***
Началось всё это… ух, сказать, что сумбурно — это ничего не сказать. Маринетт неспешной походкой возвращалась в недавно приобретённую квартиру из продуктового магазина, как её природная неуклюжесть сыграла в ней злую шутку. Хитрая ловушка в виду припорошенного снегом льда, казалось, была создана специально для неё. Но когда девушка морально приготовилась к синяку на пол-лица и приготовила десяток оправданий для родителей, чьи-то сильные руки надёжно подхватили её, а над самим ухом раздался хриплый и немного насмешливый шепот: «Как учёба в Лондоне, Принцесса?». Маринетт заинтересовано запрокинута голову вверх, ведь совсем немного людей знали, куда она поступила. Она ожидала увидеть Нино или, чем Бражник не шутит, Адриана. Акума, да даже Алья была более ожидаема. Но заметив торчком торчащие кошачьи ушки и кислотно-зелёные глаза, Маринетт осталось только недоуменно захлопать глазами — кого-кого, а вот Нуара увидеть было неожиданно. Признаться, котов Маринетт любила. И пусть родители не разрешали ей завести милого пушистика, мечта никуда не делась. А потому, в первую же неделю учёбы она направилась в зоомагазин и стала счастливой хозяйкой черного наглого кота с прищуренными ядовито-зелёными глазами, которого, не долго думая, назвала Нуаром. Пожалела о своем решении она на следующий день, когда пришлось вытаскивать нахала из-под кровати, а также искать по квартире необходимые материалы для шитья, спрятанные хитрецом. Прожили они вместе несколько месяцев. Конечно, это было далеко от идеальной жизни. Хозяйка квартиры, которую снимала Маринетт на период обучения, лишь умилённо улыбалась, заставая их ссоры. Нуар был отвратным питомцем. Он облюбовал бубенчики, связанные лентой, но почему-то излюбленным временем для игры было раннее утро. И, самое обидное, днём найти эту игрушку, столь опрометчиво сделанную девушкой, было попросту невозможно. Да и Маринетт была не лучшей хозяйкой. Несколько раз она забывала покормить Нуара, как-то раз забыла впустить его в дом во время грозы (кот потом целую неделю дулся). А потом случилось это — сердце пушистого комка лени милоты нечаянно украла Алья Сезер. У молодой журналистки была практика в Лондоне, так разве могла она не наведать свою лучшую подругу? Ну разумеется, нет! А уезжала она уже с переноской, в которой вальяжно развалился Нуар. Впрочем, живя в Париже, кот научился отзываться на «Кот Ляиф», «приставучий комок шерсти» и, особенно, на шуршание пакета с кормом, по крайней мере, так рассказывала Алья. Было немного грустно прощаться с другом, но Маринетт признала, что так будет лучше для них обоих — Алья полюбила кота, да и хозяйка из неё будет в разы лучше, а у Маринетт перестали пропадать инструменты и материалы для шитья, но всё равно хотелось чего-то мягкого, тёплого и мурчащего под боком. М-да, надо было тщательнее формулировать свои мысли, ведь Кот Нуар, не тот, который кот, а тот, который герой Парижа, пьющий горячий шоколад на кухне её квартиры, явно не входил в её планы. Но так уж вышло. Когда Кот так удачно поймал её, завязался разговор. Разумеется, Маринетт было интересно, откуда Нуару было известно о её поступлении в Колледж искусств и дизайна имени Святого Мартина, ведь даже Алья не сразу узнала точное название учебного заведения, только то, что оно находилось в Лондоне. Слово за слово, и вот — они оба с неким недоумением рассматривали бардак, иначе не сказать, в жилище девушки. С квартирой получилось довольно интересно. Родители Маринетт, зная о пристрастии к моде дочери, заранее собрали крупную сумму на учёбу. Но они не особо пригодились — Маринетт смогла обойти большинство своих однокурсников, поступила на бюджет и получила стипендию, которой вполне хватило на оплату съёмного жилья, коммунальные платежи и даже что-то оставалось. Потому немного посовещавшись они втроём подобрали небольшую квартиру, пусть и далековато от центра города, но она принадлежала только Маринетт. Как-никак, девушка взрослая, пора бы начинать взрослую жизнь. Но обжиться там банально не хватило времени — учёба отнимала слишком много. Тем не менее, душу грела мысль, что есть территория, на которой она могла творить, что угодно. Например, приглашать в гости героя Парижа. Который выслушав её путанные объяснения-извинения, по-доброму улыбнулся и предложил свою помощь. Через несколько часов дом сверкал чистотой, а Нуар крутился вокруг готовящей ужин Маринетт, время от времени хватая самые лакомые кусочки еды. Девушка шипела, ругалась, но исправно подкидывала самое вкусное в сторону Нуара. С Котом было легко. За столько лет добровольного служения Парижу в облике ЛедиБаг доверять напарнику было так же просто, как и дышать. Но никогда раньше не было настолько легко. Этому было вполне разумное