Спок и борода

      Даже вулканцам иногда случается не закрыть дверь в ванную. Не по забывчивости, конечно, такого приличный вулканец себе никогда не позволит. Но сегодня невыносимо жарко уже с утра, и в закрытом крохотном помещении можно совсем задохнуться. Маловероятно, что приоткрытая дверь станет причиной чего-ли… только не когда в доме есть любопытные маленькие дети. Спок, одиннадцать месяцев и четыре дня по земному счету, немедленно просачивается в щель. И застывает на пороге, уставившись на непонятное существо в папиной одежде, с одного боку похожее на папу, а с другой – страшное и белое. Черные бровки неуверенно приподнимаются, а затем сходятся к переносице… и Спок разражается отчаянным рёвом.       Сарек смотрит обеспокоенно. Реакция естественна для ребенка такого возраста, но причина ее не ясна. Насколько ему известно, плач ребенка сигнализирует о каком-либо дискомфорте…       Спок стоит как вкопанный и ревет, не решаясь шагнуть через порог к чудовищу, но и не отступая.       Аманда врывается розово-бежевым смерчем. Мгновенно оценив ситуацию, подхватывает сына на руки, прижимает к груди.       - Ну что ты, Спок, ну что ты, маленький?.. испугался? Смотри, это же папа… да-да, не бойся, все в порядке, это папа…       - Жена? – ситуация требует прояснения.       Аманда все еще прижимает плачущего ребенка к себе, но в глазах ее одновременно смех и участие:       - Большинству детей свойственно пугаться, впервые увидев отца в пене для бритья, муж.       - Земных детей? – уточняет Сарек. Потому что логично предположить, что Аманда обладает сведениями именно о них.       - Вулканским просто редко доводится такое увидеть.       Спок, вцепившись обеими ручонками в маму и ощутив себя в достаточной безопасности, с настороженным любопытством кидает взгляды на отца, по-видимому, анализируя полученную информацию. Но на всякий случай продолжает реветь.       Сарек полотенцем стирает с лица пену и наклоняется к ребенку.       - Спок, - говорит он. – Это я. Твой отец. Посмотри внимательно.       Спок смотрит. И даже временно приостанавливает рёв. Спок сосредоточенно думает, склонив набок голову, неуверенно протягивает ручку, касается отцовской щеки.       И наконец выносит вердикт:       - Папа!       Трогает отца уже смелее, подумав, сообщает:       - Папа колючий.       Аманда улыбается.       Спок сосредоточенно исследует предмет своего интереса, ощупывает одну щеку, переходит на другую. Маленькая бровка ползет вверх, и Спок с удивлением произносит:       - Не колючий.       Сарек жмурится, чтобы ребенок не ткнул ему пальцем в глаз, подставляет лицо. Крохотные пальчики щекотно ползают его по щекам, по лбу, по носу… Приличные вулканцы не испытывают эмоции умиления, конечно же нет. Это определенно что-то другое.       Споку семь лет. Он уже прошел обряд кахс-ван (который был отложен, пока ле-матью не отловили и не переселили в безопасное место; проверять способность к выживанию – это одно, а отправлять детей на верную смерть – совсем другое, нелогично не видеть разницы) и носит соответствующую одежду. Они собираются в гости; сегодня будет принято важное решение, касающееся всей дальнейшей жизни Спока. Спок, в нарядном костюме (говорить «костюмчике» уже не подобает), сидит на стуле и старается не вертеться. Посол Сарек проводит рукой по щеке, проверяя, достаточно ли гладко выбрит.       - Отец, - говорит Спок, - почему мужчины бреются?       - Такова традиция вулканского народа.       - Это понятно. Но откуда она взялась? У нее должно быть логическое обоснование. Сарек задумывается. Он не может вспомнить, задавался ли он сам когда-либо этим вопросом. Наконец говорит:       - Полагаю, причина в том, что для ухода за бородой требуется больше времени и усилий, чем для бритья. Экономить время логично.       Т’саи Аманда входит в лилово-коричневом платье, волосы ее прикрыты широким прозрачным шарфом.       - Ну что, готовы? – нелогично спрашивает она. – Сваты ждать не будут.       В один прекрасный день Спок, посмотревшись в зеркало (не то чтобы он делал это часто; не чаще, чем подобает приличному вулканцу мужского пола, чтобы убедиться, что он выглядит достойно) приходит к заключению, что ему пора начинать бриться. В следующем году он заканчивает школу, и время, чтобы принять самое важное в жизни решение, у него пока есть, хотя и немного. Спок внимательно разглядывает себя. Над верхней губой более выражено и едва заметно на подбородке у него проступает темный пушок, мягкий на ощупь. Испытывать гордость нелогично, гордиться следует достижениями, а то, что его организм развивается в соответствии с возрастными нормами биологического вида, едва ли можно отнести к таковым. И тем не менее он все-таки ощущает некоторое приятное волнение, открывая каталог товаров для бритья.       Каталог предлагает бритвы ручные станковые, бритвы электрические, работающие на аккумуляторах (для поклонников ретро-стиля), эпиляционный гель, который к тому же замедляет рост волос, поэтому его достаточно использовать один раз в два-три дня, силовые бритвы, срезающие волоски тонко настроенным полем (новинка для самых прогрессивных мужчин)… Экономить время - это логично. Но Спок, поразмыслив, кликает на станковую бритву и пену без запаха.       В Академии никто не стесняется бриться на глазах у других: при своих соседях по комнате, парни при девушках, когда случается ночевать вместе (Спок знает это из чужих разговоров). Это одна из многих вещей, что поражает его в людях. Для вулканцев бритье - глубоко интимный процесс, почти как вечерняя медитация. Эмпирическим путем он устанавливает, что для того, чтобы побриться спокойно, пока сосед не начал ломиться в санузел, ему следует вставать на 17,5 минут раньше. Это приемлемо.       В целом ему в Академии нравится.       Спок - офицер звездолета «Энтерпрайз» в звании лейтенанта-коммандера. Бритье для него давно уже привычная ежедневная процедура. Проснувшись, почистить зубы, побриться, причесаться. У Спока, как и у большинства вулканцев, хорошее чувство времени, и он всегда успевает еще сходить в столовую на завтрак (либо другую трапезу в соответствии со временем корабельных суток) и явиться на мостик точно к началу смены. Но это когда все идет по графику, что бывает далеко не всегда. В дальнем космосе, особенно в такой миссии, как у них, каждого члена экипажа могут вызвать в любое время, даже не в свою смену, могут и выдернуть прямо из койки. В таких ситуациях сложнее. Споку хочется всегда иметь подобающий внешний вид. Особенно с тех пор, как на корабль пришел новый капитан, Джеймс Кирк.       Кирка он называет другом. Однажды он сказал капитану, что отказ вулканцев от эмоций не означает отказа от установления прочных межличностных связей. Логика подсказывает, что с другом можно позволить себе большую свободу в общении, чем с посторонними, но именно перед Кирком Споку отчего-то особенно важно выглядеть достойно.       Подумав, он переходит на гель.       Коммандер Спок застывает на пороге, услышав обрывок разговора. Дверь в комнату отдыха закрыта, но тонкий вулканский слух вполне способен уловить голоса и так.       - Да не бреется он, с чего ты взял?       - А тогда что такое темное у него вокруг рта, а? Иногда видно.       - Ну подумай сам - это же остроухий полукровка, откуда у него борода?       Спок стоит точно вкопанный, соображая, следует ли ему удалиться, сохраняя достоинство, или же войти и своим появлением пресечь неуместные разговоры. И уже протягивает руку к сенсорам двери…       - Откуда-откуда… от Берена!       Дверь разъезжается в стороны.       Двое мичманов-первогодок поспешно вскакивают, увидев старшего помощника.       На экране Владыка Элронд объясняет дочери, почему наиболее логичным решением будет эвакуироваться на Запад.       - И представляете, Спок - он такой же, как вы, только с бородой!       Капитан, вдохновенно рассказывая, сбивает локтем со стойки слона, и Спок, наклонившись, поднимает его и возвращает на позицию. Последние сутки выдались непростыми; совсем недавно выловили, скрутили и отправили на гауптвахту, а затем транспортировали обратно четырех агрессивных пришельцев, оказавшихся двойниками капитана Кирка, доктора Маккоя, лейтенанта-коммандера Скотта и лейтенанта Ухуры из некой параллельной (видимо, в научный обиход войдет термин «зеркальной») вселенной, а сами названные офицеры с трудом вернулись оттуда обратно. Капитан уже сделал официальный доклад, а теперь по-дружески делится со Споком подробностями за шахматной игрой.       - Если все остальные схожи с самими собой только внешне, а вы - и по характеру. Вы, Спок - везде вы! Как раз если не считать внешнего вида.       - Логично предположить, что вулканская натура более устойчива, - соглашается Спок, хотя нельзя сказать, что он положительно оценивает факт своего сходства с субъектом, которого капитан охарактеризовал как «пирата». - Разница же во внешности может иметь одно из двух объяснений: либо в той вселенной на Вулкане сложилась иная традиция, либо тот Спок счел логичным традиции не придерживаться.       - А какая традиция на здешнем Вулкане? - любопытствует Кирк.       - Некоторые вулканцы в старости отпускают бороду. Но мужчины активного возраста бреются практически все.       - А я-то думал, что «бородатый дед» - это исключительно наша земная фишка! - Джим хохочет.       Спок не понимает, какая в этом логика. Но вынужден признать, что слышать это ему приятно.       Джим заявляется на мостик с распаханной до мяса и залитой жидким бинтом щекой. Спок вскакивает, в голове его вихрем проносится: они только что сошли с орбиты высокоразвитой планеты класса М, там все желающие, включая капитана, спускались в увольнительную, в крупный город, где множество театров, музеев, магазинов, развлекательных центров и баров… От того, чтобы кинуться к Джиму, его удерживает только логичная мысль, что, судя по состоянию раны, доктор Маккой уже сделал все необходимое, и его, Спока, помощь не требуется. Но сердце его колотится еще целых 11,4 секунды.       - Ничего себе порезался при бритье, а? - Джим, по всей видимости, нисколько не смущен и не огорчен своим физическим состоянием. Но из-за того, что одна половина лица у него обездвижена, улыбка выходит кривой. - Польстился на рекламу - новейшая силовая бритва, последнее слово техники, бреет даже там, где не ступала нога человека!       Споку требуется некоторое время, чтобы разобраться, про что вообще речь, и осознать фривольную двусмысленность слогана. В душе у него разом целая уйма эмоций и мыслей, также эмоционально окрашенных: запоздалый страх за Джима, облегчение оттого, что страшная рана оказалась всего лишь порезом от бритвы, досада на него за его неосторожность, радость от того, что сам он не польстился в свое время на техническую новинку, эмпатическое сопереживание испытанной Джимом физической боли, которую тот, будучи человеком, переносит хуже, чем вулканцы, это всегда надо иметь в виду… а всего сильнее - желание предложить капитану настроить для него эту новую бритву. И самому провести первое испытание.       Но он, конечно же, этого никогда не сделает.       В келье в монастыре Гор на Селейе только абсолютно необходимые вещи, ничего лишнего, никаких приятных безделушек, какими постепенно обрастает любое, даже вулканское, жилище. Спок обветрился и оброс, как дикарь, но бреется по-прежнему каждый день, старой надсадно хрипящей электробритвой (воду здесь приходится экономить вдвойне), и кожа на лице у него сделалась сухой и шершавой.       Это не огорчение, это констатация факта.       