Would it matter?

      Аллен не мог видеть. Он был лишён зрения с самого рождения. Не мог видеть лиц окружающих людей, не мог видеть разливающиеся теплыми ласковыми цветами рассветы и затянутые туманной дымкой закаты, не мог видеть, как, когда стемнеет, одна за одной, друг за другом, загораются в ночной мгле неба яркие звёздные искорки. Но мог чувствовать. Чувствовать всё, абсолютно всё, в разы лучше всех своих знакомых. Однако, несмотря на это, он как-то пропустил тот момент, когда его размеренная жизнь пошла под откос…       Жизнь понеслась в тартарары с начала учебного года, когда куратор группы объявил о студенте, что перевёлся к ним в этом году, и новом преподавателе, который должен был заменить уволившегося философа Мариана Кросса. Первому Уолкер не придал особого значения, а второе его отчасти расстроило: Кросс, конечно, был преподавателем специфическим, никто не спорит, но объяснял материал чётко и предельно ясно, на что был способен далеко не каждый. О новом же преподавателе было известно ровным счётом ничего.       Учебный год начался не с самых приятных новостей, но в дальнейшем Уолкер рассчитывал на ещё большие потрясения и неожиданности, а так называемое «шестое чувство» его ещё ни разу не подводило.       Собственно, не зря, ведь не подвело оно его и в этот раз.       До университета Аллен сам вполне спокойно добирался на такси. Почти все водители знали его в лицо (за три-то года, что парень учится в университете), а в самом здании его до аудитории провожала президент студенческого совета, а по совместительству и младшая сестра директора — Линали Ли. Девушкой она была очень очень приятной и заботливой, и у Уолкера с ней были довольно неплохие дружеские взаимоотношения, вопреки тому, что та училась на курс старше.       Линали проводила товарища до его места за партой и ушла дожидаться свою группу, на прощание пожелав удачи. В аудитории царила абсолютная тишина, давившая на ещё сонное сознание и нарушаемая лишь висящими над дверью настенными часами с изображением серебряного креста. Аллен даже задремал на пару минут, из-за чего тёмные очки, что он носил почти всегда, съехали на кончик носа, но его разбудила громко хлопнувшая дверь. Вошедший уверенным шагом прошёл к доске, объявив громогласным голосом: — Утро добрым не бывает, поэтому к следующей паре жду от каждого конспект, как минимум, на пятнадцать листов.       Уолкер, вздрогнул и панически заозирался по сторонам, пытаясь понять, сколько же он проспал и всё чётче осознавая, что мало того, что из учебной группы он один, так ещё и до начала пары остаётся около получаса. Юноша уже собирался возмутиться, мол, «что же это твориться, товарищи», как вдруг «преподаватель» разразился звонким весёлым хохотом.       Входная дверь снова хлопнула, но уже не так громко, как в первый раз, и второй вошедший залепил звучный подзатыльник первому. — Что ты тут забыл, оболтус? — на удивление спокойно произнёс он. Насколько можно было судить по голосу, это был мужчина преклонного (преклонного ли?) возраста. — Так, пара у меня здесь, — протянул первый. Аллен уже понял, что это парень — вероятно, его одногодка или на год старше. — Да ну? — ехидство из голоса собеседника можно было, как любят писать в книгах, что частенько читает Лоу Фа, ножом резать и на хлеб намазывать. — Так не стой столбом, а лучше иди и подготовься! — снова звук подзатыльника. Аллену даже на секундочку стало жаль многострадальный затылок неудавшегося шутника. — Да понял я, понял… — буркнул тот и, поднявшись на несколько рядов вверх от доски, сел на место рядом с Уолкером, в то время как преподаватель, судя по почти беззвучным шагам, покинул аудиторию.       Снова стало тихо. Аллен даже перестал понимать, тут ли тот новенький. Сомнений в том, что это именно перевёдшийся к ним студент не было — свою группу Уолкер знал от и до. — Так значит, ты и вправду слепой? — юноша заметно вздрогнул, когда почувствовал опаляющее дыхание близ своей щеки и резко (вероятно, даже черезчур резко) отпрянул в сторону. — А, д-да… — Аллен замялся, его впервые спрашивали об этом так открыто. — И какого это? Ну… жить без зрения?       