Just Right

Понедельник — день, конечно, тяжёлый, но Намджун просыпается во вполне хорошем настроении. По выходным он старается отсыпаться до упора, поэтому на понедельник заряда его сил обычно ещё хватает. Только вот сегодня почему-то, стоит ему лишь зайти в школу, и его настроение, и бодрость мгновенно куда-то улетучиваются. Он не может объяснить, в чём дело, объективно с ним всё в порядке, но по какой-то непонятной причине ему просто — плохо. И морально, и физически. Намджун чувствует какое-то беспокойство, буквально зудящее под кожей; вспомнить, где у него первый урок, получается с большим трудом. Пока он идёт по коридорам, его преследует какой-то едва уловимый запах, но Намджун никак не может понять, чему или кому он принадлежит. Он кажется и знакомым, и незнакомым одновременно, и от этого ощущение внутреннего дискомфорта только усиливается. Намджун с трудом высиживает первый урок, рассеянно слушает Хосока на перемене, но даже не может понять, о чём тот ему рассказывает.. На втором уроке он не выдерживает: просится выйти и, как только получает разрешение, тут же вылетает из класса, оказываясь в пустом коридоре. Он не знает, что собирается делать, поэтому просто идёт вперёд, доходит до лестницы и начинает спускаться, думая, что, в крайнем случае, скажет, что ему было плохо, поэтому он так задержался. По большому счёту, он даже не соврёт. Дойдя до первого этажа, Намджун вдруг останавливается. Вокруг совершенно тихо, но что-то привлекает его внимание — и Намджун оборачивается. Сначала он видит только кусок чьей-то ноги: кеды и черные брюки, но, чуть наклонившись, узнаёт сидящую на полу под лестницей фигуру. — Чимин? — непонимающе спрашивает он. Тот сидит, подтянув колени к груди и обхватив их обеими руками. Он испуганно вскидывает голову, услышав голос Намджуна, как будто не заметил, как тот появился, и даже не почувствовал запаха. — Хён? — Чимин моргает несколько раз, словно не понимая, что происходит. — Чимини, ты что тут делаешь? Намджун подходит ближе, опускаясь рядом с ним на корточки. Они знакомы всего ничего — с тех пор, как Чимин пришёл в их школу в этом году, но Намджун сразу же проникся к нему симпатией. Он был таким милым и миниатюрным, но в то же время сильным и волевым, шутил невпопад и очаровательно смеялся. Общение с ним с первого дня стало даваться Намджуну с необычайной лёгкостью, и он с удовольствием проводил с Чимином время, а часто даже сам искал его компании. К тому же, в нём почти мгновенно пробудилось неискоренимое чувство ответственности за этого омегу, поэтому видеть его на полу под лестницей, потерянного и напуганного, Намджуну очень не нравится. Чимин смотрит на него в ответ огромными глазами — и красными, замечает Намджун. — Ты что, плакал? — обеспокоенно спрашивает он. Внутри вспыхивает теперь не только беспокойство, но и злость: неужели кто-то посмел обидеть его омегу?? Да, хотя бы в мыслях Намджун может позволить себе называть его своим. Лёгкость в общении и привлекательный внешний вид — не единственное, что нравится ему в Чимине. Чимин просто идеальный — для него. Тот, кто мог бы стать его парой, с кем Намджун мог бы провести всю свою жизнь… Если бы ему хватило смелости признаться и сделать первый шаг. — Я… нет, всё в порядке, хён. Я в порядке, — сбивчиво отвечает Чимин, резко втягивая носом воздух. Точно плакал, думает Намджун. — Я же вижу, что не в порядке, тебе не нужно мне врать. Тебя кто-то обидел? Вопрос звучит как-то глупо и по-детски, но Намджуну просто не приходит в голову другая формулировка. Обидеть — это и сказать что-то мерзкое, и толкнуть, и ударить, и отобрать рюкзак, да что угодно. — Нет, нет, хён, правда. Всё в порядке. Мне просто… не очень хорошо, но… — он не заканчивает, снова судорожно вдыхая, а у Намджуна в голове уже звенит от напряжения. Его омеге плохо — а он сам всё это время чувствовал, что что-то не так, но даже не понял, в чём дело. — Давай я отведу тебя к медсестре, — взволнованно предлагает