Трилистник. Хогвартс

      Бывают такие дни, когда просыпаешься с мыслью: сегодня непременно случится что-то хорошее! Именно с таким ощущением открыл глаза Брайан Поттер в пятницу перед пасхальными выходными.       За окном его небольшой квартирки простирался Косой переулок, умытый ночным дождём, позолоченный отражёнными в каплях солнечными лучами. Брайан махнул рукой, распахивая створки и впуская в комнату прохладу, запах свежей выпечки из булочной на первом этаже и цветущей под окном сирени, звуки радио из дома напротив.       Волшебный рок-н-ролл так и звал танцевать, и его чарам поддалась хорошенькая мисс Белл, чьи окна находились как раз напротив окон Брайана — через переулок он прекрасно видел, как за полупрозрачными занавесками девушка весело кружится и машет руками в такт музыке, попутно готовясь к рабочему дню: взмахами палочки приманивает мантию и закутывается в неё, подкручивает волосы и красит глаза.       Понимая, что бессовестно засмотрелся на соседку, Брайан помотал головой и поспешил опустить взгляд на горшок с бегониями на своём подоконнике, после чего уйти на кухню, из чьих окон не было видно хорошеньких блондинок. Наскоро покончив с завтраком и натянув мантию, Брайан на миг задержался у зеркала ради попытки пригладить волосы, но быстро махнул рукой — без чар и полулитра геля эти лохмы не обуздать. «Никаких важных встреч сегодня, так что незачем и стараться. Не ради Гринграсса же», — решил Брайан, взмахами палочки закрыл и зачаровал все окна квартиры, после чего приманил и аккуратно приколол к мантии значок сотрудника Отдела правопорядка. Ещё раз бросив безнадёжный взгляд на собственную шевелюру, усмехнулся и бодро вошёл в камин, чтобы секундой позже оказаться в холле Министерства магии.       Там волшебники и волшебницы двигались к лифтам, приветствуя знакомых, обсуждая предстоящие выходные и статьи в утреннем «Пророке». От рабочей недели остался последний день, а следом не два, а целых три — из-за Пасхи — выходных, что радовало министерских сотрудников.       Сам Брайан был в предвкушении выходных с семьёй. С поступлением на службу он оставил отчий дом, предпочтя снимать квартиру в Косом переулке — мать называла это глупостью, а отец всецело поддерживал. По мнению Карлуса Поттера, чем раньше мужчина начнёт за себя отвечать, тем лучше. Воспитанный в такой атмосфере Брайан сразу по окончании школы поселился отдельно, никогда не просил у родителей денег, но между тем считал своим долгом появляться в родительской усадьбе не реже раза в неделю. С отцом-то он пересекался на работе, а вот матушка если и выбиралась из дома, то только туда, где не бывал Брайан.       Поэтому пасхальных выходных в Годриковой Впадине он ждал с огромным нетерпением. Общий сбор Поттеров был назначен на обед в воскресенье в доме дяди и тёти, и Брайан был рад, что встречу решили организовать именно там. В силу занятости и частых дежурств в отделе у него давно не было времени заглянуть к дяде и тёте. Но даже больше, чем их, Брайан хотел увидеть кузенов.       С какой же пугающей скоростью мальчишки росли! Казалось бы, только недавно Джим и Дэвид играли в догонялки в родительском саду, лазали на деревья за яблоками, воровали из сарая старую метлу — и вот уже заканчивают второй курс, а вместо игр просят попрактиковаться в дуэлинге. И если Джима по-прежнему можно уложить с одного Ватноножного и Щекоточного, то Дэвид обещал через пару лет стать грозой школы. Где мелкий прохвост понахватался вполне себе атакующих чар, догадаться не составляло труда: как бы Джим ни цыкал, Дэвид без стыда заявлял, что приятельствует с младшим Лестрейнджем. Интересный, конечно, выбор. Впрочем, не сам ли Брайан…       Столкновение выбило его из мыслей, и он совершенно рефлекторно вцепился и прижал к себе кого-то маленького и хрупкого.       — Брайан!       — Мисс Белл! — Брайан спохватился и поспешил отстранить девушку от себя. Сразу стало неясно, куда девать руки. — Вы не ушиблись?       — Нет, — мисс Белл поспешно отвернулась в попытке скрыть алые щёки. — Я… то есть… хорошего дня! — выпалила она и унеслась в направлении лифтов.       «Я обидел её? — испугался Брайан. — Или всё же сильно задел?..» Первым порывом было броситься за девушкой и спросить. Но затем разум вступил в игру, на смену решительности пришли сомнения, и Брайан, порывисто взъерошив волосы, резво свернул в сторону лестниц.       На их серых пролётах было пустынно — почти никто и никогда не выбирал этот путь. А вот Брайан находил его замечательным отвлечением и к тому времени, как взбежал на свой второй уровень, полностью отрешился от очаровательной мисс Белл. Так Брайан начинал каждое утро — в смысле, не с мисс Белл, а с забега вверх по лестнице. Вообще, они с Вудом как-то замеряли: стартовав одновременно в Атриуме, Брайан вприпрыжку обгонял лифт почти на минуту. У него были лучшие показатели в Правопорядке по физподготовке.       Второй уровень по-утреннему шумел и пах кофе. Малочисленная ночная смена собирала вещи, попутно обмениваясь новостями и сплетнями с заступавшими на дежурство коллегами, туда-сюда сновали редкие совы со срочной корреспонденцией. Увернувшись от одной не совсем адекватно оценивающей пространство сипухи, Брайан через двустворчатые дубовые двери проскользнул из общего коридора в помещения основной части отдела — тех, кто реагировал на вызовы граждан, патрулировал магические районы городов и расследовал мелкие дела. Работёнка непыльная и зачастую нудная. Деятельный по натуре своей Брайан хотел большего и писал заявления на зачисление в школу мракоборцев. Заявления, которые глава отдела мистер Крауч регулярно терял.       В разделённом на отсеки помещении было шумно и слегка дымно. Последнее выдавало присутствие на посту Флинта и его курительной трубки, а ещё, судя по запаху, изящной мисс Вэнс с самокрутками успокаивающих трав из бабушкиного сада. Как хорошо, что высокое начальство забредает сюда нечасто…       Флинт собрал вокруг себя большую часть ещё заспанных, вооружившихся кружками с кофе коллег и ведал что-то забавное — помещение то и дело оглашал хохот. Впрочем, весело было не всем. Флинтовы россказни порой пытался перекрыть могучий бас Вуда, но его, в отличие от прекрасно поставленного баритона Флинта, слушать никто не хотел.       Брайан невольно улыбнулся и покачал головой — прошло два года, а кое-что так и не поменялось. Согласно установившемуся сценарию, рано или поздно Вуда и Флинта придётся разнимать, разводить по углам, и, по тому же сценарию, это предстояло делать именно Брайану. Но пока борьба за внимание публики проходила мирно, и Брайан, как обычно, предпочёл праздному времяубийству с коллегами что-то более продуктивное. Поэтому он завернул в свой отсек и отсалютовал Гринграссу. Напарник прикосновением к очкам обозначил приветствие, не отрываясь от передовицы «Пророка». В противовес ему, Брайан был не настроен молчать:       — Хороший сегодня день, не так ли? Пятница, длинные выходные впереди…       — Мм, — неразборчиво протянул Гринграсс, перевернув страницу газеты. Затянутые в тонкую ткань перчаток пальцы механически заминали уголки, складывали гармошки — по ним можно было определить, какие именно бумаги трогал Гринграсс. Порой, если он не давал себе труд надеть перчатки, такое знание могло уберечь случайного коллегу от проблем.       — Ладно тебе, — усевшись напротив него, Брайан через придвинутые друг к другу вплотную столы посмотрел на напарника, — день-то ты сглазить не можешь.       Гринграсс поднял голову с очень красноречивым «Спорим?», горящим в глазах за зеленоватыми стёклами очков. Спорить с ним Брайан, как человек в целом здравомыслящий, не соглашался ни при каких обстоятельствах. Поэтому поднял руки на уровень груди, капитулируя, и притянул поближе горсточку писем.       — Что нового? — попутно полюбопытствовал он, разбирая конверты. Три были от коллег с запросами, а в четвертом обнаружилась записка от мистера Крауча. Его секретарь снова потеряла прошение Поттера о зачислении в мракоборческую школу, какая жалость.       — Всё новое — хорошо забытое старое, — изрёк Гринграсс.       — Гоблин усатый, — одновременно с ним проворчал Брайан, и напарник вскинулся. — Не ты, Рафаэль, не смотри на меня так! У тебя и усов-то нет…       — Крауч? — мановением пальца Гринграсс приманил к себе записку и, прочтя, расфыркался. — Твой отец является главой мракоборцев…       — …и в первый же мой день в отделе заявил, что протекции я от него не дождусь, — и ведь не объяснишь же отцу, что Крауч нарочно цепляется и ставит палки в колёса! Так-то Брайан уже отработал положенные два года в Правопорядке, набрался опыта, не приобретя попутно взысканий, а значит, был по закону пригоден для зачисления на курсы мракоборцев. Бартемиус Крауч, однако, считал иначе. Да, Брайан сам отчасти виноват, заспорил с ним зимой при народе, но «терять» заявления ведь так мелочно. — Остаётся только бодаться с Краучем.       — У меня есть теория, — через стенку отсека перегнулся Вуд. Видимо, попытки отвоевать внимание масс (и мисс) у Флинта ему наскучили. — Гринграсс тебя сглазил на неудачи с Краучем, чтобы ты не свалил к мракоборцам и не бросил его.       Вскинув бровь, Рафаэль приспустил на кончик острого носа очки. Вуд тут же зажмурился и отшатнулся:       — Ну тебя, Гринграсс! Уж и пошутить нельзя!       — Это ты называешь юмором? — клуб тяжёлого табачного дыма повис над отсеком — к компании присоединился Флинт. — Мой дорогой Вуд, вынужден с прискорбием сообщить тебе, что юмор твой ещё хуже навыков общения с прекрасным полом.       Вуд зарделся, а следом зарделся и Брайан.       — Чтоб тебя только банши целовали, Флинт!       — Ах нет, старина, у тебя, как у Гринграсса, не получится…       — Что-нибудь интересное? — Брайан поспешно кивнул на газету, чтобы отвлечься самому и, что важнее, отвлечь напарника от спорящих приятелей. С Гринграсса станется проклясть обоих, а после, устроившись в зрительном зале с бокалом бренди, с гадостливым наслаждением наблюдать за попытками Вуда и Флинта снять порчу. Бесполезными, естественно.       Пожав плечами, Рафаэль левитировал газету ему. В благодарность улыбнувшись, Брайан проскользил взглядом по странице.       — «Группа фермеров из Уэльса предприняла попытку вывести гибрид гиппогрифа и кельпи. Одной магической фермой в Уэльсе стало меньше».       — Ба, даже у корреспондентов «Пророка» начало получаться шутить, — хмыкнул Флинт и пыхнул трубкой, добавляя дыма над столами Поттера и Гринграсса. — Вуд, а не организовать ли нам стажировку для твоего юмора в «Пророке»? Я могу переговорить…       — Сам себе стажировку организовать не хочешь?!       Они вновь принялись спорить, однако Брайн уже почти не замечал. Его внимание занял Гринграсс, который полностью сосредоточился на последнем нераспечатанном Брайаном письме в министерском конверте. По мере чтения Гринграсс отчётливо мрачнел лицом. Вуд и Флинт тоже заметили это, переглянулись с Брайаном и ушли. Сам Брайан извлёк из стола початую пачку лакричных конфет и подсунул поближе к напарнику. Тот не глядя взял конфету и отправил в рот.       — У нас в час пополудни работа, — кисло проинформировал Рафаэль.       — Что за работа?       — Провести беседу с мистером Эваном Розье, Хогвартс, второй курс. Причина: применение мистером Розье потенциально опасного для жизни проклятия к сокурснице, из-за чего мистер Розье был временно отстранён от учёбы и рекомендован к постановке на учёт в Отделе правопорядка, — по большей части прочёл Гринграсс и скорчил мину. Если бы не его очки с зачарованными стёклами, письмо уже точно бы истлело и осыпалось прахом. — Направление от Хоукинсона, нас назначил Крауч.       — Почему мы? — удивился Брайан.       Гринграсс передёрнул плечами почти с ожесточением:       — Не знаю. В десять Крауч хочет видеть нас у себя. Думаю, объяснит.       Вздохнув, Брайан достал коробку мармелада и вручил напарнику, а сам сверился с карманными часами. Те показывали двадцать минут десятого и идущую на убыль луну, положение планет и фазу солнечного цикла; на внутренней стороне крышки также высвечивалось, что матушка дома, отец в Манчестере, а Рафаэль Гринграсс — в Министерстве магии. Брайан закрыл часы и убрал обратно в карман, приманил брезгливо отброшенный Гринграссом конверт с погнутым краем. Внутри сиреневой обёртки Брайан обнаружил вкладку с сухим описанием происшествия в Хогвартсе, в котором был признан виновным юный Розье.       Брайан и так помнил; в начале весны в отделе было много пересудов о нём. Шутка ли — проклятие такого уровня в школе, ещё и под носом у Дамблдора! Настолько серьёзных инцидентов не случалось с открытия Тайной комнаты в сороковых. Флинт в марте много сокрушался на тему злой иронии судьбы: только-только профессора вздохнули свободно, выпустив взрывоопасных Беллу и Меду Блэк, трудного по всем статьям Рафи Гринграсса, нетерпимого Руди Лестрейнджа и ходячую неприятность Гидеона Пруэтта, как нате вам — кроха Розье отличился. Вот уж от кого точно никто не ожидал. От младшего Лестрейнджа, от Бёрка, от, прости Мерлин, холодной леди Цисси Блэк — да, но не от малыша Розье! Брайан живо представлял, как пыхтел и пучил глаза старик Слизнорт, пытаясь найти оправдания подопечному; как красочно возмущалась МакГонагалл; как сверкал глазами Дамблдор и кипел Джон Хоукинсон…       Последнего было жалко особенно — не с его пуффендуйской душевной организацией разбираться с подобными происшествиями. Хоукинсона ведь отправили в Хогвартс лекции почитать, чтобы подрастающее поколение хоть про законы, действующие в стране, немного узнало, да подготовить примерные группы для сдачи СОВ и ЖАБА — без лишних телодвижений, по планам Министерства. Сам Джон, малопригодный к оперативной работе, так радовался назначению… а тут пожалуйста, в школе творится такое, что не каждый месяц и во взрослом мире случается.       В итоге Хоукинсон поступил как истинный пуффендуец в стрессовой ситуации: вспылил, упёрся и выел всем мозг чайной ложечкой, продвигая свои моральные принципы. Те, разумеется, включали идеи перевоспитания неблагонадёжных подростков. В целом, Брайан был даже согласен с тем, что этот вариант лучше, чем просто наказание.       Тем временем Гринграсс расправился с мармеладом и, сверившись с часами, вернулся к лакричным конфетам. Убойные дозы сахара хорошо на него влияли — не заставляли цвести, конечно, розой, но улучшали расположение духа и, как следствие, понижали градус интроверсии до уровня возможности общения с малознакомыми людьми и даже откровенными чужаками. Заметив это ещё в школе, Брайан всегда имел при себе хотя бы немного конфет для товарища.       Он успел ответить на запросы, дочитать «Пророк» и сводку ночных происшествий аккурат к десяти. Переглянувшись — Брайан не удержался и скорчил рожицу, Рафаэль в ответ скривился, — напарники выбрались из своего сектора и, привычно стряхнув с себя чарами впитавшийся в мантии запах кофе и табака, отправились на ковёр к начальству. Ковёр, к слову, был дорогой — Флинт, большой знаток в бессмысленной трате денег, сравнивал его по стоимости с месячным содержанием квиддичного клуба второй лиги. Ковёр, по слухам, подарил глава Отдела транспорта Поллукс Блэк на вступление Крауча в должность в Правопорядке. Ходили и иные слухи, но Брайан предпочитал их не запоминать.       В кабинете начальства царило напряжение. Крауч сидел в своём величественном кресле, украшенном резьбой, и зло перебирал документы. На стуле перед его столом расположился Джон Хоукинсон, судя по скрещенным на груди рукам и упрямо выпяченной челюсти, с Краучем уже повздоривший. В стороне же от них, у входа, подпирал собой стену джентльмен непримечательной наружности.       — А, Гринграсс, Поттер, — буркнул Крауч и взмахом руки подозвал их ближе к столу. Повернувшись, Хоукинсон поприветствовал коллег, а вот непримечательный джентльмен даже лишний раз не моргнул.       Брайана молнией пронзила догадка, откуда мог явиться данный джентльмен. Судя по тому, как неприятно сощурился Гринграсс, догадка была верна.       Тем временем Крауч прекратил притворяться поглощённым поисками чего-то в ровнейших стопках бумаг, довёл их до идеальной параллельности-перпендикулярности граням стола и друг другу и поднял наконец взгляд на пришедших. Пригладил усы-щётку, мелко дёрнул бровями. Он выглядел уставшим и раздражённым, но под этими очевидными чувствами, видел Брайан, притаилась тревога.       — Касательно вашей сегодняшней задачи, — заговорил Крауч, глядя куда-то между Брайаном и Рафаэлем. — Нас вынуждают взять мистера Розье под формальное наблюдение; моя секретарь подготовит все необходимые бумаги, вас двоих это не касается. Вы должны поговорить с юношей. Разговор с мистером Розье должен пройти в дружественной обстановке. Подчёркиваю: я запрещаю вам давить на юношу. Спросите, что двигало им, но если он не захочет объяснять — не настаивайте.       Брайан вспыхнул мгновенно и открыл было рот, но раньше него взорвался Хоукинсон:       — Что это ещё означает, мистер Крауч?! Что значит «не давить»?! Мальчишка едва не стал причиной гибели однокурсницы — к подобному нельзя относиться спустя рукава!       — Я вас уже слышал, Хоукинсон, — процедил Крауч, по-прежнему глядя мимо него. — Думаете, раз вам теперь покровительствует Альбус Дамблдор, я стану вам потакать? Как бы не так! Не вы и не Дамблдор будете разбираться с последствиями излишнего давления на чистокровного юношу из семьи, подобной Розье…       — Закон есть закон, — отрезал Хоукинсон. — И как раз Правопорядок отвечает за то, чтобы все были перед ним равны.       Не ответив ему, Крауч повернулся к Брайану и Рафаэлю.       — Я приказываю вам, Поттер, провести беседу мягко. Объясните юноше, что подобные чары нельзя применять в школе. Предложите взять дополнительные практики дуэлинга у преподавателей или старших студентов. Скажите, что его поведение может негативно повлиять на дела его отца. Но не смейте запугивать исключением, Азкабаном и прочим нонсенсом!       — Я и не собирался, сэр.       Взгляд Крауча был преисполнен сомнений.       — У вас, Гринграсс, будет иное задание, — Крауч, явно не удержавшись, поморщился, отчего его идеально ровные усы пришли в движение, но секунды спустя вернули свою изначальную безукоризненную форму. Слова звучали зло и через силу, как и всегда, когда Крауч не чувствовал себя во главе стола. — От вас требуется понаблюдать за мальчиком во время разговора и дать своё заключение касательно… хм… его перспектив.       Рафаэль, не стесняясь, скривился.       — Если Тайнам это нужно, пускай Тайны этим и занимаются, — процедил он, глядя на Крауча, но обращаясь, вне всяких сомнений, к джентльмену, подпирающему стену у входа.       — Тайнам не нужно ничего, что не требовалось бы всем, — мягко отозвался тот.       — Пронаблюдайте, Рафаэль, — повторил приказ Крауч, вот только в этот раз он звучал скорее как просьба. — Вы понимаете в подобном больше многих.       Рафаэль прищурился. Брайан коснулся его затянутых в перчатки пальцев, предупреждая против неразумных действий.       — Мы сделаем всё, что в наших силах, — лаконично пообещал Брайан.       — Сделайте всё, как я вам сказал! — ощетинился в его сторону Крауч, и Брайан с огромным трудом сдержался.       Вскоре они покинули кабинет, оставив Крауча одного в обществе документов и дел. Хоукинсон возвёл глаза к потолку.       — Я ничуть не скучал по этому.       — В школе лучше? — спросил у него Брайан. Непримечательный джентльмен коротко поклонился, после чего ушёл в направлении лифтов. Его Гринграсс проводил долгим взглядом, приспустив на кончик носа очки — серая мантия волшебника зарябила дымкой мощных щитовых чар, но сам маг не обернулся. Цыкнув, Рафаэль вернул очки на место. Впрочем, миг спустя поймал новую идею и снова выглянул из-под глушащих дурной глаз стёкол — коридорный ковёр вспыхнул прямо под ногами джентльмена, и тот от неожиданности со вскриком отскочил в сторону. Рафаэль ощерился в злорадном удовольствии.       — На удивление, — Хоукинсон наблюдал за Гринграссом настороженно, но когда тот скрыл глаза за зелёными стёклами, вздохнул свободнее и благожелательно улыбнулся. — Там, знаете, проблемы менее масштабны… ну, не считая случая с Розье, конечно, — Джон мотнул головой, словно хотел вытряхнуть мысли о случившемся, как сор из карманов. — Нет, ты знаешь, Поттер, как это чудесно, когда серьёзным происшествием считается прогулка детей по школе после отбоя? Или затянувшийся парад плохих оценок у отличника, нашедшего себе девушку. Масштабы другие, Поттер. С ними работать приятнее.       — Ну, кому что! — рассмеялся Брайан и приятельски хлопнул Хоукинсона по плечу.       К большей части коллег по Правопорядку Брайан относился нейтрально: все два года здесь он старательно трудился, чтобы получить возможность поступить в школу мракоборцев, и не пытался обосноваться во временном коллективе. Все его контакты, по сути, сводились к школьным. Однако к Джону Хоукинсону Брайан испытывал искреннюю симпатию. Он был, что называется, правильный. Занудный, но отзывчивый, Хоукинсон соблюдал правила неукоснительно, приключений никогда не искал и всячески сторонился, женился на своей школьной любви и родил вместе с ней двух замечательных девочек-погодок — не жизнь, а настоящая пуффендуйская мечта. Настолько идеальная, что даже Брайана пробирала до светлой зависти.       У него самого жизнь была… не хуже, пожалуй. Просто иная, гриффиндорская. Брайан любил свою холостяцкую квартиру в Косом, местами больше похожую на оранжерею. Был он также в целом доволен тем, чем занимался сейчас, а в перспективе его и вовсе ждала желанная работа мракоборцем. У него были хорошие друзья-приятели, а девушка… ну, Гринграсс вместо девушки. Привередливый, раздражительный, мстительный и глубоко травмированный своей безумной семейкой Рафаэль Гринграсс. Его глобальный плюс по сравнению с девушкой был в понятности. Брайан невольно вспомнил утреннее столкновение с мисс Белл и тяжело вздохнул.       — В чём дело?       Брайан вздрогнул, осознавая, что вновь унёсся мыслями вдаль, забыв о реальном разговоре. Насколько быстро он адаптировался в боевой ситуации, настолько же легко в расслабленной обстановке терял концентрацию и улетал в мир фантазий, размышлений и душевных терзаний.       — Ничего!.. Знаешь, вспомнилось, как мы с Рафаэлем здесь начинали: патрули, с которых мистер Крауч пытался нас снять, двадцать на неделю вызовов от старенькой миссис Лавгуд… а вот теперь проводим беседы с детьми.       Хоукинсон улыбнулся.       — Карьерный рост.       — Карьерный рост, — согласился Брайан. — Это уже не расследование пропажи сов вблизи Оттери-Сент-Кечпоул, — он попытался удержать серьёзную мину, но всё-таки засмеялся, и Хоукинсон присоединился к нему. Даже Гринграсс ответил подобием улыбки.       — Я даже тоскую по тому времени, — негромко поделился он, блестя глазами. — Нынче крайне скучно.       — Знаешь, может, оно и не плохо, — посерьёзнел Брайан. Рафаэль только пожал плечами: он не любил спорить с Брайаном, ведь его споры кончались для оппонентов порчей.       Работы в тот день — как и в большинство — было немного, поэтому Брайан утянул Хоукинсона в отдел, чтобы коллега рассказал о школе. Про неё всем слушать неизменно интересно, ведь у двух третьих отдела родственники учатся. Даже в маленькой компании Брайана: у него самого — кузены, как и у Рафаэля, у Вуда и Флинта — сестрёнки…       Как-то незаметно подкралось обеденное время, и шумная компания, хохочущая над историями о проделках студентов, направилась в министерскую столовую. Рафаэль попытался остаться на рабочем месте и сбить голод сладостями, но Брайан решительно утащил его с собой. Вуд даже помог, придерживая под другой локоть.       Ленивая и скучная работа, разудалая и шутливая компания сотрудников — основа Правопорядка была феноменальна своими контрастами. Как-то в других отделах люди (чисто визуально) лучше соответствовали занимаемым должностям. Транспорт вечно куда-то торопился, Спорт громко заявлял о себе спорами до хрипоты о мелочах, Международники держали дистанцию и тихо переговаривались о своём, Популяции ведали самые невероятные истории и вворачивали в речь словечки на нечеловеческих языках, Катастрофы сочетали в себе выжимку черт Правопорядка и Транспорта… Тайны оставались Тайнами, и лишь их было не встретить в общественных местах.       — Порой диву даюсь, — негромко поделился с друзьями Вуд. Поотстав, они втроём плелись в хвосте хохочущей процессии, возглавляемой Хоукинсоном, Флинтом и мисс Амбридж. — Как нас ещё не расформировали?       От неожиданности Брайан зацепился носком ботинка за коридорный ковёр и качнулся — Гринграсс вцепился в него, не давая упасть. Благодарно улыбнувшись ему, Брайан спросил у Вуда:       — Что так резко-то, Орсон?       — Не говорите, что подобные мысли вас самих никогда не посещали, — видя, что Рафаэль больше не пытается смыться, Орсон отпустил его и сунул ручищи в глубокие карманы мантии, позвенел мелочью. — Я сейчас серьёзно, парни. Смотрите, что выходит? На вызовы о случайном колдовстве — а это больше половины всех ежемесячных происшествий в стране — отправляются Катастрофы. Для незаконного использования магии и изобретений маглов сделали отдельные сектора. Тёмной магией и опасными волшебниками занимаются мракоборцы. Совсем Тёмной магией, некромагией и прочими ужасами занимаются Тайны. Что же остаётся нам? Бессмысленные патрули, драки в пабах и, вон, ваши с Гринграссом любимые пропадающие совы. Не то что… — он запнулся и отвёл взгляд.       Брайан вздохнул.       — У наших отцов во время и после войны?       Шумная компания коллег остановилась ждать лифт, но Брайан с друзьями не сговариваясь свернули на пустынную лестницу. Рафаэль стал спускаться первым, выстукивая на перилах похоронный марш.       — В их жизнях тогда было больше смысла, чем сейчас в наших.       — Не говори так! — возмутился Брайан, буравя спину Гринграсса возмущённым взглядом. — В каждой жизни есть смысл и ценность. Просто у нас и наших родителей… масштабы проблем другие, — пришли на ум слова Хоукинсона.       Не обернувшись, Рафаэль передёрнул худыми плечами.       — Я же сказал: у них — тогда, у нас — сейчас. Если сравнить ценность Карлуса Поттера в сорок четвёртом и Брайана Поттера в семьдесят третьем, за Карлуса дадут трёх Брайанов, если не четырёх. Однако если сравнить Карлуса Поттера образца сорок четвёртого с Карлусом Поттером семьдесят третьего — за первого дадут двух вторых. Кто знает, возможно, в девяностых ценность Брайана взлетит до небес…       — Какая ты всё-таки дрянь, Гринграсс, — поморщился Вуд. — Я бы на месте Брайана уже наколдовал тебе что-нибудь неприятное.       — Что может быть неприятней моей крови? — ожесточённо хмыкнул Рафаэль.       — Не бери в голову, Орсон, он просто расстроен, — Брайан вздохнул, насильно отрешая себя от злых слов друга. Всё же сказаны они были без желания задеть. — Справедливости ради, мне тоже не по себе из-за вмешательства Тайн.       — В смысле?       Бросив быстрый взгляд на Рафаэля — тот неспешно спускался по лестнице, всё так же выстукивая похоронный марш на перилах, — Брайан рассказал об их задании и сцене в кабинете Крауча. И если с нервозности Крауча Орсон посмеялся, к концу истории он хмурился.       — Что ж, — начал Орсон неуверенно, поглядывая на Рафаэля. — По крайней мере, в этот раз они придолбались к мелкому Розье, верно? Сегодня Тайны пришли не по душу Рафаэля.       — Ошибаешься, — прошипел Гринграсс; пальцы сорвались с перил в середине ритма, и его обрыв неожиданно сильно ударил по нервам. — Мальчишка для них предлог. Может быть, потенциальная инвестиция, — злые рубленные предложения резали слух до давления в голове; воздух на пустынных пролётах начал загустевать, лампы замигали, мутнея. — Скорее, потенциальная проблема, но это пока далеко. Сейчас он — инструмент, не более…       — Рафаэль, — Брайан в два шага нагнал друга, сильно сжал его плечо. — Успокойся.       Судорожно вздохнув, Гринграсс закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Лампы перестали мигать и вернули полную яркость, воздух больше не сдавливал грудь.       — Сходил бы уже, прилюдно плюнул в лицо отцу, — посоветовал в попытке разрядить обстановку Орсон. — Ему бы разъело полрожи, он бы выгнал тебя из рода — и всё пучком.       — Так это не работает, — вздохнул Брайан.       — А жаль, — скривился Рафаэль.       До конца спуска они молчали. Орсон звенел мелочью, Рафаэль думал о своём, а Брайан пытался понять, насколько сильно перспектива работы под гнетущим оком Отдела тайн разбередила его душу. У Рафаэля с Тайнами были непростые отношения едва не с рождения. Сложно иметь иные, когда твоя кровь даёт уникальные магические способности.       Всё же в какой-то мере прав Вуд — и зачем только держат Правопорядок в таком количестве личного состава, если большую часть функций у отдела отобрали? Все прежние века, через войны с нечеловеческими расами и гонения на магов, через восхождения королей-личей и войну с Гриндевальдом Отдел правопорядка был столпом, поддерживавшим страну, берегущим её от коллапса. Однако в шестидесятых многое изменилось. Жизнь наладилась, улучшилось её качество; пришло первое в истории полноценно мирное время, когда ни с кем не нужно было бороться за жизнь — лишь политики вели свои словесные баталии; пришёл мирный маглорождённый министр, сосредоточенный на административных вопросах, и работа отдела потеряла былую актуальность. Постепенно у тех, кто веками объединял страну в тяжёлые времена, отнимали всё больше обязанностей, распределяя их между новыми структурами, секторами. Реформировали, как говорил с высоких трибун министр Нобби Лич, руководивший в те годы. А затем к семидесятым от прежнего мощного, страшного, внушающего уважение своими профессионалами Правопорядка ничего не осталось — так, горстка молодняка и стариков, весёлых, безынициативных и работающих от перерыва к перерыву. У Брайана болело сердце это наблюдать. Ведь в памяти горели рассказы отца об отделе в сороковых-пятидесятых годах.       За каких-то двадцать-тридцать лет стало спокойней, скучней. Не нужно больше отлавливать-добивать приверженцев Гриндевальда — на острове всех поймали и перебили к пятьдесят восьмому; к началу шестидесятых вытравили вдохновлённых молодых революционеров и доморощенных подпольщиков; приструнили поднявшихся в войну монополистов — закон о регулировании продаж летучего пороха жёг сердца (и кошельки) некоторых господ до сих пор. Жизнь наладилась, даже гоблины и прочие расы не шумели. Правопорядку оставалось искать потерявшихся сов.       Это было хорошо и нет одновременно. Уходящий — как сам надеялся — в скором времени к мракоборцам Брайан склонялся скорее к «хорошо».       Друзья вышли в Отделе хозяйства, расположенном под атриумом. Там примостилась, помимо прочего, столовая, где кормили просто, но вкусно, а что ещё важнее — недорого. А ещё там на раздаче работали две хорошенькие ведьмочки — мисс Смитсон и мисс Шарма, — с которыми пытался заигрывать Орсон.       — Девушки, хотите анекдот? — нарочито бодро поинтересовался он. Не дождавшись ответа, стал повествовать: — Встретились, значится, две подружки. Первая спрашивает: «Ну как, ты сходила к той старухе в Лютном, которая приворотами занимается?». Вторая отвечает: «Да, сходила… муж вернулся…». Первая, удивлённо: «Так чего ты такая грустная?». Вторая ей говорит, чуть не плача: «Я хотела, чтоб вернулся второй, богатый! А явился первый, покойный!»       — Не смешно, — хмыкнула мисс Шарма и демонстративно отвернулась. Орсон сник; чтобы поддержать его, Брайан рассмеялся, а следом за ним хохотнула и мисс Смитсон. Брайан благодарно подмигнул ей, и девушка тут же сказала:       — Кстати, Брайан, мой кадупул должен зацвести не сегодня — завтра!       — Ох! Это здорово! — от всей души порадовался Брайан. Цветение своей «королевы ночи» он ждал долго и едва не проворонил из-за срочного вызова на работу.       — Что ещё за залупул? — буркнул Вуд.       — Очень красивый цветок со Шри-Ланки, — поведал Брайан с искренним воодушевлением. Он обожал растения. В свою квартиру в Косом он притащил уже более сотни видов со всего света и не собирался останавливаться. — Кадупул цветёт только в полночь и сразу после этого погибает. Его увидеть в цвете — большая удача!       — Ещё большая — при этом не умереть, — поджала губки мисс Шарма. — Ведь эти цветы привлекают нагов.       Мисс Смитсон расплылась в улыбке.       — Брайан, может быть, ты наг? У тебя ведь мама училась на Слизерине… А-а-а! — по пирожку с мясом, который девушка левитировала на поднос Брайану, пошла ужасно пахнущая плесень, и мисс Смитсон упустила чары. Булочка шлёпнулась на пол, и Брайан убрал её мгновенным Эванеско. — Гринграсс!       Рафаэль пожал плечами, оставил деньги и отошёл от раздачи.       — Не переживайте, у него сегодня просто плохой день, — попытался успокоить девушек Брайан. — Он не со зла.       — От зависти! — фыркнула Рафаэлю в спину мисс Смитсон. Гринграсс напрягся.       — Хорошего дня! — протараторил Брайан, прихватил поднос и в два шага оказался возле друга. Тот скривился, но не стал оборачиваться на девушку и поправил очки. Брайан вздохнул свободней. — Орсон! — через плечо окликнул он вновь пытающегося завести с девушками беседу Вуда и двинулся в сторону устроившихся в самом центре столовой коллег по Правопорядку. — Пошли к ребя… ой! — он снова в кого-то влетел, зазвенели столкнувшиеся подносы, задребезжали приборы. — Простите, пожалуйста!.. Мисс Белл?!       — Брайан! — воскликнула девушка как будто смущённо, отшатнулась, принялась зачем-то поправлять не потревоженные столкновением белокурые локоны. Брайан уже хотел начать новый раунд извинений, как она выпалила: — Пивопослеработы?!       — Что?!       — Прости! — мисс Белл залилась румянцем. — Пиво… то есть, завтра мой день рождения, я хотела сегодня его отметить с друзьями с работы. После смены встречаемся в «Дырявом котле», первый напиток всем за мой счёт… — она заглянула ему в глаза, чуть запрокинув головку. — Ты придёшь?       — Ни за что не пропущу, — сказал Брайан, ответственно относившийся к социальным обязанностям. Затем он кивнул на напарника и вопросительно приподнял бровь. Когда мисс Белл посмотрела на Рафаэля, приборы на её подносе вновь металлически задребезжали.       — Я буду… рада, если и Гринграсс придёт, — проговорила мисс Белл.       — Здорово, — нейтрально произнёс Брайан. Не то чтобы Рафаэль расстроился, не получив приглашение на вечеринку — скорее, Брайан бы расстроился за него. Не забывая о социальном такте сам, он не позволял о нём забыть и другим. — Тогда вечером в «Дырявом котле».       — До свидания! — выпалила мисс Белл и унеслась к стрекочущим коллегам из Транспорта.       — Как ты это делаешь?! — со смесью восторга и зависти воскликнул Вуд.       — Что делаю? — удивился Брайан, уже переключившийся на размышления, будет прилично прийти без подарка или всё же стоит что-нибудь принести на вечеринку.       Орсон горестно вздохнул и последовал за Рафаэлем к столу Правопорядка. Тот сотрясался от хохота.       — …у одного все волосы превратились в лианы — ребят, я не шучу, все волосы, а второй стремительно покрывается грибными наростами, — вещал вошедший во вкус Хоукинсон. — Над ними стоит староста школы Боунс и молвит так флегматично: «Хорошо, что вы эти ингредиенты только лизнули, а не догадались скурить». Паренёк с лианами поднимает голову: «А что, так можно было?!»       — Н-да, посылать четверокурсников в наказание расчищать старые склады ингредиентов — не самое умное решение, — протянул Флинт под общий хохот. — Помнится, и в моё время четвёртый и пятый курсы были самым проблемным возрастом…       — Так говоришь, словно твоё время было очень давно, — закатил глаза Орсон и нарочно втиснулся между Флинтом и мисс Амбридж. Последняя это не оценила, ткнула Орсона локтем в бок — из-за шкафообразного Вуда ей больше не было видно ни Флинта, ни сидевшего по другую руку от него Хоукинсона. Держа на губах улыбку, Брайан устроился с края стола.       — Давно, — картинно вздохнул Флинт, с некоторым пренебрежением поглядывая на еду в своей тарелке. Ну да, не лосось и даже не олений стейк в клюквенном соусе — всего-то ростбиф. — Все, кто начинал учиться при мне, уже выпустились.       — Это странное чувство: вернуться в школу после стольких лет, — поделился Хоукинсон. — Я закончил в шестьдесят первом… Мерлинова борода, двенадцать лет прошло! Как раз в эту пору мы готовились к ЖАБА!..       — По чему не скучаю, так это по экзаменам, — громко заявил Орсон, сорвав стройный гул одобрения. Приободрённый, он, хорохорясь, продолжил: — Вот я получил десять СОВ в своё время. И сколько из них мне пригодились в дальнейшем?..       — Одна: почтовая, — ввернул Флинт, и все засмеялись. Понаслаждавшись несколько секунд, Флинт перевёл тему: — К слову, я слышал от жениха моей сестры — они оба старосты на Слизерине, — будто бы по школе курсируют некие комиксы интимного содержания…       Брайан поперхнулся соком. Коллеги повернулись к нему, мисс Амбридж хихикнула, и Брайан, надсадно кашляя, прохрипел:       — Вот же… детишки… пошли…       — Да брось, когда мы были курсе на четвёртом, такое тоже было, — отмахнулся Орсон. Флинт открыл рот — Вуд тут же добавил, повысив голос: — Хотя не удивлён, что ты этого не заметил, Поттер! Ты в тот год только что не ночевал у МакГонагалл!       — О-о! — хором протянули коллеги, мисс Вэнс воскликнула:       — Какие подробности, Поттер!       — Ничего криминального! — замахал руками Брайан. — Дополнительные по трансфигурации, только и всего!       — Ну да, конечно! Так все говорят! — хохотнул Орсон, и Брайан ему простил, даже подыграл, растерянно улыбнувшись. Орсон очень хотел отбить внимание у Флинта, и ради его успеха Брайану было не сложно побыть объектом шуток. Тем более Вуд был одним из немногих, кто знал правду о том, чем Брайан занимался на дополнительных у МакГонагалл на протяжении почти четырёх лет.       Так прошёл обед. Правопорядок вернулся на посты на пять минут позже положенного и всё ещё посмеиваясь. «Теперь досидеть часов до трёх — можно попить чай; после перерыва ещё пара часиков — и домой», — подобные мысли Брайан чётко видел на лицах коллег, но себя заставлял погрузиться в дело, порученное мистером Краучем.       Происшествие в Хогвартсе. Эван Розье.       Укрывшись от лениво переговаривающихся коллег под куполом заглушающих чар, Брайан вновь раскрыл вкладыш с описанием случившегося, пришедший вместе с заданием. Уже по описанию Брайан узнал чары — ими Рудольфус Лестрейндж однажды запустил в Гидеона Пруэтта во время прогулки в Хогсмид. Вот только Лестрейндж тогда был на шестом курсе — Розье же нынче на втором. Откуда в мальчонке столько жестокости, столько холодного расчёта? Как он вообще узнал семейные чары Лестрейнджей?       — Ты пытаешься углубиться — не стоит, — Рафаэль незаметно нырнул к нему под купол, обошёл, уселся за свой рабочий стол. По привычке Брайан накрыл чарами оба. — Нам сказали поговорить с ним, а не пытаться исправить.       — Тебя также попросили оценить мальчика, — напомнил Брайан.       Рафаэль ожидаемо скривился и бросил:       — Готовь речь.       — Да что готовить, если она готова уже много лет, да ещё и в целой палитре вариантов? — пожал плечами Брайан и продекламировал: — Поверь, я понимаю твою злость. Я сам порой испытываю её, это зудящее под кожей желание причинить боль в ответ на боль, что причиняют мне. Однако это не выход, Рафаэль. Мы не можем позволить себе проклинать окружающих по желанию…       — Замолчи, — сдвинув на кончик носа очки, приказал Гринграсс — язык Брайана онемел, инородным телом заполнил ротовую полость. Это мелочь, пройдёт за полчаса — поэтому Брайан даже не попытался уговорить друга себя расколдовать и вернулся к делам. Зубы пришлось держать плотно сомкнутыми, чтобы язык по-дурацки не вывалился на подбородок.       К тому времени, как стрелки часов доползли до без пятнадцати часа, гадостное проклятие развеялось — ничто не мешало отправиться выполнять наконец рабочее действие. Его характер не приводил Брайана в восторг, но он пытался мыслить позитивно и рассматривал задание как способ умилостивить Крауча. Справится без нареканий — снова подаст прошение о зачислении на курсы мракоборцев, а там и до перехода в элитный отряд недалеко. И позади останутся патрули, исчезающие совы и вереницы бессмысленно растраченных дней.       Этаж Правопорядка представлял собой магический лабиринт. Не такой сложный и масштабный, как помещения Тайн, однако и здесь постороннему не уйти далеко. И дело не в том, что к чужаку в этом месте очень быстро подойдут умеренно вежливые аборигены — то есть аборигены-то подойдут, но ещё до них за дело возьмётся магия. Рунические контуры, вырезанные на стенах прямо под нейтральными кремовыми обоями, идентифицируют чужака и не пустят дальше холла у лифтов. Распознание свой-чужой шло по министерским значкам, а также, и это уже знало куда меньше людей, по магическому следу палочки.       Каждый волшебник трансформирует магию чуть-чуть по-своему. Этому способствуют личные предрасположенности мага, манифестирующие в области специализации, выборе палочки, мощи, окрасе, деталях плетения чар. Все эти данные рунные контуры Правопорядка способны воспринимать, обрабатывать и хранить в памяти. Поэтому даже если бы кто-то украл внешность, значок и палочку Брайана, защита Правопорядка не восприняла бы вторженца как Брайана Поттера и дала бы сигнал дежурным. Незадачливому диверсанту доставало сотворить всего лишь одни — любые — чары, чтобы быть раскрытым. На Брайана, немного понимавшего в конструкции подобных сетей, проделанная составителями защиты отдела работа производила огромное впечатление.       