Уолкер задумался. Ему никогда не приходилось описывать или как-то объяснять это. Слепой и слепой, чего бубнить-то, как верно подмечал Канда (конечно же, самому Канде знать, что верно необязательно). Собственно, здесь и говорить особо не о чем. Хотя бы потому что Аллену не с чем было сравнивать. Если бы он лишился зрения в каком-то определённом возрасте, то, может быть, и описал бы, а так… — Ладно, — одногруппник ободряюще похлопал его по плечу, улыбнувшись, — если не хочешь, можешь не рассказывать, — Уолкер довольно долго молчал, и у парня сложилось впечатление, что тот просто не хочет об этом говорить, поэтому он поспешил сменить тему. — Меня, кстати, Лави Хисториан зовут. — Аллен Уолкер, — его собеседник кивнул, поправляя очки на переносице.       Лави, быстро сориентировавшись, пожал руку одногруппника, свободно лежащую на парте, из-за чего седовласый вздрогнул. Слишком внезапно. Слишком много тактильного контакта за какие-то несчастные пару минут. — А в университете ты как ориентируешься? — Друзья помогают, конечно, но, в принципе, я и сам могу. За три года запомнил расположение. — Ого, а ты, похоже, довольно смышлёный.       Лави хмыкнул. Директор предупреждал, что в его группе есть слепой паренёк, и говорил, что бы Хисториан его «не обижал», хотя парень и не собирался. Коли уж на то пошло, он вообще не планировал с ним контактировать, но Аллен оказался куда интереснее, чем Лави о нём думал. Да уж, поторопился с выводами…       Впервые за последние полгода с того момента, как он переехал в этот город из того, где оставил всех своих друзей и знакомых, Лави говорил с кем-то с таким спокойствием и теплом на душе, как если бы это был родной человек. Уолкер внушал доверие одним только своим мягким голосом — слушаешь его, а внутри от макушки и до самых кончиков пальцев разливается горячий чёрный чай, обжигая внутренности и доставая до самого сердца. Что уж говорить об улыбке, которая непроизвольно осветила мягкие черты лица Аллена уже после нескольких минут общения с новоиспечённым одногруппником?       Чего уж греха таить? Аллен тоже почти сразу прикипел душой к новому знакомому. Он чувствовал, что тот очень яркий и эмоциональный человек (а ещё, что проблем с ним не оберёшься, но эту мысль он упорно игнорировал, полагаясь на принцип: «Если я буду это игнорировать, оно уйдёт»). Не мог объяснить «как», но чувствовал. Он даже предполагал, что у того волосы какого-то обжигающе-яркого цвета — скорее всего, рыжие. Уолкер любил ярких людей.       А вот у Канды, стоявшего в коридоре между что-то увлечённо рассказывающей Линали и слушающим её Алмой, нервно задёргался глаз. — Чёртов Кролик, а ты какого тут делаешь? — воскликнул он, обращаясь к подходящему к ним Лави, что тащился по коридору рядом с Алленом. — О, Юу! — Лави едва ли не просиял. — Не ожидал тебя увидеть…       Парень ловко увернулся от кинутой в него общей тетради. — Вы знакомы? — удивлённо спросил Уолкер, вставая рядом с Кармой. — Мы учились в одной средней и старшей школе, — пояснила младшая Ли, вероятно, так же причастная к этой истории, — а по окончанию школы я и Канда переехали сюда. А ты, вроде, — обратилась она уже к Хисториану, — ещё какое-то время там жил, да?       Тот кивнул головой, немного отходя в сторону и улыбаясь в ответ на злобные маты Канды.       Вообще, Лави довольно быстро прижился в коллективе, и Уолкер был очень рад этому. Прошёл всего месяц — осенняя листва ещё не до конца опала на землю, а небо ещё не потеряло отголосков летней синевы, — когда Книжник, как его прозвали в группе за любовь к чтению, уже стал ходить в университет, как к себе домой.       Ему повезло жить с Алленом в одном дворе, и Уолкеру больше не нужно было, стоя на улице и успевая замёрзнуть в тонком пальто и слабо затянутом шарфе, дожидаться по утрам такси. Сейчас, стоило только Аллену пересечь порог старенького, обшарпанного подъезда, выйдя на ещё не проснувшуюся улицу, как к нему сразу подбегали, приветствуя бодрым и таким живым голосом (Уолкер от этого голоса как будто оживал после чёрной холодной ночи), подхватывали под руку и уже привычно начинали что-то весело рассказывать, шагая рядом.       Но, несмотря на все обострённые чувства Уолкера, он как-то упустил из виду тот момент, когда его сердце стало биться почти в два раза быстрее рядом с этим рыжеволосым чудом, от которого почти всегда пахнет кофе с молоком и страницами старых, пожелтевших от времени книг, и которое ходит, укутавшись по самый нос в красный вязаный шарф, покрытый мягкими катышками.