С Новым Годом, любимая...

      Его любви хватило всего на три года… Всего? Да нет, на целых три года. Целых три года, тысяча девяносто шесть дней и ночей всепоглощающей любви, сжигающей страсти и безграничного счастья! И нечего теперь сетовать на судьбу, иным женщинам Господь и двух часов такой благодати в жизни не отмеряет.       Двадцать четыре часа в сутки мы были вместе, вместе работали, вместе отдыхали, вместе спали. Дышали одним воздухом, радовались одним радостям и печалились одним и тем же печалям. Даже сейчас, когда я со всей ясностью понимаю, что в новом году мы уже не будем вместе, я не могу, как ни пытаюсь, вспомнить хоть что-то, за что можно было бы зацепиться мозгу, чтобы сказать себе: «Ну, и ладно, чем так — уж лучше никак». Ни одной ссоры не могу припомнить, ни одного косого взгляда в мою сторону, ни одной, даже самой мимолетной интрижки — ничего! Только тепло, забота, любовь и внимание… И вот на тебе, наш брак семимильными шагами движется к завершению.       А все почему? А все потому, что мне скоро рожать! Мы очень хотели ребенка, вот просто очень-очень. С первого дня, вернее ночи, с первой нашей брачной ночи, мы старались меня забеременеть. И ничего не получалось. Все врачи в один голос твердили неизменное: — Вы оба абсолютно здоровы, — а зачать ребенка нам не удавалось, пока однажды не попали на прием к очень пожилому, очень хамовитому и очень толковому психологу:       — Детки мои, в постель ложатся, чтобы любить друг друга, а не для продолжения рода. Природа, она умнее вас, увидит, как вы славно… (тут он сказал и вовсе неприличное слово) и подарит вам бэбика.       Я, конечно очень облагородила его фразу, на самом деле он сказал: — Не трахайте мне мозги, лучше трахайтесь сами. От души и без задних мыслей, тогда все получится!       Так или иначе, но перестав думать о зачатии, мы очень быстренько сварганили не одного, а целых двух бэбиков, причем как девчонку, так и мальчишку.       Вот тут и начались все наши с Андрюшей проблемы…       Беременность и в первом, и во втором триместре протекала не просто тяжело, а ужасно. С токсикозом, изжогой, постоянной угрозой выкидыша и прочими радостями. Одной из таких «радостей» был запрет на секс. Ну, нельзя было держать мою матку в тонусе, никак нельзя, угроза же!       Андрей переехал в гостевую комнату, мы оба так решили, чтобы ни его и ни меня не раздражать, не возбуждать, и не сорваться. Нет, первые три месяца все было замечательно, мы так же вместе работали, так же вместе отдыхали, и так же любили друг друга, а подарками он меня так и вовсе заваливал. А потом мне пришлось лечь в больницу на сохранение, ненадолго, всего-то на десять дней, но врачи предъявили мне ультиматум: или я остаюсь в больнице до родов, или меня выписывают, но я должна буду оставшиеся полгода четыре пятых времени провести в кровати, покидая ее только на посещение кухни (причем исключительно для того, чтобы поесть), туалета и душа (ванна тоже была под запретом).       Андрюша клятвенно пообещал, что лично проследит за моим постельным режимом и забрал меня домой. А вот потом…       Потом, как говорила Светлана Федоровна, все пошло по плану «А»: поздние совещания, легкий запах хорошего виски, синяки под глазами и втянутые щеки, как было только во время медового месяца, когда мы сутками не выползали из постели (интересно из чьей кровати он носа не кажет сейчас), постоянные отлучки, посиделки с Романом, иногда до утра... Хорошо еще, что помады на его воротничке я не видела ни разу.       Последнюю неделю Андрей почти совсем не появлялся дома. Забежит на минутку, обцелует меня с головы до пят, подарит подарок и убегает. А глаза такие счастливые-счастливые, и столько в них любви, тепла и заботы, что я начинаю во всем сомневаться. Ведь вот же, вот! И любовь, и ласка, и… и… Может мне только кажется, что я теряю Андрея? Увы, ничего мне не кажется, просто ему не хватает смелости сказать мне правду, а может ждет, пока я рожу, чтоб не выглядеть совсем уж подлецом.       Надо было бы самой с ним поговорить, а я боюсь. Хочу услышать правду, и боюсь ее услышать, вот и молчу, улыбаюсь ему загадочно. Но точно знаю, что детей растить мне придется одной. Ну и ладно! Зато вон какая память мне от Андрюши останется — Ольга Андреевна и Олег Андреевич, и никто нам больше не нужен.       Пора ставить точку! Пора отпустить Андрея, пока мы не опротивели друг другу настолько, что все хорошее может быть перечеркнуто, пока у меня есть только добрые воспоминания о моем таком коротком и таком счастливом замужестве.       Я открыла ноутбук и написала мужу письмо:       «Я очень тебя люблю. Очень-очень. И я не хочу, чтобы ты был с нами несчастен, поэтому я ухожу. С Новым Годом тебя, Андрюшенька! С новым счастьем!»       