Где-то, где тепло и уютно

— Наш герой обнаруживает портал в иной мир. Но сомнения мучают голову отважного странника. А стоит ли? Что ждёт его впереди? Отбросив все эти глупые мысли, парень делает шаг вперёд и! — эмоционально произносит Юнги, одной рукой яростно, чтобы успеть всё записать, ширкает по бумаге, а другой бурно размахивает по сторонам, что-то вычерчивая в воздухе. — И… И… И? Чёрт возьми! И что? Что потом-то? Юнги зачеркивает написанное, комкает лист и выбрасывает его в мусорку, которая уже наполненная подобными комками «ужасной писанины», как считает сам Мин. На самом деле, парень отлично писал стихи, прозу. Его лучший друг Чонгук постоянно твердил, что всё написанное уже давно пора отдать в редакцию, на что Юнги отмахивался и снова заводил долгие беседы о своей никчёмности. Ох, он действительно мог найти много синонимов к этому слову. Кем только он себя не назвал: дураком, бесталанным, идиотом, бездарностью, бесполезным, кретином, слабоумным, ни к чему не годным. Бывало, когда на порыве злости, он выбрасывал слова, которые придумывал сам. А происходило это в моменты тупика, когда мыслей вообще нет, или он не мог подобрать подходящее слово для конца прозы, или рифмы не было. И такой момент снова наступил. Уже третий раз за неделю. Он писал и писал. Но одна единственная фраза заставляла парня снова и снова выбрасывать свои рукописи, начиная историю с самого начала. — Почему я такой никчёмный? Боже, и кто вообще посоветовал мне писать фантастические рассказы? — возмущался парень. — Ах, точно, этот засранец Чон. Пусть тащит свою задницу сюда и поможет мне с этой главой. Юнги набирает уже давно запомнившийся номер. Гудки. Никто не отвечает. — Вот говнюк! Он снова решил поиграться! Как маленький ребёнок! — ворчит Мин. Но парень снова набирает номер. Гудки. — Алло? — тихо слышится на другой линии телефона. — — Алло, Чон. Ты почему не берёшь трубку с первого раза! — возмущается Юнги. — — Прости, у меня была фотосессия. Ты что-то хотел? — Да. Я хотел, чтобы ты незамедлительно приехал ко мне. — Зачем? Что-то случилось? — забеспокоился Чонгук. — Я бездарен, — спокойно ответил Шуга. — Я еду, — быстро отвечает младший и сбрасывает. Юнги откидывается на своём стуле и глубоко вздыхает. Его взгляд переносится на панорамное окно. Как ярко. Солнечные лучи говорят о прекрасной погоде. Очередной зимний день. Снег, который так и манит выйти на улицу, каждый день лежит и лежит. Ничего не меняется. Холодный ветер, да чистота улиц. И всё. Мёрзнущие люди, старающиеся скорей зайти в тёплый дом. Парочки, держащиеся за руки и сильно прижимающиеся к друг другу, Дети, играющие в снежки или катающиеся на санках. Юнги отвёл взгляд, стараясь сдержать слёз. Он вспомнил, как вместе с Чонгуком они гуляли по заснеженным дорогам, наслаждаясь морозными утрами. Как снежинки мягко ложились на ресницы парня, что заставляло язык Юнги заплетаться, когда он хотел что-то сказать. Мин вспоминал, как Чон постоянно хотел устроить ему зимний фотосет, но Шуга всё время отводил его от этой темы, надеясь, что младший не вспомнит. Но Чонгук вспомнил. И в самый неподходящий день. В канун Нового года, который они отмечали вместе. Всё началось с утренних фотографий, когда младший заявился к Шуге в 7 утра, встречая его с широкой улыбкой и вспышкой фотоаппарата. Юнги потёр глаза, что-то буркнул и впустил парня в дом. Чонгук знал, что Шуга проводил всё своё время за рукописями, но надежда хоть на одну гирлянду была в сердце младшего, и к сожалению, она не сбылась. Зайдя в комнату, парень увидел привычные голые серые стены и скомканную бумагу, которая валялась уже по всей квартире. Единственное, что привлекло внимание Чона — это небольшой подарок в красной упаковке, лежащий на письменном деревянном столе среди кипы листов и