Логово

      Ты утопаешь в объятиях Мина даже после долгого сна, он, как маленький, прижался к тебе и плямкает изредка, явно дольше положенного проводя в постели. Ты умиляешься, проводишь по его мягким волосам, улыбаясь тепло и счастливо, но через секунду все меркнет, и перед глазами уже Джин и миссия, которую вы обговорили с Юнги перед сном.       Проснувшись, Джин всегда завтракает, поэтому лучше прийти сразу, чтобы его голод был впереди разума, а глаза видели только еду, а не предмет вожделения. Страшно всё равно, ведь вампир непредсказуем, он привык сам устраивать сценарии, наблюдать за шоу с первых рядов, а не быть в главной роли, но шанс есть лишь один.       Ты выскальзываешь из спальни, заглядывая в комнату молодняка, и обнаруживаешь её полностью пустой. Что-то в груди подсказывает, что всё это не к добру, а ноги ведут туда, где они скрылись вчера, уводя человека.       Покои Намджуна найти очень просто неглупому человеку, ты всего лишь следуешь в то крыло, где обитает прислуга, и находишь самую красивую и массивную дверь. И если уж это не Намджуновы покои, то явно кого-то весьма влиятельного в особняке. Створки поддаются плохо, ты заглядываешь к мужчине в комнату, тут же сдерживая пару рвущихся наружу смешков: два молодых вампира устроились по бокам у человека и мирно сопят, пока тот, облокотившись на спинку кровати, спокойно читает книгу. — Заходи, — шепчет он. — Мне они нужны, — тыкаешь в спящие туши, пока парень нехотя слезает с кровати, выходя к тебе за дверь и прикрывая ее. — Этот день для них был весьма сложным, поверь, — он похож на строгого учителя, смотрит сверху на тебя осуждающе и отчего-то тепло улыбается. — Только они и Хосок могут ввести кровь внутривенно. — Они, Хосок и я, — тыкает на себя парень и показывает рукой следовать за ним. Как раз к хранящейся крови, чтобы безошибочно найти там анализы Джина. — Тебе это вколоть нужно? — знания человека поражают, Намджун так и не снял очки после чтения и теперь больше похож на безумного ученого. — Да, — ты опасаешься такого странного и слишком доброго парня, он словно светится изнутри и улыбается тепло, а в этом особняке так в последний раз Юнги расплывался в эмоциях, просто потому что влюбился. — Что произошло, когда вы ушли?       Парень чешет затылок и ведёт тебя к камину на первом этаже, возвращая ещё парочку воспоминаний с этим местом. Вы садитесь на диван, пока Нам укладывает на стол заполненный шприц и пускается в повествование. — Я готов к смерти, Т/и, понимаешь? Я как узник здесь: привязан невидимыми цепями, вынужден пытать, наказывать, кого прикажут, и не отрицаю, отчасти мне это нравится, но и одновременно пугает. Мне страшно превращаться в чудовище, ведь я почти стал таким, пока в комнате Тэхён не объявился. Мальчишка слишком любопытный и добрый, на меня похож лет двести назад, да и от Юнги у него вся эта теплота в душе. Вот в груди и поселилось что-то странное, поэтому я в тот раз, когда вы меня из-под Джина вытащили, отказался подчиняться и давать добровольно кровь. Он устроил мне легкий ад и не прекратил бы, если бы не вы. Поэтому я задумался, что готов либо погибнуть как можно скорее, лишь бы не быть марионеткой в руках этого чудища, либо собственными руками убить.       Ты киваешь, вслушиваешься, немного не до конца улавливая все подробности, ведь не всё узнала от Юнги, поэтому просто поражаешься парню, который не одну сотню лет выносит в руках этого деспота, оставаясь на грани сумасшествия и адеквата. Ты бы уже давно свихнулась, стреляла бы в себя из пистолета, пока от головы крошки не остались, но пока просто сидишь и слушаешь его повествование, которое раскрывает всё новые детали. Они будоражат душу, сворачивают кишки и просто пугают. — Я говорил об этом с парнями, которые привели меня в покои, они сначала не верили в моё раскаяние и желание быть нормальным, покинуть хоть раз особняк без страха быть заживо сожраным Джином, чтобы потом тело восстанавливалось вплоть до самых костей. Его метки имеют необычайную силу, если он меня убьёт, я всё равно из того света вылезаю, и это занятие не из приятных, потому что пока он дышит – дышу и я. — Значит, ты бессмертен? — Ты тоже. — Уже нет, — тихо признаешься, отчего-то краснея, а Намджун тихо присвистывает, дергая ворот майки Мина, что ты перед выходом