’брайен? — Шоколадные, в форме медалек. — А? Дилан прикрыл глаза, спокойно продолжив: — Наличка нужна. Тысяча баксов, сможешь достать сейчас? Джаред хотел развернуться и уйти, но серьезный настрой Дилана и возможность снять обвинения с Кори, и этим сбросить камень в души, заставили остаться на месте. — Ты хочешь сбежать? — выгнув бровь спросил Джаред, воровато осмотрев улицу. — Это не важно. Ты сможешь достать сейчас? Ничего не ответив, Джаред коротко кивнул и скрылся за высокими воротами своего дома. Его не было чуть больше десяти минут, прежде чем он вернулся с конвертом денег. Молча протянул их Дилану, а тот отдал конверт с уликами. Заморосил мелкий дождик, отсвечивая под светом уличного фонаря. Дилан накинул капюшон, спрятав руки вместе с конвертом в карман. Развернулся, чтобы вернуться в машину, но голос Джареда остановил его: — С чего ты взял, что я не сдам тебя Кристоферу? Если он узнает о твоих действиях, то сделает меня Правым. — Ты и так станешь Правым. А мне уже нечего терять. Дилан бросил последний взгляд на Джареда и развернулся к машине. Перебежав дорогу, он сел в свой джип, откинув мокрый капюшон. В салоне не горел свет, поэтому пассажира на соседнем сидении не было видно. — Получилось? — спросил чей-то дрожащий от волнения голос. — Он дал деньги? — Да, — коротко ответил Дилан, посмотрев на парня, — я отвезу тебя на автовокзал, а дальше, как договаривались. — А моя мать? С ней все будет хорошо? — Да, Джин Су, я передам ей твое письмо. С этими словами Дилан завел машину и двинулся вдоль дороги, краем глаза наблюдая за волнением недавнего пленника. *** Солнце только поднималось, щекотало верхушки деревьев своими ранними лучами. Небо было на редкость чистым, тучи разогнал ветер. Но влажность и сырость витали в воздухе, оставляя росу на траве и окнах. Говард аккуратно завернула на свою улицу, бросив взгляд на зеркало заднего вида. Эмилия лежала на коленях Арона, волосы её спадали на щеки, словно после легкой паники, но лицо её никогда не было таким спокойным. Она спала после укола, и скоро могла прийти в себя. Когда мотор машины заглох рядом с подъездной дорожкой к дому, Говард вытащил ключи и тихо сказал Арону: — Я сейчас возьму Эмилию, а ты пока расправь её постель и разбуди мою жену. Арон погладил голову Эмилии, что лежала у него на коленях, и не отрывая от неё свой болотный взгляд ответил: — Лучше ты расстели постель. Эмилия спит чутко, если будем её с рук на руки передавать, то может проснуться. Я сам её занесу, не волнуйся. — М-м, нет, я и так оставил её дома одну и уехал, должен хоть сейчас быть рядом. — Говард, она все понимает. Но если проснется от наших споров, может опять случится приступ. Не волнуйся, я занесу её в дом. Ты можешь мне доверять. Их взгляды встретились. Говард поджал губы, и подавленный вышел из машины, тихо закрыв двери. С тяжелой головой он пошел к дому, даже не заметив подъехавший к соседнему дому джип. В салон на мгновение проник прохладный утренний воздух. Эмилия поморщилась, но лицо было скрыто волосами и Арон этого не увидел. Он аккуратно погладил её плечо, как делал это во время поездки, и рука его невольно скользнула на талию. — Эмилия, — тихо позвал он, чуть наклонившись к племяннице. Ответа не последовало, но ресницы Эмилии затрепетали. Арон раскрыл дверцу машины и ползком выбрался из неё, мягко опустив голову Эмилии на сидение. Холод обвил каждый участок его тела. Шмыгнув носом, он протянул свои длинные руки к Эмилии, просунув их под плечами и талией. Потянул на себя, словно мешок с песком. — Кто вы? Арон вздрогнул, обернувшись на грубый, металлический голос. — Тебе чего, парень? — спросил он, заметив замершего у своей машины О’брайена. Выражение его лица не