он, — ты можешь идти? — Нет, только не к медсестре, не надо, — мотает головой Чимин. — Я немножко посижу и… всё будет хорошо. Намджун встревоженно вглядывается в его лицо: Чимин кажется слишком бледным, волосы растрёпаны, как будто он множество раз пропускал их сквозь пальцы, а ещё — Намджун понимает это внезапно — он почти никак не пахнет. Намджуну хорошо знаком его запах, он, как какой-нибудь извращенец, всегда старается незаметно вдохнуть его поглубже, когда Чимин рядом, и сейчас этого запаха практически нет. Теперь он понимает, что такое он чувствовал с того момента, как зашёл в школу: это едва ощутимый запах Чимина, сильно перебитый чем-то искусственным, лекарственным… Но зачем бы Чимин наглотался в таком количестве подавителей, если только не… — Чимини… — Голос срывается, и Намджун сглатывает, прежде чем продолжить: — Чимин, у тебя… У тебя течка? Тот зажмуривается, утыкаясь лицом в колени, что Намджун расценивает как положительный ответ. — Зачем ты пришёл в школу? Тебе нужно домой… — Нет, — отрезает Чимин, поднимая голову. — Я не могу… не могу домой. — Почему? У тебя проблемы дома?.. Намджуну не хочется думать, что теми, кто обижает его омегу, могут оказаться его родители, но ситуации бывают разные, никто может не знать, что происходит за закрытыми дверьми. Чимин мог не рассказывать, потому что ему страшно или стыдно, или… — Нет, боже, нет. Просто… я не могу. Я лучше здесь. Намджун не представляет, что делать. Чимину плохо. Он в течке, зачем-то наглотался подавителей и пришёл в школу, а теперь сидит на холодном полу и отказывается принимать какую-либо помощь. Намджун с трудом, но всё же подавляет в себе желание его обнять или хоть как-то прикоснуться, выражая поддержку, — воспитание не позволяет без разрешения прикасаться к течной омеге, которая, чёрт возьми, не является его парой. — Послушай меня, Чимини, — пытается он снова, — тебе не стоит находиться здесь. Если ты не хочешь к себе домой, то поехали ко мне. Я просто хочу, чтобы тебе было комфортно, и ты был в безопасности. — Ты поедешь со мной? — удивлённо спрашивает Чимин, с надеждой глядя на него. — Конечно, я поеду с тобой, — слишком быстро отвечает Намджун. Как будто он отпустил бы его сейчас куда-либо одного. — То есть, если ты хочешь. Чимин несколько раз кивает, и Намджун повторяет за ним, чувствуя облегчение, что нашёл хоть какое-то решение. Он встаёт и неуверенно протягивает Чимину руку: — Тебе помочь встать? Чимин обеспокоенно закусывает губу. — Я боюсь… что, если встану, после меня останется мокрое место. Буквально, — краснея, произносит он. Намджуну стоит больших усилий не застонать. Несмотря на то, что от Чимина почти не исходит никакого запаха, одна мысль о том, что у Чимина течка и, несмотря на супрессанты, его тело всё равно не может не готовить его к случке, заставляет всё тело напрячься, а отдельную его часть — в особенности. Намджун надеется только, что лекарства притупляют не только запах, но и обоняние омеги, и тот хотя бы не очень сильно чувствует нахлынувшую на него волну возбуждения. — Ну и чёрт с ним, — выдавливает из себя он. — Вот, возьми. Можешь повязать на пояс. — Намджун снимает с себя пиджак, протягивая его Чимину, и тот, кое-как поборов смущение, всё же встаёт, принимая его предложение. Намджун усиленно не смотрит на то место, где он только что сидел. Ему и так тяжело связно мыслить. Выйдя на улицу, Намджун достаёт из кармана телефон, чтобы вызвать такси, но решает всё же уточнить: — Ты хочешь поехать ко мне домой или к себе? — Он не знает, почему Чимин не хотел ехать домой, но предполагает, что у себя тому должно быть комфортнее — в привычной среде, с привычными запахами. — Лучше ко мне, — тихо отвечает Чимин. Намджун кивает, под диктовку вбивая в приложение адрес и ставя галочку «Водитель: омега», чтобы не рисковать. Они ждут такси около десяти минут, и за это время Чимин начинает заметно дрожать. Сам Намджун, несмотря на то, что остался в одной рубашке, весь