объяснение, без маски ЛедиБаг можно было общаться с ним, не опасаясь того момента, когда глупый Кот соберётся с духом и признается в своих чувствах. И как раз вот это ей нравилось больше всего. Нуар изменился. Не сильно, но для человека, с которым он проводил определённую часть дня, не заметить было сложно. Он уже не много так сыпал глупыми шутками, отчего они порой действительно казались смешными, количество комплиментов уменьшилось ровно настолько, что они стали действительно комплиментами, а не грубой лестью, а нелепое самовосхваление осталось лишь в воспоминаниях. Котёнок вырос, стал действительно Котом, и Маринетт действительно была рада этим изменениям. Он смог пережить её уход. Когда Бражник нежданно-негаданно объявил о отказе от своих планов, растерялись все. И парижане, для которых акумы и сражения стали частью повседневной жизни, и герои, для которых акумы и сражения стали повседневной жизнью. Верить Бражнику оснований не было, но что ещё оставалось? А Маринетт неожиданно для всех поступила в Колледж искусств и дизайна имени Святого Мартина в Лондоне, и как-то стушевалась. Она знала, что поедет туда, заготовила прощальную речь для друзей. Но сказать Коту не смогла до самого конца. И впервые решение оставить Камни Чудес показалось ей не очень хорошим. Она смогла сказать ему, что уходит, что не будет появляться, что быть героем — это важно, но и обычную жизнь нельзя забывать. Кот понял. И даже принял. Но его взгляд полный тоски ещё долго преследовал её ночами. А наблюдая, как Нуар, ловко используя шест, украшает квартиру, Маринетт видела лишь веселье и радость в его глазах. Выгнать его даже мысли не возникло. Так и прошёл их первый совместный Новый год.***
Который год они встречают новый год вместе? Им порой казалось, что всю жизнь. Что теперь может естественнее, чем пить горячий шоколад, заедая мандаринами и любоваться салютами? Пару лет назад Нуар тоже попробовал запустить парочку. Хаос на балконе было не передать словами, а Маринетт, отдавая шуточные подзатыльники, затащила упирающегося Кота в спальню, где они отогрелись под ворсистыми пледами. Были ли они парой? Вот уж нет. Да их и друзьями можно было назвать с натяжкой. Но что-то упрямо тянуло Нуара в небольшую квартиру Маринетт, зная, что окно будет открыто, на столе — стоять чашка восхитительного какао, а милая хозяйка — спать в старом кресле, укутанная в плед. До невероятности теплая и милая картина, согревающая продрогшую от зимнего мороза и холода одиночества душу Кота. Так было и в этот, четвёртый, раз.***
— Почему ты ждёшь её? Прошло столько лет, а ты всё надеешься, — нельзя было сказать, что этот вопрос был неожиданным. Скорее наоборот, стало своеобразной традицией — за пять минут до курантов задавать его. «Почему именно этот вопрос? Почему именно за пять минут?» — Нуар не знал ответов, но ему было плевать на такие мелочи. — А почему ты каждый год ждёшь меня? — в отличие от вопроса, ответ каждый год был разным. В этот год ему захотелось ответить вопросом, нацепляя на лицо наглую ухмылку. Почему бы и нет? — Ну, вообще, я приехала в Париж ради родителей. Но не хочу мешать им праздновать. Завтра к ним зайду, — она светло улыбнулась, вспоминая родных. — Но Новый год — семейный праздник. — Мои родители свято уверены, что я провожу время с очень стеснительным парнем. Не хочу их разочаровывать, пусть и врать не хорошо. И, раз уж ты об этом заговорил, почему здесь ты? — Потому, что семья Кота Нуара — это ЛедиБаг. А её нет… — Поэтому ты её ждёшь? — Да, — это прозвучало… слишком. Слишком поспешно, слишком наигранно, слишком неправдиво. Но что поделать, если не умел Нуар врать Маринетт, а ответ на вопрос он просто-напросто не знал. Довольно щекотливую ситуацию спас салют. И ещё одна их маленькая традиция — молчать. До Нового года можно говорить о чем угодно, болтать о трудностях уходящего года, но с первым же боем им надлежит умолкнуть и не произносить не слова. Глупо? Возможно. Но им нравится.***
Утро началось для Маринетт радостной улыбкой Нуара с рулоном ткани, обвязанным красными лентами. Не сказать, что она была недовольна его видеть, но не в раннее же утро! Кота не смущала ни её пижама с детскими изображениями черных котиков и божьих коровок, ни полнейший беспорядок на голове девушки, ни ещё не сошедшие мешки под глазами, ни тапочки-кролики, и почему-то это ещё больше раздражало Маринетт. — А мы с ней виделись недавно, — настолько мечтательно пропел Нуар, попивая какао, что не возникло вопросов на счёт того, кто эта она. — Она по-прежнему замечательная. Нет, конечно, она изменилась. Повзрослела. Похорошела. Но внутри она осталась той же неуклюжей милашкой, что связала нас своим йо-йо. — Эй! Если она мало того, что сбила тебя с ног, так ещё и смогла связать вас йо-йо! Вовсе она не неуклюжая!.. — ехидно огрызнулась в ответ девушка, протягивая Нуару лоток, мешочек кошачьего корма премиум-класса, ошейник с бубенчиком и игрушку ЛедиБаг в праздничных обёртках. — А с каких это пор ты стала ярой защитницей ЛедиБаг? — вопросительно изогнул бровь Кот, принимаясь хрустеть яблоком. Что делал этот фрукт в блюде с мандаринами — одной Маринетт известно. — …ну, или это ты до ужаса неловок! — Зелёные глаза хитро вспыхнули вызовом, за пару секунд до того, как свет в небольшой комнате погас. Через столько же на голову Маринетт приземлилась игрушка черного кота. Завязалась весёлая потасовка, которая закончилась безоговорочной победой Кота.***
