Дар и путь

      — Эй, Римлянин!       Йохан с неудовольствием дернул плечом и перевернул страницу. Отвлекаться еще на каких-то там… За окном тем временем не унимались.       — Римлянин, что ты там залип, как муха на варенье? Экзорцизм вычитываешь?       Отложив «Критический разбор «Compendium Maleficarum», для демпфирования иррациональных страхов среди населения составленный», Йохан потянулся всем телом, сочно зевнул и спрыгнул со стола.       — Сколько раз тебе нужно растолковывать, Тилле, что моя фамилия не имеет отношения ни к Риму, ни к Византии. Нет, ну конечно, если покопаться в этимологии…       Приятель, успешно отвлекший юношу от чтения, перемахнул подоконник.       — Смотри, книжник, голова от умных слов лопнет. Или ослепнешь, как отец Иммануил. Вот старый сыч, ни черта уже не видит…       Вознамерившийся было убрать книгу обратно на полку, Йохан резко обернулся и легонько хлопнул товарища мягкой обложкой по лбу.       — Во-первых, не богохульствуй. А во-вторых, отец Иммануил не ослеп. Он просто не любит носить эти свои стекляшки: говорит, оправа переносицу натирает. И в-третьих, вот расскажу ему, как ты поносишь священника у него же за спиной…       Тилле в притворном ужасе вскинул руки.       — И что? Ну вот что он мне сделает? Прочтет персональную проповедь об уважительном отношении к старшим вообще и к священству в частности? Или сразу сдаст Инквизиции? Брось, Римлянин, даже pater noster знает, что я неисправим. А следовательно, нет никакого смысла…       — Инквизиция, мда… — задумался Йохан. — А ты знаешь, Тилле, это мысль.       — О, Господь всемогущий! – воздел руки к потолку приятель. — Ты снова за свое? Что, опять узрел Сатану в юбке?       Вопрос был задан скорее в шутливом тоне, но во взгляде товарища была отчетливая настороженность. Йохан в ответ только вздохнул и принялся наводить в лавке ему одному понятный порядок. Тилле с сочувствием полюбовался на этот сизифов труд, а затем уселся на стол – ровно туда же, откуда до этого слез сам Йохан.       — Кстати, об Инквизиции. Мне тут дошел один слушок… Из Штутгарта к нам заявлялся конгрегат. По какому-то своему делу докапывался до рыночной шпаны, те вроде как его послали по известному адресу, но тут же отгребли по сусалам – десятеро от одного. Сейчас всем дружным кагалом сидят в бараке при караулке и жалуются друг другу на судьбу, а конгрегат беседует со старостой: мол, что это у нас тут такое развелось. Так ты бы, Римлянин, накатал ему анонимку, что ли – должна же и от твоей грамотности быть польза.       Йохан вздохнул еще безысходнее.       — Спасибо, Тилле. Нет, серьезно. Ты мне пусть и не веришь, но хотя бы поддерживаешь. Насчет написать в Инквизицию… Ты же понимаешь, чем мне это грозит?       Тилле аж весь передернулся.       — Брось, я ж пошутил. Избавь Господь от такой будущности…       Будущность действительно могла оказаться вполне себе безрадостной. Йохан, рано осиротевший и принятый на воспитание бездетным и холостым дядюшкой Вилли, братом матери, справедливо опасался после своего opus anonymus оказаться на костре. Дело было в том, что с раннего детства ему постоянно мерещились странные существа, скрывавшиеся во вполне обычных, казалось бы, людях. Такое случалось нечасто, но каждый раз Йохан испытывал неподдельный ужас: твари были жуткими, словно сошедшими с фресок, живописующих ужасы демонических сил. А то, что кроме него их никто более не видел, наводило на удручающие мысли: не есть ли то дьявольское наваждение? Не насылает ли Князь Тьмы на сего отрока обманные и смутительные видения за какие-либо прегрешения?       