нацепила вместе с его штанами, и ухмыляется больше прежнего. — А старшенький не промах, — почти смеется он, разглядывая твою бардовую метку, от которой расходится несколько витиеватых линий, спускаясь по плечу. — А я, вот, — он показывает шею с красной меткой и смеётся. Ты сначала не понимаешь, что происходит, но глаза человека безумны, Намджун почти плачет, но на дне взгляда странное тёплое счастье. — М-метка, — больше не знаешь, что добавить, а парень активно кивает, ещё шире улыбаясь. — Метка Тэхёна! — восклицает он, а у тебя отвисает челюсть. — Он же самый… — Младший? Слабый? Это всё бред, — парень на твоих глаза просто сходит с ума, словно все эмоции разом начали выплескиваться из непривыкшего показывать, что на душе. — Метку перебьёт лишь вампир, который сильнее другого, и здесь имеется в виду не возраст, а чувства, дух, сила воли. Тэхён так разозлился на меня, что я готов к смерти, даже не составляя ему достойной угрозы, сказал, что не допустит моей смерти и укусил. Чонгук завопил, упал на колени, а я был в ступоре, прижимая за талию его тело. Я не чувствовал боли, только свободу и тепло во всём теле, а также запретную близость вампира. Тэхён за душу меня зацепил и, оказалось, я его тоже. То ли мелкий так БДСМ любит, то ли моя порка тогда просто воспитательной вышла, что он так поступил, но в итоге он отстранился так, словно знал исход наперёд, спокоен был, лишь дышал часто. Назвал меня вкусным и отрубился. Чонгук потом сидел возле него, не моргая, проклинал меня как только можно и исподлобья смотрел озлобленным волком. А я ничего не могу поделать, потому что сердце теперь болит за них, они меня плюшевым просто сделали и счастливым до одури.       Ты не знаешь, что ответить на этот рассказ, просто бы силы найти рот закрыть и сердце успокоить, что в груди трепещет от волнения за этих двоих, поэтому парень молча берёт твою руку, обрабатывает и плавно вводит кровь Сокджина, поглаживая ладонь по-отцовски и долго не осмеливаясь поднять глаза. — Я не должен так поступать, нужно взять на себя Джина, но после того отказа давать добровольно кровь, он не примет меня так быстро, я задел его гордость и растоптал её, у тебя больше шансов. — Намджун, не ты начал с ним войну, поэтому иди и проследи за мелкими, — ты удивляешься тону мамочки, исходящим от себя, пытаешься выглядеть уверенно, но всё равно руки трясёт, мыслей слишком много и страх сводит всё тело. Ты боишься Джина, он заставил тебя научиться жить со страхом самым едким и горьким. Вампир научил мечтать о смерти, молить о пощаде и ползать на осколках собственной гордости. Ты собираешь себя по кускам после каждой встречи с ним, только отстроишь стену, как она рушится под напором, который подаёт вампир. Он кислотой разъедает внутренности, добирается даже до души и оставляет там свои посевы, пускает корни, чтобы вовремя их выдернуть и заново любоваться кровоточащей раной.       Сейчас ты сама направляешься к нему, сдирая старые швы, они не до конца помогли исцелиться, поэтому с новой силой истекают кровью, внутри образуя красный океан, смешанный со страхом. Ты каждый шаг отсчитываешь, как на пути к эшафоту, но хорошо, что Юнги ещё спит, так сделать это проще. Пусть он не знает, потому что так легче переступить через себя, пока он не знает. Ты не хочешь, чтобы его зверь ждал верным псом у дверей и вынюхивал, Юнги в такие моменты тяжелее всего сдерживаться, чтобы опять клыки не выпустить. — Можно? — робко заглядываешь в комнату старшего, находя того сидящим на кровати и что-то просматривающим в телефоне. На самом деле сейчас, в эту секунду, Джин кажется даже милым в пижаме в мелкий цветочек и растрепанными волосами. Вампир немного растерян, оглядывая тебя неверующим взглядом на пороге и улыбается.       