Впрочем, распознание входящих было не единственной функцией рун в отделе, и лабиринтом он звался не просто так. Помещений и секторов здесь располагалось куда больше, чем казалось на первый взгляд и, конечно, чем объявлял при остановке на втором уровне лифт. О существовании многих знал мало кто в Министерстве за пределами Правопорядка, а некоторые являлись полумифическими даже для сотрудников самого отдела. У каждого здесь был свой уровень допуска, ограничивающий количество мест, в которое сотрудник может пройти. Посторонних и вовсе не пропускало дальше холла перед лифтами — им требовался сопровождающий из числа сотрудников Правопорядка (ими обычно занималась секретарь Крауча). Достигалось это сочетанием иллюзий с созданием как кажущихся физическими, так и чисто энергетических стен. Штаб Отдела правопорядка обязан быть крепостью, и именно ею он и являлся; лишь защитники мельчали с годами, но не мощь самой цитадели.       Пока они с Гринграссом шли в другой конец этажа, Брайан не без скорби подумал, что, если так пойдёт и дальше, система защиты Правопорядка окончательно перейдёт в разряд легендарной, а главное неповторимой магии. Так уже произошло с Тайнами — даже сами невыразимцы не понимали законов, по которым живут пространственные чары их отдела; исключение составлял, возможно, только жуткий батюшка Рафаэля.       Знания старой магии умирали. Её чары были слишком громоздки и запутаны, завязаны на совсем иные понятия, нежели современные облегчённые аналоги. В эпоху, когда все куда-то спешат, почти не осталось места вдумчивому плетению заклинаний, долгому черчению рун, согласованию наведения масштабных чар с положением звёзд и планет, лунными циклами. Старая магия не была мощнее — она была… сложнее, глубже. Она являлась наследием времён, когда волшебники уважали мир, в котором жили.       От этого уважения мало что осталось, и это, пожалуй, тревожило Брайана больше всего. С каждой трибуны чистокровные кричали: мы — основа, мы — память волшебного мира. Но спросишь Рудольфуса Лестрейнджа, что в школе кричал громче всех, о великаньих ловушках вблизи Хогвартса — он фыркнет и отвернётся, сделает вид, что вопрос о какой-то ерунде. И таких, как он, большинство.       Брайан не пытался притворяться отличным от толпы. Однако ему, по крайней мере, было интересно познавать магию глубже. Для этого у него был Рафаэль, чей род — один из последних среди чистокровных, чтущих не только социальные, но и магические традиции. Гринграссы, Бёрки, Нотты — вот, пожалуй, и всё. Последние осколки былого подхода к магии, древнего понимания. И именно оно наряду с тщательно культивируемыми наследственными чертами делало подобных чародеев самыми опасными. Сложно противостоять тому, что не понимаешь.       Является ли чем-то подобным Эван Розье — наследником не знания, но специфических умений? Если бы это не подозревалось, от Гринграсса бы не потребовали на него посмотреть.       В другом конце этажа-лабиринта располагалась допросная, дизайн которой кто-то неглупый подсмотрел у маглов. Между двумя комнатами в стене сделали окно, закрытое плотным слоем чар, пропускающих как свет, так и звук лишь в одном направлении. Чтобы сгладить мрачность, проецируемую дверьми этих комнат, перед ними устроили небольшой островок уюта с глубокими кожаными креслами, журнальным столиком и пальмами в массивных горшках. Так как допросы в Правопорядке случались в последние годы нечасто, большую часть времени этот уголок использовали для перерывов на чай сотрудники самого отдела.       В тот день, однако, кресла занимали посторонние люди. Завидев их, Брайан ускорил шаг, борясь со стыдом за проклятое гнездо на голове. Знал бы, что так день повернётся — непременно бы причесался с утра!       — Здравствуйте, профессор Слизнорт.       — Брайан! — прогудел Слизнорт, поднимаясь из кресла. — Рад вас видеть, молодой человек, — он проворно схватил руку Брайана и как следует тряхнул. Следом за напарником пришёл Рафаэль, и их старый преподаватель сконфузился: — И Гринграсс, да, конечно… Как вы поживаете, Поттер? Как ваша матушка, дорогая Дорея?       — Всё замечательно, спасибо, сэр. Матушка будет очень рада узнать, что вы о ней справлялись, — чуть вымученно проговорил Брайан и, повернувшись, неглубоко поклонился: — Добрый день, миссис Лестрейндж.       — Поттер, — надменно кивнула Беллатриса-уже-не-Блэк, колюче рассматривая его. Отдельный презрительный взгляд достался лохмам.       — Вы сопровождаете мальчика? — удивлённо уточнил Брайан — он ожидал самого Монтгомери Розье, дело всё же серьёзное. Но, похоже, у старшего Розье не нашлось времени на сына.       — Его отец попросил меня, — отрезала миссис Лестрейндж с видом донельзя оскорблённым. — Я забочусь о благе моего кузена!       — Хорошо, — немного невпопад кивнул Брайан, больше озабоченный не словами девушки, а тем фактом, что её наманикюренные ноготочки ласково проходятся по волшебной палочке. Чёрный же тяжёлый взгляд миссис Лестрейндж скользнул на Гринграсса. Того, неожиданно, это не волновало. Притаившись в полутени за одной из декоративных пальм, вниманием своим Рафаэль охватил лишь мальчика, сидевшего по правую руку от миссис Лестрейндж.       Брайан тоже присмотрелся к Эвану Розье. Неподвижно застывший в кресле, он показался Брайану хрупче хрустального фиала. От него веяло чем-то мрачным, тревожным, забитым; на худом лице не было ни кровинки. Крепким ногтем большого пальца мальчик монотонно царапал ладонь — до ярких полос на коже. Совершенно рефлекторно Брайан дёрнулся его остановить, взять его руки в свои, но сознательно задавил порыв на полушаге, смутился, растрепал волосы. Рафаэль позади него хмыкнул, миссис Лестрейндж недобро прищурилась.       — А вы, я полагаю, мистер Эван Розье? — спросил Брайан в надежде сгладить неловкость. — Меня зовут Брайан Поттер, я проведу беседу.       Мальчик поднял широко распахнутые голубые глаза на него, и из головы Брайана окончательно выветрились подробности дела, ради которого они все здесь собрались. Ведь Эван так отчаянно напоминал Рафаэля образца курса первого-второго. Его, как и Рафаэля, Брайану хотелось понять и поддержать.       — Не бойся, всё будет хорошо, — попытался улыбкой приободрить он мальчика.       — Я не боюсь, — возразил тот, хотя видно было, что это неправда. Миссис Лестрейндж покровительственно опустила руку ему на плечо.       — Он не боится, Поттер. А я же, в свою очередь, решительно не понимаю, зачем это… представление, — процедила она, так знакомо презрительно поджимая губы.       — Это необходимая мера, — ответил Брайан, стараясь удержать формальный тон. Он не имел права думать о ней как о несносной девчонке, с которой не раз вступал в дуэль в школе. Она — миссис Лестрейндж, жена наследника чистокровного рода, чей глава имеет весомые связи в Министерстве. Что ещё важнее, эта девушка — Блэк по крови. Грубить Беллатрисе теперь, когда они выросли — разбивать сердце матушки.       — Час, — каркнул Гринграсс, его резкий голос заставил Слизнорта и маленького Розье вздрогнуть.       — Да, пора начинать, — проговорил Брайан. — Эван, пожалуйста, пойдём со мной. Профессор, миссис Лестрейндж, будьте добры, подождите здесь.       — Я хочу проследить за тем, что и как ты будешь спрашивать у моего кузена, — отчеканила миссис Лестрейндж, поднимаясь из кресла.       — К сожалению, я не могу вам этого позволить, — возразил Брайан. — Однако, заверяю, в течение трёх рабочих дней вы получите полный письменный отчёт о ходе беседы.       — Меня это не устраивает! — провозгласила Белла, и, Мерлин, чего стоило Брайану сдержаться!       Из тени за пальмой выступил Гринграсс. Встав между Брайаном и Беллатрисой, он произнёс:       — Правила, — и указал ей на кресло.       Воздух в уютном закутке сгустился, потемнел. Рафаэль и Беллатриса, забыв обо всём, испепеляли друг друга взглядами. Слизнорт знал, чем это чревато, лучше многих, а потому спешно затараторил:       — Правила неоспоримы! Беллатриса, дорогуша, давайте присядем. Секретарь Бартемиуса обещалась принести нам с вами чай и засахаренные ананасы — вы мне расскажете о себе, пока молодые люди беседуют с Эваном…       Очень не по-гриффиндорски пользуясь предоставленной Слизнортом возможностью, Брайан увлёк Эвана в допросную, которая своим антуражем должна была внушить мальчику дополнительные мысли о серьёзности ситуации. Взяв себя в руки, Рафаэль проскользнул в смежную комнату, откуда собирался наблюдать за разговором.       — Устраивайся поудобней, — Брайан сделал жест в сторону стула перед широким столом, на котором кто-то предусмотрительно оставил полный чайный набор и вазочку с печеньем. Брайан мимолётно понадеялся, что подобное припасено и в соседней комнате. — Хочешь чай?       — Нет, сэр, благодарю, — произнёс Эван, опускаясь на стул и заученно выпрямляя спину. Брайан невольно вспомнил, как его самого мать одёргивала, стоило ему хоть чуть-чуть ссутулиться.       — Ну как знаешь. А я выпью, — заявил Брайан и налил себе чай, отхлебнул, рассчитывая тем самым подать мальчику пример и сигнал, что стесняться не стоит. Эван продолжал наблюдать за ним с блеклой настороженностью и молчать. — Что ж… ты знаешь, почему тебя пригласили на разговор в Правопорядок, Эван?       — Профессор Хоукинсон настоял.       — Почему?       — Из-за моего поведения, сэр.       — Если бы в Правопорядок отправляли ведущих себя плохо школьников, мы бы только разговорами с ними и занимались, — Брайан улыбнулся, но Эван не улыбнулся в ответ. Истуканом застывший в заученной позе, он даже не пытался сфокусировать взгляд на Брайане, а слова произносил медленно, ровно, бесстрастно. Если это не последствия успокаивающих зелий, то Брайан — флоббер-червь.       Он вздохнул, провёл рукой по взъерошенным волосам, бросил короткий взгляд на зачарованное стекло. По ту его сторону притаился Гринграсс; Брайан чувствовал его напряжённость даже в соседней комнате. Отставил чашку.       — Зачем ты наслал проклятие на одноклассницу, Эван?       — Я сорвался, — прошелестел мальчик. — Я очень плохо себя чувствовал в ту неделю, а она некорректно себя повела, сэр.       — Что мисс Бенсон сделала?       — Приставала ко мне с вопросами, трогала мои личные вещи, — Эван поджал губы — блекло, но всё же подобно Беллатрисе. — Попыталась мне угрожать.       — Угрожать? — нахмурился Брайан.       Эван проникновенно посмотрел на него — первый оформленный эмоциональный окрас за разговор.       — Именно, сэр. Я иногда подшучиваю над её приятелями — вы должны понимать, как это бывает, вы ведь тоже учились в школе. Но она не понимает, что это шутки. Чтобы отомстить мне, она повернула моего друга против меня… Вы знаете, сэр, мой друг хороший парень, но не очень-то умный… Она подговорила его напасть на меня вместе с другими её приятелями. Если бы учителя не вмешались, я не знаю, что бы они сделали со мной… — он состроил не то страх, не то скорбь. Брайана это пробрало, но вовсе не так, как рассчитывал мальчишка.       — То есть ты, чистокровный, боишься маглорождённой девочки?       Эван вздрогнул.       — Нет!.. Сэр, — он вновь попытался состроить невинность. — Она сама ничего не может, но умеет… убеждать других сделать так, как она хочет.       — Разве это повод бросать в неё усиленное удушающее проклятие?       На это Эван не нашёл, что ответить. Вновь опустив глаза, он уставился на свою ладонь, на которой ещё ярко горели оставленные ногтем полосы.       Обойдя стол, Брайан остановился рядом с мальчиком, глядя на него сверху вниз: на тёмные кудри, напряжённые худые плечи, на алые полосы на ладони. Не хотел, но вновь видел в нём маленького Гринграсса. С принципиальным отличием: Рафаэль раскаивался в том, что творил, когда не контролировал себя.       — Мне доводилось видеть эти чары, Эван, — медленно произнёс Брайан. — Мой друг однажды попал под них, и от смерти его уберегло лишь то, что заклятие снял сам применивший его, — на мгновенье прикрыв глаза, Брайан невольно воскресил в памяти багровеющее лицо задыхающегося Гидеона. Его надсадные хрипы. Его попытку расцарапать себе горло, чтобы дать доступ кислороду…       Лестрейндж в тот раз был в шаге от убийства. К счастью, он вовремя опомнился. А вот маленький кузен его жены не опомнился. Даже не раскаивался. Не понимал, что чуть не совершил? Не похоже. И явно не признавал, что должен быть по гроб жизни благодарен Дэвиду, спасшему его душу, свободу и, вероятно, саму жизнь.       — Подобные заклинания не предназначены ни для шуток, ни для мелкой школьной мести, — продолжил Брайан. — Тебе повезло, что мисс Бенсон осталась жива. В противном случае с тобой бы говорил не я.       Эван не ответил, продолжил прятать взгляд. Брайан нахмурился.       — Подумай, не хочешь ли сказать мне что-нибудь. Я скоро вернусь, — сказал он и вышел в смежную комнату, где у стекла застыл в напряжённой стойке напарник.       — Он ни разу не назвал пострадавшую девочку по имени, — заметил Рафаэль, стоило Брайану закрыть дверь.       — Да, я заметил, — подойдя ближе, Брайан тоже посмотрел на сидевшего в соседней комнате мальчика. — Но это довольно типично для чистокровных — не считать маглорождённых за личностей. Меня больше тревожит, что он не выказывает даже тени раскаяния в совершённом. При этом я не думаю, что он не осознаёт масштаба случившегося.       — Раскаяние — надстройка, навязываемая социумом, — откликнулся Рафаэль отстранённо. — Не каждый способен её адаптировать. Для некоторых нормы морали — это нечто бесконечно далёкое, более того, совершенно ненужное.       — Я помню, — Брайан потеребил рукав, глядя на бледный профиль Гринграсса. Зелёные глаза за зеленоватыми же стёклами очков неприятно щурились, тонкие губы кривились в отвращении. — Рафаэль…       — Нет, — отрезал друг так, словно знал, что Брайан собирался сказать. Впрочем, в самом деле мог догадаться. Им доводилось иметь подобные разговоры не раз и не два. Всё же сам Рафаэль о нормах морали узнал именно от Брайана; к счастью, сумел большую их часть принять. Не каждый Гринграсс на это способен.       Не желая расстраивать его пуще, Брайан вновь перевёл взгляд на мальчишку.       — Думаешь, это что-то из крови Розье?       — Хуже. Ты знаешь, кто его мать?       — Мм… — Брайан безуспешно попытался припомнить, — честно говоря, понятия не имею. Помню, мистер Розье был женат на какой-то француженке…       — Жаклин Треаль. Поэтесса, предсказавшая теракт в пятьдесят седьмом, пару министров и череду скандалов на родине. Нестабильная до того, что покончила с собой после рождения дочери.       — Ах ты чёрт… Думаешь, мальчику передался дар предвидения от матери?       — Это объяснило бы то, что он назвал «плохим самочувствием», которое описывал в отчёте и Хоукинсон. От подобных талантов откат, знаешь… значительный.       — Угу, — Брайан серьёзно посмотрел на друга. — Что будем делать с ним, Рафаэль? В смысле, если уже в двенадцать лет он достаточно нестабилен, чтобы применять потенциально смертельные проклятия…       — Мы не отдадим его Тайнам, — отрезал Гринграсс. — Мальчик не виноват в том, что у него такая кровь. Скажем Хоукинсону и Слизнорту наблюдать за ним, напишем его отцу. Я попрошу кузину объяснить ему, что бывает с детьми, которые не учатся контролировать себя… — он сильно прикусил губу. — Я не могу позволить Тайнам взять его на карандаш, Брайан.       Слабо улыбнувшись, Брайан кивнул.       — Я поддержу тебя, что бы ты ни решил на его счёт.       — Спасибо, — негромко произнёс Рафаэль. Достав из кармана картонную коробочку с лакричными конфетами, он запустил в неё руку. — Заканчивай с ним. Припугни, и пойдём говорить со Слизнортом.       — Мне Крауч запретил его пугать, — напомнил Брайан, радуясь, впрочем, что Рафаэль не изъявил желание самостоятельно пообщаться с маленьким Розье.       Рафаэль отмахнулся зажатой между пальцами и пытающейся эти самые пальцы цапнуть конфетой.       — Прознает — сошлёшься на моё экспертное мнение.       — Ну да, «любимому» племяннику Крауч ничего не сделает, — подмигнул Брайан. Его всегда забавляло то, как Крауч обхаживал Рафаэля, боясь поссориться с его жутким отцом. А вот то, что росло от союза мистера Крауча с Вероной Гринграсс, Брайану абсолютно не нравилось.       Перед глазами встал нахально ухмыляющийся светловолосый мальчишка, испортивший квиддичную биту в магазине из прихоти; то, как Крауч напустился на самого Брайана вместо того, чтобы пояснить сыну, как себя вести. Ох, только бы это избалованное создание не спелось в школе с маленьким Розье!..       — Поттер, соберись, — вырвал его из мыслей Гринграсс. — Пофилософствуешь потом.       — Да-да, прости, — смутился Брайан и поспешил выскользнуть в смежную комнату. Эван Розье поднял на него взгляд. — Ты подумал о том, что хочешь сказать?       — Я хочу принести извинения за то, что сделал, — монотонно пробубнил мальчик. — Я понял, что поступил неправильно, сэр. Спасибо, что объяснили.       — Надеюсь, ты сделаешь должные выводы, — сказал Брайан. — На этот раз всё закончится для тебя лишь постановкой на учёт у нас. Однако, если ты не изменишь свой подход к решению проблем, следующий инцидент повлечёт за собой очень серьёзные последствия как для тебя самого, так и для твоего отца.       — Спасибо, мистер Поттер, — повторил Эван, стеклянно уставившись на него и даже попытавшись натянуть улыбку. Получилось опять-таки в духе маленького Рафаэля — жутко в сочетании с отсутствующе-неприязненным взглядом. Брайан лишь покачал головой, давая понять, что не проникся спектаклем.       — Посиди здесь ещё немного, хорошо? Нам нужно поговорить с твоими профессором и кузиной.       — Хорошо, сэр.       Быстро покосившись на стекло, Брайан вышел к Слизнорту и миссис Лестрейндж. Рядом с ними, к некоторому удивлению и вящему неудовольствию Брайана, сидел мистер Крауч и, попивая чай, высказывался в отношении политики главы Отдела контроля популяций Минчума. Завидев Брайана, впрочем, и присоединившегося к напарнику Рафаэля, он замолчал.       — Ах, вот и они! — встрепенулся Слизнорт, отрываясь от засахаренных ананасов. Облизнув пальцы, профессор спросил: — Ну что, молодые люди? Расскажите, что у вас на уме?       Прежде чем дать ответ, Брайан бросил взгляд на Рафаэля. Тот медленно наклонил голову, глядя на него.       — Мы видим повод для беспокойства, — понизив голос, произнёс Брайан. Слизнорт охнул и, достав из кармана платок, промокнул вспотевшую лысину. Миссис Лестрейндж неприязненно поджала губы. Крауч встопорщил усы с предупреждением. Пока не был перебит ни одним из них, Брайан продолжил: — У мистера Розье большой магический потенциал, однако мальчик не знает, как распоряжаться им, — он покосился на миссис Лестрейндж, надеясь, что она догадается о подтексте. Та, впрочем, уловила совсем не то, на что пытался намекнуть Брайан:       — Не тебе решать, как другим распоряжаться талантами, Поттер! Если у моего кузена талант к боевым чарам, он имеет полное право изучать их!       — Одно дело учить, а другое — применять к однокурснице, — возразил Брайан, отчаянно пытаясь говорить ровно. Крауч наблюдал за ним так, словно готов был лично огреть удушающим, скажи Брайан что-то не то.       — Дело вовсе не в чарах, — вмешался Рафаэль, и атмосфера раздражения разом сменилась жгущей нервы тревогой. — Обратить внимание должно на причину их применения. На то, что у него в голове. Нужно, чтобы им занялся кто-то, кто очертит для него… рамки.       — Я этим займусь, — процедила миссис Лестрейндж, но Рафаэль покачал головой.       — Не ты. Твои рамки сделают только хуже.       — И что это должно означать, Гринграсс?!       — Успокойтесь, молодые люди! — вмешался Крауч. Его окрик всё-таки заставил Беллатрису замолчать. Откинувшись на спинку кресла, она резко сложила руки на часто вздымающейся груди; мстительно прищуренные тёмные глаза наблюдали за Гринграссом как за объектом желания. Желания убийства.       Рафаэль отвечал ей взглядом не менее красноречивым. В школе они пролили друг другу немало крови, и это не забывалось. Точно так же, как Брайан не забыл Рудольфусу Лестрейнджу нападение на Гидеона Пруэтта.       Пригладив усы, Крауч повернулся к Рафаэлю.       — Хотите сказать, Гринграсс, затруднения мистера Розье можно решить, найдя ему подходящего учителя?       — Не учителя — наставника, — Гринграсс скривился в сторону Беллы. — Учителей мальчишке и так хватает.       — Ты… — зашипела Белла, но была вновь перебита Краучем:       — Я вас понял, Гринграсс. Напишите отчёт. Я лично доведу его до сведения мистера Розье-старшего.       Рафаэль кивнул и отвернулся к декоративной пальме; свой лимит общения с посторонними он исчерпал. Брайан шагнул вперёд.       — Если позволите… я считаю, что Джон Хоукинсон может стать хорошим наставником и примером для юного мистера Розье.       Белла фыркнула.       — Этот грязнокровка!       — Воздержитесь от подобных выражений, миссис Лестрейндж, — попросил Крауч. — Поттер в чём-то прав. Хоукинсон нынче профессор в Хогвартсе, ему будет удобно заниматься с мистером Розье.       Брайан не стал уточнять, что имел в виду личность Хоукинсона, ведь Слизнорт уже затараторил:       — Да-да, замечательная идея, Бартемиус! Мистер Розье в любом случае имеет отработки до конца учебного года — их он может провести под крылом Джона! Полагаю, это всех устроит!       — Нас это устроит, — возвестил Крауч. — Миссис Лестрейндж?       Было видно, что у Беллы на язычке вертелось немало чего, однако в итоге она решила в кои-то веки сдержаться и лишь уронила надменно:       — Я передам дяде Монтгомери. Решение за ним.       — В данном вопросе решение всё же за Отделом правопорядка, — ощетинился Крауч. Он мог попустить посягательства на свой авторитет Отделу тайн, но не двадцатилетней девушке.       На том пренеприятнейшая встреча и завершилась — к облегчению всех задействованных сторон. Провожая Эвана и Беллу к лифтам (Слизнорт задержался о чём-то переговорить с Краучем в его кабинете; ну, или же расправиться с остатками засахаренных ананасов), Брайан мечтал о наступлении вечера. В этот день пиво в компании друзей казалось как никогда заманчивым.       Однако гадкие дни имели склонность становиться с каждой минутой только лишь гаже. В холле отдела ждал лифта Джон Хоукинсон.       — О, — судя по лицу, Хоукинсон и сам был не рад, что пересёкся с учеником и его кузиной. — Добрый день, мистер Розье, миссис Лестрейндж.       — Добрый день, профессор, — сухо проговорил Эван, дёрнув уголком рта. Белла и вовсе не стала утруждать себя ответом, лишь поморщилась и отошла как можно дальше от Хоукинсона, к распахнувшему решётки крайнему лифту. Эван, не прощаясь, последовал за ней.       Когда они исчезли из вида, Брайан дружески потрепал Хоукинсона по плечу. Тот страдальчески вздохнул.       — Тот самый момент, когда проклятие на должности преподавателя защиты кажется благом.       — Дожили! — засмеялся Брайан, но всё же уточнил: — Не будешь пытаться перебороть его? Мне показалось, тебе в школе нравится.       Хоукинсон вздохнул и с заметным сожалением произнёс:       — Там проклятие далеко не моего уровня подготовки, Поттер. Видимо, даже не уровня Дамблдора, раз он так от него и не избавился за столько лет.       — Что там вообще за проклятие такое? — полюбопытствовал Брайан, наблюдая за тем, как Хоукинсон достаёт из кармана часы. Они были не в пример проще тех, что принадлежали Брайану, и показывали только время и фазы луны. — Прости, тебе пора?       — Ещё минут десять у меня есть, — Хоукинсон закрыл часы и убрал обратно в карман, поправил мантию. — С гриффиндоркой-женой, знаешь ли, не забалуешь — появляться дома нужно точно по часам.       — Ясно, — неловко улыбнулся Брайан, приходивший в ступор от рассказов о семейной жизни и в особенности детях.       — Да, проклятие на должности… — спохватился Хоукинсон. — Оно не столько сильное, сколько каверзное, Поттер. Дрянь, знаешь, в стиле Гринграссов. Никто не знает точной формулировки, но Дамблдор и Флитвик предполагают что-то вроде «преподаватель защиты от Тёмных искусств не может продержаться на посту до конца учебного года» — именно это постоянно и происходит. Ещё они подозревают, что проклятие цепляется не к названию, а к сути предмета — попытки его переименовки в шестидесятом и шестьдесят первом не сработали. Вдобавок это проклятие… — Джон поморщился, неуютно потёр плечо. — Оно висит над тобой весь год, Поттер. Пытается подловить тебя, подвести под вред, подставить. Я столько мелких травм за одиннадцать лет в Правопорядке не получал, сколько за этот год в школе. Да и то, как обернулась ситуация с Розье… — он бросил взволнованный взгляд в сторону гудящих лифтов. — Я попытаюсь продержаться до конца года — но на этом всё, Поттер. После ждите обратно.       — С нетерпением! — от души сказал Брайан и пожал Джону руку.