тетрадей. Чонгук уже потянулся к нему, но Юнги остановил его руку, сказав, что это можно будет открыть только вечером. Мин покраснел и мило улыбнулся. Чонгук широко раскрыл глаза от удивления и мгновенно поднял фотоаппарат на уровень лица старшего, слегка отклонив своё тело, чтобы получить отличный кадр. Щелк. Щелк. Повторные кадры, на которых запечатлелась и улыбка Юнги и то, как он дует губки и возмущенно сдвигает брови, как его рот открывается, что произнести: « Прекрати!», как его рука старается закрыть объектив. В итоге Мин забирает фотоаппарат младшего и делает пару снимков смущенного младшего, который уже давно привык снимать фотографировать других, но так и не привык к собственному образу на фото. Чонгук резко поднимает взгляд. Его глаза сияют. Лицо расплывается в нежной улыбке. Он спонтанно предлагает идти за ёлкой. Что ж… Позавтракав кофе и тостом, Юнги надевает мешковатую, но тёплую одежду и выходит в свет из своего обителя. Так непривычно было. Слишком светло. И слишком холодно. Мин начал дрожать. Заметив это, Чонгук хватает парня за руку и начинает бежать, потянув его за собой. Юнги пыхтит, но смеется во весь голос, ведь его наконец-то вывели из утопии, и вывел не кто-то, а его лучший друг, которого он не считал другом… Шуга хмыкнул. Да, есть что-то, что заставляет его волноваться. Любовь к лучшему другу. Разве это хорошо? Это правильно? Но разве это плохо? Юнги не понимал. Всё, что было в его голове, так это образ улыбающегося мальчишки, радостно несущего ёлку, потом же украшающего её. Парня, который преобразил его дом в ту ночь, и который получил тот самый сборник стихов, в которых Юнги признался ему. Да, это было глупо. Чонгук не понял. Или сделал вид, что не понял. Это уже было не важно. В тот вечер Чон прочитал всё от корки до корки, но после этого лишь мило улыбнулся и вручил свой подарок. Это был нежно-розовый огромный свитер, который идеально подходил к бледной и фарфоровой коже Юнги. Но Мин отказался его носить, хотя изредка надевал его в течение года, когда чувствовал себя одиноко. И вот сегодня, он снова наденет этот свитер, конечно же, сначала покапризничает, чтобы порадовать Чона. Дверь в дом открывается, запуская вместе с собой прохладный зимний ветер. — Я тут! — запыхаясь, кричит Чонгук. — Ты долго-о-о, — протянул Шуга, качаясь на стуле. — Извини — извини, но я кое-что привёз, — оправдывается младший. Юнги даже не старается посмотреть на объект, но запах выдавал определенно всё. Запахи ели, только что принесённой с холода, и на которой медленно тают снежинки. Чонгук кряхтел. Юнги начинало это немного раздражать. Ну, не только звуки, а еще и мокрые следы на полу, которые ему надо было потом вытереть. — Поставь её в гостиную, как и в том году, — приказал Мин. — Хорошо, а ты помоги мне украсить её, — ответил Чон. — Что? Сейчас же только полдень. Зачем? — удивился Юнги. — У нас есть ещё некоторые дела, — заманчиво сказал Чонгук. — Я не буду фотографироваться, — догадался Шуга. — Ага-ага, — хитро улыбаясь, сказал младший. Юнги глубоко вздохнул и направился в гостиную. Парни поставили дерево в угол. Юнги удивился, ведь в этот раз она была довольно большой, но выглядела какой-то миниатюрной, будто её с какой-нибудь иллюстрации содрали. Это явно нравилось ему. Чонгук умел задавать атмосферу, уже просто выбрав правильную ёлку. Чонгук подошёл к небольшому аудио-центру и подключил свой телефон. Зазвучала какая-то приятная новогодняя песня, которая заставляла Юнги немного пританцовывать бёдрами, пока тот пытался дотянуться до верхней полки, на которой стояли коробки с украшениями с того года. Чонгук заметил это и незаметно заснял на видео, которое пообещал себе позже смонтировать и запостить куда-нибудь, где Юнги точно не увидит, иначе его ждёт долгое выслушивание