Оставшись одна в больничном крыле, Хината откинулась на подушки и устало прикрыла глаза. Не стоило и рассчитывать, что Итачи и Дейдара прислушаются к её желаниям. На то же, чтобы выявить виновного, у них не может уйти много времени — не того уровня противник, да и вряд ли он станет скрываться. Скорее всего, даже не подозревает, что на него открыта охота. Конечно, кто бы стал мстить за обычную маглокровку? Эвану Розье просто не повезло: атакованная им маглокровка обычной не являлась.
Прошлым вечером сразу после попадания в неё проклятия, пока Дейдара искал укрытие и приказывал Рабастану Лестрейнджу проверить местность чарами, юркнувшая за колонну Хината активировала Бьякуган. Быстро просканировав коридоры, соседствующие с позицией атаки, Хината увидела бегущего прочь Эвана с волшебной палочкой в руке. Сложить два и два не составило труда.
Сколько Итачи и Дейдаре понадобится времени, чтобы выйти на Эвана? Сомнительно, что больше одного дня. Хината не питала иллюзий касательно того, что произойдёт после обнаружения. В лучшем случае Эвана просто изобьют. В лучшем — потому что Хината слишком хорошо знала Итачи и недурно понимала Дейдару: их специфику, фантазию и моральные границы приемлемого. Для каждого из них сломать человека так, чтобы ни один Костерост не вылечил — несложно. Более того, Итачи (а что именно он доберётся до Эвана первым, Хината практически не сомневалась) в состоянии нанести вред во много раз хуже любого физического, а после замести следы. Превратить мозг человека в кашу — просто для настолько сильного менталиста, тем более неокрепший мозг нестабильного ребёнка.
Представляя всё это, Хината мяла в кулаках одеяло и хмурилась. Являясь ядром и отправной точкой истории, Хината не чувствовала за собой права отойти в сторону от её развития.
За дверьми больничного крыла раздался шум, а затем в помещение влетел солнечный вихрь.
— Хлоя! Вот ты где! Слава Богу! — раскрасневшаяся, едва не плачущая Лили запрыгнула на кровать и бросилась Хинате на шею. Вбежавшая следом Марлин глянула даже не на Хинату — на Лили с жалостью и волнением, но тут же присоединилась к объятиям, не стесняясь расхныкалась, уткнувшись носом в плечо Хинаты.
Улыбнувшись в длинные рыжие волосы Лили, Хината прижала обеих к себе, погладила по спинам, наслаждаясь трепетным мигом.
— Что здесь происходит?! — из кабинета выскочила мадам Помфри и всплеснула руками. — Ах, что вы устроили?! — взмахнув палочкой, она аккуратно сдёрнула подружек с Хинаты и раскидала по соседним кроватям. — Вроде девочки, а ведёте себя хуже мальчишек!
— Простите! — без следа раскаяния извинилась, шмыгнув носом, Марлин. — Мы очень-очень волнуемся за Хлою!
— Я вам дам успокоительного, — хмыкнув под нос, целительница и в самом деле призвала флакон с зельем.
— Не надо, мы будем вести себя хорошо, — выставила перед собой руки Марлин. — Честно! Честно-пречестно!
— Смотрите мне! — пригрозила флаконом мадам Помфри и скрылась в кабинете. Из-за двери вновь приглушённо зазвучал лёгкий джаз.
— Я целительниц боюсь больше, чем завхоза, — звонко прошептала Марлин.
Стерев дорожки слёз со щёк, Лили уселась ровно на кровати и посмотрела на Хинату со страхом, открывшимся гнойной раной под слоем схлынувшего облегчения.
— Что произошло, Хлоя? Почему ты здесь?
— Да, да, что стряслось? — Марлин подалась вперёд и схватила её за руку. — Ты заболела?
— Я уже иду на поправку, — обтекаемо ответила Хината. Она не любила лгать, тем более в этом странном замке всё тайное довольно быстро становится явным. Не позднее чем к середине недели вся школа будет знать, что именно с Хинатой произошло.
— Это хорошо, но
от чего ты оправилась? — продолжила допытываться Лили, обводя Хинату очень серьёзным взглядом, словно сама пыталась выяснить, что с подругой не так.
— Вы правда оббежали всю школу, чтобы найти меня? — одновременно с ней спросила Хината.
— Конечно! — надулась от гордости Марлин и принялась перечислять: — Сначала мы спросили Роксану, она спросила других наших старост, потом мы вышли из общежития и спросили у Полной Дамы, потом побежали к профессору МакГонагалл, но на пути нам попался Почти Безголовый Ник, мы спросили его, он пообещал поговорить с привидениями, профессора не было на месте, так что Лили предложила сбегать на кухню, мы спросили Дебби и Тима, они ничего не знали, но сказали, что выяснят, и пока остальные поили нас чаем, куда-то сбегали, а потом прибежали-сказали, что ты в больничном…
— Не забывай дышать, пожалуйста, — попросила Хината, наблюдая за сбившейся в конце произнесённого на двух вдохах монолога Марлин, которая теперь жадно втягивала носом воздух.
— Это не важно — важно, что ты нашлась, — заявила Марлин. — Что с тобой было?
— Всё уже в порядке, — вновь уклонилась от ответа Хината.
Как бы ей хотелось усадить девочек рядом, попросить у эльфов тёплое какао и обстоятельно, предельно ясно объяснить им, что произошло и почему! Ведь осведомлённость — лучшая защита от глупых действий и долгих сожалений впоследствии. И Хината бы хотела защитить подруг… однако сейчас не могла. В районе обеда ей предстоял разговор с директором Дамблдором, а до этого Хинате надлежало составить план действий и задвинуть как можно глубже в сознание все мысли, которые она не хотела показывать легилименту.
Она ненавидела это чувство неспособности облегчить боль и тревогу дорогих людей.
— Меня к концу дня выпишут, тогда и поговорим, хорошо? Сейчас мне стоит отдохнуть и набраться сил.
— Случилось что-то плохое? Поэтому ты не говоришь? — подалась вперёд Лили.
— Всё в порядке, — повторила Хината и взяла Лили за руку, заглянула в глаза, пытаясь без слов успокоить. Лили в ответ вцепилась в её ладонь со всей силой, встречая уверенный, тёплый взгляд Хинаты собственным — тусклым, беспокойным. Только недавно потеряв любимого дедушку, Лили не готова была терять снова. — Лили, я клянусь тебе, всё хорошо. Спасибо, — Хината улыбнулась Марлин, — вам обеим, что беспокоились.
— Конечно. Ты же наша подруга, — Марлин наклонилась и чмокнула её в щёку, а потом красноречиво округлила глаза на Лили. Та не сдвинулась с места, продолжая пристально и тревожно рассматривать Хинату.
