Вечность

У Маки впереди — вечность. Сейчас ей всего пятнадцать, но впереди её ждёт ещё больше сотни лет. Почти каждый год уже расписан наперёд её родителями, и девушка просто следует готовому плану. Ей некуда спешить, нечего бояться, нужно лишь не ошибаться. «Говорят, у нас в школе есть больная», — шепчет кто-то за спиной Нишикино. «Ты про ту к третьегодку? Так это уже давно всем известно», — так же тихо отвечает другой голос. Маки лишь вздыхает, сжимает и разжимает кулак. Отчего это так интересует всех? На самом деле, в последнее время людей, которые стареют, стало значительно больше. Через полвека скорее бессмертие будет редкостью. Маки долго смотрит в красные глаза третьегодки, разминающейся на крыше, и щурится, словно бы вглядываясь, но затем лишь пренебрежительно фыркает и отворачивается. Ничего в этой темноволосой девчонке нет особенного. Совершенно. И Нишикино решает, что нет смысла интересоваться ей. Но через пару минут взгляд вновь останавливается на третьегодке. Все уже давно знают о диагнозе Нико. Более того, они даже знают примерную дату её смерти. Язава никогда не скрывала ничего, открыто говоря об этом с улыбкой на губах. Маки смотрит на эту улыбку, и отчего-то ей становится чертовски гадко на душе. — Ей так не повезло, — с жалостью тянет Эли вслед Нико. — Ничего не изменишь, — вздыхает Нозоми. — Мне так жаль её, — едва различимо говорит Ханаё. А у Маки нет жалости. Нет желания говорить с Нико иначе, фальшиво смеяться, поддерживать во всём и всегда. Нишикино не любит Язаву, терпеть её не может. У девушки непереносимость этих приторно-сладких девочек с милейшими улыбочками на губах с розовым блеском. Она даже говорит ей это прямо. «Ты меня ужасно раздражаешь своей противной улыбочкой». А Нико пару секунд удивленно хлопает ресницами и затем привычно улыбается, прикрывая глаза. — Ты просто завидуешь моей красоте, Маки! Первогодка скептически хмыкает, разворачивается и уходит. Она на дух не переносит черноволосую. Нико не должна постоянно улыбаться, она не должна вести себя так, словно бы всё в порядке. Это неправильно, это невозможно. Маки уверена, что это лишь фальшь, хотя сколько бы девушка не смотрела на улыбающуюся Язаву, она не могла заметить за наивной весёлостью хоть след лжи. Нет, так не может быть. «Улыбаются только счастливые, — говорит ей сознание. — А Нико просто не может быть счастливой». Вот только сердце не верит, замирая в груди. Нишикино смотрит на электронные часы на левой руке. Это уже какая-то привычка, совсем ненужная и бесполезная, но при этом никак не пропадающая. Девушка считает оставшееся время. 7 лет 27 дней 10 часов 12 минут 47 секунд Маки — счастливица, родившаяся в богатой семье врачей. Ей уже давно проложили ровную дорогу в будущее, освещённую тысячей фонарей и окружённую невысокой оградой, чтобы нельзя было сбиться. Нишикино в этой жизни не о чем беспокоиться, но отчего-то её лицо всегда пустое и уставшее. Нико — чертовски неудачливая девушка, которой осталось жить всего семь лет, но чтобы хоть эти дни прожить счастливо, ей нужно стараться изо всех сил. Однако Маки готова поклясться, что сияет эта девушка ярче всех огней, что окружают юную наследницу больницы. И этот парадокс чертовски раздражает и сбивает с толку. Нишикино хмурится и задумчиво смотрит на Нико, пока та увлечённо говорит о чём-то с Ханаё. Она даже не замечает, как эти двое прекращают разговор, и Язава подходит к витающей в облаках Маки. — Если будешь хмуриться, у тебя будут морщины, — темноволосая пальцем нажимает девушке между бровей. — Ну же, улыбнись! Маки вздрагивает, отстраняется и отворачивается, машинально начиная наматывать на палец прядь красных волос — нервничает. У неё нет причин нервничать, нет причин бояться, нет причин считать секунды, нет причин поджимать губы, чтобы те предательски не дрожали. Ни единой. Фиолетовые глаза встречаются с алыми. (Тысяча и одна причина всплывают в голове, но она не хочет видеть их) Маки — горько-кислая, от её нравоучений неприятно вяжет во рту, а вечно самоуверенное выражение лица оставляет липкое послевкусие. Нико — приторно-сладкая конфетка-леденец, со вкусом ярких улыбок, звонкого смеха и тайных переглядок во время тренировок. Она улыбается, словно говоря: «Мы с тобой