***
— А если бы выбор был, мир стал бы совсем иным, — шепот прервал постоянный надоедливый скрип ручек по бумаге. — Что? — сосед отвлекся от своего теста, смотря на длинноволосого. — Хэнсен, Мёрфи! Я вас не отвлекаю? — строгий голос учителя, прорывавший тишину, а вместе с ней, казалось, и привыкшие к безмолвию барабанные перепонки, эхом разнёсся по классу, заставляя всех поголовно вздрогнуть. Слишком уж резко и громко это было сказано для кабинета, где уже половину урока старшеклассники писали контрольную. Коннор молчал. Меньше всего парень хотел пререкаться с этой каргой, дающей уже седьмой тест за вторую неделю года. Он ведь просто решил поделиться парой мыслей с сидящим рядом Эваном, который снова старательно выводил на бумаге ответы. Такой скромный, хотя… То, что многие называли «скромностью», Мёрфи считал трусливостью перед учителями. Правда, Хэнсен всегда был таким. С их самой первой встречи. Такой странный, боязливый, скромный, но в то же время способный утешить, согреть, помочь, в конце то концов, с надоедливым тестом… Рука, придерживающая тетрадь, опускается под парту. Холодные, мертвенно бледные пальцы переплетаются с такими же бледными, но в противовес тёплыми. Коннор улыбается. Впервые за весь урок. Эван немного вздрагивает от холода и краснеет до корней волос, видя переплетённые под партой пальцы Мёрфи, на чьих ногтях блестит чёрный лак, подчёркивающий мраморный цвет кожи. Однако вскоре рука привыкает к холоду, и теперь парень сам стремится отдать своё тепло соседу по парте, сжимая его руку сильнее. Так просто и невинно, как может только Хэнсен. Но даже эта невинность кажется Коннору высшим проявлением светлых и тёплых чувств, таких же, как и тот, кто их несёт.***
Они снова уехали. Уехали за город, в заброшенный и давным-давно закрытый яблочный сад, расстелив плед посреди огромного поля. Там только они. А ещё звёзды, рассыпавшиеся на высоком небосклоне, такие же одинокие, как и парни несколько лет назад. — И всё же… Что ты хотел сказать на уроке? — Эван отрывает взгляд от неба и смотрит на лежащего рядом Коннора. Сейчас ему кажется, что он и Мёрфи — такие же бледные звёзды на бесконечном небесном своде, только посреди бескрайнего поля и не столь одинокие. — Ну… Понимаешь, если бы мы могли изначально знать исходы некоторых событий и выбирать из множества вселенных ту, что нам больше нравится, то жизнь стала бы иной… Мы могли бы никогда не встретиться… Лицо Коннора становится более отрешенным и бледным при лунном свете. Эван немного удивлён: не каждый день можно услышать от друга, давно переставшего им быть, что-то не связанное с тематикой суицида, а философские размышления — и подавно. — Так или иначе…- Если бы тебе предложили на выбор одну из миллиона параллельных вселенных… Какую бы ты выбрал? Может быть, та, где у тебя хорошая семья? Или нет комплексов? Коннор наблюдает за парнем, устремившего взгляд к звёздам, лежащим на чёрном бархате неба. Растрёпанные волосы, взор, устремлённый в никуда… Слишком мило. И так в стиле Хэнсена. — Ту, в которой я буду с тобой…— не долго думая, отвечает Эван, — Хотя, я доволен и этой. Такая жизнь меня более чем устраивает… Теперь уже Хэнсен делает первый шаг, как тогда Коннор — во время контрольной. Тёплая рука накрывает почти белую ладонь с чёрными, поблёскивающими при лунном свете ногтями. Пальцы парней переплетаются, забирая и отдавая тепло друг другу. Другой мир не нужен.У каждого из них мир находится под боком…