Боль не излечить слезами

      Колени больно впиваются в древесину дорогого паркета, а руки за ломаные за спину и скрученные жестким ремнем, отдают острой болью. Эти путы до крови натирают кожу и причиняют ей нереальный дискомфорт и это еще мягко сказано. Бледная и прозрачная россыпь вен ветвями покрывает все участки, и одна из них, на шее, сильно бьющаяся жилка парня, что в испуге уставился как на зверя, привлекает Тэхена похлеще любого наркотика, и кружит голову, как вино приличной выдержки. Он жадно припадает к ней губами и не может насытиться, вгрызаясь яро, острыми клыками в плоть. Сколько раз он уже так делал, каждый раз оно открывается, как нечто новое, что то восхитительной и заставляющее кровь циркулировать в двойной силе. За что с ним так? Что он не так сделал? Почему из всех, только его постигла такая участь? Эти вопросы часто крутились в голове Пака, отдаваясь ноющей болью в висках, и не спешили покидать его. С какого времени это все началось? Он уже не помнит, просто одним днем, его спокойной и размеренной жизни, с часто мелькающими радостными моментами, пришел крах. Все мечты посыпались сквозь пальца, растворившись во тьме, в которую парня утягивает с каждым разом все глубже. Тело покрывают жадные губы, попеременно со скользящими по плавным линиям рукам. Эти прикосновения вызывают только боль вместе с отвращением, кровь на шее липкая и грязная, не потому что она грязного человека, потому что она пущена грязным человеком. В день когда Чимин прибыл в новую школу, солнце светило ярко, поигрывая лучиками на золотистых волосах парня. Пак очень общительный человек, испуга перед новым обществом он не ощущал и был уверен, сегодня у него уже появятся новые друзья. Ярко, светит ярко, даже слишком, что уже было подозрительно... Властные руки смыкаются на волосах, больно оттягивая их и направляя голову для нужного ракурса. Сверху вниз. Парень, стоящий перед ним на коленях, измазанный в собственной крови, жмурится от слез, что каплями водопада орошают лицо. Юное и красивое. Искаженное в гримасе боли. В низу живота порхает и приятно тянет, а член становиться по стойке смирно, стоит лишь взглядом окинуть эту картину. Взгляд. Надменный и властный, черных, по дьявольски красивых глаз. Он уже видел их. Его. Но с другими эмоциями. — Чимин...ты...ты мне нравишься! — выкрикнул мальчик, смешно смущаясь и прикрывая глаза в испуге. Руки протянуты вперед, а меж палец расцветает алый бутон. Мак. Красный как и мальчик. — Что? Паку тогда было только 12 и он изо всех сил старался понравиться девочке, однокласснице. И только ее внимания он желал, но ни как мальчика из параллельки. — Ты давно мне нравишься...как только я тебя увидел... — речь мальчика, чье имя золотистыми линиями вышито на ткани униформы "Ким Тэхен", прерывается из за крика. — Я тебя расслышал, идиот! — мальчик размахивая руками больно ударяет Тэхена, и бутон, ломая стебель пополам, падает на зеленевшую траву — Не смей мне говорить это, я нормальный, я не из таких как вы, мерзких и грязных... Не смей ко мне подходить! Ты отвратителен! — слова режут, поглубже любого лезвия заточенного умелым мастером, заставляя все внутренности сжиматься, совершая кульбит. Член пачкает красные щеки и мажет по глазам, прежде чем исчезнуть меж пухловатых губ, покусанных и кровоточащих. Рука плетеная с волосами, надавливает на затылок, заставляя Пака заглотить член полностью. По комнате раздается оглушительный кашель, а за окном дождь смывает все хорошие воспоминания, подававшие надежду на что то светлое и нежное... — Какая девочка у нас тут, — присвистнув, перекрывает коридор руками Ким, заглядывая в глаза на против и видя там лишь легкое недоумение и испуг. — Ты...? — Я. Помнишь же... — переходя на шепот и придавливая телом парня, что опомниться еще не успел — Не представляешь как я скучал... — носом ведет от ключицы к уху, всасывая и больно кусая шею, помечая "Мое! Тронешь — труп". Толпа зевак образовалась за считанные секунды. Ким, искуситель, перетрахавший чуть ли не пол школы, нашел новую игрушку. Интересно. — Не смей! — опомнившись, отталкивает