Будучи допущенным к исповеди, Йохан сразу же обо всем рассказал отцу Иммануилу. Тот пожевал губами, отпустил грехи и предложил принять свою долю со всем возможным смирением. Помимо же всего прочего мальчику было рекомендовано заняться собственным образованием, «дабы свет знания развеял тьму невежества и укрепил дух в вере в себя». За неимением лучшего Йохан согласился, да и дядюшка был только за: в лавке травника всегда пригодится грамотный и начитанный помощник.       Собственно, «Критический разбор» был выдан отцом Иммануилом как раз для укрепления духа. Чтение было увлекательным, особенно в силу того, что ложилось на благодатную почву. Буквально пару дней назад в лавку к дядюшке Вилли заявился крайне благообразный старичок-пасечник, обитавший в известном отдалении от их городка. Дедуля и хозяин лавки с азартом перебирали cвязки трав, утыкаясь в них носом, обсуждали особенности сбора и хранения тех или иных частей растений… А Йохан сидел в кладовке и молча возносил молитвы всем святым: для него почтенный пчеловод выглядел практически ровно так же, как и его питомцы – с поправкой на рост, двуногость и отсутствие крыльев. Зрелище было абсолютно потусторонним.       А кроме того, в какой-то момент Йохан понял: он видит их — а они видят его. Существа, скрывавшиеся под личинами, замирали, когда замечали его ошарашенный взгляд, начинали пристально всматриваться в ответ, ухмылялись своими безобразными ртами – ну, у кого были рты. Правда, второй раз никого из них Йохан более не встречал. Тилле, регулярно высмеивающий «бзик» своего приятеля, тем не менее, предположил, что твари боятся быть раскрытыми – и потому быстренько покидают окрестности. Версия была вполне себе убедительной.       — А дядя Вилли где? – поинтересовался товарищ, когда Йохан закончил с попытками стереть несуществующую пыль и выровнять ящики по линейке. — Оставил тебя, балбеса, одного?       — У него встреча с крупным заказчиком, — покривился юный помощник травника. — Сказал, что я уже почти взрослый и справлюсь сам. В общем-то, он прав. Только все равно как-то не по себе.       — Ну хочешь, я с тобой посижу?       Предложение было более чем щедрым. За окном бушевал солнечный, но в меру жаркий летний день. С Неккара доносились лихие вопли и плеск воды. В общем, искушений хватало, и задерживать приятеля в пропахшей травами лавке было бесчеловечно.       — Еще раз спасибо. Я справлюсь, ерунда. В крайнем случае, если заявится какой-нибудь monstrum, дам ему в лоб, — криво усмехнулся Йохан, и Тилле отзеркалил его гримасу.       — Ну смотри, Римлянин, если что – ори в голос, не стесняйся. Будем тебя спасать.       — Не дождешься, — буркнул тот и покривился, когда товарищ сиганул через подоконник в обратном направлении. — А что, двери у нас отменили?       Но Тилле уже и след простыл. Издав невесть какой по счету за сегодняшний день вздох, Йохан высунулся в окно, осмотрел улицу, никого подозрительного не увидел и вернулся к чтению.       Время летело незаметно. «Разбор» подходил ко второй трети, покупателей практически не было, и Йохан начал расслабляться. А скоро вечер, он закроет лавку, почитает еще немного при свете лучины и ляжет спать. И никаких тебе чудовищ. А завтра уже и дядюшка должен вернуться…       Когда откуда-то сзади раздался слабый, но хорошо различимый шорох, юный дежурный по лавке дернулся и тут же застыл. По спине прокатилась холодная волна, заставив волосы на шее встать дыбом. Спокойно, сказал он себе, это наверняка мыши. Пора, давно пора завести кота, сколько раз он уже дядюшке говорил. Вот был бы кот – и грызунов бы не завелось, и понятно было бы, кто это там шуршит в неурочный час…       Шорох повторился. Йохан сколь возможно бесшумно соскользнул со стола на пол, пригнулся и шмыгнул за угол. Звуки доносились со стороны кладовой, но не той, где он обычно прятался, а той, где хранился товар. А туда так же можно было попасть со стороны заднего входа... Возможно, что кто-то так и поступил. Возможно, что это просто воры – хотя воровать «сено», это ж надо еще додуматься.       