претензий и возмущений, сопровождающимися нахмуренными бровями, которые никак не сочетались с кукольным лицом Шуги. Наблюдая за стараниями хёна, Чон решил помочь ему и тихо подошёл сзади, уперевшись в его бока. Мин слегка дрогнул. Младший увидел, как его щёки покраснели. — Ты чего так засмущался? — смеясь, спросил Чон. — Дурак! — произнёс Юнги, толкнув макнэ. Чонгук засмеялся еще громче, что заставило щёки Мина вспыхнуть ещё больше. Ведь Чон был так счастлив, находясь с ним прямо сейчас, и он вёл себя так простодушно, что Юнги тоже хотелось громко заливаться смехом, улыбаться так, чтобы потом болели уголки рта, и самое главное — наслаждаться этим днём, будто он последний. Но Мин не мог. Одна мысль о сегодняшнем вечере заставляла его ноги подкашиваться. Ведь сегодня он подарит Чонгуку что-то особенное. Что-то, что предназначалось только ему и никому больше. Что-то от самого сердца Мина. — Ты чего застыл? — спросил Чон, оторвав старшего от мыслей. — Я не смогу украсить весь твой дом один! — Почему весь? Мы договаривались только на гостиную! — возразил Шуга. — Но… Новогоднее настроение, не? — пытался Чонгук, изобразив мольбу на своём лице. — Ох… Ладно, убери эту мордашку и начинай украшать, только не трогай мой кабинет! — воскликнул Мин. — Океюшки, — прощебетал младший, вешая первую электрическую гирлянду на стену. — Ты, как обычно, не притронешься? — Я немного украшу ёлку, а потом уйду в комнату. Мне надо кое-что доделать, — объяснился Шуга. На самом деле, Юнги ничего дельного не сделал. Но, честно, он пытался. Мин вешал пушистую мишуру, яркие гирлянды, шары, но в конце всё это выглядело немного жутковато. Цвета не сочетались. Где-то был перебор шаров, а где-то мишуры. В общем, Чонгук отправил старшего в его же комнату, пообещав сделать всё самому. И он выполнил своё обещания. Через три часа Чон крикнул Юнги, что всё готово. Мин не спеша открыл дверь и осмотрелся. Было действительно красиво. Его квартира стала совершенно другой. Ёлка была правильно украшена, на ней уже мерцали огоньки гирлянд, показывающихся из-за мишуры. Не слишком ярко, и не совсем скучно. Будто Чонгук нарядил ее, основываясь и на своих вкусах и на предпочтениях Юнги. Но было то, что по-настоящему зацепило взгляд меланхоличного Мина. На широкой серой стене, которая всегда делала комнату какой-то опустошённой, висела самая наипростейшая гирлянда, под которой висели фотографии. Шуга подошёл поближе, чтобы разглядеть их. Это были фото с того Нового года. Вот он криво улыбается, вот неохотно наряжает ёлку, а вот и Чонгук с сияющими глазами и бенгальским огнём в руке. — Это твой подарок для меня? — спросил Мин. — Ну, это только начало. А сейчас собирайся! — весело скомандовал Чонгук. — Что? Куда? — удивился Юнги. — Увидишь, — заманчиво ответил Чон. — А если я не хочу? — запротивился Шуга. — Тогда я сам отнесу тебя туда, куда мне надо, — сказал Чонгук. Эта идея понравилась Юнги, но он решил послушаться младшего, поэтому уже через полчаса они поднимались на эскалаторе в огромном торговом центре. Чонгук привёл старшего сюда, чтобы купить ему какую-нибудь вещицу. Вообще, Чон надеялся снова прикупить огромной и мешковатой одежды, чтобы Мин часто надевал её, ибо в таких нарядах он выглядит как маленький принц. А ещё более мило становится, когда он сводит свои тёмные брови и что-то бурчит. Прям ва-а-а-а-а. Хочется его затискать. Но в этот раз Юнги проворчал, что пусть младший купит ему несколько новых блокнотов и тетрадей, а потом делает, что хочет. Так уж и быть. Что не поделаешь, ради новых фото милого Юнги? Спустя четырёх часов прогулки по ТЦ парни приехали домой. Было уже довольно поздно, поэтому они занялись готовкой. Время пролетело слишком незаметно. Оставалось минуты две до нового года и новой жизни, как любят говорить люди. Чонгук носился по квартире и фотографировал всё подряд. Юнги наблюдал за этим переполохом, но потом резко остановил парня. — Куранты, — объяснил он. Чонгук схватил бокал шампанского и посмотрел на Юнги. Его глаза горели так же, как и в том году. Парни кивнули головами и тихо зашептали: — Три… два… один! — они чокнулись бокалами и выпили напиток. — Так-так, что же ты мне приготовил? — с любопытством произнёс Чонгук. — Я.