Любовь по договору

Вечер - лучшая пора на Рижском рынке. Даже лучше, чем раннее утро. В это время людей становится меньше и патрулирующие рынок милиционеры со спокойной душой идут в столовую на ужин, чтобы потом продолжить дежурство. Именно в этот небольшой промежуток времени старались собираться рэкетиры для обсуждения своих дел и разделом "честно заработанного". Воздух был свежим и прохладным - Але не прогадала, что надела спортивный костюм. Взглянув на старенькие часики на запястье, она поняла, что опоздала не одна - уже без десяти пять, а Парамона еще нету. Она подходила ко входу на рынок, когда сзади ей посигналили. Девушка обернулась, вздрогнув от неожиданности. К ней подъехала старенькая "девятка" и остановилась. Оконное стекло отъехало и выглянуло улыбающееся лицо Парамона. - Тьфу на тебя, дурак, напугал! - рыкнула она, нахмурившись. - Я тоже рад тебя видеть! - усмехнулся парень, выходя из машины. - Как там Космос? Сильно ругался? - Да хрен с ним - поругался и перестал. Теперь вон дуется уже второй день! - хмыкнула Холмогорова, вспоминая угрюмое выражение лица брата и его недружелюбную спину. - Он мне вообще говорил, чтобы я тебя из движения выключил! - Как выключил? - глаза у Али широко распахнулись, казалось, что они сейчас выпадут из глазниц и упрыгают куда-то подпыльный прилавок, как резиновые мячики. От такого заявления Парамона по коже словно пустили разряд электрического тока. Ей даже показалось, как волосы у корней приподнимаются, совсем как шерсть у рассерженной кошки. - Так - взять - и выключить! - ответил парень. - Надеюсь, ты не решил послушаться его? - Нет, конечно, ты что! Ты же прямо как наш трофей, мелкая! - Приятно слышать! - улыбнулась Аля, часто заморгав. - Если, конечно, ты сама не захочешь от нас уйти! Я держать не буду, хотя и пожалею потом об этом не раз! - Парамонов, от таких дел и денег отказываются только придурки! Я не придурок - я не откажусь и не уйду! - Потому что ты придура! - издевательски хохотнул тот, от чего получил несильный тычок кулаком в плечо. - Ладно тебе, я же шучу! - За такие шутки в зубах бывают промежутки! - О-о, грозная какая! - А то! - Так, значит слушай, - сказал Парамон. - Вчера сестру моего друга, тоже рэкетира, прирезали в подворотне. Девочке десять лет. Появились сведения, что это наши конкуренты. - Запугать пытаются? - Да. Так вот, ты же - тоже сестра одного из нас, - девушка поняла, что он имеет ввиду Космоса. - Да и еще сама тут, ну, просто королева Рижского рынка! - Да ладно, скажешь еще! - Все я правильно сказал. Так, к чему это я - неделю, как минимум, тебя здесь быть не должно. - Что? Ты че, охренел? - возмутилась Холмогорова, сжимая луки в кулаки и едва сдерживаясь, чтобы не вмазать Парамону по зубам. - Неделю, Аль! Я же не исключаю тебя из движения совсем, а только на время! Пересидишь, переждешь, пока устаканится все, и продолжишь работать! Аля обхватила себя руками. Взгляд задумчиво сверлил небо, а лицо приняло каменное выражение. Что еще за фигня? Ни с того ни с сего вдруг убили ребенка... Почему Космос ей раньше об этом не сказал? Не знал? Вряд ли - брат всегда был в курсе всех дел Рижского рынка. Он, наверняка, еще вчера узнал об этом. Вечером, или уже после обеда - когда был дома. Не сказал, потому что надулся? Действительно. Пусть Алю прирежут где-то в уголке, меньше проблем будет на его многострадальную голову. - Договорились? - напомнил о себе Парамон, заглядывая в золотистые глаза подруги. Та поджала губы и нехотя кивнула. Неделю дома... Неделю! Да она же позеленеет от скуки! Нет, конечно, есть Космос, с которым никогда не скучно, но он сейчас очень сильно злился на непоседливую девчонку. Валерку