— Знаешь, она мне отправила письмо. Не думал, честно говоря, что мой шест и её йо-йо имеют связь на больших расстояниях, — неожиданно заявил Нуар, принимая заслуженный шоколад из рук побеждённой Маринетт. — Я его наизусть выучил. «Я знаю, что от меня давно не было вестей. Прости. Я действительно занята. Ты как-то упоминал осенью день рождения, так что… поздравляю. Прости, если сильно прогадала с датой. Пока. Твоя Леди». Самое интересное, что она отправила его точно в мой день Рождения. Влетев на кухню за печеньем для нахального Кота, который тот выпросил своею***
— Нуар, что ты? … — коробка с новогодними игрушками коротко звякнула стеклом, когда испуганная Маринетт невольно выронила её из рук. И было от чего. Вид воющего, иначе не скажешь, Кота будто вырезали на обратной стороны век — при всём желании невозможно было это забыть. — Что случилось? — когда наконец Кот успокоился, тихо спросила Маринетт, крепко обнимая напарника друга. — Миледи возвращается, — едва слышный ответ. — Это повод для истерики? — сердце Мари едва не остановилось. Неужели её письмо о возвращении довело Нуара до такого состояния? Но почему? Неужели он… не рад её видеть? — Не совсем. Мари, мы не виделись пять лет. Пять лет, Мари, а люди и за месяц меняются до неузнаваемости, — Нуар помолчал, подбирая слова. — Любить её так, на расстоянии, легко. Я помню и люблю её такой, какой она была пять лет назад. Но время не стоит на месте. И я вдруг поймал себя на мысли, что совсем её не знаю. Точнее, я знаю такой, какой она была пять лет назад. Она любила печенье к шоколадной крошкой, но вдруг её вкусы изменились? Она любила песни Джагета Стоуна, но что, если ей понравились песни других исполнителей? Она играла в видеоигры, но она могла найти другое хобби, не так ли? Так как я могу утверждать, что люблю её? Имею ли я на это право? — он помолчал, наслаждаясь нежными объятиями. — Немного обидно, что всё это время я мечтал о её возвращении, а только сейчас понял, что желал не того. Я боюсь. Просто боюсь, Мари. Надеюсь, ты простишь мне эту слабость? — Глупости, Кот. А знаешь, не одна ЛедиБаг возвращается. Я тоже, — наградой её словам стала спокойная улыбка и искренняя радость. Всего одна фраза, а Нуар сразу же повеселел. — Правда? Я рад. Ммм, тебе помочь с украшениями? — Кот с готовностью подхватил коробку с игрушками и, ужасно фальшивя, принялся напевать «Джингл Беллз».***
— Снова Новый Год, куранты. Знаешь, что загадаешь? — впервые за пять лет вопрос меняется и впервые за пять лет Нуар не отворачивает взгляд, а задорно усмехается в ответ, вороша когтистой рукой затылок. — Неа. Да и не важно. Я просто посижу, выпью с тобой шампанского, мы посидим, помолчим и я уйду. Мне этого хватит, — дурачась, он проводит рукой по рёбрам подруги, прекрасно зная, что именно здесь она боится щекотки больше всего. Маринетт, оправдывая ожидания Нуара, заливается звонким смехом, вырываясь из его рук. — Слушай, Нуар. Я бы хотела… — отойдя на безопасное расстояние, она пытается начать разговор, к которому готовилась весь год. — Мари, быстрее, куранты! — замечает Кот, по достоинству оценивая огонёк уверенности в глазах девушки. — Чёрт, не вовремя, — она качает головой, но от цели не отступает — зря она, что ли, репетировала? Правда, придётся речь несколько сократить. — Ладно, слушай. Прости. Я виновата. Возможно, ты так не посчитаешь, но я сама себе противна от этого обмана. Но мне так нравилось общаться с тобой. Именно как Маринетт и именно с Котом, настоящим Котом, который не прячется под многочисленными масками. Я много хочу сказать тебе, Нуар, но сейчас… Тикки, давай! Розовая вспышка осветила комнату, а за окном огни салютов озарили новогоднюю ночь. А в небольшой квартире, где праздновали два героя, поселилась уютная тишина. Они молчали, ведь такова традиция. Но слова им не были нужны, лишь теплые объятия и не высказанное «Я скучала» и «Я ждал».Каждый год во время боя курантов загадывать одни и те же желания — это то же самое, что наступать на одни и те же грабли. Но их это не остановило.