Нелюбовь

Миша просидел, обнимая Соню, до самого утра, чтобы не потревожить ее чуткий долгожданный сон. Пару раз она вздрагивала, что-то говорила, бормотала, но Михаил каждый раз ее гладил по голове, успокаивал и говорил, что все будет хорошо. Все ведь когда-то должно быть хорошо, правда? Когда их рабочий день официально начался, Миша осторожно положил Соню поудобнее, а сам стал собираться и повесил на дверь табличку «не беспокоить», чтобы никто не посмел больше потревожить его любимую. Первое, куда хотел пойти Михаил, был, конечно же, номер Павла. Он знал, что не должен этого делать без ведома Сони, но разве он мог так просто оставить без внимания то, что сделал с ней этот урод? Но, видимо, сама судьба этого не желала, и ему навстречу попалась Настя, которая сразу же начала его увлечённо расспрашивать: — Михаил Джекович, а вы не видели случайно Софию Яновну? Она вроде говорила, что хотела остаться на ночь в отеле, чтобы доделать какие-то отчеты, да и с Павлом Аркадьевичем хотела, кажется, поговорить.. ой.. Мне, наверное, не стоило это вам говорить, — сначала протараторила, а потом замялась рыжеволосая, она часто не держала язык за зубами, но сейчас Мишу больше взбесило совсем не это, — Не называй при мне это имя, поняла?! Не видел я Софию Яновну и понятия не имею, где она сейчас может быть, ясно? — со злостью ответил зам, сам не понимая, почему, — И вообще, иди работать, Настя, нечего тебе тут по коридорам шастать. — Ладно, ладно, что вы так взъелись-то сразу... — тон Михаила очень напугал ее, обескуражил, в ее голове сразу начала закручиваться какая-то цепочка событий, что могла предшествовать его такому поведению. Конечно, она понятия не имела о том, что произошло сегодняшней ночью, но, как подруга, Настя переживала за Софию Яновну и искренне хотела знать, что же всё-таки случилось. Тем временем, Михаил пошёл в бар, взять бутылку чего-нибудь крепкого, ибо не только Соне было сейчас очень плохо. Для Джековича поступок Павла тоже был ударом, а то, что он застал Соню в ванной с перерезанными венами, вообще выбило из колеи. Но он держался, изо всех сил не показывая никому, что по-настоящему чувствовал. Михаил сейчас должен был быть опорой для Сони, моральной поддержкой, он не должен был позволить ей ещё раз что-то сделать с собой, позволить ей снова уйти в отчаяние. Он должен был быть скалой, о которую со всей силой бьются волны, но которая должна выстоять и не расколоться, даже во время шторма. Вдруг у него зазвонил телефон, это была София. Он сразу же поднял трубку и с нежностью спросил: — Сонечка, любимая, ты как? — Миш, а куда ты ушёл? Мне одиноко... — Я уже бегу к тебе, хочешь чего-нибудь? — Нет, не хочу... — Тогда жди меня, я уже скоро! — Миша... Но Михаил уже сбросил вызов и помчался на 3 этаж к своей любимой девушке, оставив бутылку виски так и не открытой. Он незаметно зашёл к ней в номер и увидел, что Соня сидела на кровати и смотрела прямо на него. Миша сразу же подошёл к ней и приобнял, все также не отрывая взгляд от ее голубых глаз: — Ты пришёл... — Конечно же, я пришёл, как я мог тебя оставить здесь одну? — заботливо ответил ей Миша, она же в свою очередь говорила так тихо, осторожно, словно боялась его, да и всего на этом свете, — Я проснулась, а тебя рядом не было, мне сразу стало так страшно, я испугалась, что сюда снова зайдёт он, Миша, пожалуйста, не бросай меня, — снова тихонько ответила ему Соня, немного всхлипывая и вытирая едва выступившие на глазах от воспоминаний слезы, — Не плачь, моя родная, он больше не посмеет тебя тронуть, я буду тебя защищать до тех пор, пока он не сядет за решетку и не испарится навсегда из наших жизней. И после я буду тоже тебя оберегать и защищать, всю жизнь, Соня, всю жизнь, обещаю! — Но, Миш... Ты не должен... — Ещё как должен, Сонь, я ведь тебя люблю и только тебя, даже если ты не хочешь быть со мною вместе, я все равно буду тебя оберегать: «Я любить тебя буду, можно? Даже если нельзя, буду! И всегда я приду на помощь Если будет тебе трудно! Я люблю тебя, слышишь? Помни....*» На этих строчках Соня снова расплакалась, только теперь уже не слезами боли и отчаяния, а слезами счастья. Миша снова прижал к себе девушку и поцеловал ее в макушку, тихо повторяя: — Я любить тебя буду, можно? — снова процитировал Михаил, совершенно не ожидая ответа, — Даже если нельзя, будешь... *Роберт Рождественский —«Я любить тебя буду, можно?...»