Часовщик

За окном безликая, пасмурная погода. Свежесть весеннего раннего утра проскальзывает в комнату через приоткрытое окно. Сынхён замирает, так и не застегнув манжет белоснежной рубашки, когда Чжиён завозился в постели. Он настороженно наблюдает, как мальчишка громко вздыхает и поворачивается к нему лицом. Прячется, чуть ли не с головой под тонкое одеяло, но не просыпается, только подтягивает ноги к груди. Чхве еще пару секунд напряженно всматривается в расслабленное лицо мальчишки и лишь тогда застегивает все пуговицы на рубашке. Он отворачивается, надевая пиджак, и не видит, как тот приоткрывает глаза. На аккуратно заправленной кровати лежит Colt модели M1911. Постельное белье кремового цвета резко контрастирует с черным матовым пистолетом, рядом магазин на семь патронов и глушитель. На часах пять утра, как успевает заметить Чжиён, прежде чем поспешно закрыть глаза. Сынхён поправляет тонкие кожаные перчатки и подходит к кровати. Прикрепляет глушитель к стволу огнестрельного оружия, забирает патроны и, в последний раз взглянув на фото «клиента», покидает комнату, тихо прикрыв за собой дверь. В гостиной кидает фотокарточку в широкую фарфоровую вазу и поджигает край именной зажигалкой. Немного подумав, возвращается в комнату и закрывает окно - Чжиён не должен мерзнуть из-за его привычки спать в проветриваемом помещении. В приемной настолько тихо, что Квон слышит тиканье своих наручных часов. Секретарша Хёнсока зарылась в документы, изредка поднимая голову к компьютеру, видимо, с чем-то сверяясь. Похоже, она действительно выполняет свои обязанности, а не находится в комнате для красоты интерьера. Сегодня Ёнбэ получает свое первое задание,и Чжиён волнуется за друга наверное больше, чем сам Дон. Хотя волнуется ли вообще? На памяти Квона не было ни одной ситуации, которая смогла бы вывести Ёнбэ из спокойного и уравновешенного состояния. Тот даже злился с непроницаемым лицом, переживая ураган эмоций в себе. Спокоен, как танк. С железобетонной выдержкой и прямолинейным характером. Человек, который не ищет легких путей и прет напролом. В этом он напоминал Чжиёну Сынхёна, но все же они были разными. Одинаковыми, но разными. Когда Ёнбэ наконец покидает кабинет Яна, Квон от нетерпения подскакивает на месте и подлетает к другу: - Ну? - Меня ждет Куратор, он даст задание и познакомит с Информатором. - Ну, а что "великий и ужасный" сказал? Ёнбэ наконец оборачивается к Чжиёну и, неодобрительно качая головой, отвешивает легкий щелбан. - Никакого уважения к старшим. Квон фыркает, трет лоб и пихает друга в плечо. Они практически подходят к офису Кураторов, и Чжиён останавливается. Дальше ему нельзя. - Хотел бы я так… - Не терпится убивать? - Не терпится избавиться от няньки. Ну и адреналина охота… - Могу устроить. Сообщу Сынхёну о твоем поведении, смотри и отгребешь адреналина, на всю жизнь хватит. Они оба весело улыбаются, понимая, что Дон этого не сделает хотя бы потому, что к Сынхёну страшно подходить даже такому непробиваемому, как Ёнбэ. Вот уж у кого внешность и поведение киллера, так это у Чхве. Можно ожидать и пулю в лоб, живописно разбавив строгий дизайн интерьера агентства своими мозгами. По слухам Часовщик предпочитает разрывные пули. Откуда у всего агентства появился страх к этому человеку - никто не знает, но если даже мастера и учителя, имеющие огромный опыт за плечами, уважают его, то остальным стоит бояться. Дон достает из заднего кармана джинс свеженький пропуск и поднимает глаза на Чжиёна. - Я пойду, как освобожусь – отзвонюсь. Попробуй за это время никуда не вляпаться и ни с кем не поссориться. - Увы, тогда жизнь потеряет всякий смысл. Удачи… - Квон указывает на двери и добавляет: - Там… Ёнбэ кивает и обеспокоенно смотрит на удаляющуюся спину друга. Станется с него найти себе проблем. Неугомонный ребенок. У Чжиёна до вечерней тренировки время совершенно свободно. Почему Хёнсок решил ослабить его расписание - остается загадкой. Квон падает на свою не застеленную кровать и перекатывается на живот. Дотягивается до пульта от музыкального центра и нажимает красную кнопку. Пролистав плейлист, останавливается на французском мюзикле «Моцарт: Рок-опера» и включает второй акт. Кидает взгляд на соседнюю кровать и хмурится. Похоже, Чхве успел стать отличным Ликвидатором, пока Квон учился заграницей. Стрельба из «Кольта» - занятие не из легких и требует серьезной подготовки. Чжиёну потребовалось затратить довольно много времени и патронов, чтобы научиться сносно стрелять. Тянет лишь на "удовлетворительно". Но пистолет сорок пятого калибра очень кстати подходит Сынхёну, даже витиеватая гравировка делала его особенным.