Господи, взмолился Йохан, пусть это будут банальные, заурядные грабители! Пусть они залезли в их дом по ошибке – не местные, наверное, что с них взять. В мечтах он уже представлял, как грубые, неотесанные мужики шарятся по лавке, разбрасывают аккуратные пучки трав, ругаются при виде дневной выручки, плюют на пол и уходят несолоно хлебавши… Да пусть они даже найдут его самого, пусть даже поколотят с досады от малости добычи – только бы это было не…       Чудовище. Оно воздвиглось посреди помещения как-то разом, одним быстрым движением, как самый настоящий паук, скользящий к центру паутины по тонким, блестящим нитям. Йохан с ужасом узнал старика-пчеловода – никакой он не старик, конечно же, вон как жвалами водит… Существо тем временем со знакомым шорохом развернулось в сторону замершего подростка и вполне человеческим голосом произнесло:       — Значит, ты меня видишь.       Все, на что хватило Йохана – это судорожный кивок. Руки вцепились в «Критический разбор», хотя по уму полагалось бы держаться за дешевый, но все же серебряный нательный крестик. «Dominus pascit me, et nihil mihi deerit…»— вспомнилось тут же. — «Nam et si ambulavero in valle umbrae mortis, non timebo mala…»       «Зло», коего не рекомендовалось «убояться», тем временем вытянуло суставчатую лапу и подтянуло к себе табурет.       — Скверно, парень, скверно, — изрекла тварь, умащивая свое вполне человеческое седалище. — Я-то надеялся, что до этого не дойдет.       Йохан сглотнул.       — Д-д-до чего не дойдет?       — О, смотри-ка, язык еще не полностью отнялся, — почти с удовольствием подметило существо. — Однако же именно это и скверно. Пойми, мне от вас, от людей, ничего толком не нужно. Но ты же начнешь носиться кругами, орать «волк, волк!» и поднимать прочий хипеш… А оно мне надо?       Логика в словах создания была. Чуть осмелев, Йохан все же выпростал наружу висевшее под рубашкой распятие и крепко сжал в кулаке.       — Откуда мне знать, надо вам что-то или не надо…       — Тоже разумно, — согласилась тварь. — Как тебя зовут-то? Ай, да и не важно. Ты умный парень для своего возраста. Будет даже жалко…       В горле «умного парня» окончательно пересохло, но он все же смог просипеть:       — Жалко что?       Существо с каким-то даже сочувствием посмотрело на него и встало с табуретки.       — Ну а ты сам-то как думаешь?       И тогда Йохан заорал. Ровно так, как советовал Тилле. Без особой надежды на чью-либо помощь, просто выпуская на волю весь свой страх, все напряжение, всю обиду на жизнь, наградившую его этим опасным даром… Тварь даже подняла лапы к ушам – ну, примерно туда, где у нормального человека должны были быть уши.       И тут входная дверь, до сего момента уже закрытая на ночь, распахнулась и с грохотом жахнула в стену. Существо резво отпрыгнуло в сторону, а Йохан подавился криком. На пороге стоял относительно молодой парень в одежде темных тонов, с мрачным, но вместе с тем ухмыляющимся лицом. В руке у него был короткий меч, на поясе пара кинжалов, а сбоку еще и небольшой арбалет. Поверх куртки из плотной кожи висел поблескивающий сталью медальон.       — Святая Инквизиция — простите, что без стука. Хотя стук-то как раз был… — кивнул он отрывисто. — Я к вам, Kameraden, и вот по какому вопросу. Стою я себе, значит, за дверью этой замечательной лавки, занимаюсь непосредственными служебными обязанностями – то есть, подслушиваю и подглядываю, — и тут вон как все интересно оборачивается. Давайте-ка без глупостей, — и меч легко качнулся в сторону лже-пасечника.       