уже месяц поти не слышно - он уехал на соревнования и, похоже, вернется еще не скоро - обещал в конце сентября. Про Белова и говорить нечего - он в армии, только письма пишет. Остался только чудак-Пчелкин, если только он не решит проводить свободное время с одной из длинноногих однодневок с шикарными формами. Хотя, почти всегда, когда к нему привязывалась младшая сестра друга, Витя отменял все свои встречи с прекрасными барышнями и посвещал свободное время ей. Бывали ведь такие дни - Космос занят, Валера на тренировке, Саша гулял с Ленкой, пока был еще здесь. Пчела почти всегда свободен и был в полном распоряжении Холмогоровой. Аля улыбнулась, вспоминая, как сегодня он избавил ее от назойливого одноклассника. Ловко, но как-то через чур. Целоваться было не обязательно. Хотя, получилось весьма правдоподобно - иначе бы Кирил заметил подвох. Нет, Пчелкин, однозначно, пацан классный. Девушка думала, что он тоже будет злиться на нее после того, как увидел вчера утром здесь же, на рынке. Но он продолжал относиться к ней, как раньше - как к хорошему другу. В конце то концов, она же помогла ему сдать экзамены - а такую помощь совестно забывать. - Ладно, тебе домой пора, а то домашние волноваться будут! - Не будут - папа улетел к другу в Брест еще вчера, не заезжая с дачи домой, а Надька там и осталась, за городом. - Свобода, значит? - Ну, почти! - А Космос? - А что он? - Ну, волноваться не будет? - А ему полезно! Парамон коротко хохотнул и покачал головой. Огонь-баба, конечно, эта девчонка. А ведь была о совсем другая - он спас ее от конкурирующей ему банды рэкетиров, пытавшихся пропихнуть ему ее в качестве выкупа. Умные тоже - девку схватили и приволокли! Прямо крепостное право какое-то - хоть продай человека, хоть убей. А потом он разглядел в ней толк и решил немного подучить и включить в движение. Аля росла на глазах - уже через неделю она была одной из самых известных фигур на Рижском. Конечно, все знали, что Космосу о ней знать нельзя, а ей - о нем. Это было смешно, но рэкетиры хранили молчание. - Давай подвезу! - сказал Парамон, отрываясь от воспоминаний. - Давай! Аля уже взялась было за ручку двери, как откуда-то сбоку послышался голос: - Всем оставаться на своих местах! Вы арстованы! На земле появился светлый купол от карманного фонарика милиционера. Откуда он только взялся? На ужине же они в это время! У ног Холмогоровой легла ее долговязая тощая тень, слегка дрожащая, как и свет фонарика. Она посмотрела на Парамона, словно ожидая совета или приказа. Тот одними губами сказал ей: - На счт три садись в машину и мы валим отсюда! Готова? - Да! - сквозь зубы прошипела девушка, слыша, как сзади приближается сотрудник милиции. - Раз... Два... По коже прошелся мороз. Не смотря на то, что Аля не мало повидала за всю свою рэкетирскую карьеру, с милицией ей настолько близко сталкиваться еще не приходилось. Ее изначально информировали, что за их "бизнес" полагается статья, но Алю это не напугало. Да, она не раз убегала от легавых, петляя между прилавками и валя за собой корзины с продуктами и тряпки, дабы замедлить погоню. Но убегать - одно, а оказаться в бутырке - совсем другое, и это не входило в ее планы. - Три! - громким шепотом сказал Парамон и рывком сел в машину, заводя мотор. - Стойте, стрелять буду! - гаркнул сотрудник милиции и пальнул из пистолета. Было понятно, что сотрудник молодой и неопытный, потому как пистолет в его руке дрогнул и пуля прожгля кожу плеча Холмогоровой, которая уже запрыгивала на заднее сиденье. Она вскрикнула, но, оказавшись в салоне, почувствовала, как "девятка" с визгом колес срывается с места и мчится прочь с этого проклятого места. - Ты