— Но ты расскажешь нам, почему попала в больничное крыло, правда?
— Чуть позже, — пообещала Хината — и не могла не отметить, как блеснули глаза Марлин.
Помявшись секунду, Лили кивнула и позволила Марлин увести себя прочь. Уже в коридоре они о чём-то звонко заспорили. Хината вздохнула и заставила себя снова задуматься о предстоящем разговоре с директором, об Итачи и Дейдаре. Хотя нет: отдельно Итачи, отдельно Дейдаре. Их подходы к расследованию будут кардинально разные, однако, ещё раз, у Итачи намного больше шансов выйти на Эвана. Всё же они соседи по комнате. К тому же Рейнальд как-то уж слишком задумчиво и беспокойно глядел на Итачи утром, словно пытался на что-то решиться.
Стоит облегчить им жизни и уберечь от ошибок — рассказать обо всём директору. Вот только как именно подать информацию?
Чтобы ответить на этот вопрос, требовалось сперва найти ответ на другой. «Кто я для него?» — спросила Хината и попыталась представить взгляд Альбуса Дамблдора на себя.
Маглорождённая студентка, одна из многих в школе. Сирота, живущая в магловском приюте. Усердная, но нигде не блистающая ученица, имеющая определённые проблемы с трансфигурацией из-за своего морального кода. Как сам профессор сказал, логик с глубоким взглядом в сущность событий и явлений.
Какое признание впишется в подобный образ? Хината как раз размышляла над этим, когда дверь лазарета вновь приоткрылась.
— Мисс Бенсон, вы позволите мне вторжение?
— Разумеется, — Хината решительно отодвинула размышления, полностью сосредотачиваясь на новом визитёре. Пусть во время первой встречи Лиам Шелби произвёл на неё неоднозначное впечатление, с течением времени он начинал Хинате всё больше нравиться. Было нечто в его строгой церемонности, умиляющих попытках вести себя профессионально и великосветски. — Добрый день, мистер Шелби.
— Добрый день, — склонил голову Лиам. Подойдя ближе, он взглядом снова спросил разрешения, на этот раз чтобы занять стул у постели Хинаты. Она позволила. Устроившись, Лиам поставил на пол у своих ног дипломат. — Как вы себя чувствуете?
— Намного лучше, благодарю. Что привело вас ко мне?
— В первую очередь, забота о вашем благополучии. Так как вы являетесь нашим ценным поставщиком, мы хотели бы быть уверены, что вы идёте на поправку после неприятного инцидента, имевшего место вчера. Как физически, так и морально, имею в виду, — Лиам попытался изобразить вежливое участие, но практики лицедейства ему явно не хватало. А может быть, и таланта старшего брата. — Возможно, вы хотели бы поговорить с кем-нибудь о том, что произошло?
Хината кротко прикрыла глаза. Пусть и хотела предложить ему говорить попозже, как подругам, вместе с тем она понимала, что, в отличие от Лили и Марлин, Лиам пришёл вовсе не из бескорыстно-тёплых побуждений. У него есть практическая цель. И лучший способ избавиться от компании такого человека — выявить его мотив, удовлетворить или же доказать нецелесообразность. Этим Хината и занялась:
— Я… да, наверное, хотела бы. У вас… есть на это время?
— Несомненно, — обрадовался Лиам. — Что ж… как вы ощущаете себя?
— Очень везучей, — Хината опустила взгляд на руки, принялась расправлять складки на одеяле. — Если бы не ваши друзья, этого разговора бы не было.
— В самом деле, — бесстрастно-когтеврански согласился Лиам, но тут же спохватился: — То есть вы правы, поразительное везение, — и попытался пошутить: — Как будто вы приняли Феликс Фелицис.
— Что это?
— Зелье удачи. Оно очень редко, сложно и опасно при частом употреблении, — голос Лиама зазвучал, как если бы парень поймал крайне удачную идею, реализация которой непременно приведёт его к желаемому. — За использованием такой магии всегда идут
серьёзные последствия.
Вот и оно. Хината заставила себя испуганно вздрогнуть.
— Н-на что вы намекаете?
— Вы не думали, что последует за нападением на вас, мисс Бенсон?
— А разве должно что-то следовать? — не выходя из образа, уточнила Хината.
Лицо Лиама приняло нервозно-беспомощное выражение — когтевранец очень хотел добраться до сути быстрее. И Хината, полностью разделявшая стремление, пришла ему на помощь, стараясь звучать взволнованно:
— Вы имеете в виду, подозреваю ли я, что некоторые люди, такие как Дэвид Поттер, чувствуют себя морально обязанными выяснить подробности случившегося?
— Именно! — воскликнул Лиам с облегчением, рассердился на себя за его демонстрацию и попытался вернуться к прежней ровной интонации: — То есть, всё верно, мистер Поттер крайне озабочен вашим благополучием.
— И, я полагаю, что бы ни замыслил, втянул в это мистера Лестрейнджа и вашего брата? — невольно улыбнулась Хината, составив в голове картину его причин вовлекаться в это дело.
Лиам сцепил пальцы в замок и осторожно произнёс, подбирая слова:
— Мой брат — разумный человек, мисс Бенсон, но временами он… заигрывается под влиянием мистера Лестрейнджа. Но в этот раз ситуация слишком… деликатна, и шансов совершить серьёзную ошибку с долгоиграющими последствиями значительно больше, чем обычно.
— В этом я с вами согласна, — Хината мимолётно взгрустнула — хотела бы она, чтобы её брат порой «заигрывался» в компании друзей. — У вас есть план, как это предотвратить, мистер Шелби? Полагаю, именно из-за него вы пришли ко мне.
— Верно, — кивнул Лиам и, наклонившись, достал из дипломата пергамент, перо с чернильницей и книгу, на которой устроил чистый лист. — Вы не могли бы описать мне все события прошлого вечера? Настолько подробно, насколько это возможно.
От его слов Хината удивлённо приподняла брови. Впрочем, довольно быстро поняла, что за план у когтевранца.
— Вы хотите вычислить виновного раньше брата с друзьями и передать учителям?
Лиам коротко поджал губы, но признал:
— Да, — и взялся за перо. — Поэтому мне и нужно от вас как можно более полное…
Хината остановила его, опустив на пергамент кончики пальцев.
— Если ваши намерения именно таковы, вам нет надобности что-либо предпринимать, мистер Шелби. В течение пары часов я встречусь с директором и сообщу ему всё, что знаю об инциденте. У него значительно больше ресурсов для расследования.