словно горит. Чимина же явно не спасает его форменный свитер, хотя, возможно, его дрожь связана вовсе не с холодом. — Тебе холодно? — всё-таки спрашивает Намджун. Он с удовольствием поделился бы своим теплом, но для начала должен получить на это разрешение. Чимин кивает, не поднимая на него глаз, и делает шаг в его сторону, не решаясь подойти ближе. Намджун раскрывает руки, предлагая своё объятие, и тогда Чимин стремительно оказывается рядом, прижимаясь всем телом и упираясь лбом в его плечо. Возможно, Намджуну только кажется, но от этого прикосновения Чимину словно становится легче — он почти сразу перестаёт дрожать и весь расслабляется, закрыв глаза и размеренно дыша. Когда приезжает такси, водитель не задаёт им лишних вопросов, только уточняет адрес и пускается в путь. Намджун обнимает Чимина одной рукой, другой набирая смс Хосоку: «Чимин не очень себя чувствует, я повёз его домой. Объясни учителю, плз. И забери мои вещи». Потом, поняв, что у Чимина с собой тоже не было вещей, пишет вдогонку: «И заберите с Тэ вещи Чимина». Намджун запоздало понимает, что, помимо вещей, ни у одного из них с собой нет и денег, но потом вспоминает, что к приложению привязана карта отца, поэтому расплатиться он всё равно сможет. Конечно, тому придёт уведомление, но Намджун надеется, что он не прочитает его сразу, а после он всё объяснит. У него адекватные родители, они поймут. В квартире Чимина чисто и просторно — наверное, отчасти потому, что они переехали в Сеул всего пару месяцев назад и ещё не успели окончательно обосноваться. В прихожей Намджун замечает пару коробок, но не останавливает на них особого внимания, молча следуя за Чимином в его комнату. Тот просит подождать, поспешно хватая из шкафа несколько вещей, и выходит — как догадывается Намджун, чтобы переодеться. Ему не по себе находиться в чужой комнате одному. Тем более в комнате омеги. Тем более — Чимина. Она пока что не выглядит до конца обжитой, в ней тоже стоят коробки и нет каких-нибудь милых мелочей, которые непременно сделали бы её комнатой Чимина. Но она всё равно пахнет им: каждая стенка, каждый предмет мебели, каждая вещь — всё насквозь пропитано его запахом, таким уже знакомым и правильным, не перебитым никакими лекарствами. Когда Чимин возвращается, Намджун всё так и стоит посреди комнаты, не решившись ни присесть, ни просто сдвинуться с места. Чимин подходит почти вплотную, всё так же не поднимая головы, и смущённо произносит: — Прости, что тебе приходится со мной возиться, просто я… Это моя первая течка в Сеуле, и… я просто не мог остаться дома один. У Намджуна на мгновение перехватывает дыхание от осознания того, что это может значить. Чимин не привык оставаться во время течки один. Господи, какой же Намджун дурак, конечно же, у Чимина уже есть пара! — Я… — с трудом выдавливает из себя он, — мне, наверное, стоило раньше спросить… не нужно ли позвонить кому-нибудь… — Что? — Теперь Чимин непонимающе смотрит на него. — Твой альфа… он, наверное, в Пусане? Но, может, тебе было бы легче, если бы вы поговорили, или… — Нет-нет-нет, — мотает головой Чимин, — нет никакого моего альфы, просто… Просто я не мог остаться здесь один, ладно? Поэтому, пожалуйста, не уходи. — Конечно, — тут же соглашается Намджун, чувствуя, как сердце колотится в груди, — я никуда не уйду. Они вместе устраиваются на кровати: Намджун садится, прислонившись спиной к стене, а Чимин — рядом с ним, перекинув через него ноги, чтобы прижаться к нему боком и устроить голову на его плече. Намджун укутывает их обоих одеялом, и обнимает Чимина, который закрывает глаза и слепо шарит рукой по его груди, пока не решается просто ухватиться за его рубашку. Намджун знает, что тот не спит, но не пытается завести разговор, давая ему прийти в себя. Сам он тем временем пытается осознать тот факт, что находится сейчас буквально в гнезде омеги, во время его течки, и тот доверился ему в этот момент слабости. Даже если Чимин никогда не станет его, Намджун