Ради тебя

Типичные посиделки всей компанией в квартире Намджуна и Джина, двух сводных братьев, абсолютно непохожих, но по первому взгляду говорящих «семья». Чимину нравится теплота, которая веет от этого слова. Очень мягкая такая, обволакивающая. Ему, выросшему в приюте без родителей, не хватало вот этого надежного и с возможностью уткнуться в чужое плечо, когда не хватает сил. О тяжелом прошлом Пака знали немногие. Лишь однажды он сломался и поделился обидами с Моном, разделив с парнем последнюю бутылку пива из холодильника. Рассказал, как было тяжело выживать и не опускать руки, как тяжело идти к мечте шаг за шагом и как тряслись пальцы, вскрывая ответ из Сеульского университета искусств. Чимин смог преодолеть последний порожек судьбы и переехал из Пусана в Сеул. А через год столкнулся на улице с высоким парнем модельной внешности и выпачкал в чужом кофе любимую толстовку. — У нас гость, Джин-хен, — крикнул Намджун в глубину квартиры в тот же день, закрывая за Чимином входную дверь. На голос из кухни вышел еще один обладатель модельной внешности, и Паку невольно захотелось спрятать свои пухлые щеки и короткие пальцы куда-нибудь подальше. — Где ты нашел этого милого ребенка, Намджун? — у модели номер два под именем Джин оказался довольно приятный напевный голос немного. — Ему двадцать три, — хохотнул модель номер один. — И я пролил на его толстовку кофе. Нужно как-то исправить этот мой косяк. — Да ты по жизни один сплошной косяк, — закатил глаза парень. — Меня зовут Сокджин. Можно Джин. Можно просто хен. Я брат этого ходячего недоразумения. Снимай толстовку и проходи на кухню. Я сейчас что-нибудь придумаю. — Да я бы сам мог… — заикнулся Чимин, впервые столкнувшись с подобной добротой без жалости от окружающих. — Мог бы. Не сомневаюсь. Но сейчас позволь исправить то, что натворил мой любимый брат, — Сокджин улыбался мягко и тепло, но в глазах у него была нерушимая уверенность в своих силах. Это заставило Пака стянуть с себя худи и пройти все же на кухню. Вскоре он стал там частым гостем. Очень частым. Джин даже стал называть рыжего парня своим сыном и все пытался накормить. А Чимин немного таял, слоило закрыть дверь на лестничную площадку. Ему нравился запах жасмина и табачного дыма, пропитавшего квартиру. Ему нравилось помогать Сокджину на кухне и смеяться с его глупых шуток. Ему нравилось сидеть на подоконнике в гостинной и гладить трехцветную кошку Лису. Ему нравилось наблюдать за Намджуном, который часто работал на дому, зарываясь в тексты и книги. Пак изучал морщинки на высоком лбу, складки у пухлых губ и движения длинных пальцев, которые ерошили светлые волосы. Ему нравится Намджун очень-очень сильно, но это не приносило боли. Напротив, чувство влюбленности было еще одним толчком для работы над собой. Стать лучше, стать сильнее, чтобы заметили, обратили внимание и еще раз растрепали челку, подкрепляя тактильным касанием похвалу. И вот очередная посиделка в квартире. Компания дорков привычно громит гостинную под присмотром Джина, а Намджун курит на кухне. Чимин зашел в помещение, чтобы сделать себе кофе, поскольку напиваться ему категорически запрещено было. Зачет через сутки, все дела. Наткнувшись на старшего парня, Пак даже вздрогнул невольно, но потом расплылся в легкой улыбке. — А ты чего тут? — Думаю, — Намджун обернулся, и младший привычно залип на греховных губах, глубоких глазах и длинных пальцах, обхвативших сигарету. — О чем? — Чимин поставил турку на плиту и оперся поясницей о стол. — О работе, — Мон невесело улыбнулся. — У меня сроки подходят к концу, а новый трек только на стадии задумки где-то на краю сознания. Творческий кризис, кажется, настиг и меня. — У тебя все получится рано или поздно, — Пак только плечами пожал. — У тебя обязательно все получится. Я в тебя верю, хен. Намджун тихо рассмеялся и потушил сигарету в пепельнице. — Буду стараться ради тебя, — чужие тонкие пальцы зарылись в рыжие волосы, и Чимин порадовался, что на кухне темно, ведь щеки его моментально окрасились в алый цвет. «Ради тебя.» все еще звучало в ушах, когда Мон прошел в гостинную. Это «ради тебя» тоже пахло солнцем