***

Звуконепроницаемая комната, приспособленная для учебной стрельбы, больше не радует своей тишиной разбавляемой звуками выстрелов. У Сынхёна всегда было десять из десяти, но сейчас он прекрасно понимает, что смазал несколько раз. Пока мишень приближается, Чхве сжимает в кулак дрожащую руку. Он прекрасно понимает, что это приходящее и уходящее, но все равно чувствует себя уязвлено. - Вау, - за спиной раздается свист и характерное хмыканье, - пример для подражания – Чхве Сынхён - промазал. Три раза. Это старость или что-то другое? Не смотря на каменное выражения лица и опасно прищуренных глаза, Донвук все равно беззаботно закидывает руку Сынхёну на плечо и приобнимает в ободряющем жесте. - Прости, мы не знали о том, что там будет ребенок. Сынхён скептически выгибает бровь и скидывает руку личного Информатора, а прежде всего друга, с плеча. Севен опускает голову и вздыхает, он должен был сообщить об этом в любом случае. - Мне запретили об этом говорить. Ты должен был выполнить задание, несмотря на отхождения от плана… - Отхождения? По-твоему, ребенок это отхождения?! Твою мать, Донвук, мне же ее глаза теперь сниться будут! – Сынхен раздраженно срывает лист и рассматривает три дырки от пули. Шесть. Он надеется, что его безупречные десять из десяти вернутся, как и уверенность в обхвате рукоятки пистолета. Резким движением мишень с его поражением разрывается на несколько кусков и отправляется в мусорное ведро. Чхве сдергивает развязанный тонкий галстук и трет напряженную шею. Он встречается с понимающим взглядом Донвука и от этого становится еще паршивее. Той девочке на вид было лет шесть, когда она вбежала в кабинет отца и увидела того лежащим на полу. Большие карие глаза уставились в окно на след от пули, а Сынхёну казалось, что она смотрела прямо на него. Как будто видела его, хотя он прекрасно понимал, что это невозможно. Когда появилась охрана на детский пронзительный крик, и малышку явно не понимающую, что произошло, вывели, Чхве смог тяжело сглотнуть и наконец отвести взгляд от оптического прицела. Перед глазами стоял образ перепуганного, едва не плачущего ребенка. - Она тебя видела? – напряженно интересуется Информатор, облокотившись спиной о стену. - Нет, ее видел я, и этого достаточно, - Сынхён устало потирает переносицу и поднимает глаза на друга, на лице застыла усталость с обреченностью. – Сколько раз я просил давать мне «одиночные» объекты? - Ты ее… - Нет, не хотел и не смог бы. Сейчас он безумно рад, что утром поддавшись какому-то необъяснимому чувству, поменял пистолет на снайперскую винтовку, решая быть на расстоянии. И впервые ему действительно стало страшно, что бы произошло, если бы они встретились? Он бы не смог убить ребенка. Кого угодно, но не ребенка, даже если бы таким образом подставил себя. Ему плевать, что подобное Ликвидатору должно быть чуждо - начни проявлять сожаление, и на тебе можно ставить крест. Они бездушные машины для убийства, которые мертвы для этого мира. - Я сломал ребенку жизнь. Донвук, ты хоть на мгновение задумывался, какие мы монстры? Ублюдки, которые по горло в чужой крови. Дверь в комнату неслышно закрывается, Квон делает пару шагов назад и срывается на бег. Добежав до середины парка, он падает на колени, жадно глотая ртом воздух. Сумерки быстро спускаются на город. Ветер все больше путается в широких кронах деревьев и ласково обдувает мокрое от слез лицо Чжиёна. « - Папа… Папочка… Маленький мальчик лежит на полу под столом, занавешенном тяжелой бархатной тканью, и давится рыданиями. Он сжимает в ручках едва теплую руку отца и, не переставая, тихо