— Кроме самого главного, — не согласился Лиам, — знания ситуации, что называется, «на местах». Директор слишком далеко, высоко по отношению к нам, студентам, как и деканы, и прочие учителя. Они знают ситуацию в целом, но без специфики, — он вошёл в раж, так изумительно-юношески забываясь: — Профессор Флитвик не в курсе, какие книги читают наши когтевранцы по ночам. Профессор Слизнорт не знает, кто именно из его чистокровных подопечных настоящий маглоненавистник, а кто только притворяется им, чтобы не иметь проблем с факультетом. Профессор МакГонагалл не понимает отношений внутри банд на своём факультете и особенности каждой из них. Профессор Стебль не имеет понятия, о чём секретничают пуффендуйцы.
— Вы имеете все эти сведения? — вежливо усомнилась Хината, но сердце её замерло. Ей подспудно хотелось, чтобы он ответил «да».
Лиам усмехнулся. Ах, было бы у них больше времени!..
— Не всегда на руках, конечно. Зато я и мой брат знаем, кого, о чём и как спрашивать. И как быть уверенными, что наш интерес и осведомлённость останутся… тайными, вы понимаете.
— Понимаю, — кивнула Хината и убрала руку. — Однако чтобы поиск через сеть осведомителей дал результаты, необходимо время. Как раз его ни у вас, ни у меня нет, — встретив вопросительный взгляд Лиама, она пояснила: — Дэвид Поттер — очень целеустремлённый и предприимчивый молодой человек, а мой друг, Майкл Холмс, который также озабочен моим благополучием, ещё целеустремлённей и, стоит признать, умнее его. Они оба уже заняты расследованием, причём мистер Поттер имеет в качестве поддержки вашего брата со всеми его связями и мистера Лестрейнджа. Простите, мистер Шелби, но у вас нет шанса опередить их.
Сразу реагировать на её слова Лиам не стал: он их тщательно обдумывал. За это Хинате нравились когтевранцы. Они никогда не торопились с выводами.
За высокими окнами больничного крыла из-за туч выглянуло робкое солнце. Снегопад прекратился, и вторая половина дня обещала быть очень приятной. По крайней мере, с точки зрения погоды.
Наблюдая за убегающими на север, за горы, тучами, Хината думала, что Лиам тоже прав. Учителя не знали и половины того, чем жила школа, а директор, при всей его проницательности, предпочитал фокусироваться лишь на малой горстке интересных лично ему в конкретный момент детей — на большее у него попросту не было времени. Всё-таки профессор Дамблдор не только директор школы, но и доверенное лицо и советник министра Дженкинс, и верховный чародей Визенгамота, и президент Международной конфедерации магов — и это были не просто титулы, а реальные должности с сопутствующей сложной и времязатратной работой.
Домовики же, судя по тому, что поняла Хината, пообщавшись с этими существами, не шпионили двадцать четыре на семь, как шиноби поначалу предположили. Нет, они самозабвенно работали: старательно убирали в школе, обслуживали учеников и персонал, готовили, стирали, украшали замок к праздникам и в целом мало беспокоились о том, чем занимаются населяющие Хогвартс волшебники. Да, их можно было специально попросить понаблюдать за кем-то конкретным, найти определённого человека в замке — но это были третьестепенные, далеко не основные их функции. Так что Лиам прав: чтобы знать настроения учеников, как индивидуумов, так и целых групп, нужно постоянно быть среди них, иметь их доверие. То, на что ни учителя, ни даже старосты не способны.
— Я вынужден с вами согласиться, мисс Бенсон, — наконец, признал Лиам. — Ваша оценка верна, — он вздохнул. — Выходит, оставить всё на самотёк — выход?
— Я бы предпочла этого не делать. Поэтому постараюсь ускорить расследование профессора Дамблдора и учителей своими сведениями. Если вы получите какие-то, пожалуйста, присоедините их к моим.
Лиам кивнул и, убирая письменные принадлежности обратно в сумку, расстроенно заметил:
— Временами я жалею, что в Хогвартсе нет развитого студенческого самоуправления. Мои кузены учатся в магловских частных школах и говорят, у них есть легальные ученические организации с совершенно реальными полномочиями. Будь в Хогвартсе подобный студенческий совет, многие проблемы решались бы быстрее и более эффективно.
— В самом деле, — проговорила Хината, заинтересованно посмотрев на него.
Но Лиам больше ничего не добавил по этой теме — только пообещал, если получит важную информацию, передать её профессору Флитвику или директору, после чего удалился, оставляя Хинату наедине с размышлениями. Пока целительницы не отпустят её, представлять варианты действий — единственное, что ей оставалось. К тому моменту, как она получит свободу покинуть лазарет, план должен быть составлен и принят и умом, и сердцем.
Хината коротко подумала о том, чтобы самой отыскать Эвана в замке и заставить сознаться в содеянном, но быстро отмела идею. Найти-то она мальчика найдёт, но вынудить признать вину не сумеет, попросту не обладает необходимыми навыками для того, чтобы сделать это правильно. А в таком деле любая осечка может только ухудшить ситуацию. Уговорить по-хорошему она его не сможет точно — у них не те отношения, не те социальные роли. Что если Эван не сдастся под неумелым давлением Хинаты? Что если, осознав существование расследования, примет меры для заметания следов?
Что если обратится за поддержкой к старостам или декану Слизерина, к Попечительскому совету — тогда его слово будет против её. И кто поднимет голос в её защиту против двенадцати чистокровных, обладающих огромным влиянием на школу? Дейдара? Может, но не ради неё — ради себя, своих друзей, прибыли и гордыни. Итачи? Конечно, но его слушать не станет никто. Рабастан Лестрейндж? Сомнительно, он и так, судя по всему, уже зашёл слишком для него далеко в этой истории.
Раз разоблачить Эвана не получится, вступать в прямую конфронтацию самой не имеет смысла. Не ради мести же! Хината подумала, что Киба, её надёжный напарник и добрый друг в прошлой жизни, именно так бы и поступил, однако сама считала это ниже своего достоинства. Месть ребёнку, неокрепшему и, судя по настораживающим признакам, нездоровому уму, вызывала у Хинаты отвращение как таковая. Она может сделать мальчику больно — но не станет.
Кроме того, Хината не питала иллюзий касательно своей практически нулевой значимости для окружающего мира. Большей части людей даже в Хогвартсе нет до неё ровным счётом никакого дела, и только малая группа друзей и приятелей беспокоится о ней. Эван в их число уж явно не входит; скорее всего, для него нет никакой разницы между Хинатой и, к примеру, Лили, Мэри, Марлин — маглорождёнными гриффиндорками. Хината не сделала ему ничего, способного спровоцировать настолько жестокую атаку. Следовательно, Эван Розье атаковал не Хлою Бенсон, а
грязнокровку. Это плохо по многим параметрам, при этом личным оскорблением или, если на то прошло, даже проблемой Хинаты — уже — не является. Проблема была в момент после атаки — теперь она исчерпана: проклятие снято, рана от хирургических упражнений Дейдары закрыта.