как? - спросил Парамон, когда они были уже далеко от рынка. Аля, уже отошедшая от испуга, наконец, более явно почувствовала жжение. Она сняла олимпийку, на плече которой зияла дыра, окантованная красным. Жалко - любимая олимпийка была... Девушка зло прошипела сквозь зубы не совсем приличное слово в адрес стрелявшего милиционера и скатала олимпийку в валик - в машине было жарковато. Ранение нельзя даже назвать ранением - пуля лишь поверхностно коснулась ее, повредив кожный покров и слегка повредив мышечные ткани. Кровь, конечно, текла, но не так уж и сильно. Холмогорова облегченно вздохнула - ничего страшного. - Да царапина! - У, сволочи... Там аптечка - обработай рану! - Блин, Парамон, там царапина, ты чего? - Ну, а вдруг Космос увидит? - Ему на меня пофиг - он злится! - Не говори так, он же твой брат! Аля задумалась. А ведь он прав - Космос же заботится о ней. И, не смотря на то, что младшая сестра иногда сильно раздражает своими выходками, он все равно любит ее. Девушка вздохнула и сказала: - Да, ты прав... - Перевяжи, сказал! - Да отстань ты, а! Дома кровь водой смою - и все в ажуре! А пока просто олимпийку накину на улице и все. Парамон махнул рукой, что-то проворчав себе под нос. Бесполезно спорить с этим чудовищем - вся в братца! Все равно сделает по-своему. Она ведь не бросила рэкет? Нет, хотя ее и заставляли. А кто заставлял? Космос, с которым она почти всегда советовалась и считалась. Уж если она и с ним стала спорить и поступать так, как ей хочется, то с Парамоновым - и подавно. На дорогах были ужасные пробки, поэтому до своего дома Аля добралась к восьми часам. Небо уже начинало темнеть - оно приобретало лиловый оттенок и солнце превратилось в крохотную золотистую дугу над чернеющими силуэтами деревьев. Когда машина остановилась возле подъезда, Холмогорова выскочила на тротуар и, хлопнув дверью, сказала: - Спасибо за все, Парамон, до встречи! - Пока! Помнишь про наш уговор? - Помню, помню - неделю сижу дома! Увидмся! - Бывай! Аля быстро поднималась на свой этаж, считая ступеньки. Она перешагивала через одну, чем страшно гордилась - раньше не могла, слишком ноги коротенькие были. Космос вообще через три перешагивал. Великанище, блин. Витя с Валерой только через две могли. Тоже достижение, и побольше, чем у нее. Нога вздрогнула и девушка покачнулась, упав на перила. Схватившись за прутья, она встала на ноги и стала продолжать свой путь нормальным шагом. Если бы ее сейчас видел брат, обязательно сказал бы: "Детский сад "Козюлька"!". Холмогорова уже привыкла к его присказке и уже на автомате показывала язык. Наконец, она добралась до квартиры. Поворачивая в замке ключ как можно тише, Аля прислушивалась к звукам за дверью. Было тихо. Наверно, Кос куда-то ушел с Пчелой. Может, даже подцепили каких-то легкомысленных девиц и сейчас спаивают их у них же на квартире. Можно быть спокойной - сейчас ей ничего выговаривать не будут. Холмогорова вошла в квартиру и, закрыв дверь, устало вздохнула и сняла обувь. Ноги гудели от ребячества на лестнице и Аля уже собиралась пойти на кухню, дабы выпить стакан воды. Внезапно дверь комнаты Космоса резко распахнулась и из нее появился Пчела. Вид у него был встревоженный, длинные русые волосы разлохматились, а глаза сверкали беспокойством. - Твою мать, ты то здесь откуда? - простонала Аля, хлопнув себя по лбу. Почему они вели себя так тихо? Хоть бы пошумели - шанс бы был проскочить незамеченной. Да и какого хрена Витя у них сидит в такое время? - Кос, она здесь! - проигнорировав ее вопрос, крикнул Пчелкин куда-то вглубь комнаты и оттуда послышался звук роняемого стула. Витя бросился к Холмогоровой и, взяв ее за плечи, слегка встряхнул: - Ты где была? Мы чуть на говно не извелись, пока тебя вызванивали по всему городу! Почему не сказала, что уходишь? В этот момент в дверном проеме появился растрепанный Космос. Глаза его сверкали злобно, словно он сейчас сожжет сестру прямо на месте. - Вернулась, деловая колбаса! Где ты была? Почему так поздно? - Не ваше дело! - огрызнулась Аля, попытавшись выпутаться из рук Пчелы, но тот лишь сильнее сжал ее плечи. Она не выдержала и зашипела от боли - Витя нажал прямо на полученую ранку. - А это что? - спросил Пчелкин, увидев дыру на плече олимпийки. Он сдернул с ее плеч верхнюю одежду и взору открылось окрававленное плечо подруги. Его глаза полезли на лоб - что за херня? - Твою мать, ты чем там занималась? - взревел Космос. - Откуда это? - Об забор зацепилась, подумаешь!- дернула плечами Холмогорова, высвобождаясь от рук Пчелы. - Не ври! Об забор она зацепилась! Такая херня от пули только бывает! - сказал Витя. - А ты откуда знаешь? - нахмурилась Аля. - Не твое дело! - уклончиво сказал Пчелкин, вызвав недовольное цоканье девушки. Кос молча схватил сестру за руку и потащил в гостинную. Он резко швырнул ее на диван и убежал в комнату искать аптечку, бросив Пчеле: - Воды налей! Промыть надо! - Да вы чего, с ума посходили? - вмешалась Холмогорова. - Там же царапина! Однако, на нее никто не обратил внимания. Первым вернулся Витя с тазиком воды и чистым лоскутом ткани. Он смочил ее в тазике и, сев рядом Алей, отер кровь с руки. Девушка прикусила губу, но ничего не сказала, даже не простонала и не зашипела от боли. - Больно? - спросил Пчела. - Терпимо! - обижено буркнула Аля. - Да не дуйся ты! Мы же волнуемся, дурында! - Но это же просто царапина! Вы бы еще скорую вызвали и сказали им, что мне полруки оторвало! - Сплюнь, дура! - ругнулся Пчелкин. - Ты почему не сказала, что уходишь? - Не хотела Космоса трогать лишний раз - а то порвет как тузик грелку! - Он тебя сейчас порвет! - усмехнулся невесело парень, снова прикладывая влажный лоскут к плечу Холмогоровой. Он злился на нее. Почему вот нужно быть такой упрямой? Искательница приключений на свою задницу. Такую шикарную задницу... Пчела поймал себя на этой мысли и как то хищно улыбнулся. Какая, все таки, красивая эта Алевтина. Вредная, но очень красивая. Вся прелесть ее и заключалась в ее вредности - будь она послушной девочкой, как раньше, Витя и не обратил бы на нее внимания. Она была другой. Не такой, как остальные девушки. Толпы разукрашенных девиц были ему уже настолько привычны, что даже надоели, а "серые мыши" не вызывали никакого интереса. А вот Аля... Аля была похожа на него. Она тоже хотела денег и искала лучшей жизни. Она была готова на риск и всегда протягивала руку помощи своим друзьям. Зря говорят, что дружбы между парнем и девушкой не существует. Холмогорова была ярким опровержением их гипотез. Только... Только хотелось не дружбы. Хотелось любви, настоящей, чистой, как вода в роднике. И, в то же время, страстной, горячей, сумасшедшей. Разукрашенные девицы не могли дать ему первого, скромницы - второго. Пчелкин был уверен, что когда он добьется ее внимания, то эта девушка покажет ему настоящее чувство. Он чувствовал это. Он знал... Наконец, появился Космос с аптечкой в руках. Выражение его лица было по прежнему каменным и серьезным. Глаза его сверкали, как сталь, а движения были четкими и точными - ни одного лишнего жеста, поворота, взгляда. Аля видела, что он как-то с облегчением вздохнул - видимо, все это время перебывал в напряжении. Волновался за нее, за безсовестную девчонку. Девушке на мгновение стало стыдно, но она тут же постаралась отогнать это чувство - не любила быть виноватой. Это тяготило ее, мешало