зовет его по имени. Всего лишь двадцать минут назад они играли в прятки, и Чжиён счастливо залез под стол в рабочем кабинете отца, надеясь, что тот его не найдет. Но в скором времени послышались шаги, и мальчик сжался под столом, закрывая ладошками рот, чтобы не рассмеяться и не выдать себя. Он услышал еще одни осторожные шаги, предполагая, что мама вернулась от бабушки и подключилась к игре. Как хорошо, что из-за раннего прихода Квона-старшего со своей скучной работы он, Чжиён, остался дома! Ведь он так редко видит своего отца… Что произошло дальше, мальчик не понял, услышал только громкий выстрел и звук падения…» В квартиру Чжиён вернулся насквозь промокший с красными от слез глазами. Пасмурная погода длилась целый день, и к ночи пошел ливень, под который Квон и попал. Сколько он просидел на улице под хлестко бьющими каплями дождя – не знает, но сил вернуться хватило только сейчас. По квартире раздается тихая надрывная мелодия из оперы Джакомо Пуччини «Тоска». Квон приближается к спальне и замечает Сынхёна, сидящего на краю кровати, низко склонившего голову. Галстук и пиджак валяются на полу, рядом с Чхве полная пепельница окурков и практически истлевшая сигарета зажата между пальцев. Чжиён замечает дрожащие руки, напряженные мышцы лица и высокие рельефные скулы. Рядом стоят нетронутая бутылка виски и пустой бокал. Пустой, как сам Сынхён, которого сжирает чувство боли и отчаяния. Шаг по направлению к Сынхёну получается неудачным, и Чжиён наступает на рукоятку пистолета. Железо больно впивается в кожу ступни, и Квон едва не вскрикивает. Настольный светильник отчаянно моргает и гаснет. Чжиён застывает с приподнятой ногой и напряженно всматривается в профиль Ликвидатора. - Ты поздно… Сынхён удивляется тому, как глухо и надтреснуто звучит его голос. Он расстегивает рубашку до груди и оттягивает воротник сковывающий шею, как цепи. - Так получилось… - голос Чжиёна не лучше, и в нем проскальзывает что-то, что Чхве, как ни пытается, не может разобрать. - Ты мог заболеть… - без слов понятно, что Сынхён знал, где он был, вид из окна спальни выходит на парк. - Беспокоишься? - Обязанность няньки… - Чжиён видит добрую усмешку на губах Чхве. Лунный свет выхватывает очертания его фигуры, делая акцент на красивом лице. Музыка который раз играет на повторе, и Чжиёну кажется, что она холодом и тревогой подбирается к самой душе, стараясь вывернуть ее наизнанку. В пачке Сынхёна последняя сигарета, которую они курят на двоих. Квон сидит на полу рядом с Чхве, запрокинув голову на кровать, и рассматривает шевелящиеся тени на потолке. Ноющая дыра в груди разрастается с прогрессирующей скоростью, и Чжиён зябко передергивает плечами. Окно распахнуто, легкие шторы из органзы взлетают при каждом дуновении ветра, открывая на время вид мерцающих вдалеке огней города. Звук барабанящего дождя долбит по вискам, и сигареты хватает лишь на одну затяжку. Сынхён подносит ее к приоткрывшимся губам Чжиёна, со странной внимательностью наблюдая, как его губы смыкаются на фильтре, а тлеющий огонек вспыхивает. Их глаза встречаются, и Квон через нос выдыхает дым. - Неудачный день? - Неудачный… - отзывается шепотом Чжиён, забирает окурок и подается вперед, давя угасающий огонек в пепельнице. Ему интересно, как пахнет Сынхён, и он остается более чем удовлетворенным. Тонкий аромат древесины и цитруса создает свежий коктейль, который едва различим, но Квону хватает, чтобы неслышно втянуть воздух и запомнить. Слишком близко. У Сынхёна замечательный разрез глаз и длинные ресницы. И карие глаза, в которых взрывается, казалось, целая вселенная…