***
Улицы Брэдфорда слегка припорошило пушистым снегом, который отражает мигающие красные-желтые-синие гирлянды. Сказочная атмосфера давно проникла в этот город. Я в обычном темпе прохожу по выученному за несколько лет маршруту, здороваясь с немногочисленными знакомыми прохожими и улыбаясь уголками губ маленьким детям; наблюдаю за размеренной жизнью города совершенно никуда не спеша и разглядываю украшенные золотыми огнями столбы и ровно подстриженные кустарники. В это мгновения я и впрямь чувствую тихо крадущийся новый год. Пару метров, и я вижу главные двери с красно-зеленой мишурой и неброскими еловыми венками с веточками омелы — двери городской больницы. — Доброе утро, Люси, — только прохожу в холл и негромко отряхиваю сапожки, а до меня уже донесся ласковый, но в то же время властный голос миссис Хадрис. — Как ваши дела с Нацу? — в своем манере спрашивает и протягивает милые имбирные пряники. — Чудесного утра, всё прекрасно, — отвечаю, покрываясь румянцем, и с благодарностью принимаю сладость. Добродушная Мира что-то эмоционально читает одной из пациенток, тихо здороваясь со мной одним лишь кивком, когда я прохожу на пост, стараясь застегнуть верхние пуговицы костюма. Уже на горизонте вижу ослепительную улыбку недавно поступившей Розалин, готовясь к новому забавному рассказу. Пока она мне, смеясь, что-то щебечет, я заполняю доставучие бумажки. Рабочий день длится до ломки костей долго. Кофе совершенно не спасает, а Штраус как всегда шуточно, словно заботливая сестра расспрашивает меня о нас. В кармане кротко вибрирует телефон. Любимый, 15:36: Солнце. Я сегодня освобожусь раньше, Даниель решил отменить слушание. Поэтому могу заехать за тобой. Целую. :) Набираю быстро: «Это чудесно» и отправляю, вновь погружаясь в работу. При любой возможности отвечаю на твои новые сообщения, считаю минуты до окончания смены и поглядываю на круглые настенные часы. Кларисса, новая сиделка тётушки Грейс, до коликов рассмешила нас с Мирой, пока мы переодевались. Я стремительно накидываю пальто, прощаюсь с Мирой, не забыв огладить её выпирающий животик. Выхожу на улицу, где вижу тебя, облокотившегося на заведенную машину, держащего в руках небольшого кремового мишку с чем-то розовым в лапе. Знаешь ведь, что я радуюсь им не хуже любого ребёнка. Улыбаюсь и, поежившись от пронзающего дуновения ветра, подхожу. — Замёрзла? — с моей любимой улыбкой произносишь ты, зная ответ заранее. — Прости ещё раз глупого эгоиста и собственника, — чувствую горячее прикосновение губ ко лбу. Ты всегда так делаешь, когда признаёшь себя виноватым, а я таю, словно пломбир. Наверное, за это я тебя люблю ещё больше. — Нацу. Ты же знаешь, я не обижалась, — вкрадчиво всматриваюсь в потемневшие зелёные глаза и подмигиваю, зная, как ты обожаешь это. Властно притягиваешь к себе за талию, шепчешь в замерзшее ухо: — Скорее домой, я не на шутку проголодался, — как же я скучала по этой двусмысленности.***
Мы поднимаемся в квартиру, что-то бурно обсуждая, рассказывая друг другу новости прошедшего дня. Я на расстоянии ощущаю твои пламенные эмоции, но виду не подаю, игнорирую и перевожу вновь и вновь темы. Злишься. Скалишься. Огрызаешься. Сильнее заводишь не только себя, но и меня. Привычный звук отпирания двери. Сбрасываю в прихожей пальто и устало выдыхаю, потягиваясь и не специально задеваю край шелковой блузы, потянув ту наверх. Жду твоих действий. — Люси. Хватит меня дразнить, — произносишь с остановкой, почти рыча, относя пакет с продуктами на кухню. С дьявольским блеском во взгляде провожаю тебя и напеваю засевшую давно песню, иду в нашу обитель. — Ого, — негромкого произношу, осматривая украшенную комнату. Плю флегматично посапывает на своей подушке, не обращая на вошедшую меня никакого внимания, а Хеппи, развалившись на пушистом ковре, дернув ушами, потягивается и отворачивается носом к стене. — Нацу, — осматриваюсь, вертя головой и радостно хлопнув в ладоши. Ты стоишь в дверях, опершись о косяк и прищурившись, смотришь на меня, — спасибо, — провожу подушечками пальцев по украшенным рамкам, плавно ступая по паркетному покрытию. — С памятной датой, Люси, — хрипло произносишь рядом, убрав локон волос за ухо. На фоне слышу песню. Холодные мурашки проносятся по моим позвонкам. — Прости меня. Я был не прав, — твои пальцы, словно под ритм музыки, умело расстегивают металлические пуговицы белой блузки. Вздрагиваю от легких приятных прикосновений к коже. Ты шепчешь мне слова песни. Они для нас значат слишком много. Предмет моего гардероба неслышно падает рядом с моей ногой. Мне становится жарко. Твои действия забирают мой кислород. Судорожно кладу свою ладонь поверх твоей на моём животе. Грань. Ты почти перешёл её. Но я лишь за. — Я не забыл твои слабости, — кладешь подбородок на оголенное плечо, твоя рука скользит по моей внутренней стороне плеча, переходя на талию. Томно выдыхаешь, опаляя ключицу горячим воздухом. Резко прижимаешь к себе обжигающими объятиями. Продолжаешь нашептывать слова песни, вызывая у меня мелкую дрожь в ногах. Отдаленно понимаю, что моя юбка уже неприлично задрана. Приоткрываю рот, но ты тут же продолжаешь шептать. — Люблю, — целуешь в шею, совершенно запрещая мне говорить тебе что-то; оставляешь влажный след. Выгибаюсь навстречу ласкам. — Тебя, — ощущаю твою ухмылку. Ты подталкиваешь меня в сторону кровати. Повинуюсь, всё ещё находясь в кольце мучающих объятий. — И каждый, — бережно укладываешь на неразобранную холодную постель, проводя кончиком носа по выпирающим шейным позвонкам. Контраст температур охватывает меня, доставляя ещё большее удовольствие. Сдерживаю последние капли покидающего меня сознания. — Сантиметр, — твоя ладонь оглаживает кожу живота, поднимаясь выше к передней застёжке. Мысленно жалею, что надела именно этот бра. — Твоего, — щелчок. Ещё одна часть гардероба летит на пол. Твоя рука сладостно ласкает мою грудь. Сжимаешь, оглаживаешь подушечками пальцев нежную кожу, заставляя меня прогнуться в спине до хруста, но ты словно специально оттягиваешь момент, резко остановившись. — Тела, — хрипло шепчешь и впиваешься в плечо, прикусывая кожу, оставляя свои следы. Горячие руки вновь блуждают по телу, заставляют меня извиваться, словно змею. Томное напряжение возрастает во всём теле, вынуждая сильно сжимать ноги. Сдерживаю полуглухой стон. Прижимаюсь бёдрами к тебе. Я тоже перешла грань. Мы оба на пределе дозволенных эмоций. Хочу прошептать слова, но ты умоляюще заглядываешь в мои глаза, ища уже давно данный мной ответ, и напористо целуешь, словно забирая мои несказанные слова. Слышу последние аккорды песни и полностью отдаюсь во власть тебе.