всё равно уже бесповоротно потерян для других омег. Разве может кто-то сравниться с Чимином? Кажется, они оба в какой-то момент всё равно засыпают. Намджуну тепло и уютно, а близость омеги создаёт ощущение полной правильности происходящего и потому через какое-то время убаюкивает. А вот проснувшись, Намджун чувствует, что ему невыносимо жарко, — и не только из-за тёплого одеяла и тесно прижатого к нему другого тела. Теперь он чётко чувствует аромат Чимина — такой сильный, как никогда раньше, и удивительно, что он не проснулся от него сразу. По-видимому, эффект супрессантов выветрился, и течка снова начала брать своё. Намджун бросает быстрый взгляд вниз, и видит, как дрожат ресницы Чимина. Тот часто дышит, а потом вдруг утыкается носом Намджуну в шею и выдыхает: — Хён… пожалуйста… Намджуну хочется одновременно и, не задумываясь, дать ему всё, о чём он только попросит, и выпрыгнуть из кровати, чтобы не наделать глупостей, потому что отклик его тела, да и всей его сущности альфы, следует незамедлительно. — Ты не понимаешь, что говоришь, Чимини, — тараторит он, хотя Чимин больше ничего не говорит, — мы не можем. Тебе нужно принять твои таблетки и… попить? Точно, нужно попить. Рука Чимина оказывается на другой стороне его шеи, слегка поглаживая. — Мне нужен ты. Я пошёл в школу, потому что не мог вынести мысли о том, чтобы быть без тебя в такой момент. Но меня не пустили бы, поэтому пришлось наглотаться таблеток. Если бы Чимин был в себе, то точно постеснялся бы так откровенничать, но течка всё решает за него, и Намджун рад, потому что иначе они, возможно, ещё миллион лет ходили бы кругами, сомневаясь в том, насколько нужны друг другу. Теперь же у Намджуна буквально открываются глаза. — И я буду с тобой, — уверяет он. — Будешь? — перебивает Чимин, не давая закончить мысль, которая и так путается сама с собой у него в голове, потому что думать в такой обстановке невыносимо сложно. — Буду. Но сначала тебе нужно принять лекарство. Хорошо, Чимини? — Но я не хочу лекарство, — дуется тот, — я хочу тебя. От таких слов голова идёт кругом, но Намджун не зря считает себя сознательным взрослым человеком. Прежде чем проводить вместе течку, им нужно ещё многое обсудить, многое подготовить. Бездумно поддаваться жару момента — это не для них, Чимин и сам бы сейчас согласился с ним, если бы был в состоянии связно мыслить. Но так как он находится под влиянием своих взбунтовавшихся гормонов, вся ответственность лежит на Намджуне. Он должен устоять. Чимин будет ему благодарен, если Намджун позаботится о нём, не воспользовавшись ситуацией. — Я никуда не уйду, — снова подтверждает он, — но мне нужно, чтобы ты выпил лекарство, ладно? Ты будешь хорошим мальчиком и сделаешь, что я прошу? Желание угодить альфе, очевидно, сильнее, чем собственные потребности, потому что Чимини кивает и позволяет Намджуну подняться с кровати, послушно подсказывая, где лежат его подавители. Намджун не знает, сколько времени должно пройти, прежде чем таблетки начнут действовать, поэтому просто терпеливо ждёт, обнимая Чимина и стараясь размеренно дышать. Чимин несколько раз предпринимает попытки поцеловать или забраться на него, но, так и не получив желаемого, обреченно успокаивается, устраиваясь у него на плече и забираясь пальцами под рубашку. Возможно, Намджуну не стоило бы позволять и этого, но он не может — им обоим хорошо от любого контакта кожи с кожей, и поглаживания Чимина такие приятные, что Намджун не в силах отказать себе в них. Он и так сам в шоке от своей выдержки — но, наверное, благополучие Чимина для него на первом месте, поэтому всё, что для него необходимо, хоть и не без труда, но даётся, и Намджун может не бояться, что потеряет контроль и сделает что-то, о чём потом будет жалеть. Чимин под действием лекарств вскоре опять засыпает, а Намджун просто сидит, гладя его по волосам, и в кои-то веки позволяет себе спокойно вдыхать его запах, не скрываясь и не чувствуя себя ужасно виноватым, как