похожи, обе никому не по зубам». А у Маки скулы сводит от этой сладости и тошнит, но она пытается разгрызть леденец и узнать, что же там за розовой твёрдой оболочкой. Давится и продолжает. Уже почти год грызёт. Смотрит на часы. 6 лет 2 месяца 11 дней 13 часов 54 минуты 10 секунд У Маки впереди — вечность. Вот только отчего-то кажется, что осталось ей всего шесть лет. Нико сидит на подоконнике, помахивая ногами и напевая что-то под нос. Нишикино долго смотрит, а потом задаёт давно мучивший вопрос, потому что её терпению скоро придёт конец. «Почему ты всегда улыбаешься так, будто всё в порядке?» — Что за дурацкий вопрос? — Язава наклоняет голову, непонимающе хмурясь и тут же возвращаясь к привычному оптимизму. — Потому что я счастлива! Маки спорит, легко заводясь с полуоборота и повышая голос. Говорит, что нет причин радоваться, что нужно стараться что-то решить, нельзя просто улыбаться! Она готова кричать, а Нико смеётся, так звонко и по-детски. Нишикино злится ещё больше, вскакивает со стула, но третьегодка спрыгивает с подоконника на пол и подходит к ней, успокаивающе кладя на плечо руку. — У меня множество причин быть счастливой, — Нико переводит руку на голову первогодки и мягко треплет её по алым волосам. — У меня есть любящая семья, у меня есть замечательные друзья, у меня есть ты. Разве нужно что-то ещё для счастья? Нишикино молчит. Слёзы комом встали в горле, а тонкие губы слабо дрогнули. Девушка не понимает, почему, но чем больше Нико улыбается, тем больнее ей становится. Так неправильно, так странно, так неизбежно. А ещё так ужасно страшно. Маки — глубокое синее море. На её губах соль блестит прозрачными кристалликами, а на щеках ещё не до конца высохли влажные дорожки. Она такая холодная, уверенная и постоянная. Вечная. А лёгкий ветер, несущий запах цветущей по весне вишни, задорно налетает на воду, баламутит её, нагоняет волны и улетает куда-то в поднебесье. Он такой свободный, быстрый и переменчивый. Скоротечный. А море злится, злится, но совсем не по-настоящему. Оно шипит вслед ветру что-то злое, но лишь для виду, устраивает бури, а само ждёт, когда же этот озорник вернётся вновь поиграть. Вода легко ведётся на любое дуновение ветра и тянется к небу, словно желая догнать его. Море любит ветер. А Маки не верит, не слышит море, опускается камешком в омут разочарований и страхов, растворяется, совсем как соль на её губах. Морю нельзя любить ветер, нельзя привязываться к чему-то столь мимолётному. «Н е л ь з я», — одними губами шепчет Нишикино, но волны смыкаются над её головой, заглушая всё. Вишня цветёт по весне, а Маки увядает. Поскорее бы уже упасть лепестками на асфальт и исчезнуть. Глаза неотрывно следят за невысокой фигурой в толпе выпускниц. А когда слёзы начинают щипать глаза, девушка разворачивается и торопится уйти из зала, скрыться в толпе, раствориться и больше не появляться. Но чужие пальцы хватают за запястье и одним рывком тянут назад. Неудачный побег. (Неудачная жизнь) — Какое неуважение к старшим! — наигранно рассерженно говорит Нико, смахивая с ресниц слёзы. — У нас сегодня такой важный день, а ты хочешь убежать куда-то. Маки молчит. Не может сказать. Не может взглянуть в глаза. Просто стоит и смотрит куда-то под ноги, словно ребёнок, которого отчитывают за оплошность. Язава пару секунд молчит, наклоняя голову и заглядывая в фиолетовые глаза. Нишикино отводит взгляд. Она не выдержит ещё одной улыбки. Она сломается, разобьётся тысячью осколков и раскрошится в стеклянную пыль, что разлетится по ветру. — У Нико есть подарок для Маки, чтобы та не скучала слишком сильно, — тянет выпускница, выпрямляясь. На небольшой ладошке лежит маленькая розовая пуговица. На кардигане Нико на месте, где должна быть вторая пуговица, торчат короткие нитки. Маки поднимает голову и удивлённо смотрит в красные глаза. Румянец на щеках Нико так похож на лепестки цветущей вишни, а в глазах слабо блестит влага. Выпускница быстро суёт Нишикино в руки подарок и разворачивается, оборачиваясь лишь на мгновение, чтобы бросить одну фразу и убежать куда-то наутёк. — Пожалуйста, забудь о Нико. Эта фраза лезвиями режет по ушам, по узким запястьям, по сознанию, по сердцу. Маки не смотрит вслед, её взгляд не отрывается от пуговицы в