Хината не испытывала по этому поводу ничего. Точно так же она не чувствовала после заданий, где приходилось сражаться. У врага на миссии не было личных претензий к Хинате — и наоборот. У них просто разные цели, идеологии, и именно это привело к столкновению. Обижаться в такой ситуации глупо, а её воспитывали не делать глупостей на эмоциях.
Если на то пошло, Хинате даже было немножечко жалко Эвана. Накануне в библиотеке он показался очень больным, да и несколько последних недель выглядел весьма измученным. Словно что-то ело его изнутри. Если подозрения Хинаты правдивы и он обладает психическими расстройствами, мальчику можно только посочувствовать — к большому удивлению Хинаты, у магов с их развитой наукой менталистикой не в чести психологи. В Конохе-то проверки у штатного мозгоправа были обязательным ежегодным обрядом, без которого закрывался доступ к тем или иным категориям миссий…
Хината мотнула головой, возвращая мысли в нужное русло. Навести учителей на Эвана (и сделать это раньше, чем до него доберутся Итачи и Дейдара) — лучший выход. Всё ещё вопрос, однако, как именно это провернуть. К тому же, знать бы, как прогресс у её самопровозглашённых защитников…
В следующий момент Хината подобралась, осознав, что по крайней мере у второй задачи есть вполне элегантное решение. А потому чётко, пусть и негромко (чтобы не привлечь внимание мадам Помфри) позвала:
— Дебби?
На удар сердца ей показалось, что ничего не произойдёт. Но затем раздался приглушённый хлопок, и возле кровати возникла эльфа в полотнище с хогвартским гербом, завязанным на манер тоги.
— Чего мисс Хлоя желает? — пискнула Дебби, заботливо и сочувственно уставившись на Хинату. — Чая с пирогом? Или обед пораньше?
— Я не голодна, спасибо, — улыбнулась Хината. Её эльфы Хогвартса постоянно пытались подкормить. — У меня есть к тебе просьба, если ты не занята.
— Дебби не занята, у Дебби дежурство на кухне в ужин. Что Дебби может сделать для мисс Хлои?
— Ты не могла бы очень тихо и незаметно понаблюдать сегодня за Эваном Розье? Мне очень важно быстро узнать, если Майкл Холмс или Дэвид Поттер попробуют поругаться с ним. Сможешь?
— Присмотреть за Эваном Розье и сказать мисс Хлое, если Майкл Холмс или Дэвид Поттер будут с ним ругаться? — повторила домовушка, дёрнув себя за длинное ухо.
— Именно, — кивнула Хината.
— Дебби сможет, — объявила Дебби. — Когда мисс Хлоя прикажет начинать?
— Сейчас, — вздохнула Хината, однако уточнять, что это просьба, не стала.
Радостно поклонившись, Дебби испарилась. Знать, расскажет ли она кому-нибудь о своём задании, Хината не могла.
В Хогвартсе всё тайное становится явным. Замок словно был зачарован не хранить секретов или, по крайней мере, выдавать их тем, кто умел искать.
Когда-то давно Хинату учили: если что-то невозможно скрыть, нужно действовать быстро и подать событие под выгодным тебе соусом. Ждать и надеяться, что всё само как-нибудь устроится, глупо.
Всё тайное становится явным, а у Хинаты тайн было много. Как, в последнее время, и внимания со стороны тех, кто умеет искать. Так не пришла ли пора ударить на упреждение? Хината решила, что да.
Устроившись поудобнее, она закрыла глаза и расслабленно задышала. Теперь она знала, что делать, — осталось подготовить себя.
От медитации Хинату спустя какое-то время оторвала мадам Помфри, которая пришла в последний раз проверить состояние подопечной.
— С тобой всё будет в порядке, дорогая, — проворковала молодая целительница, закончив осмотр.
— Благодаря вам, — улыбнулась ей Хината. — Спасибо за всё.
Мадам Помфри полыхнула счастливым румянцем.
— Это моя работа, деточка. То, чем я всегда хотела заниматься… Но это не значит, что я снова хочу видеть тебя здесь! Ты в этом году зачастила, и ладно бы с простудами!
— Если вас это успокоит, я не нарочно.
— Все вы, гриффиндорцы, так говорите! — расфыркалась мадам Помфри, и Хината примирительно подняла руки. Покачав головой, целительница приказала: — Переодевайся и иди: профессор Дамблдор тебя ждёт. Пароль от его кабинета «Берти Боттс».
— Спасибо, мадам Помфри, — поднявшись с кровати, Хината быстро засобиралась, натянула платье и мантию, самодельные гетры, ботинки, самое долгое время потратив — совершенно механически — на то, чтобы привести в порядок волосы; густые, тяжёлые, они приятно легли на плечи и спину, которую Хината моментально заученно выпрямила.
Поправив очки, Хината наконец выбралась из больничного крыла, куда и в самом деле зачастила в этом году. Стоит, наверное, начать учить медицинские заклинания — с её везучестью, да и возрастающими деятельностью Итачи и ненавистью к нему, лишними они точно не будут.
Эти мысли Хината оставила на поверхности, так как находила блестяще приличествующими случаю. А ещё проверила рефлексы, сказала себе: «Дядя». Сердце пропустило удар. Хорошо.
Навстречу ей то и дело попадались школьники, бредущие на обед, однако знакомых, на счастье, Хинате не встретилось. У неё было время для последних моральных приготовлений.
К подножию директорской башни Хината пришла в мире с собой и своим намерением.
— «Берти Боттс», — сказала Хината сторожу-горгулье, и та резво отпрыгнула в сторону, открывая проход к винтовой лестнице. Без спешки поднявшись по ней, Хината постучала в дверь кабинета директора. Получив разрешение, вошла и тут же оказалась в мире стрёкота и жужжания многочисленных приборов.
— Здравствуйте, Хлоя, — в отличие от прошлого её посещения, когда работал с бумагами, на этот раз Дамблдор склонялся над одним из приборов и глубокомысленно всматривался в испускаемый им сизый дым. Тот как будто бы складывался в некие образы, но рассмотреть, к сожалению, Хинате не удалось — директор отступил от прибора навстречу ей, и дымок разом побледнел, стал закручиваться по тонкой спирали. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, профессор, спасибо, — ответила Хината, как всегда не рискуя встречаться с ним взглядами.
— Мне очень жаль, что вам пришлось перенести подобный ужас, — произнёс Дамблдор, и его голос был печальным и искренним. На своём насесте поднял голову и мелодично курлыкнул феникс Фоукс. — Если можете, простите меня.
— За что, профессор? — удивилась Хината.