Тот промедлил всего мгновение. Затем метнулся в сторону, в другую – и внезапно оказался совсем рядом с молодым воином. Мелькнули жуткие крюки на конце лап…       Парень неимоверным образом изогнулся, и когти клацнули об сталь. Тварь снова отскочила.       — Ну вот как так, а? – пожаловался в пустоту внезапный гость. — Это уже нападение на инквизитора; усугубляете, уважаемый.       Йохан, втиснувшийся в угол, ощутил пьянящий прилив надежды. Инквизитор, Боже мой, инквизитор! Не попустил Господь чаду своему быть разодранным на клочки поганой нечистью…       Нечисть тем временем колебалась. Жвала ходили ходуном, лапы подергивались, многогранные глаза начали недобро светиться зеленым.       — Ты знал, — обвиняющее прошелестело в воздухе. — Ты пришел сюда за мной. На живца ловите, легавые!       — Фу, — поморщился парень. — Такой вольной трактовки «псов Господних» я еще не слыхал. Сдавайтесь, дедушка, суд будет строг, но справедлив.       «Дедушка»?! Йохан обомлел, а потом понял: инквизитор не видит! Ну да, все верно. Это же только ему открывается истинный облик исчадий Ада… Надо помочь. Надо предупредить! И, собравшись с силами, подросток выкрикнул:       — Никакой он не человек! Это демон, он на пчелу похож и пчел разводит! Майстер инквизитор, берегитесь!       — О как, — парень кинул острый взгляд на Йохана, а затем быстро переступил ногами и сменил стойку. — То есть, у нас тут не просто малефиция, а самый настоящий «бааль-звув». Однако, редкая разновидность; про пчел я еще не слышал…       — И не услышишь, — голос твари совсем перестал походить на человеческий. Она, казалось, чуть подросла, жвала стали толще, под рубашкой началось какое-то шевеление. Инквизитор выразительно задрал бровь.       — Парень, дуй-ка отсюда, — его голос был все таким же ироничным и спокойным. — Сейчас тут начнется редкостное месиво. Не люблю сопутствующий ущерб.       Йохану совет показался разумным. Он вспрыгнул на прилавок, и тут демон рванул в атаку.       Замелькала сталь, полетели в стороны ящички и мешочки, треснул и проломился стол. На глазах ошеломленного подростка лавку разносил вихрь из двух тел: совершенно невозможно было определить, где кто. Йохан забыл о том, что надо бежать – его ноги словно примерзли к доскам. И тут мимо лица что-то просвистело. Он инстинктивно отшатнулся – и, похолодев, осознал, что это был инквизиторский меч. Железяка одним махом вошла в стену – почти на треть своей длины. Еще бы чуть-чуть, и остался бы без уха…       Стоп, меч?! Йохан в ужасе обернулся. Да, так и есть: инквизитор лишился основного оружия и сейчас отмахивался от еще более похожей на насекомое твари всего лишь кинжалами. По сравнению с лапами существа, кинжалы были слишком коротки. Это понимал и сам демон. Он прыгал вокруг инквизитора, стараясь дотянуться своими крючьями – и в то же время не допустить противника к туловищу. Ухмылка сошла с лица молодого парня…       И тогда Йохан сделал самую глупую вещь за этот вечер. Он толкнул ногой штабель ящиков с кореньями, удачно составленный буквально утром на правый край прилавка, а затем прыгнул вслед обвалившемуся. И приземлился аккурат на спину существу, с отвращением ухватив того за гнусного вида усы, торчащие над глазами.       Наитие сработало верно. Обернувшись на грохот коробок, тварь подставила противнику бок, а вцепившийся, как клещ (забавная аналогия, если подумать), Йохан окончательно дезориентировал чудовище… Раздался скрип стали по хитину, затем еще и еще, демон завизжал тонким голосом, скинул обалдевшего от собственной наглости подростка на пол – и, застыв на мгновение, сам повалился на подломившиеся лапы.       