я…я… — замялся Юнги, доставая из-за спины небольшой свёрток, по форме напоминающий тетрадь, что, в принципе, было неудивительно. Юнги постоянно писал. Писал для Чонгука. И только для него. Все свои тревоги и печали он рассказывал бумаге, которая потом пересказывала всё это другу. Все чувства, всё было записано. Чонгук снял обёртку и увидел самодельную тонкую книгу. Коричневая мягкая обложка. На ней бежевым скотчем была приклеена их общая фотография, где Чонгук приобнимает Юнги, который невольно отводит взгляд. -Как это мило, — тихо сказал Чон. Он открывает книгу. Первый белый лист. Небольшая надпись корявым почерком, который уже не казался Чонгуку таким кривым, гласила: «Пожалуйста, пойми меня». Чон вопросительно посмотрел на Мина, но сразу отвёл глаза, увидев трепещущий взгляд Юнги, который весь дрожал. Он сильно нервничал. Чонгук перелистнул страницу и начал читать. «Где-то, где тепло и уютно, жили два парня. Два совершенно обычных лучших друга, которые часто гуляли вместе и наслаждались своей жизнью. Но была одна проблема, которая рушила всю эту сказку. Один парень любил другого. Он понял это не так давно, но это очень сильно заботило его. Он сомневался. Может это всё неправильно? Стоит ли это скрывать? Но мягкие прикосновения друга возвращали его к реальности, от которой невозможно было сбежать, только смириться. И он смирился. Ведь в этой реальности он всё продолжал любить своего друга. Он продолжал любоваться его красотой. Его мягкими волосами. Его манящими глазами, которые было настолько глубокими, что казалось, будто в них можно навсегда утонуть, и он был бы рад это сделать. Он сгорал от нетерпения, видя как его друг закусывает губы, ведь ему так хотелось почувствовать привкус этих губ, жадно кусать их во время поцелуя. Но он любил своего друга не только за внешность. В нем было что-то особенное. Что-то, что возвращало первого к жизни. Что заставляло его сердце биться сильнее, щёки заливаться краской при случайных встречах глазами. Что-то, от чего в голове возникали глупые мысли отчаянного влюбленного. Например, спонтанное желание взять его за руку, или нежно поцеловать, или крепко обнять, или забрать его куда-нибудь подальше от проблем. Но парень понимал, что его друг даже не догадывается об его чувствах. И что всё это бессмысленно. Что это лишь мгновение, которое исчезнет также внезапно, как и когда-то появилось. Надо было только немного подождать. Но однажды вечером, сидя перед тёплым камином, парень посмотрел на своего друга, который мило сопел на его плече, и подумал, что больше не может. Он тихо шепнул: «Ты бы знал, как сильно я тебя люблю». Парень думал, что эти слова просто бессмысленно вылетели из его уст и не имеют никакого значения, ведь друг их даже не услышит. Но тут тихий и сонный голос неразборчиво прошептал: " А я знаю". Где-то, где уютно и тепло, жили два парня, любящих проводить время вместе, пить горячий шоколад с зефирками, укутываться в плед, смотреть фильмы и друг друга». Чонгук закрыл книгу. Его руки слегка дрожали. Мин сидел с опущенной головой, его глаза слезились. Чон, уставившись на рукопись Юнги, сказал: — Где-то, где уютно и тепло, жил парень Чонгук, который всем сердцем любил своего друга. Мин посмотрел на младшего и прошептал: — Друга, который уже второй год сгорает от своих чувств, и наконец-таки узнаёт, что они взаимны.