— За то, что не смог вас защитить.
Хината смутилась. Неведомым образом директор всегда находил фразы, в исполнении человека его положения выбивавшие её из колеи.
— Вам не за что извиняться, сэр. Вы не можете быть везде и всегда, чтобы помочь каждому.
— Я отказываюсь верить в это вот уже девяносто один год, — невесело усмехнулся Дамблдор и приглашающе указал на стул перед большим рабочим столом, куда Хината аккуратно опустилась и сложила на коленях руки. Сам директор занял место в своём высоком кресле. — Мне не хотелось вырывать вас из процесса исцеления на полпути, вновь окунать в тот неприятный опыт, однако, боюсь, время не терпит: нам нужно поговорить о том, что произошло вчера вечером. Я питаю большую надежду, что вы, именно вы, моя девочка, как раз сможете выдержать этот разговор даже так непростительно скоро. Мадам Томсон и Помфри упоминали, вы держитесь стоически.
Здесь могла крыться и чистосердечная забота, и вдумчивая проверка. Хината низко склонила голову, заставила плечи мелко задрожать.
«Дядя», — сказала она себе.
«Дядя», — повторила, и сердце затрепетало.
«Дядя», — чувство бессилия и вины накрыло, и в уголках глаз собрались слёзы.
У каждой из них были такие колокольчики для привлечения из глубин существа определённых эмоций. Ино называла их «звоночками исполнения желаний». В отличие от подруги, для манипуляции родственниками (и друзьями; и продавцами; и порой простыми прохожими) Хината ими не пользовалась, а прилежно, как научили в Академии, взращивала в себе для шпионажа. В прошлой жизни эти рефлексы использовать так и не пришлось, в этой — впервые.
Только бы удалось.
— Это… совсем не так, — она всхлипнула, сцепив руки в замок на коленях. Жгучее бессилие, ненависть к себе вспыхнули в ней яростным пламенем, возвращая чувствами в детство, когда из-за неё (из-за того, что её, химе, попытались украсть!) дяде пришлось пожертвовать собой, оставив Неджи-нии-сана сиротой. Это всё ещё причиняло боль, даже после стольких лет.
Дамблдор наклонился вперёд.
— Хлоя…
— Мне страшно, профессор. Просто ещё больше, чем случившегося, я боюсь показать то, что чувствую.
— Почему, моя девочка? Чего вы боитесь?
— За друзей, — Хината охнула и прижала стиснутые кулачки к груди, заливаясь краской. — То есть… я не хочу, чтобы кто-то из-за меня переживал, сэр. У всех хватает своих забот…
— Вам не стоит закрываться от друзей, — перебил её Дамблдор. — Ни в коем случае и никогда. Боясь потревожить близких, вы своей закрытостью раните их только больше.
«Я знаю», — хотела сказать Хината. Вместо этого напомнила себе: «Дядя». Сдавленный не то всхлип, не то хрип исторгся из горла.
Проворно поднявшись и обогнув стол, Дамблдор погладил Хинату по макушке.
— Поплачьте, если хотите, Хлоя. Уверяю, вам после этого полегчает.
— У меня нет времени плакать, сэр, — пробормотала Хината, не поднимая взгляд. — Я должна вам кое в чём признаться.
— О чём вы говорите? — чуть отступив, Дамблдор присел на край стола и направил на неё пронзительный взгляд из-за очков-половинок.
Хината взяла паузу, чтобы собраться с чувствами, которые придадут голосу необходимый растерянно-опасливый окрас. Как раз в этом она почти перестала изображать.
— Я… не знаю, как это объяснить. Но когда я очень волнуюсь, случается кое-что необычное… с моими глазами, — она смущённо поправила очки.
— Что именно случается? — уточнил Дамблдор.
— Я как будто… то есть на самом деле начинаю видеть… сквозь стены, сэр, — она поёжилась. — Не знаю, как так получается, честное слово! Стены словно становятся прозрачными, я начинаю видеть то, что за ними…
Дамблдор погладил бороду, и вплетённые в неё колокольчики тихо зазвенели. Даже не видя его лица, Хината чувствовала его задумчивость… и спокойное удовольствие. Как будто нашёлся последний кусочек мозаики.
— Так вы ориентировались прошлой весной в глубоких подземельях?
— Д-да, сэр. Я тогда очень испугалась за Майкла и Джеймса с Сириусом — и эта… способность проявила себя. Вчера было то же самое. Когда я… — Хината медленно прикоснулась к горлу, — была проклята, я вдруг очень чётко увидела и дворик, и галереи, и даже окрестные коридоры, — сосредоточившись, как перед ударом, впервые за разговор Хината подняла голову и встретилась с директором взглядом, ярко и красочно воскрешая в памяти то, что увидел Бьякуган: убегающего Эвана Розье, сжимающего волшебную палочку.
Судя по тому, как нахмурился Дамблдор, поверхностным чтением мыслей он всё же не брезговал. Более глубокого проникновения в разум Хината не ощутила.
— Вы видели того, кто вас заколдовал.
— Я думаю, что да, — быстро кивнула она и снова отвела взгляд. — Это можно как-то доказать, профессор? — и замерла в ожидании: что ответит директор? Если он такой, как господин Третий, то ни за что не попросит в качестве доказательства её воспоминания.
Потому что таким образом большее число людей узнает об уникальной способности Хинаты. Опытный полководец не раскроет туза, а спрячет его в рукаве.
И Дамблдор медленно произнёс:
— Есть особое заклинание, способное выявить сотворённые палочкой чары в обратном порядке.
— Замечательно! — искренне обрадовалась Хината. — Вы сможете его применить, профессор Дамблдор?
— Да, смогу, — наклонил голову директор, серьёзный и быстро анализирующий ситуацию. Вероятно, она была куда сложнее, чем Хината могла себе даже представить.
Не желая его отвлекать, Хината покладисто молчала, хотя и поёрзывала в нетерпении на стуле, мяла пальчиками края рукавов — замереть, как хотелось, и наблюдать было бы выпадением из образа. Именно её шевеление привлекло внимание Дамблдора; спохватившись, он проговорил:
— Бегите на обед, Хлоя, вы ещё успеете в Большой зал до его конца. Возможно, я вызову вас ещё раз вечером.
— Как скажете, сэр, — Хината поднялась со стула и с надеждой спросила: — Вы поговорите с ним?
— Непременно, — пообещал директор, улыбнувшись ей тёплой и печальной улыбкой. — Больше не беспокойтесь ни о чём, моя девочка.
— Хорошо… Только можно ещё один вопрос, профессор?
— Конечно.
— Моя… — Хината поправила очки, — особенность. Что это такое?