Воцарилась тишина. Инквизитор замер в странной позе, долженствующей символизировать готовность продолжать бой. Йохан украдкой ощупывал себя на предмет телесной целостности. Существо лежало и не двигалось.       Наконец парень убрал кинжалы, покосился на засевший в стене меч и с сожалением окинул взглядом разгромленную лавку.       — Да, нехорошо как-то получилось, — он подошел и протянул руку Йохану. — Вставай, герой. На будущее: не надо так. Очень помог, серьезно. Но не надо. Мне же потом пришлось бы перед начальством отчитываться, мол, виноват, людские жертвы… А оно у меня знаешь, какое строгое?       — Догадываюсь, — против воли подросток улыбнулся. — Все же Инквизиция… Вы действительно за этой тварью пришли, майстер…       — Франк, — представился парень. — Я не следователь, я помощник дознавателя. Собственно, в ваши края меня отправили в некотором роде на разведку – уточнить кое-какие сведения… В подробности вдаваться не могу – тайна следствия. Понимаешь, о чем я говорю?       — Понимаю, — серьезно кивнул Йохан. — Секретно.       — Именно. А вот про тебя я, кстати, тоже уже слышал. Отец Иммануил отправил нам письмо. Не беспокойся, — выставил он ладони вперед, когда подросток чуть отшатнулся и с обидой вскинул на него взгляд, — священник тайны исповеди не нарушал. Просто попросил обратить на тебя внимание. Сказал, что тебе это может понадобиться. Он искренне желает добра: я с ним уже успел поговорить. Ну, рассказывай, Йохан Константин, ты что же, действительно видишь этих красавцев? – и парень кивнул в сторону упокоенного существа.       — Вижу, — поежился Йохан. — Даже и сейчас. Здоровенный, со жвалами, на лапах крючья…       — Ну надо же, — Франк обошел вокруг тела и толкнул его в бок носком сапога. — А с виду такой милый старичок. Только когда он в рукопашную рванул, я поверил окончательно. Йохан, ты хоть понимаешь, какой ты unicum?       — А то, — помощник травника помрачнел. — И что же теперь будет? На костер?       — Этого товарища – несомненно. Во-первых, сей гадкий Schwuler напал на тебя. Во-вторых, на меня, что куда серьезнее. Кроме того, была наводка, что вокруг пасеки пропало несколько человек. Не местных: он не такой дурак. Путники выходили из города – и не доходили до места назначения. Учти, это действительно sub rosa. Под твою ответственность.       — Эээ, — замялся Йохан. — То есть, вы не собираетесь меня жечь?       Помощник инквизитора перестал пинать труп и развернулся в сторону собеседника.       — За что? У тебя дар, парень! Мне бы такой… Тебе, конечно, светят непростые времена: на специальных курсах академии святого Макария уделяют меньше внимания физической подготовке и больше – подготовке умственной и духовной… Но тем не менее, наши expertus’ы не устают жаловаться. Лентяи, зазнайки и мозгокруты: пообещай мне, что не станешь таким.       Йохан утратил дар речи. Еще минуту назад он был уверен, что максимум поблажек (все-таки помог инквизитору), который ему светит – это сожжение не живьем, а после предварительного повешения. И тут вдруг такие новости… Франк тем временем продолжал:       — Твоя ситуация еще понятна, талант есть талант. А тут вот недавно был случай в Штутгарте: один студент, Рандольф Шпальтер, ухайдакал топором старушку. Магистратские его скрутили и собрались было волочь на плаху, но тут вмешалось мое начальство. Выяснилось, что бабка – натуральная ведьма, причем не природная, что по нашим временам не преступление, а «черная». Она наслала проклятие на сестру этого парня, Ядвигу Шпальтер, и та связалась с одним местным дворянчиком… Редкостный извращенец. Как выяснилось, Ядвига дворянчика изначально отвергла, и тот, собственно, обратился к ведьме; наш студент сумел провести собственное расследование… Конечно, самоуправство мы одобрять не стали, но парень подает большие надежды: отправили его в академию, там решат, что с ним делать.       