ice flowers

В зале темно, только тёмная полоска света проглядывается из-под двери. Бэкхён, нахмурившись, подсвечивает телефоном, находя выключатель. Ругается себе под нос. И зачем Чунмён позвал его сюда? Был бы это кто другой, можно было бы подумать о розыгрыше, но, серьёзно? Даже с чувством юмора Чунмёна это перебор. Яркая лампа слепит. Бэкхён промаргивается и замирает. — Ну как? — кадык нервно дёргается под тонкой кожей. Чунмён неуверенно проводит по волосам и улыбается. Бэкхён судорожно выдыхает. — Блять. Ярко-красное закрытое платье скрывает мужественную угловатость. Запястья, обтянутые бархатной тканью, выглядят ещё более хрупкими. Чунмён неаккуратно ведёт бедром, и разрез открывает взору бледнеющую на фоне цвета кожу. Бэкхён сглатывает так громко, что, кажется, слышно на всю компанию. Это куда лучше всех его фантазий – не то чтобы он думал об этом так много. Хотя кому он врёт. — Я просто… Ты не подумай ничего, но мне бы понравилось, если бы, ну ты знаешь, — однажды, сдавленным голосом в темноте комнаты, чтобы Чунмён не увидел горящих кончиков ушей. Стыдно, неправильно, грязно, особенно сейчас, когда Чунмён такой расслабленный и податливый. Уставший, вспотевший. Мой, – думал Бэкхён. Он так и не рискнул правильно озвучить свои мысли в предложения, но вот теперь они здесь. И Чунмён… такой. — Что это? — хрипит Бэкхён и прокашливается. Хочется отвести взгляд – не потому, что не нравится, а потому, что слишком. Слишком, чёрт побери, прекрасно, до восторженно перехватываемого дыхания. — Готовлюсь к концерту, — Чунмён неловко смеётся и убирает упрямую прядку волос со лба. Осветленные корни теперь спрятаны под темным париком. Удлиненное каре оказывается удивительно гармоничным с аккуратными чертами лица. — Тебе… подходит, — Бэкхён хочет сказать слишком многое, потому что Чунмён прекрасен, более чем прекрасен, и заслуживает куда больше комплиментов (не только за внешность, но вообще), вот только все мысли выветриваются – пульсирует желание. Коснуться, поцеловать, взять своё. Грязно, неправильно, особенно для такого ангельского образа, хотя, Бэкхён знает на собственном опыте, за этой невинной фигурой стоит определённо не невинное поведение наедине. Чунмён отворачивается к зеркалу за своей спиной. Наклоняет голову вбок, не отрывая взгляда от Бэкхёна, который проглатывает каждое мягкое движение запястий. Чунмён всё ещё выглядит неловко, мужские резковатые движения проглядываются в нежном танце, но им обоим плевать сейчас. Глаза Чунмёна горят, губы открываются в ощутимом желании, и Бэкхён не может терпеть более. В два шага преодолев разделявшее их расстояние, прижимается грудью к спине, утыкается лицом в шею, вдыхая сладкий парфюм и удовлетворенно постанывая. — Какой же ты, — еле слышно рычит. Чунмён выгибается в руках под властные нотки, елозит задницей по паху. Бэкхён ловит хрупкие запястья, крепко сжимая. Смотрит поверх плеча, встречаясь в зеркале тёмным взглядом с Чунмёном. Улыбается, оставляя укус на открытой шее. Чунмён прикрывает глаза, позволяя. И Бэкхёна ведёт. Ладонью по бедру в широком разрезе, выше и выше, пока… Блять… — Нравится? — самодовольные нотки Чунмёна заглушаются его же тихим стоном, когда Бэкхён пальцами оттягивает тонкую резинку трусиков и отпускает, позволяя ей встретиться с нежной кожей, наверняка оставляя болезненно красную полоску. — Ты с ума меня сводишь, — Бэкхён прижимается к Чунмёну ближе. Сжимает свободной ладонью шею, чувствуя ею каждое нервное движение кадыка, заставляет Чунмёна взглянуть на себя. Хочется запечатлеть этот момент на камеру, но она не передаст этой красоты. Чунмён с порозовевшими щеками, зажатой зубами нижней губой, с осоловевшим от возбуждения взглядом и растрёпанным париком. Чунмён с чужой рукой под платьем, слегка расставивший ноги для удобства. Чунмён - для Бэкхёна. — Боже... Бэкхён готов как подросток кончить в штаны, потому что то, как доверяет ему Чунмён, полностью открываясь для него сейчас, разрушает изнутри все преграды, которые ставил для себя Бэкхён, ведь – с Чунмёном так нельзя. А теперь Чунмён сам… — Возьми меня, — сладким шёпотом на ухо. — Возьми так, как всегда хотел, Бэкхён-а. Мой Бэкхённи. Спина Чунмёна сталкивается с твёрдой стеной. Бэкхён оставляет липкие следы ладонями на зеркале, поставив руки по обе стороны от головы Чунмёна, целуя его так крепко, как всегда хотел, после подхватывая под ягодицы, заставляя обвить талию ногами. Прикусывает кожу в сгибе шеи, не переставая повторять – мой, мой Чунмённи. Здесь, сейчас, только для него.