В кабинете повисло затяжное молчание — директор обдумывал ответ, а Хината осторожно, очень осторожно рассматривала его лицо. Она не испытывала как такового страха перед ним, но предпочитала оставаться настороже — так бы вела себя в присутствии любого Каге, главы клана, шиноби высокого ранга. И это было почти правильно, почти комфортно — не как в последние часы прошлой жизни, на поле боя Четвёртой мировой, где животный ужас стискивал сердце в когтях, порождённый запредельными, необъятными для ума рядового чунина способностями врага. Альбуса Дамблдора Хината
воспринимала, способна была охватить логической оценкой. Без деталей, быть может, но ведь это и всего-то третий раз, когда директор говорит именно с ней, один на один.
Директор был с ней добрым стариком, мудрым и терпеливым учителем — маской, какую использовал и Третий Хокаге в личных разговорах с подрастающим поколением. Однако затем, во время обсуждений миссий, господин Третий менялся, становясь тем, кем являлся на самом деле: политиком и полководцем, в руках которого ответственность за тысячи жизней. Таков ли внутри Альбус Дамблдор? Хинате очень хотелось узнать. Есть что-то приятное, извращённо-уютное в мысли, что за тобой стоит Каге.
— Для начала, — мягко начал директор, и Хината поспешила сосредоточиться на его словах, — не думаю, что вам стоит бояться своей способности, Хлоя. Магия порой принимает самые необычные формы: кто-то из волшебников имеет невероятную физическую силу, кто-то — острейшее зрение и развитое чутьё, а кто-то способен менять свою внешность по желанию. Возможно, ваша способность — особенность вашей магической крови, наложившаяся на особенности вас как личности, — он улыбнулся уже куда искренней и указал на своё длинное, изящное перо. — Глубокий взгляд в самую суть, верно?
— Может быть, — зарделась Хината, внутри празднуя победу.
Дамблдор покровительственно опустил руку ей на плечо.
***
Спускалась по лестнице Хината легко и чуть ли не вприпрыжку. Всё обернулось просто замечательно! Уже очень скоро — скорее всего, сразу после обеда — директор вызовет Эвана к себе, проверит его палочку и найдёт на ней след использованного проклятия. И он накажет Эвана — каким образом, Хинату не волновало, — Итачи и Дейдара с друзьями не совершат непоправимого, а Лиам сможет вздохнуть спокойно. Прекрасно!
Конечно, потом будет серьёзный разговор с Итачи. Хината не врала себе: брат не одобрит её решения, однако на этот раз готова была пойти на конфронтацию с ним и не чувствовала ни малейших сомнений в правильности своего поступка. Хватит искать у Итачи решений. Уже давно пора начать принимать собственные.
Хлопок возвестил о появлении домовика.
— Мисс Хлоя! — выглянув из ниши за доспехом, писклявым полушёпотом окликнула её Дебби.
Радость как рукой сняло. Хината побледнела и быстро подошла к домовушке.
— Что случилось?
— Беда! — Дебби страдальчески хватилась за уши. — Оба друга мисс Хлои будут драться с Эваном Розье!
О нет! Всё же время подвело.
Решение было очевидно.
— Перенеси меня к ним. Между ними. Сможешь?
Чувствуя её испуг, Дебби без слов протянула тощую ручку, за которую Хината осторожно ухватилась. Жилистые пальчики эльфы оказались неожиданно сильными, когда сжали её пальцы. А затем пространство исказилось, сузилось до иголочного ушка, в которое магия пропихнула Хинату, чтобы выбросить в другом месте.
Взгляд зафиксировал замах. Рука встала на пути чужого кулака.
— Довольно!
Весело горящий взгляд Дейдары сделался беспокойным и злым.
— Какого?!..
— Что ты здесь делаешь?! — воскликнул Рейнальд, направлявший палочку за спину Хинате.
Позади себя Хината чувствовала тяжёлое сбивчивое дыхание и гулкий стук сердца, а потому отступила вбок, отпуская кулак Дейдары. Эван Розье — растрёпанный, бледный, испуганный и ненавидящий — уставился на неё, как на врага. Заклятого врага.
Если раньше их проблема не была личной, то теперь определённо таковой стала.
— Все, пожалуйста, остановитесь, — твёрдо попросила Хината, глядя то на рассерженного Дейдару, то на удивлённого Рейнальда, то на сохранившего всегдашнюю хладнокровность Итачи. Дебби, едва перенеся Хинату, исчезла. — Вам нет смысла подводить себя под наказание.
Холодность Итачи сделалась ещё тяжелей, чем обычно. Дейдара свёл на переносице брови.
— Что ты сделала? — негромко и очень серьёзно потребовал он.
Хотела бы Хината сказать, что не дрогнула под их взглядами. Это было не так.
— Я ведь просила вас не мстить.
— А я сказал, что мне плевать на твои желания, мм. Какого хера ты влезла?
— Выбирай выражения, Поттер, — попытался осадить его Рейнальд, но Дейдара показал ему средний палец.
Хината почти пропустила всё это, встретившись взглядом с Итачи. Потому что его давящее, мрачное сознание прикоснулось к её, хотя Шаринган и не был активирован.
Дейдара раздражённо повторил свой вопрос, но ответить Хината не могла, даже если бы собиралась. Ей едва хватало воли дышать — настолько силён был ментальный обруч, сковавший разум. Не ослабляя хватку, Итачи методично просматривал воспоминания Хинаты начиная с расставания в больничном крыле. И увиденное ему явно не нравилось — Хината чувствовала его закипающее неудовольствие.
— Холмс! — Рейнальд, неожиданно смелый, дёрнул Итачи за плечо, заставив разорвать зрительный контакт. Ментальный обруч исчез, и Хината пошатнулась, жадно схватила ртом воздух. — Имей приличия!
Итачи смерил Мальсибера таким взглядом, что сердце Хинаты ушло в пятки. Бросившись между ними, она быстро и хрипло заверила:
— Всё в порядке! Это…
Её отвлёк шорох — привалившись спиной к стене, Эван осел на пол, зажмурившись и схватившись за голову. В следующий момент он заскулил, словно побитый щенок.
Хината заметила, как Рейнальд словно бы по привычке дёрнулся, но осадил себя, и тут же сама шагнула к Эвану. Склонившись над приглушённо стонущим от боли мальчиком, Хината протянула к нему руку.
— Не трогай его, Хлоя! — окликнул Рейнальд, а Итачи быстро и крепко перехватил её запястье, утянул назад.
— Пни его лучше! — с чувством выплюнул Дейдара. — Мягкотелая дура.
Хината повернулась к нему и уточнила строго:
— А ты, я полагаю, пнул бы плачущего младенца?
Какая-то мысль мелькнула в жестоких глазах Дейдары. Он коротко покосился на Итачи, сжал и разжал кулаки.