парня Чимин, с отвращением морща нос — Ты. Омерзителен. Проговаривает каждое слово по слогам, четко и громко, уходя быстро, стремительно, пока еще ни кто не заметил соленую дорожку, что скатилась первым ручейком с гор. — Помниться, ты уже говорил это... — с усмешкой, срывается тихие, ни кем не слышимые слова. Грубо трахать парня в рот и вслушиваться в пошлые звуки, да, можно сказать это занятие входит в тройку любимых, особенно если этот парень Пак Чимин, такой не преклонный до последнего момента, и такой смеренный сейчас... Звездочки в глазах искрами летают стоит только вжать парня лицом в пах и бурно кончить, заставляя задыхаясь, проглотить все. До последней капли. Тэхен отпускает парня, позволяя тому бессильно завалиться на пол, весь измазанный в крови и сперме. Когда Пака первый раз вжимают в грязные стены туалета, он понимает что проебался, еще тогда, когда грубо отшил парня. Боль яркая и импульсивная, пронизывает тело, разрастаясь с одной точки и проникая во все потайные углы разума. Рука покрыта вздувающимися венками, грубо сдавливает горло, перекрывая кислород, заставляя чуть ли не терять сознания. В таком положение его грубо трахали, без ничего, без подготовки, смазки, и без прикосновений к своему члену, хотя Чимин сомневается, что это бы снизило яркость боли и отвращения, что подкатывает к горлу, рвется наружи и затемняет глаза. Это был первый раз с парнем. Ненавистным ему парнем. Но не последний... Кровь, грязь, она везде, на полу, на теле парня, в его душе. К боли можно привыкнуть? Если раньше Пак так считал, то теперь Ким изменил его взгляд на это. Он ею владеет, сам пережил в детстве и теперь с родни маньяку. С умением вскрывает все венки разума, на интуитивном сознание заставляя бояться, каждый раз по новому и неповторимому. Каждая боль принесенная этими жилистыми руками новая и неповторимая. Никто так искусно не владеет ею. Кроме него. ...не последний. Люди Тэхена везде, повсюду, от них не скрыться, не спрятаться и не убежать. Он как глава якудза карает своих подопечных, заставляет бояться и уважать. Когда он научился так управлять людьми? Ведь раньше он был милым, стеснительным мальчиком с инопланетянами в голове, еще в садике постоянно крутился возле Пака и иногда давал поиграть с игрушкой Тата. Раньше... Сейчас его выдернут из любого места, будь то тюрьма, найдут, вытащат и приволочат к Киму. А у него вечно неизменная ухмылка и взгляд полный надменности и власти. Вдавливая и вытрахивая из парня последние вздохи, мастерски и ловко получая удовольствие. Он садист, истинный, испорченный снаружи, но ребенок внутри, в скорлупе, что прочнее любого панциря, прикрывавшая все, не давая разглядеть за безумной жаждой власти и обладания над хрупким телом, то, во что он превратился. Пак лежит куклой, руки уже давно освобождены от пут ремня, но следы, красные гематомы, полосы, уродливые и на долго... В груди что то до этого державшееся дает трещину, ни с того не с сего, лопается, разлетаясь на мельчайшие осколки, это конец? Слезы с новой силой скатываются по щечкам, смешиваясь с корками крови, уже успевшими подсохнуть. Пак до этого плакал, беззвучно, лишь только вскрикивая от боли, но не от слез. Всхлип снова, всхлип отчаянья. А у Пака была еще надежда? Крылась в груди, глубоко. Разбилась. Посыпалась. Дала трещину скорлупа, что закрывала ребенка и теперь он видит, что натворил, что творил и совершал уже несколько месяцев с дорогим сердцу человеком. Он разворачивает Чимина к себе лицом и замирает. Замирает парень под ним, на миг, с неверием смотрит, но потом снова зажмуривается и плачет. Слеза катиться не по чиминовскому лицу, она на лице Тэхена. Одна, громаздная, шлепается с невероятно оглушительным звуком, на плоский живот парня. Неверящее Тэхен смотрит вперед, подносит руки к лицу, проводит и не верит, не верит, что ими совершил такое. — Я...люблю тебя... — плача и окольцовывая руки вокруг шеи шепчет он, надавливая пальцами — ...люблю...люблю... — Ненавижу, — одними губами шевелит Пак, без звука, и Ким в ярости сжимает тонкую шею, слыша только хрипение...