обещало ничего хорошего, а тени под глазами от бессонных ночей выглядели угрожающе. — Кто. Вы? — повторил Дилан, с прищуром оглядывая Арона. Он знал, что этот мужчина пугает Эмилию, а навалившиеся проблемы так душили его, что Дилан решил не мелочиться и спросить в лоб. — Я в гости приехал, — ответил Арон, и наконец-то достал Эмилию из машины. В груди Дилана все рухнуло. Когда рука Эмилии безвольно повисла, а на бледном лице не было ни одной эмоции, Дилан успел подумать самое худшее. Мгновенная растерянность сменилась ужасом, сковывающим каждую клеточку. Он хотел сорваться к Эмилии, но с большим трудом сделал шаг, чуть не потеряв равновесие. Эмилия вдруг нахмурилась, непроизвольно дернув плечом, как делала всегда во сне. — Парень. Ты нормально себя чувствуешь? — спросил Арон, но от его голоса Эмилия замычала. — Что с ней? — тут же спохватился Дилан, преодолев расстояние. Силы вернулись. — Вы знакомы? Дилан кивнул, остановившись совсем рядом и запоминая каждую черточку Эмилии. Готов был съесть взглядом, лишь бы убедиться, что она чувствует себя нормально. — Она спит, не волнуйся, — с этими словами Арон улыбнулся и чмокнул замычавшую Эмилию в лоб. Она вдруг дернулась. Зажмурилась и сонно раскрыла слипшиеся глаза. Веки словно налились свинцом, а вокруг все плясало и размывалось. Она услышала отдаленный голос, звавший её, и сердце ударилось сильнее. Кровь вернулась к щекам. Почему-то стало так приятно, странное чувство безопасности и блаженства нахлынуло, пока взгляд не сконцентрировался на покрасневшем лице с трехдневной щетиной. Пока эти болотные глаза не застыли на ней. — Нет, — тихо произнесла она. Во рту все пересохло, горло опухло, и Эмилия замычала, — н-нет. Арон поднял дружелюбный взгляд на Дилана и кивнул головой: — Она просыпается, мне нужно отнести её в дом. Ты иди. Эмилия опять замычала. Двигаться почти не получалось, контроль над телом возвращался медленно. Она хотел выпрыгнуть из плена рук. но получилось только повести плечом. — Не-ет, — протянула тихо, но все услышали, — не тронь. Дверца машины закрылась от толчка Арона и он с мягкой улыбкой посмотрел на Эмилию: — Не волнуйся, я рядом, — затем вернулся к замершему в нерешительности Дилану, — а ты иди, иди. Тут семейные дела. С этими словами он развернулся к дому, неся Эмилию на руках. Взгляд Дилана был прикован к ним. Он должен был уйти, как его попросили, как до этого требовала Эмилия, но чутье держало на месте. Голос Эмилии донесся до него с прохладным ветром: — Не тронь. Не ты. Не ты. И он сорвался. В пару шагов настиг Арона и развернул его за плечо. Мужчина тут же вспыхнул, раскрыв от удивления рот. Голос его стал грубым. — Пацан, ты норм… Не успел договорить, ведь Дилан перебил: — Она не хочет идти с вами. — Я её дядя. Руку мою отпусти! Их взгляды встретились, бурлящий от злости Арона и препарирующий, ледяной взгляд Дилана. Лицо Эмилии скривилось, когда она попыталась посмотреть в бок. Голос, который раздался совсем близко, грел так сильно, как ни одно солнце. — Дилан, — протянула она, — забери меня. Арон удобнее перехватил её, заставив прерваться. Затем грубо стряхнул руку Дилана со своего плеча и собрался войти в дом. Но не успел сделать и шагу, как Дилан преградил дорогу, коснулся слегка извивающегося тела Эмилии. Она пыталась вырваться, но после укола тело казалось обмякшим. — Отпустите её, — потребовал Дилан, потянув Эмилию на себя. — Ты что себе позволяешь! — голос Арона прозвучал громче. Он дернул Эмилию к себе, пытаясь вырвать из крепких рук Дилана. Тот не отпускал, сжав сильнее. Они перетягивали её как мешок с картошкой, каждый в свои стороны. Шум. Тяжелое дыхание Арона. — Отдай немедленно, сопляк! — Дилан, — заскулила Эмилия, когда Ароон