— Нахуй, — бросил он и, резко распахнув дверь (та с грохотом врезалась в стену и мотнулась обратно), вылетел в коридор.
Проводив его взглядом, Хината многозначительно посмотрела на своё запястье. После секундной заминки Итачи разжал пальцы. Беспокойно поглядывая то на шиноби, то на стонущего Эвана, Рейнальд дрожащими руками пригладил волосы.
Из коридора донеслись взволнованные голоса, и в кабинет ворвались Дамблдор и МакГонагалл. За ними вернулся раздосадованный Дейдара.
***
Следующие пару часов они все — кроме Эвана, которого доставили в больничное крыло в совершенно невменяемом состоянии — провели в кабинете директора. Перед собравшимися Дамблдором, МакГонагалл, Слизнортом и Хоукинсоном каждый из четверых студентов пересказал свой взгляд на последние события: само нападение (без откровений со стороны Хинаты), расследования и их итог.
— Возмутительно! — воскликнул, когда закончил говоривший последним Итачи, профессор защиты, являвшийся также сотрудником Отдела правопорядка Министерства магии. — Не вы, молодые люди, вы сработали великолепно. Но поступок Розье — это переходит все границы, директор! Я сейчас же буду писать мистеру Краучу, чтобы мальчишку поставили на учёт! Вы должны его исключить, Альбус!
— Джон, давайте не будем горячиться! — пропыхтел Слизнорт, промакивая платком лысину. — Вы же видели, в каком мистер Розье состоянии. Возможно, он и сам под проклятием!
— Проклятием чистокровных взглядов, разве что, — процедил Хоукинсон, на что неожиданно ощетинился Рейнальд:
— Пожалуйста, профессор, не обобщайте!
— Ваша гордость десятого колена сейчас не к месту, Мальсибер! — осадил его Хоукинсон.
— Но Рейнальд прав, более чем прав! — вступился за своего студента Слизнорт. — И среди Священных двадцати восьми есть как правые, так и левые.
— И ультра-правые радикалы!
— Хватит, коллеги! — встала между ними МакГонагалл. — Не при учениках!
— И точно, — спохватился, вынырнув из пучины явно безрадостных мыслей, Дамблдор. — Мисс Бенсон, простите, что снова не даём вам сосредоточиться на исцелении.
— Ничего, директор, — пробормотала Хината, всё это время рассматривавшая узоры ковра.
— Мистер Поттер, — продолжил директор, и Дейдара мрачно зыркнул на него, — мистер Холмс, мистер Мальсибер — спасибо за ваш вклад. Я начисляю двадцать баллов каждому из вас. А сейчас, молодые люди, оставьте нас.
Только этого Хината и ждала, а потому первая заторопилась к двери. Ей хотелось оказаться как можно дальше от спорящих над участью Эвана Розье профессоров и поскорее покончить с разговором, висевшим над ней тучей братского неудовольствия.
Когда коридор с горгульей остался позади, Дейдара нарушил молчание:
— Чтоб я ещё раз ради тебя впрягся, принцесса.
— Я тебя об этом не просила, — напомнила Хината со вздохом. Его ведь убеждали остаться в стороне — сам вляпался, а теперь возмущается. Что за человек?..
— Ну ничего, мы из этого ещё чё-нибудь выжмем, мм, — абсолютно не слушая её, сообщил пространству Дейдара и свернул в ближайший потайной ход.
Хината бросила тревожный взгляд на Итачи, уверенно шагавшего в сторону холла. По его каменному лицу было совершенно невозможно что-либо понять, но Ки давила, как на поле боя.
Рейнальд тоже это чувствовал. Нервно кашлянул.
— Я рад, что всё закончилось именно так, — признался он, обращаясь исключительно к Хинате.
— Я тоже, — заставила себя улыбнуться ему Хината. Она вовсе не ожидала, что Мальсибер зайдёт ради неё так далеко, и даже обеспокоенная настроением Итачи ощутила прилив огромной благодарности и тепла. — Спасибо, Рейнальд. За то, что сделал. Это дорогого стоит.
— Я знаю, — не очень уж весело усмехнулся Рейнальд и бросил поверх перил мраморной лестницы взгляд на песочные часы, отмеряющие факультетские баллы. В нижней чаше слизеринских, ещё вчера гордо наполненной, поблёскивала жалкая горстка изумрудов.
Ничего не говоря, Хината легко прикоснулась к его руке. Рейнальд не вздрогнул и устало улыбнулся ей.
— Холмс? — окликнул он, когда они подошли к спуску в подземелья.
Итачи замедлился лишь для того, чтобы отрицательно мотнуть головой. Рейнальд глубоко вздохнул и поправил галстук, и на его лице было написано предвосхищение худшего. Он боялся идти в гостиную Слизерина, и Хината не могла его за это винить. И всё же Рейнальд, махнув ей на прощание, свернул к своему общежитию, а сама Хината молча последовала за Итачи на улицу.
Как Хината и предполагала, к вечеру распогодилось. Стоял сонный штиль, и мороз почти не кусал — близилась первая робкая оттепель этой зимы. Красиво падали на замёрзшую гладь озера предзакатные лучи усталого солнца, а лесничий Хагрид нёс в свою хижину дрова. По дорожке из Хогсмида тянулись припозднившиеся старшекурсники.
Итачи свернул к озеру, где не было ни души, и ступил на тянущуюся по его берегу тропинку, растопленную любителями погулять, коих в Хогвартсе было немало. Но сейчас они все были в замке или возвращались из Хогсмида, а потому берег озера был в полном распоряжении шиноби.
На считанные секунды активировав Бьякуган, Хината сказала:
— Мы одни.
Итачи мелко дёрнул бровью.
— Ты понимаешь, что наделала?
Хината сцепила пальцы в замок и постаралась говорить ровно:
— Я объяснила директору замеченные им странности с моей исключительной наблюдательностью, убедила его в том, что боюсь и не контролирую эту способность, и вывела на виновного.
— Ты самолично оповестила потенциального противника о своей уникальности, — Итачи наконец остановился, посмотрел на неё. — Это глупо, Хината.
— Я с тобой не согласна. Чем это глупо? Профессор ведь не узнал, кто мы. Он решил, что мои способности — проявление магии, и это лучшее, что могло произойти, — она подалась вперёд. — Итачи, пойми: теперь мой Бьякуган абсолютно легален! Я могу им пользоваться и помогать людям, как помогла Марлин, без боязни последствий! Не бездумно, конечно, — быстро уточнила она, — или направо-налево, но всё же. Я искренне ценю такую возможность, потому что хочу защищать близких людей. Лили и Марлин — маглорождённых без сильных друзей. Рейнальда, который из-за меня наверняка теперь будет подвергаться нападкам… — она запнулась, однако заставила себя закончить: — Тебя.