Спок раздражен. Более того, не будет преувеличением сказать, что он просто кипит. Все эмоции, которые он почти уже задавил в себе, разом воспряли и набросились на него, как оголодавшие хищники. Он зол на себя за то, что поддался, что не довел дело до конца, и зол на себя за то, что зол на себя за это, ему до зуда хочется знать, что же там, что там за космический разум, ему хочется в космос, хочется на «Энтерпрайз», хочется к Джиму, хочется снова увидеть Джима, и всех остальных, это тоже, но особенно Джима, и он злится на себя за все это, и вместе с тем отчаянно радуется, что все-таки снова увидит Джима, и снова злится на себя за эту нелогичную радость, и злится на себя за эту собственную злость, он злится даже на Кирка за то, что он вызывает в нем все эти эмоции, и злится на себя еще и за эту злость, и злится на этот проклятый неведомый разум, и жаждет его, жаждет вернуться на «Энтерпрайз», и боится вернуться, и снова почти ненавидит себя за всё это, и хочет увидеть Джима, и боится увидеть его, и ненавидит себя, и почти ненавидит его, за то, что так хочет к нему, и опять, и опять ненавидит себя, ненавидит за то, что… эмоции бурлят и клокочут, сбивают с ног, и хоть как-то держать их в себе всё равно что держать за уши ле-матью (он пробовал).       Однако, хотя ему нужно спешить, и он изо всех сил спешит, у него есть еще один час пятьдесят две минуты, пока его корабль готовят к полету, и Спок идет в парикмахерскую космопорта.       Усевшись в сияющее хромом и белизной кресло, отвычно ощущая, как мягко обхватывает шею накидка, Спок сообщает, как его нужно постричь. И, на секунду задумавшись, прибавляет:       - И побрить. С пеной.       На столе перед Споком - портативная станция связи, и он никак не решается нажать кнопку «вызов». Споку отчаянно горько. Сейчас ему предстоит позвонить своему отцу и сообщить ему о смерти его сына. Это слишком эмоционально, слишком по-человечески, оттягивать неизбежное нелогично, и все-таки Спок никак не может заставить себя это сделать. На портрете в падде (скверный портрет, вытащенный из досье) непривычно бородатый вулканец с горящими безумьем глазами. Спок смотрит на того, кого в последний раз видел юношей, чтобы спустя полжизни снова встретить – вот так. Кто втравил «Энтерпрайз» в безумную авантюру, дичайшую из всех, что у них были, кому он сам, Спок, чуть было не поддался… И сейчас ему нужно нажать вызов, попросить связать его с послом Сареком и сказать: «Отец, Сайбок погиб». Это логично. И ему горько, очень горько.       Подошедший Джим кладет руку ему на плечо.       Говорит:       - Если хочешь, могу я позвонить. От лица Звездного Флота.       - Нет, - Спок качает головой. Накрывает его руку своею. Рукопожатие означает «спасибо». - Это было бы нелогично.       И все-таки Спок еще медлит.       - Джим, ты спрашивал меня, почему, - говорит он, не поворачивая головы. - Потому что вот до чего можно докатиться… - он указывает глазами на бородатого вулканца. - Если так же распустить в себе эмоции.       Джим щекотно тычется носом ему в щеку, смеется:       - Колючий!       - Верное наблюдение, - сообщает Спок. Одеяло наполовину сползло на пол, и он подтягивает его, и закидывает на Джима ногу, прижимает его к себе, чтобы поменьше вертелся. Ну и… просто так.       Джим водит пальцем по его щеке.       - Вот оно, оказывается, как… Век живи, век учись. А знаешь, - задумчиво говорит Джим, и Спок даже в темноте чувствует, что он улыбается, - я в детстве мечтал быть вулканологом. И в итоге все-таки стал!       - Тогда уж вулканциологом, - уточняет Спок. И тоже улыбается. Хотя в темноте и не видно.       Он теперь улыбается.       И он впервые в жизни не испытывает неловкости за свою седую щетину… разумеется, утром, как полагается, он побреется, почистит зубы и причешется, прежде чем показаться на людях. Но сейчас все это совсем-пресовсем неважно… Спок улыбается. И засыпает, прижавшись небритой щекою к небритой щеке.