руке. Ветер, что буквально секунду назад трепал красные волосы, исчез, унося с собой запах вишни. Нишикино чувствует на губах солёный привкус и лишь тогда понимает, что из её глаз текут слёзы. Какая же Нико идиотка. Полная дура. Вот только Маки ничем не лучше У Нишикино посреди лета — зима. Ледяная и бушующая где-то внутри. Холодное чёрное море бьётся о скалы, и девушка уверена, умей оно кричать, небо бы пронзил ужасный вой. А вот она умеет, но давит в себе это желание, утыкаясь ночью в подушку лицом. Кусает ткань, мечется по кровати и терпит. Губы солёные от крови, во рту тошнотворный привкус металла, кожа ужасно побледнела. У этой болезни ужасные симптомы. Но всё пройдёт, обязательно пройдёт. Всё обязательно растворится в вечности. Маки — девочка, застывшая во времени. У неё море забот и хлопот, ей столько нужно сделать, что, кажется, вечности не хватит. Полупрозрачная пуговица лежит где-то в столе, а часы на левом запястье стали лишь украшением. У Нишикино столько дел: учёба, помощь в клинике, начало карьеры — она с головой ушла в работу, утопая в ней. Наверно, не будь у неё внутри целое море, она бы уже давно захлебнулась с непривычки. Нико — девочка, затерявшаяся во времени. Исчезнувшая, словно весенний ветер, растворившаяся, словно леденец во рту. Никто её не вспомнит, она лишь страница в толстой книге. И Маки забудет её, изучая очередную анатомическую энциклопедию. А потом в кабинет врача в клинике Нишикино зайдёт невысокая девушка с длинными чёрными волосами, и Маки, временно заменяющая отца, выронит из рук карточку пациента и по старой привычке взглянет на часы на руке. 1 год 1 месяц 15 часов 5 минут 43 секунды Им остался лишь год, а Маки и не заметила этого. — Давно не виделись, Нико, — Маки смотрит перед собой твёрдо и уверенно. Она устала отводить взгляд. — Я, видимо, ошиблась кабинетом, — Нико, напротив, пятится обратно к двери, потупив взор. — Нет, всё правильно. Ты пришла на приём к доктору Нишикино. Я готова принять тебя. Темноволосой явно неуютно под взглядом фиолетовых глаз. Она словно зверёк вжимается в кушетку, кусает и без того исцарапанные губы и всячески старается не встречаться взглядами. А Маки странно спокойна и холодна, хотя кричать хочется как никогда сильно. Держится изо всех сил. — А Маки совсем не изменилась, — словно желая нарушить неловкое молчание, робко говорит Язава. — Я выросла, — отвечает Нишикино, садясь за стол и быстро записывая в карточку что-то. — Ты всё так же не можешь ни с чем согласиться. — А ты всё такая же дура, — девушка дописывает предложение и кладёт ручку на стол. — Пардон? — Нико наконец поднимает голову, и красные глаза смотрят прямо в фиолетовые. Спокойствие трещит по швам. Маки даже слышит, как внутри что-то рушится, разваливается, осколками впивается в лёгкие, лишая возможности дышать. Она одним рывком поднимается со стула, который со скрипом отъезжает и заставляет Нико испуганно вздрогнуть. Уже через мгновение Нишикино оказывается перед больной, наклоняется к ней, оперевшись руками на стену, и заглядывает в глаза. Смотрит долго, испытующе, слегка нахмурившись, с пылающим гневом в глубине глаз. Язава жмётся к стене и очень хочет провалиться сквозь землю, да хоть в сам ад, он и то будет лучше этого взгляда. — Угадай, почему я так решила, — с неким злым шипением цедит Маки, не давая и шанса ответить. — Ты, чёрт возьми, оставила мне одну пуговицу и исчезла, ещё и сказав на прощание какой-то бред! Да я же… — девушка опускает голову, гнев сменяется болью, шипение — всхлипами, а голос предательски дрожит, — я же волнуюсь, а ты и не думаешь обо мне… На розовую юбку Нико капает слеза, тёмным пятнышком оставаясь на ткани. Язава опешила от такого выплеска эмоций, но лишь на пару секунд. Маки никогда не показывала своих настоящих эмоций раньше. Нико очень аккуратно, боясь сделать своими касаниями ещё хуже, дотрагивается до слегка дрожащего плеча и, не получив никакой ответной реакции, обвивает руками девушку за шею и прижимает к себе. Маки не противится, напротив, обнимает в ответ и утыкается в плечо Нико. У Нишикино внутри разлилось бескрайнее бездонное море накопившейся печали, а сама она тонет в его бездне. А Язава, словно тёплое солнце, словно весёлый ветер, тянет к ней свои