всегда до этого. Он не знает, сколько проходит времени, поэтому, когда раздаётся звонок в дверь, поспешно вскакивает с кровати, с трудом выпутываясь из объятий Чимина. Намджун думает, что вернулись его родители, а учитывая, что Чимин совершенно не собирается вылезать из-под одеяла, встречать их и объяснять ситуацию придётся Намджуну. За дверью оказывается Тэхён. Он держит в руках два рюкзака и подозрительно смотрит на Намджуна. — Я ничего не делал, — почему-то сразу оправдывается тот. Тэхён, конечно, миролюбивый, к тому же омега, но за друга, мгновенно ставшего лучшим, может Намджуну и голову оторвать. Или ещё что другое. Тэхён, прищурившись, сканирует его взглядом, словно читая мысли, затем кивает. — Я сразу ему сказал, что это плохая идея и ему нужно домой. Но он не стал меня слушать, — недовольно произносит он. — Что он тебе сказал? Намджун понимает, что Тэхён в курсе, поэтому не видит смысла скрывать. — Что не мог находиться без меня, поэтому пошёл в школу, наглотавшись таблеток. — Вот дурак, да? — фыркает Тэхён. Намджуну не нравятся такие слова, но за ними не стоит никакой злости, это скорее просто особенность дружеского общения. — Я сказал, чтобы он просто попросил, но ведь наш Чимини не верит, что заслуживает тебя. Подумал, что ты его пошлёшь, и ваши отношения навсегда испортятся. Но ты ведь тоже от него без ума, я прав? — Тэхён ухмыляется со знанием дела. — Захлопнись, — отвечает Намджун, но не пытается отрицать его утверждение. Тэхён выглядит очень довольным. — Ты ему об этом сказал? — Он был не очень-то в состоянии соображать. Когда ему станет лучше, мы нормально поговорим. — Намджун сам не понимает, почему чувствует необходимость объясняться перед Тэхёном, но тот одобрительно кивает, и Намджуну становится немного спокойнее. — Короче, вот ваши вещи. Передавай Чимини привет. И не шалите тут! Намджун обязательно пихнул бы его кулаком в плечо за такие шутки и ни разу не уважительное отношение, но обе его руки заняты рюкзаками, а пинать омегу с ноги было бы дикостью. Поэтому он просто позволяет ему уйти и слушает, как тот спускается по лестнице, сам тем временем собираясь с мыслями. Затем снизу раздаётся голос Хосока — конечно, они пришли вместе, но альфа остался ждать внизу, чтобы никому не причинять дискомфорта. Намджун невольно чувствует признательность к своему лучшему другу. Когда он возвращается в комнату, из кокона одеяла выглядывает только голова Чимина, и то не целиком. Тот внимательно смотрит на него, совершенно проснувшийся и бодрый. — Ты как? — спрашивает Намджун, кидая их рюкзаки на пол возле стола. — Есть хочу, — бубнит в одеяло тот. Конечно, Намджун понимает, что такое состояние выматывает омегу, а лекарства ещё и добавляют слабость. Сейчас его задача позаботиться о Чимине и обеспечить его всем необходимым, но сложившаяся ситуация вдруг вызывает лёгкую панику. Наверное, Намджун — плохой альфа, потому что он совершенно не умеет готовить. Его вообще лучше не подпускать к плите и электрическим приборам, даже с микроволновкой он дружит только через раз. — Мы можем заказать что-нибудь, — растерянно предлагает он. Теперь, когда ему вернули его рюкзак, у него есть кошелёк, и он сможет оплатить доставку еды. Чимин в ответ улыбается. — Я вполне в состоянии что-нибудь сообразить для нас, если ты составишь мне компанию. Намджун только кивает, наблюдая, как Чимин встаёт с кровати и подходит к нему. Он весь такой тёплый и мягкий, и так приятно пахнущий, несмотря на супрессанты (повторная доза которых уже не была в таком диком количестве), что хочется что есть сил прижать его к себе и прижаться носом к его шее. А лучше — ещё и губами, специально помечая своим запахом. — Мне так стыдно, хён, — вдруг расстроенно произносит Чимин. Намджун даже не хочет дослушивать. — Тебе нечего стыдиться, Чимини. Я серьёзно. Посмотри на меня. — Он ждёт, пока Чимин поднимет глаза, и слегка прикасается пальцами к его щеке. — Я хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь рассчитывать на меня. Всегда. И не только как на друга. Если захочешь. Ему кажется, что Чимин готов заплакать, — тот смотрит на него большими влажными глазами, и Намджун не выдерживает, притягивает к себе и обнимает. Проводит подушечками пальцев по его шее, зная, что движение слишком однозначно, чтобы Чимин не понял, но не в состоянии сдержаться. Тот, в свою очередь, касается его шеи губами в ответном жесте, и всё встаёт на свои места. Поговорить они успеют и позже, а сейчас так важны эти прикосновения, которые говорят больше слов, объясняют и обещают. Они так и стоят посреди комнаты ещё долго, пока у Чимина не начинает урчать в животе, и им не приходится, смеясь, отстраниться друг от друга. Приготовление еды в итоге сводится к быстрому рису с соусом, но для начала им этого хватает. Чимин говорит, что родители всё равно наверняка принесут что-нибудь на ужин, и смущённо спрашивает, останется ли Намджун. Судя по тому, как сильно он в этот момент сжимает его руку в своей, Намджун сомневается, что Чимин отпустил бы его, даже если бы он решил уйти. Знакомство с родителями проходит на удивление гладко. У Намджуна создаётся впечатление, что они уже во многом о нём наслышаны, хотя и не говорят открыто, что Чимин им о нём рассказывал. Чимин не посвящает их в детали сегодняшнего дня, говорит только, что почувствовал начинающуюся течку в школе, а потом попросил Намджуна отвезти его домой. Наверное, не хочет их беспокоить, а может, не хочет получить нагоняй за безответственное поведение и глотание таблеток без меры. В любом случае, Намджун не собирается его выдавать, надеется только, что Чимину больше никогда не придётся так рисковать, ведь он планирует всегда быть рядом. Вечером Намджун звонит своим родителям, чтобы объяснить ситуацию и попросить остаться с Чимином на ближайшие дни. Отец с напускной серьёзностью говорит, что ждал, когда же Намджун решит объяснить ему, почему разъезжал на такси посреди учебного дня, да ещё и за его счёт, но быстро смягчается — понимая, что забота о своём омеге для альфы превыше всего. Возможно, родители Намджуна тоже немало узнали о Чимине за те пару месяцев, что они успели проучиться в одной школе. Намджун даже не всегда сразу замечает, что начинает говорить о нём, а потом, раз уж начал, просто не видит смысла останавливаться. Неожиданный выходной посреди недели оказывается очень приятным. Намджун знает, что ему всё равно нужно будет сделать все пропущенные домашние задания, но сейчас его это мало заботит. Они с Чимином уютно устраиваются на кровати с ноутбуком и до ночи смотрят «Друзей», смеясь и пихаясь локтями, а иногда прерываясь на краткие поцелуи — совсем невинные, просто соприкосновения губ, но такие правильные именно сейчас. Чимин засыпает, прислонившись головой к его плечу, и Намджуну приходится использовать всю свою почти отсутствующую ловкость, чтобы аккуратно закрыть и отложить ноутбук на пол, отодвинув его подальше от кровати, чтобы не наступить ночью, а затем осторожно уложить Чимина на кровать, устраиваясь позади него. Тот машинально тянется назад, к нему, и Намджун обхватывает его рукой за талию. Удивительно, как он большую часть дня даже не испытывал возбуждения — или умудрялся не обращать на него внимания. Теперь же, без отвлекающих факторов, но зато с Чимином, так близко прижимающимся к нему, оно незаметно подкрадывается снова. Намджун слегка подаётся бёдрами вперёд и закрывает глаза, зная, что не может сейчас позволить себе большего. И всё же приятно думать, что когда-то — возможно, даже очень скоро — у них всё будет. Намджун с нетерпением ждёт этого момента — всех этих моментов, что они проведут вместе во всех смыслах этого слова. Сейчас же он просто целует расположившуюся прямо перед его носом макушку, прикасаясь губами к спутанным волосам, и тихо желает своему омеге спокойной ночи, зная, что утром сможет точно так же пожелать ему доброго утра, и будет первым, кого тот увидит за день.