Помощник инквизитора прошелся по лавке, поднял свалившийся со стола томик «Критического разбора», полистал.       — Отличное чтиво на сон грядущий… Ну так что, Йохан, я тебя уговорил?       Подросток вынырнул из сладостных грез, в которые успел погрузиться за то время, пока Франк повествовал о находчивом студенте, и энергично закивал.       — Да я! Да меня… Да вы! – он задохнулся от прилива чувств. — Только надо дядюшку Вилли дождаться. Он будет переживать.       — Повезло тебе с родней, — хмыкнул Франк, — не то что одному моему сокурснику… Как думаешь, дядя одобрит?       — Обязательно! А вы со мной подождете?       — Ох, нет, — притворно ужаснулся помощник следователя. — Я же ему тут все разнес: еще влетит от хозяина-то… Пойду я. Только вот этого деятеля заберу... – труп существа удостоился очередного пинка. — Телега у вас есть?       — Да, конечно. Пойдемте, я покажу.       И Йохан направился к задней двери. По дороге он кинул взгляд назад. Тварь лежала смирно, не дергаясь и не издавая никаких звуков. Глаза начали мутнеть, на пол натекло белесой жидкости из-под пробитого панциря. Йохан удовлетворенно кивнул, показал трупу средний палец и продолжил свой путь…       ***       — Скажи мне, Франк, что ты должен был сделать?       — Приехать, опросить информатора, поговорить с местным священником, поговорить с мальчишкой.       — А что ты делать был не должен?       — Не устраивать драку на рынке, не создавать лишних проблем страже, не объедать гостеприимного отца Иммануила, не шариться вокруг дома травника, не вламываться в запертую дверь, не вписываться в рукомашество и ногодрыжество с тварью и не подвергать опасности потенциального курсанта.       Буркхард потер затылок, поморщился и обошел вокруг вытянувшего в струнку помощника.       — Франк, ну ты же не идиот, — проникновенно изрек он, присаживаясь на край стола.       — Никак нет, майстер начальник! – отчеканил парень, ухмыляясь углом рта. Начальство снова поморщилось и для внушительности погрозило кулаком.       — Дуралей. Ну вот скажи мне, зачем с местной шантрапой собачиться было? Тебе мало тренировок по безоружному бою, размяться решил?       Скроив обиженную физиономию, Франк жалобным голоском проблеял:       — Не, ну а чего они… — и тут же принял серьезный вид. — По ходу, информатор наш того, слился. И слился как-то нехорошо, потому что когда я пришел на рынок – меня уже ждали. Ни один вменяемый уголовник в наших краях не станет задирать лапу на Конгрегацию. А эти почему-то решили, что им все можно. К слову, местные стражники ни одного из тех молодцев не признали. Так что по двум пунктам я уже отбрехался, — внезапно заключил он.       Буркхард склонил голову набок.       — Ну, допустим. Кстати, ты же озаботился, чтобы господа разбойники были перевезены к нам для допроса?       — Обижаете! – снова изобразил оскорбленную невинность помощник. — Первым делом, как меч из стенки выколупал.       — Выколупал… Скажи-ка мне, героический герой, за каким, dimitte Domine, бесом ты попер на потенциально опасное существо, будучи вооруженным одним мечом и ящиком с корнеплодами?       Франк пожал плечами и впервые за всю беседу неиллюзорно смутился. Зрелище было настолько увлекательным, что начальство даже приостановило воспитательный процесс.              — Я попробую объяснить, — наконец собрался с духом помощник. — Только это будет непросто.       — Хотелось бы, чтобы так оно и было, — не удержался Буркхард от подколки. Подчиненный же на удивление не стал отбиваться, а даже и покраснел.       — Знаете, мы ведь учились вместе с Гессе…       — Гессе? Погоди, это который тогда спалил баронский замок, а через год – собственную любовницу и пару курфюрстов? Шустрый парень. Да и вы все там… с огоньком.       Франк снова усмехнулся, но как-то грустно.       — А вот уж как учили. И пока мы учились, то притирались друг к дружке. Мы же все с улиц были взяты, кто кошельки резал, а кто и почтенных бюргеров… И вот однажды меня хотели отлупить, а Гессе вписался против агрессора. И мне, помнится, тогда пришла в голову мысль, что вот оно, то, о чем ежедневно твердил нам отец Бенедикт. Курт рассказал, что и его когда-то, когда он еще только пришел в свою банду малолеток, так же защитил другой парень. Как он его назвал… Финк, кажется. Влез между ним и желающими продемонстрировать сопливому щенку, почем нынче на улицах сиротская доля. И вот теперь он, мол, отдает своеобразный долг. И я понял: все в мире взаимосвязано. Когда-нибудь придет и мой черед: защитить слабого, уберечь невинного, спасти чужого мне человека. Просто для того, чтобы и тот мог в свою очередь передать эту estafette дальше.       Буркхард слушал внимательно, а когда помощник выговорился, мягко заметил:       — Но ведь ты мог пострадать. Мальчишка мог пострадать. А он – ценный кадр. Expertus’ы у нас наперечет, ты же знаешь… А тем более – такие. Которые не просто чувствуют, а прямо сразу видят. Зачем было кидаться в лоб? Зашел бы, согласно всем предписаниям, с тыла, обезвредил подозреваемого из арбалета в ногу, если уж решил поиграть в благородство…       — Йохан, кстати, утверждает, что ног у нашего клиента шесть, — проворчал вернувшийся в свое обычное состояние Франк. — И я склонен ему верить: старичок прыгал довольно резво, я еле справился.       — А вот за то, что справился – хвалю. Молодец. Я, признаться, ожидал, что ты будешь обузой, когда наш обер придал мне тебя «для усиления».       — Спасибо на теплом слове, — довольно сощурился помощник. — Я всегда знал, что старики нас, молодую поросль, любят, ценят и уважают.       — И любим, и ценим, и уважаем, — подтвердил следователь. — Нет, я серьезно удивлен. Никаких предпосылок же не было: ну раздолбай, ну балагур, ну умеет чего-то, так не зря же вроде в академии учили… А тут такие таланты. Все, теперь никаких послаблений: будешь полноценно участвовать в расследованиях. Время протирки штанов за бумажной работой кончилось. Раз у тебя есть дар – используй его на всю катушку. Знаешь, как говорят зондеры?       — Debes, ergo potes, ага, — кисло поморщился Франк. — Вот как знал, что не стоит светиться. Ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.       — Именно, — с важным видом кивнул Буркхард. Скрыть улыбку ему, впрочем, получалось с определенным трудом.       — И еще немного тебя поругаю: ну можно же было обойтись без летального исхода? Кого мне теперь допрашивать?       — А вот пчел с пасеки, — буркнул помощник. — Без летального, ага. Посмотрел бы я на вас. Честное слово, если бы не Йохан…       — Где он сейчас, кстати?       — Дрыхнет на скамье в комнате для посетителей. Пока мы с ним погрузили нашего дедулю – кстати, весит он немало, хотя по виду и не скажешь, — пока парень прибирался в лавке... А потом он с утра еще и с собственным дядей имел крупный разговор. Повезло мальчишке, кстати: другой кто уши бы надрал, а старый Вилли только за руки, за ноги хватал да переживал за здоровье племянника.       — А ты, что же, присутствовал?       