жить спокойно и размеренно. Совесть начинала грызть ее изнутри, что было не больно, а невыносимо щекотно. А щекотки Холмогорова боялась как огня. Космос оттянул рукав футболки сестры и приказал Пчеле подержать. Именно приказал - тон его голоса был самым что ни на есть серьезным. Витя послушно придержал ткань пальцем. Холмогоров смочил вату перекисью и приложил к ранке. Та начала пениться и неприятно щипать, от чего Аля дернулась и опять прикусила губу. - Ага, больно? Будешь меньше шарахаться где попало! - зло сказал брат, от чего та мгновенно фыркнула: - Ну хорош уже! Давай теперь меня всю жизнь этим попрекать! Кос не ответил - он залил рану зеленкой, от чего Аля взревела на всю квартиру и на парней вылился поток самой отборной брани, которую знали разве что самые заядлые уголовники. Пчелкин покачал головой, не то с злорадной, не то с сочувствующей усмешкой. Холмогоров оставался невозмутим. Он оторвал зубами бинт и плотно примотал вату к плечу сестры. Он взглянул в ее глаза и девушка почувствовала, что его взгляд начинал оттаивать - он становился теплее, дружелюбнее. О чем думал Космос? О том, что за эту неделю, которую Аля будет сидеть дома, она, возможно, забудет о рэкете и станет жить как нормальный человек. Это ведь именно он подговорил Парамона, чтобы он наговорил Холмогоровой всяких ужасов - эдакий предлог, чтобы она перестала хотя бы временно посещать рынок. Единственное, что не входило в его планы - легкое ранение сестры. Как Парамон смог такое допустить? Как он не уследил? Ну и получит же он люлей от Космоса завтра утром... Наконец, его большие растрескавшиеся губы дрогнули и... улыбнулись. Кос ласково провел большой ладонью по щеке Али, а потом резко притянул ее к себе и крепко обнял. Девушка сильно прижалась к брату, спрятав лицо у него на груди и обхватив руками за шею. Холмогорова чувствовала себя последней тварью после того, как заставила так сильно за себя волноваться, а потом еще и нагрубила ему. Ей уже казалось, что брат никогда ее не простит, но он улыбнулся ей, а, значит, все хорошо. - Вот ведь коза-баранка! - его насмешливый голос, прозвучавший куда-то в ее растрепанные белесые волосы, был последней каплей. Он простил. Аля слегка отстранилась от него и, еще раз убедившись, что Космос улыбается, улыбнулась в ответ. - Оба вы хороши! - сказал наблюдавший за "воссоединением семьи" Пчела. Он стоял возле дивана, опираясь локтями на его спинку. На его лице светилась радость за друзей и улыбались не только его губы, но и глаза. На помирившихся Алю и Коса было смотреть куда приятнее, чем на них же, но ругающихся или не разговаривающих друг с другом. - А ты, думаешь, исключение? - хохотнула Холмогорова. - Я тоже коза-баранка? - Ты козел-баран! - заржал Космос. - Ты придурок лагерный, сюда иди! - рванул было к нему Витя, но внезапно Аля остановила его и осторожно прижалась к ему всм телом, обхватив руками за шею. - Как же вы мне дороги, распиздяи мои родные! - сказала она, прикрыв глаза от удовольствия. Пчела усмехнулся и положил одну руку на ее узкую спину, а другой погладил по голове. Ни он, ни Кос не обиделись на такое колкое ругательство. В устах девушки оно звучало не то чтобы не обидно - ласково, приятно, как комплимент или уменьшительно ласкательное прозвище. Все таки, в ней еще остались какие-то зерна нежности. Пчелкин пробудит их, взростит любой ценой. Конечно, и такой она нравилась ему, но немного ласки ей бы не помешало. Она будет принадлежать ему - он не отступится никогда. Даже если она уедет или закроется на тысячу замков. Даже если она будет угрожать ему пистолетом - Витя будет стоять на своем. Аля станет его девушкой. Чего бы ему это не стоило.