резко перехватил её за талию, дернув на себя. Дилан успел поймать за запястья. От резких движений кожа Эмилия чуть не порвалась, боль нахлынула вместе с возвращающимися силами. Она крикнула громче. Арон с силой сдавил её живот, мешая дышать. Лицо Эмилии покраснело. Вдруг входные двери распахнулись. На улицу выскочил Говард. Он быстро оценил ситуацию и тут же бросился к дочери, грубым толчком отпихнув Дилана. Руки Эмилии выскользнули из хватки и она закричала сильнее от боли. В глазах выступили слезы. — Вы что творите?! — сорвался Говард, замахнувшись на Дилана, но тот ловко увернулся, поднырнув под руку. Быстро вернулся к Эмилии. — Дилан, забери меня, — со слезами от боли просила она, пытаясь оторвать руки Арона от своего живота. Ноги её брыкались в воздухе, — Дилан! — Дай мне руки, Милк! И она вытянула их, но Арон попытался помешать, дернув Эмилию в сторону. Она тут же врезалась ногами в бедра отца, или чуть левее. Говард резко глотнул воздуха, схватившись за пах. Лицо его покраснело, а глаза широко раскрылись. Руки Эмилии мертвой хваткой вцепились в куртку Дилана. Он схватил её в ответ, тяжело дыша. Кожа в любой момент могла порваться. — Дилан! — вновь закричала она. В её взгляде был испуг, и он видел это. Волосы разметались в разные стороны, липли к влажным от слез щекам. Дилан подпрыгнул в плотную. Вдруг замахнулся, прижавшись к Эмилии. Удар. За спиной Эмилии тихо взвыли, ослабив хватку, и она тут же свалилась в руки Дилана, чуть не упав. Он поддержал её, одной рукой уводя в бок. Окинул взглядом схватившего за нос Арона, по руками которого уже текла кровь, и сморщившегося Говарда. Тот протянул к дочери руку, но боль не отступала. Эмилия дрожала за спиной Дилана, вцепившись в его бок. Нырнула под крыло. Её руки горели, ребра болели от сильного давления. Могли сломаться в любой момент. — Дилан, — позвала она, заставив опустить на себя взгляд, — забери меня. Пожалуйста. Я не хочу домой. — Эмилия, — прохрипел Говард, все-таки сделав к ней шаг, — не бойся, пойдем домой. — Дилан! — пискнула она и он тут же преградил дорогу Говарду. Спрятал за спиной Милк. Поджал губы, серьезно смотря в глаза её отца: — Она не хочет к вам. — Вхешь ему! Говад, вхешь ему! — прохрипел Арон через разбитый нос. Но Говард промолчал. Он нашел взглядом свою дочь, с таким отчаянием прижимавшуюся к возможному убийце, и вновь посмотрел на Дилана. Этот парень вдруг изменился в глазах Говарда. Он должен был засадить Дилана в тюрьму. Но Эмилия, кажется, доверяла ему и чувствовала себя в безопасности. Если оторвать её от этого парня, может начаться новый приступ. — Дилан… — протянула Эмилия. — Идем, — тут же ответил он, взяв её под руку, и повел по тропинке к себе домой. Она почти повисла на Дилане. Говард только сжал ладони, проводив их взглядом. На фоне что-то гундел Арон. *** Как бы Эмилия не должна была быть напугана, но препарат в её крови не давал тревоги завладеть телом. Мягкий взгляд Дилана окутывал своим теплом. Отгонял страх. Он опять спас её. Дилан опустился на колени перед сидевшей на кровати Эмилией. В его руках была старая баночка с прозрачной мазью. Аккуратно коснувшись запястья девушки, он посмотрел на неё снизу вверх, буквально сидя у её ног: — Я помажу, можно? Дождавшись легкого кивка, он размазал охлаждающую мазь по саднившей коже. Но его касания обжигали. Случайно поднятый взгляд на Эмилию заставлял её резко отводить свой. Ведь она наблюдала за ним. Она была не уверена. Оставшись с Диланом один на один в замкнутом пространстве, Эмилия вспоминала, почему должна была держаться от него подальше. Правда пыталась вспомнить, но чувства к парню болезненно изнывали внутри. Каждая ниточка её тела странно вибрировала виноватых взглядов