и надеждой на лучшее. Той самой, которая давала Паку вдохновение. Когда однажды всплывает такой болезненный вопрос о семье, Чимин невольно хмурится. Намджуна нет, он вышел с кем-то разговаривать по телефону, а это значит, что никто не спасет и отвлечет толпу левой темой, как раньше. — Хен, — Чонгук теребит Пака за рукав рубашки и задает контрольный в голову. — А где ты раньше жил в Пусане? Уже не рыжий, а светловолосый парень даже на него не злится. Что взять с ребенка, пусть и вымахавшего почти на голову выше. Особенно, если этот ребенок тоже вырос в Пусане. — Рядом со школой искусств, — честно ответил Чимин, не вдаваясь в подробности. — Но… — Чонгук нахмурился. — Там же рядом только магазины и детский приют. — Вот именно, — хмыкнул Пак и встретил прямо удивленный взгляд младшего. В комнате моментально повисла тишина. Больше всего Чимин боялся именно жалости. Неприкрытой горькой жалости, которой он уже сполна хлебнул от окружающих. Конечно, присутствующие на данный момент в квартире личности не должны были разочаровать, однако Пак все равно боялся. — А это ничего, что я тебя сыном в шутку периодически зову? — раздался осторожный вопрос Сокджина, и это вызвало волну теплого облегчения в груди. Пак даже выдохнул шумно и улыбнулся, оборачиваясь к старшему. — Хен, это одна из самых лучших вещей, которая случилась со мной в этой жизни. Все хорошо. — Отлично, — Джин взъерошил волосы Чимина (понабирался у брата плохих привычек). — Кстати, там Намджун хотел тебе что-то сказать. Найдешь его на кухне. Мон и правда нашелся на кухне. Как обычно сидел на подоконнике и курил в форточку. Рядом стояла бутылка пива и кружка с изображением Пикачу. Улыбнувшись такой картине, Чимин подал голос. — Ты хотел меня видеть, хен? Намджун повернулся, и младшего в очередной раз накрыло чувство дежавю, потому что он снова залип на губах, глазах, пальцах и всей длинноногой фигуре в целом. И снова стало слишком тепло в груди. Чимину бы избавиться от этих чувств, послать их в далекие дали, но он не может. Совсем-совсем не может. Поэтому лишь давит вздох и зуд в кончиках пальцев, связанный с желанием коснуться. — Я придумал подарок на твой день рождения, — улыбнулся Намджун. — Какой же? — Пак сделал пару шагов вперед и уже привычно прислонился поясницей к столу. — Я напишу для тебя песню, — Мон продолжал все так же мягко и тепло улыбаться. — Точнее, я ее уже написал. Теперь ее осталось записать. С тобой. Чтобы именно твой голос звучал в ней. Как? Тебе нравится? Ответа словами не последовало, потому что Чимин сорвался с насиженного места и повис на чужой шее, чуть ли не пища восторженно. Хотя тихое и счастливое «хен» все же прозвучало в тишине комнаты. Пак так сильно восхищался творчеством этого человека, что даже и думать не смел о возможности прикоснуться, а не наблюдать издалека. И тут вот такое. Насыщенно солнечное и с низким чужим смехом на ухо. Намджун обнимал крепко и очень нежно. Слишком нежно даже, если можно так сказать. И когда Чимин отстранился, оставалось только покраснеть, ведь чужое лицо было слишком близко. Младший смог увидеть морщинку на переносице, все ресницы и искорки в глубоких темных глазах. Нежность и желание защитить в последних как-то выбили из колеи окончательно, поэтому когда чужие губы почти невесомо коснулись уголка губ Чимина, тот лишь мог стоять в ступоре. — Ты в порядке? — Мон немного нахмурился и прижал ладонь к щеке парня. — Я. Да. А как ты?.. — Пак даже не смог правильно сформулировать свою мысль. — Ты палишься. Очень и очень давно, — Намджун улыбнулся снова. — Я начал замечать твои взгляды. А ты мои так и не распознал. Хотя я на тебя с первой встречи залип. И кофе, если честно, пролил специально. — Ах ты!.. Сокджин вернулся к гостиную с довольной улыбкой на лице. Его встретили вопросительные взгляды и одна пара теплых рук. — Ну, что там они? — спросил Шуга, перекладывая свою макушку с подушки на чужое широкое плечо. — Целуются, — усмехнулся Джин. — Если бы не эта твоя идея с песней на день рождения… — Ну, наконец-то, — рассмеялся Хосок. — Еще одна пара в этой безумной компании. — Найти себе что ли кого-нибудь?