После улыбки всё встаёт на свои места, возвращается лицо настоящего Джина, который гадко оглаживает взглядом контур твоего тела и похабно улыбается. Ты понимаешь, что ненависть перекрывает все заготовленный фразы, они застревают в горле, не позволяя вырваться хотя бы одному звуку, но нужно пояснить свой приход. — Я боялась, что ты умрешь, — выдаёшь самую правдоподобную фразу, ведь из-за метки жизнь Джина была очень ценной. — Поэтому не остановила своего дружка? – Джин встаёт с кровати, направляясь прямиком к тебе и, приподняв лицо за подбородок, глубоко вдыхает. В эту секунду твоё сердце замирает, пропускает от страха пару ударов, пока блаженная улыбка не расцветает на его лице, — ведь он разукрасил моё лицо нехило. Боже, пахнешь всё так же прекрасно, — ты бы даже посмеялась, не будь ситуация столь напряженной, потому что самовлюблённость этого вампира просто не знает границ. — Просто после вчерашнего случая я поняла, что у меня может быть только один хозяин, — ты опускаешь глаза, потому что собственные слова заставляют кривиться, организм замирает, нехотя воспроизводя такие неприятные слова. — Малышка, — вампир на удивление ловит эту удочку, — я всё равно не вижу твоего признания, — он наклоняет голову на бок, делая шаг назад, а ты вспоминаешь, что каждый раз, доказывая превосходство, он ставил на колени. В ушах стоит собственный крик, что прорезался под натиском потных ладоней нескольких мужчин, тебе от самой себя противно и блевать хочется, но всё равно тело сгибается, падает на колени, пока в горле стоит горечь от непролитых слёз из-за ненависти к Джину, себе и всему миру.       Джин подходит, прижимая тебя лицом к своему паху, как в тот раз возле камина, только теперь это более нетерпеливо, он не устраивает шоу, но разжигает пламя, чтобы потом посадить тебя на яркие угли и заставить терпеть. Ты пытаешься не дышать, потому что запах его члена до сих пор заставляет сжиматься желудок в рвотных спазмах, смотришь на него, тянешься к ширинке, а у самой в горле ком застрял от жалости к себе, происходящего ужаса и унижения.       Быть униженным всегда до слёз обидно, но здесь в ход идёт психика и выдержка, которая пока держится на волоске, пока ты играешь неумело с головкой, боясь брать глубже в рот, а Джину пока достаточно, он млеет от твоих ласканий кончиком языка уздечки, его трясёт от частых мазков по внутренней стороне головке и крышу яркими звездочками сносит от того, как ты размазываешь его выделения большим пальцем, наблюдая за блеском собственной руки. — Какая послушная игрушка, даже не интересно, — фыркает дрожащим голосом от неги Джин, отталкивая тебя к стене и поднимая за горло, — веселее играть с твоими криками, растаптывать в грязь и смотреть, как медленно ломается гордость, наверное, ты мне больше не нужна, — он отпускает тебя, заставляя скатываться с кашлем по стенке, слёзы сами застилают глаза, а страх, что план провалился, застилает любые эмоции. — Прошу, Джин, я не могу без тебя жить! — твои реплики лишены смысла, если разобраться, зато в интонации лежит вся боль и отчаяние, ты готова даже умереть сейчас, но испробовать все способы. Ты скулишь, хватаешься за горло и смотришь подбитым щенком. Ты на коленях, тянешься одной рукой к нему, пока в груди лопает огромный шар уважения к самой себе, он горячий, липкий и горький. — Ты такая отвратительная, — морщится вампир, присаживаясь на корточки перед тобой. Его слова бьют хуже кнута, из его уст это слышать подобно похоронному маршу, и ты можешь в ответ лишь моргать. Он разглядывает тебя по-новой, морщится и притягивает за ворот, — но чертовски вкусно пахнешь, — он мурчит, вгрызаясь поверх метки. Ты слегка пищишь, ощущая глубокий укол и дрожишь от неприятного холодящего чувства под кожей. — Какого чёрта?! — вампир отталкивает тебя, разглядывает теперь витиеватый узор под майкой и, со стеклянным взглядом, падает, начиная непрерывно блевать, он не может остановиться, до кровяных сгустков и посинения, его выворачивает, пока всё тело не коченеет, падая замертво на бок. Ты трясёшься всем телом, не можешь даже остановить кровь и всё смотришь на тело вампира, такое скрюченное и отвратительное, словно перед смертью, его вывернуло наизнанку, заставив явить свету настоящий, зверский облик.       Тебя трясёт, всё тело будто парализовало, не можешь двинуться, потому что на секунду показалось, что метка не подействовала на старшего, и всё, словно кошмар, вернулось к истокам. Ты была готова кричать, разбить кулаки в кровь, потому что это хуже страшного сна, потому что он хотя бы когда-нибудь кончается.       Ты сидишь, глядя в пустые глаза парня и хочешь выть. Ты так устала, особняк высосал все эмоции, мысли, оставив лишь пустую оболочку, прямо как эти глаза Джина. Ты проглатываешь ком в горле и рыдаешь снова, уже в который раз показывая, что слаба перед кучкой вампиров.