Дилана. Когда он отложил мазь и испытывающие заглянул в глаза, Эмилия и вовсе перестала дышать. Она не до конца понимала, это происходит от страха, или от такой желанной близости. — Ты хочешь чего-нибудь? Она промолчала, но взгляд не оторвала. — Если ты хочешь, я могу уйти. Не волнуйся, — тут же среагировал он, когда Эмилия испуганно дернулась. — никто не тронет тебя здесь. Я не подпущу их. Взгляд Эмилии не изменился, но внутри все предательски задрожало, когда Дилан поднялся на колени, оказавшись еще ближе к кровати. Эмилия сжала простынь, нервно покосившись на письменный стол. — Почему ты помог мне? — Потому что ты звала меня. — А если, — она вернула взгляд к Дилану, смело посмотрев на того, кто был так близко. Остатки успокоительного придавали ей сил. Блеск этих янтарных глаз, так внимательно изучающих её черты лица, не давал покоя, — а если бы не звала? — Хочешь узнать, — голос Дилана стал тише, — я помог тебе из-за твоей просьбы или потому что хотел этого сам? Эмилия тяжело сглотнула, ведь лицо Дилана приблизилось. Он над чем-то отчаянно раздумывал. Смотрел на Эмилию, дождавшись её кивка и тихо произнес, оголяя свои чувства, как нервы: — Я бы спас тебя, даже если бы ты оттолкнула меня. Мне не важно, нравится тебе это, боишься ли ты моего присутствия, но я не ушел бы, пока тебе что-то угрожало. И если ты меня потом возненавидишь, я приму это, ведь главное, что ты выжила. — Дилан… — Нет, Милк. Я знаю, что испугал тебя, что ты считаешь меня отморозком и не хочешь находиться рядом, — он вдруг поднялся, приблизившись к письменному столу, и вынул пистолет. Вернулся к Эмилии, что следила за ним без остановки, с колотящимся в груди сердцем, — ты не доверяешь мне, но я точно не хочу, чтобы ты боялась меня, — прошептал он и протянул пистолет. Эмилия бегло посмотрела на него, тут же вернув взгляд на раскаявшегося, сокрушенного Дилана, что опустился перед ней на колени. Он вложил Эмилии в руку пистолет. Холодная сталь обожгла кожу ладони, Эмилия растерянно моргнула, не в силах дышать. Дилан поднял её руку и уткнул дуло пистолета к себе в грудь. — Дилан, что ты делаешь? Их взгляды встретились. — Отдаю свою жизнь тебе. — Дилан, — выдохнула она, а пистолет в руке дрогнул, — а если он выстрелит? — Я умру. — И ты говоришь это так просто? Не боишься? — Я доверяю тебе. А когда доверяют, не боятся. Эмилия нерешительно отложила пистолет и опустилась на пол, оказавшись с Диланом на одном уровне. Рискнула посмотреть в его глаза, пытаясь понять, что за невидимые нити тянули её к Дилану. Почему он казался таким родным? Внутри что-то рухнуло, разбившись на мелкие осколки в самых ногах, когда она потянулась вперед. Накрыла его губы своими, перехватив горячее дыхание. Было невыносимо терпеть эту отдаленность и обиду. Они рухнули вместе со страхами, когда Эмилия решила довериться. Отстранилась, неловко взглянув на замершего О’брайена. — Зачем? — только и спросил он, не в силах скрыть сбившееся дыхание. — Потому что доверяю, — тихо ответила она, — и ты сказал, что когда я попрошу в следующий раз, ты поцелуешь меня по-настоящему. Дилан впился в неё своими черными глазами, не веря в то, что слышит. Внутри него все перевернулось, но он тщательно контролировал свои действия. Сдерживал себя, практически не двигаясь. Замерев в ожидании. — Поцелуй меня, — прошептала Эмилия. Секунда. Не успела она сделать полный вдох, как сильные руки обхватили ее лицо и притянули к губам. Движения Дилана были настойчивыми, жадными. Он целовал так, словно давно хотел этого. Словно нуждался в этом. И Эмилия ответила, прижавшись к нему всем телом. Воздуха не хватало, грудь начинала гореть, но они не могли позволить этой близости прерваться. Только не сейчас.