our darkside

Лидия умеет помнить. Лидия теряет частички/отражения себя раньше. Лидия вспоминает об этом только после укуса Питера Хейла, после превращения в нечто большее, после ада в Бейкон-Хиллс. Лидия вспоминает об этом, когда Натали Мартин признаётся сквозь слёзы и просьбы не ненавидеть. Лидия не умеет ненавидеть людей, которые покупают её ещё малышкой у танцовщицы со змеёй, любят как родную и обеспечивают всем, о чём может мечтать ребёнок. Лидия умеет извлекать из памяти правильные кусочки, соединять в картинки и понимать, что она всего лишь одна треть себя. Лидия умеет помнить, и никто не заставит её забыть. Лидия живёт в Вашингтоне на съёмной квартире с агентом ФБР Стайлзом Стилински, Лидия больше не старшеклассница, но всё ещё блистательна и умна. Но Лидия чувствует себя неполноценной, просто по-другому, более важному аспекту. Лидия — одна из трёх частей, которые складывались в одно идеально-рыжее целое. Недостающие фрагменты с краями-загогулинами не подбираются/не добираются до её обустроенной семейной идиллии, в которой так естественно чувствовать себя настоящей. — Я сделаю всё, что ты попросишь. Стайлз, милый-милый Стайлз готов похоронить себя в потоке информации, чтобы только сделать Лидию счастливой. Она улыбается — Стайлз всегда заставляет её улыбаться — и говорит: — Я ничего толком не знаю, даже её имени. Просто танцовщица со змеёй. — Вас было трое? Тройняшки? — Да, я и два брата. Они звали меня Лидс… Лидия перебирает в голове обрывки-лоскуты, которые всплывают на поверхность после обретения способностей банши. Кажется, внутренняя предвестница смерти не хочет, чтобы Лидия снова и снова сходила с ума из-за своей недостаточности. Лидия умеет помнить. Лидия вспоминает лица двух братьев, почти одинаковых, только у одного больше веснушек на носу, а другой — бледный и чувствительный — часто плакал, когда Лидс и тот, другой, обидно над ним подшучивали. Лидия помнит, будто это было вчера, слёзы брата на ладошках и смех того, другого, не злой, но очень громкий и пугающий. Лидия помнит, что просила его прекратить, и он прекращал, жался лицом к рукаву платья и извинялся искренне и правильно. Лидия знает, что мать их называла «огненными чертятами», и Лидия первая пала от адского пламени её жажды наживы. Лидия ни за что бы не узнала, что когда-то была не одна, если бы не чёртов Питер Хейл. Лидия думает, что это иронично — её проклятье обратилось для неё новой страницей, открыть которую любому чуточку страшно. Лидия чувствует себя недостаточной, но улыбается и живёт искренне, как умеет. Лидия изредка плетёт из шнурков причудливые узоры браслетов и думает, что где-то уже их видела. — Мисс Лидия, вас искал молодой человек с гитарой… Лидия не знает, почему именно гитара, но она кивает консьержу и быстро-быстро сбегает по ступенькам, надеясь догнать, даже если прошёл час, два, вечность. Лидия падает в реальность с разбегу и нетерпеливо/трепетно рыщет в толпе взглядом в поисках чего-то неприлично рыжего, как и она сама. Лидия умеет помнить, и слова/события легко вспархивают на поверхность, выталкивая на кончик языка нужное имя. — Арчи! Рыжее пламя колышется в толпе, пока не заключает её в объятия; Лидия умеет помнить, но теперь всё как в первый раз.