Маленькая поющая блёстка

(В подарок Mary Twist, которая нарисовала мне прекрасного Курта в военной форме). Курт находит старую военную форму, и Блейн в очередной раз понимает, насколько он фетишист. Это должно быть до болезненности ярко: то, как Курт разжигает всё вокруг одним своим присутствием, то, как Блейн чувствует себя легковоспламеняющейся жидкостью в состоянии невесомости, в секунде от вспышки зажигалки, в нано сантиметре от искры, пролетающей сквозь него, в бесконечно медленном ожидании спасающего огня. Курт подшивает форму под себя в перерывах между убийствами зомби и острыми шутками, между добычей лекарств и курением, между поцелуями с Блейном и самим Блейном. У Курта не так уж много свободного времени, если уж на то пошло. Блейн смотрит на Курта в этой форме, с его вечно молодым и вечно юным лицом, с его глазами, которые горят ярче любого огня. Блейн смотрит на Курта, и медленно умирает. Блейн знает, что умирает, что в любом случае не проживёт долго и счастливо, что что-то помешает и разорвёт всё его счастье на куски и лоскуты, но когда Блейн смотрит на Курта, на его бесконечно красивого Курта, на его Курта, ему становится особенно странно от этого. От того, что это не может продлиться вечно. От того, что это воспоминание нельзя законсервировать вместе с запахом Курта и поставить на самую дальнюю полку, не смотреть на разливающуюся в банке плотно закупоренную любовь. У Курта ссадина на лбу и чуть заметный синяк на скуле (Курт ненавидит, когда кто-то касается его лица. Кто-то, кроме Блейна), Курт выглядит молодо и до боли между рёбрами отчаянно, невозможно потерянно, словно влез в чужую шкуру и теперь не знает, что с этим делать. Блейн проводит кончиками пальцев по щеке Курта, и тот чуть хмурится — больно. — Тебе не хватает крыльев, — говорит Блейн. — Тебе не хватает крыльев и немного — нимба. Тебе не хватает нормальной жизни и учёбы в колледже, тебе не хватает флирта с баристой, тебе не хватает прежнего себя. Курт подставляет под поцелуи щеки и шею, и Блейн чувствует себя так, будто пытается удержать в руках огонь. Курт — живое «нельзя подходить так близко». Курт — чистое «я буду любить тебя до конца своих дней, а потом ещё три вечности после». Курт — все сонеты Дебюсси подряд, все краски с картин Ван Гога. Курт, заканчивает Блейн, это всё. Блейн не понимает, как можно в одном человеке уместить всю Вселенную в то время, когда о звёздах хочется думать меньше всего. Курт прижимается ближе-ближе-ближе, и Блейн забывает про любую военную форму, про зомби за окном, про все опасности, про весь мир вокруг, потому что есть Курт, и ничего, кроме Курта, не может представлять непосредственную ценность. Блейн касается спины Курта, и ему кажется, что у лопаток прорезаются крылья. Блейн целует Курта, и ничего больше не существует ни в одной из бесконечного множества параллельных Вселенных.