Франк смутился второй раз. Буркхард поцокал языком.       — Я не устаю поражаться. Неужели пришел защитить своего подопечного от родственного гнева?       Помощник изобразил полнейшую покорность судьбе.       — Знаете, как сказал один француз? «Мы в ответе за тех, кого приручили».       — С каких пор у тебя французы среди знакомых?       — Да он не знакомый, он поэт.       — Не замечал за тобой любви к французской поэзии.       Франк отмахнулся, а его начальник устал опираться афедроном об стол и подошел к окну.       — Я вызвал expertus’ов из академии. Они должны подтвердить слова Йохана. Тот готов свидетельствовать перед судом?       Помощник пожал плечами и покосился на дверь.       — Он готов лично поднести факел к костру. Отчаянный парень. Далеко пойдет.       — Ну-ну. Вот только не надо на него дурно влиять. Мне и одного тебя хватает.       — А тут уж как получится, — невинно улыбнулся Франк. — Сами же сказали, что у меня дар. А он идет в комплекте.       — Упаси Господь, — вздрогнул Буркхард. — Все, свободен. Иди пиши отчет. И покорми подопечного!       — Слушаюсь, майстер начальник! – снова вытянулся Франк, подмигнул старшему и выбежал за дверь. У него тоже был свой путь, который надо было продолжать...       ***       После того, как примчавшийся в сопровождении пары конгрегатских стражей expertus из академии подтвердил свидетельские показания Йохана, строгий начальник Франка тут же начал улыбаться гораздо приветливее. Впрочем, нельзя было сказать, что до этого момента неожиданный участник расследования чувствовал себя в чем-либо ущемленным. Просто, как успел он для себя уяснить, нынешняя Инквизиция работает с фактами и только с фактами. Никто не потащит ведьму на костер, если та всего лишь заговорила зуб соседу или помогла найти корову растяпистому пастушку. Да и для того, чтобы отправить на костер малефика или стрига, потребуются железные доказательства.       Все это растолковал Франк за то время, пока Йохан с энтузиазмом жевал слегка остывшие кнедлики, приволоченные кем-то из трактира. Затем к будущему потенциальному expertus'у пришел его коллега, закончивший осмотр тела. Они беседовали долго: конгрегат задавал много вопросов о том, как именно проявляется дар Йохана, что тот ощущает в присутствии тварей, проявляются ли они сразу зримо или при волевом усилии — и все в таком духе. Наконец, будучи явно удовлетворенным ответами, служитель Инквизиции кивнул майстеру Буркхарду, пришедшему на середине разговора.       — Очень талантливый юноша. При должном обучении...       — Вы не перехвалите Wunderkind'а, — перебил следователь, но улыбнулся, чтобы смягчить тон замечания. — Дисциплина в нашей работе — не последнее дело.       Expertus кивнул, как показалось Йохану, слегка высокомерно, но спорить не стал. Тем временем вернулся куда-то отбегавший Франк.       — У нас все готово. Ну что, герой, хочешь посмотреть, чем все закончится?       Йохан просиял.       — Жечь будете?       Майстер Буркхард и Франк переглянулись.       — Всенепременно, — ответил первый, — завтра же на рассвете и спалим. Отдыхай. Заберете его после процедуры, пусть пока тут посидит, — обратился он уже к посланцу академии. Тот снова кивнул.       Йохан, уже успевший попрощаться и с дядюшкой Вилли, и с отцом Иммануилом, и с отчаянно завидующим Тилле, повторил жест конгрегата. А на следующее утро, когда тело демона, уложенное на аккуратно составленные для лучшего прогорания дрова, наконец занялось и начало дымить, он снова украдкой продемонстрировал дохлой твари оскорбительный жест и прошептал:       — Меня зовут Константин. Йохан Константин, ублюдок. Запомни и передай своим. Таков твой путь.