Monochrome dreams.

Ахтунг! твинцест, лёгкий намёк на бдсм (вот прям совсем лёгкий), такой же ненавязчивый кинк, ER У Люцифера грубая кожа на ладонях, какая-то даже болезненная, не здоровая. Она шелушится, отслаивается, и это вызывает некоторое отвращение. -И что ты приготовил на этот раз? По пальцам скользит чёрная лента. Шёлк переливается в тусклом свете свечи, мерцает всеми оттенками тёмного, насыщенного. Михаил тянется к его волосам и с преувеличенной осторожностью сжимает несколько прядей в кулак. Пара мгновений уходит на ощущения – они мягкие, их приятно трогать, – а потом он резко дёргает на себя, так близко, что может почувствовать слабый, приятный аромат ладана. Он с удовольствием вдыхает, тянет накалившийся вдруг воздух носом, слушая, как тихо шипит под ним брат. -Лучше расслабься. Холодные пальцы скользят по лицу, очерчивая пылающие огнём скулы. Михаила бросает в дрожь от разницы температур и ощущения горячего мокрого лона рта. Язык, немного шершавый, словно какого-то зверя, жадно облизывает запястье, скользит между костяшками, оставляя вязкий прозрачный след. Михаил молча качает головой, стараясь не обращать внимание на сбившееся дыхание, отнимает руку. Брат обиженно выдыхает. Он завязывает ему глаза, намеренно туго затягивая узел на затылке, и какое-то время смотрит со стороны на притихшего ангела. Люцифер очаровательно прекрасен, думает Михаил, когда растерянность на лице брата сменяется пошловатым оскалом. -Даже так..? -Только сегодня. Старший архангел тянется за шнурком. Кожа приятно ощущается на руке. Он аккуратно перетягивает беззащитное горло, слегка вдавливая кадык, оставляя удобную длину, чтобы обмотать ладонь. -Хэй! -У меня нет чего-то более… безопасного. -С-сволочь, ты можешь меня задушить. -Вполне. Он тянет шнурок на себя, и Люцифер вынужденно запрокидывает голову, подаваясь назад корпусом. С его губ слетает хрипловатое, натужное дыхание. Это возбуждает. Михаил целует его жадно, как будто через секунду всё это исчезнет, закончится, кусает до крови губы, ловя невесомый стон нездорового наслаждения. -Я задохнусь ещё до того, как ты во второй раз дёрнешь за свою чёртову верёвку, если ты продолжишь в том же духе. Люцифер вбирает в лёгкие воздух, рвано выдыхает и тянется, выгибаясь, за новым поцелуем. Михаила забавляет смотреть на временно ослепшего брата, на его попытки найти его в этой темноте, поэтому он дарит ему лёгкое касание губ, ощущая яркий привкус крови. Он целует его, кажется, везде, не забывая время от времени тянуть за шнурок и слушать прерывистые вздохи вперемешку с тихими ругательствами. Тело под ним горит, плавится в его руках, и это опьяняющее чувство власти застилает вишнёвые глаза мутной, невнятной пеленой. Перед ним всё плывёт в жарком мареве похоти и желания, и всё, что он чётко видит перед собой, это лишь его брат с опухшими от поцелуев губами и бледной, такой же, как и у него, кожей, раскрашенной дерзкими цветами засов. -Ещё… Ну же… Люцифер прерывисто стонет, трётся об него всем телом, вжимается, подначивая к действию. Ощущения обостряются до предела, и в этой темноте он слышит хриплый смешок, а потом наслаждение вновь накрывает с головой, и он действительно задыхается то ли от того, что Михаил опять дёргает кожаный шнурок, то ли от разрастающегося желания. Михаил входит резко, грубо, тут же начиная двигаться в таком же резком, грубом темпе. Но вместе с тем его губы невесомо одаривают нежными, полными ласки поцелуями плечи, грудь, шею, лицо. Люцифер тянется к нему, оглаживая стройное тело, ощупывая, чтобы увидеть хотя бы так. Ему хочется снять повязку, но по негласным правилам он не имеет на это право. Правила игры сегодня устанавливает Михаил, и он не может ослушаться старшего. Разрядка приходит быстро, наверное, из-за дурацкой повязки, обострившей чувствительность, и, разморённый, Люцифер устало улыбается, принимая в себя Михаила. Тот смотрит на растрепавшиеся волосы, на мокрые, липкие от пота пряди, на эту улыбку и искусанные губы, смотрит на мерно вздымающуюся грудь и оплетённые вокруг его талии стройные ноги, на подрагивающий кадык и туго сжимающий шнурок на шее, и тихо выдыхает его имя. Лента сползает на пол ненужным куском ткани, туда же отправляется и кожаный шнурок. Михаил распахивает крылья, белоснежные, сверкающие, и укрывает их мягким коконом, дарящим успокаивающее тепло. Люцифер обнимает его крепко, притягивая ближе, и Михаил чувствует шершавые ладони на своей спине. Они нежно оглаживают у основания крыльев, там, где у обычных людей лопатки, проходятся вдоль позвоночника и устраиваются на аппетитных, круглых половинках. Михаила бьёт дрожь от прикосновений. -Не могу дождаться завтра, брат. Михаил ничего не отвечает на хриплый смех младшего, но в воздухе отчётливо висит его ответ. Он тоже.