Мне еще многое нужно было ему написать, но я не смогла, очень захотелось завыть, поэтому я, не раздумывая больше ни секунды, нажала «Enter». Письмо полетело на его почту, а я уехала к маме, предварительно выбросив мобильный. Не хочу! Ни звонков, ни выяснений отношений, ничего не хочу! Маме с папой скажу, что у Андрея командировка, поэтому я и приехала к ним встречать Новый Год. Потом, после праздника расскажу им правду.       Первый сюрприз поджидал меня в родительском доме. Мои ключи не подошли к замку, а на звонок дверь, защищенную цепочкой, открыла девочка лет восьми.       — Здравствуйте, тетенька, а что вы хотели?       — Это квартира двадцать три?       — Да!       — А ты кто?       — Я Любочка, а ты?       — А я Катя, я здесь живу.       — Нет, это я здесь живу! Уже целую неделю.       — Как это?       — Папа купил эту квартиру и мы переехали.       Вот это номер! Я автоматически потянулась за мобильным, но вспомнила, что он сейчас валяется где-то у дома Андрея.       — Любочка, мне нужно позвонить, впусти меня, пожалуйста.       — Не могу, я маме обещала никого не впускать, когда их с папой нет дома, — пичуга захлопнула двери прямо перед моим носом.       Мда… Ситуация! Я обзвонила двери соседей, но, увы и ах, с тем же успехом я могла звонить в рельсу. Никого не было дома. Пришлось идти на улицу, ждать на скамейке, ну кто-нибудь же из соседей или из просто знакомых, обязательно пройдет мимо, тогда и можно будет попросить позвонить.       Шел пушистый мелкий снежок, во дворе стояла наряженная елка… Все! Все кричало мне прямо в уши: — Скоро Новый Год! Праздник!       У всех праздник, у всех, кроме меня! И так мне себя стало жалко, что я присела на лавочку и заревела, я ревела так долго, что даже устала плакать. Наверное, я уснула, как еще я могу объяснить, что следующее мое воспоминание — это едва слышное урчание мотора, тепло от печки, темнота за окнами машины, и грозное, хоть и тихое ворчание… моего любимого мужа:       — Идиотка! Ты же не на голову беременная. Надо же чего выдумала! Новое счастье! Хорошо еще, что я у тебя такой умный, сразу понял, где тебя искать, а то и сама замерзла бы и детей бы мне заморозила. Вот и делай сюрпризы дурочкам. Говорил же я, что все тебе сразу рассказать надо было. Так нет! А все Валерий Сергеевич! Сюрприз к новому году, сюрприз к новому году! Хорош бы был сюрприз, если бы с тобой что-то случилось.       — Андрюша, — тихонько позвала я.       — Ой! — он вздрогнул. — Проснулась?       — Проснулась. А мы куда едем?       — В больницу.       — Зачем?       — Надо же убедиться, что и с тобой и с детьми все в порядке.       — С нами все в порядке, — сказала я, и получила такой удар изнутри от обоих, что дыхание сбилось. — Вот и ребятня говорит, что все в порядке. Не надо в больницу. Лучше расскажи, как я здесь оказалась.       — Ну, как-как? Получил твое письмо, стал звонить, ты не отвечаешь, позвонил кухарке, она сказала, что ты уехала, причем с вещами. Я сюда и рванул. Ищу тебя, ищу, а где Катя? А нет Кати, только огромная снежная баба на лавочке одиноко сидит. Я к бабе, не видала ли ты мою ненормальную жену? Глядь, а это и есть моя любимая ненормальная.       — Любимая?       — Ну, конечно любимая. Самая любимая, самая обожаемая, самая непредсказуемая, самая умная и самая большая дуреха во вселенной. Разве есть какие-то сомнения?       — А разве нет?       — Нет!       — Так это потому, что ты меня любишь, ты совсем перестал бывать дома? Или, может, потому, что ты меня любишь, у тебя синяки под глазами и щеки ввалились. А так было только когда мы сутками любили друг друга. Значит, теперь ты сутками любишь кого-то другого… Другую, — я очень старалась сдержать слезы, но они все-таки полились.       — Мартыш, ты могла бы потерпеть еще полчасика? Зато потом будешь реветь сколько тебе угодно.       — Чего ждать, Андрюшенька?       — Сюрприза. Ты уверена, что в больницу не надо?       — Уверена.       — Тогда поспи еще капельку, я разбужу тебя, когда будет нужно.       Как ни странно, но я действительно уснула, успокоенная и укачанная ездой.       Проснулась я на руках у Андрея посреди огромной гостиной незнакомого дома. Проснулась от гула голосов, среди которых я явно различала голоса… Малиновского и папы, они о чем-то оживленно спорили.       — Проснулась? — тихонько на ухо просил Андрей.       — Ага, — так же тихо ответила я. — А где мы?       — А мы у себя дома! Все то время, что меня не было рядом, я строил наш дом, для тебя и ребятни, и для твоих родителей здесь есть отдельная квартира. Тебе же нужна будет мама рядом после родов. Отсюда и круги под глазами и ввалившиеся щеки и запах виски, надо же было с прорабом по капельке выпить. Я сам, вместе с Валерием Сергеевичем контролировал каждый шаг строителей. Хотел сделать тебе сюрприз. С Новым Годом, любимая! Пойдем к столу!