руки, пытается схватить, вытащить, спасти. Маки желает её тепла больше всего на свете. Но чем ближе девушка к солнцу, тем выше шанс того, что она вспыхнет и сгорит в его сиянии, обратившись в горстку пепла. А умирать всегда страшно. Маки крепче сжимает чужую кофту, всхлипывает, дрожит и пытается прижаться как можно сильнее. Она шепчет что-то непривычно доброе и искреннее, и эти слова сахарной пудрой оседают на её губах, заменяя тот солёный вкус. А у Нико на губах знакомая улыбка, несмотря на слёзы, что стекают по щекам. Всё кажется настолько нереальным, что Нишикино боится проснуться в слезах в кровати от этого прекрасного сна. А потому сильнее жмётся к чужому теплу, полной грудью вдыхая сладкий запах цветущей вишни. Губы Маки, в кровь искусанные и сухие, теперь покрыты чужим розовым блеском, робкими поцелуями и чем-то чертовски сладким. На бледном лице появился приятный лёгкий румянец, а в фиолетовых глазах загорелся совсем незнакомый огонёк надежды. Вечно холодные руки согреты чужим заботливым дыханием. На телефоне появляется парный брелок, совсем не подходящий Маки, но вкус Нико оспаривать она не смеет. Девушка смеётся, сплетая свои пальцы с чужими, просыпаясь утром от поцелуя, находя в своих книгах милые записки-стикеры. Она радуется каждой секунде, внутри дрожа от малейшего движения стрелки часов. Нишикино боится смотреть на часы. Ей ещё никогда не было так страшно. Но взгляд вновь опускается на левое запястье. 2 месяца 9 дней 12 минут 43 секунды У Нико за милой улыбкой — ужасная боль и горькие слёзы. Маки смотрит на эту хрупкую девушку и не может понять, откуда в ней столько сил. Она сама уже давно чувствует себя сломанной, а Язава всё смеётся, скрывая темнейшие уголки рассудка. Когда больная наконец засыпает на плече Нишикино, та дышит через раз или два, боясь хоть немного шевельнуться и нарушить покой. А сама неотрывно слушает ход секундной стрелки — времени всё меньше. У Маки уже появляются идеи о суициде, но Нико, словно читая мысли, рассерженно отчитывает девушку. «Ты врач, как ты можешь думать о чем-то столь ужасном!» «А ты оставишь меня через месяц, как ты можешь запрещать пойти за тобой.» Нишикино молчит, потупив взор. Нико, не способная долго злиться, вскоре обнимает её и целует, стирая оставшиеся с бессонной ночи дорожки слёз. Обе прекрасно знают, чем это кончится, и потому обе ужасно боятся, плача в объятьях. А всё равно цепляются друг за друга. Ночи мешаются с днями, Маки глаза сомкнуть боится, вздрагивает, проваливаясь в сон, и неотрывно смотрит за Нико. Врачи уже давно опустили руки, а Нишикино всё надеется, хотя уже и сама не верит. Море бушует, хочет выйти из берегов, заполнить всю девушку, прервать её мучения. Вода заполняет лёгкие, водоросли тянутся по венам, оплетают шею, душат. Ей так хочется поймать ветер, запереть его в клетке и не дать уйти. Нет, только не сейчас, только не сразу после того, как Маки нашла счастье. Только не снова на дно. Смотрит на часы. 00:00 Забывает, как дышать. Забывает, как жить. Маки не верит, но знает, что того, кто мёртв, не вернуть. Знает, а внутри молит, сжимая холодную руку, чтобы Нико улыбнулась. Ведь просто не может быть, что бы она перестала улыбаться для Маки каждый день. Нет, она точно снова обнимет её, нежно-нежно поцелует и рассмеётся над тем, как сильно спутались за ночь волосы Нишикино. Так всё и будет. Девушка сгибается пополам, крича от боли. Так никогда не будет. Девушка по привычке смотрит на часы и считает, как давно она уже мертва. Считает, как давно ей стоило уже умереть. Маки вечность отдаст в обмен на день в объятьях Нико. Почему ей, серой и чертовски скучной, дали эту дурацкую вечность, а Язаве, такой яркой и доброй, какую-то мимолетную жизнь. Это неправильно. Нишикино готова кричать об этой несправедливости, но жизнь лишь рассмеётся. Никто и не говорил, что в этой жизни всё будет правильно. У Маки впереди — вечность. Такая долгая и тягучая, мешающая года и события в голове, жестокая и холодная. Но девушка-море никогда не забудет девчонку-ветер, принёсшую ей сладкий запах цветущей вишни и перевернувшую весь мир вверх дном. Она сохранит в сердце этот образ до их следующей встречи. И неважно, сколько лет пройдёт, сама вечность — ничто перед настоящей любовью.