— Меня не нужно защищать, имото, — чёрство осадил её Итачи.
— Меня — тоже. И между тем ты всё равно это делаешь. Я знаю, почему. У меня тоже есть младшая сестрёнка. Но мне уже тридцать лет, Итачи… — Хината вздохнула, ловя его мрачный взгляд, надеясь, что он прочитает если не мысль, то хотя бы эмоции. — Конечно, мы никогда не будем абсолютно на равных, не с нашей разницей в опыте… и всё же я не хочу продолжать быть для тебя «беззащитной младшей сестрёнкой». Я бесконечно ценю твою заботу и участие, твои знания и мнение, но позволь мне независимость в принятии решений.
Она в самом деле почувствовала прикосновение к своему разуму — на этот раз лёгкое, не давящее тяжестью всех замковых башен. Пусть внешне ничего в нём не изменилось, внутри Итачи явно что-то происходило. Хината не понимала и десятой части эмоций, мелькавших под слоем льда в его взгляде.
— Не уверен, что это целесообразно, — произнёс Итачи почти без прежней ожесточённости. — Ты говоришь, что ценишь моё мнение, но не посоветовалась со мной, прежде чем сделать настолько серьёзный шаг. Как после такого я могу тебе доверять?
— Если на то пошло, как я могу доверять тебе? Ты пообещал не мстить и сразу же после этого начал действовать за моей спиной, — Хината красноречиво вскинула брови, надеясь устыдить его за двойные стандарты. Итачи, впрочем, и глазом не моргнул. Хината вздохнула. — Давай признаем, что в данной ситуации мы оба неправы, хорошо?
— Я всё ещё нахожу проступки несоразмерными.
— Ложь союзнику есть ложь союзнику, а мы друг для друга самые близкие и надёжные товарищи из возможных в данных условиях. Да и потом, расскажи я тебе о своём плане, ты бы просто запретил мне претворять его в жизнь. Не стал бы слушать ни мотивов, ни аргументации.
Итачи быстро моргнул пару раз.
— Ты правда считаешь, я подавляю твоё мнение?
— К сожалению, — Хината зарделась, чувствуя себя очень неловко. Однако пришла пора стоять за себя до конца. — Ты никогда не спрашивал, как я вижу свою жизнь в этом мире, Итачи. Будущее, я имею в виду.
Итачи наклонил голову. Он что-то переживал, и Хината могла поклясться: не только настоящее занимало его мысли. Быть может, почти совсем не оно.
— Хорошо, Хината. Как ты видишь своё будущее?
— В помощи людям, — твёрдо ответила Хината. — Обладая исключительными по сравнению с другими способностями, я не собираюсь всю жизнь их держать при себе, скрывать, не использовать. Я не чувствую за собой такого права. В моём понимании обязанность сильного — протянуть руку тому, кто слабее. Я вижу, что способна на это, — она подумала о Рейнальде, который едва мог заставить себя сесть рядом с ней всего каких-то полгода назад. О Рейнальде, который сегодня нашёл в себе силы выступить против обидчика, навязываемого обществом ему в друзья.
— Я понимаю, на чём основана твоя вера, — произнёс Итачи. — Однако время слов прошло, и отныне для помощи слабым потребуется сила. Её применение есть в твоём будущем?
Хината посмотрела на него очень серьёзно.
— Насилие не является… не должно являться ключом к решению всех проблем. Несмотря на наше прошлое, а может быть, именно благодаря ему, теперь, когда есть такой шанс, я хочу попытаться улаживать конфликты мирно.
Но Итачи покачал головой.
— В нашей крови нет мира, Хината. Это иллюзия.
— Я не согласна с тобой. Да, я не видела столько крови и боли, сколько ты, Итачи, и тебе я могу казаться наивной. Однако у меня было время осмыслить прошлую и нынешнюю жизни, различия наших миров. Этот не чище нашего, я знаю, но и вполовину не так жесток. Этот мир не погряз в насилии, здесь есть ещё надежда на взаимопонимание и свет, — она улыбнулась воспоминаниям. — Как сомневаться в этом, если даже наш родной мир начал меняться к лучшему под действием некоторых очень особенных людей…
— Наруто идеалист и мечтатель, — возразил Итачи, прекрасно поняв, о ком говорит Хината. И точно, вспомнила она, им ведь доводилось несколько раз пересекаться — значит, Итачи столкнулся с сильной волей доброго сердца Наруто-куна. — Вполне возможно, его сломала война. Это случалось со многими.
— Никакая война не сломает его, — ответила Хината со всей убеждённостью. Перед глазами стоял образ юноши, ради которого она сама дважды пожертвовала жизнью. — Наруто-кун способен простить и принять любого, если человек искренне раскаивается в совершённом. Но даже раньше, чем противник сам начнёт сомневаться в верности своего морального компаса, Наруто-кун в состоянии распознать зерно доброго в нём, а затем помочь этому зерну прорасти. Было столько примеров, Итачи, что я не могу сомневаться. И пусть я сама никогда не увижу, как Наруто-кун станет Хокаге, не смогу помогать ему по мере сил делать лучше Коноху и прочие Скрытые Селения Шиноби, я способна попробовать повторить его магию здесь, в этом мире, не меньше нашего нуждающемся в добре.
— Это безрассудно, а я не могу позволить, чтобы твоя жизнь снова подверглась опасности, Хината. Я… — он запнулся, как если бы слова застряли в горле. В конце концов, Итачи выговорил: — У меня нет никого и ничего, кроме тебя. Ты — мой шанс искупить прошлое.
— Я не думаю, что это так. У тебя есть целый новый мир, и я докажу тебе, что ты в нём не лишний, тем более не должен ничего искупать.
Итачи посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты не можешь отказать в существовании моим прошлым поступкам. Половину жизни я был нукенином S-ранга, Хината. Я убивал шиноби Конохи, я убил всю свою родню.
Он произнёс это так ровно, что Хината вздрогнула, холодея. Но затем шагнула к нему, аккуратно взяла за руку.
— Я знаю тебя уже почти восемь лет, Итачи. И я знаю, что ты никогда не делаешь ничего без серьёзной на то причины. Ты не обязан мне их раскрывать, но я верю в их существование.
— Стало быть, и ты мечтательница, — вздохнул Итачи.
— Я предпочитаю верить в хорошее в людях, — возразила Хината.
— Но что если люди, в которых ты веришь, покажут себя недостойными этого? Если мирное разрешение конфликтов окажется невозможным?
Хината спокойно улыбнулась и крепче сжала руку Итачи.
— Тогда я приму решение в соответствии с ситуацией. Но сила всегда будет для меня последним инструментом.
